От Я до А или коньяк, коты и сигареты

– И что? – начала допытываться она. – Их размер как-то повлиял на ваши дальнейшие отношения?

– К сожалению, да, – ответил он. – Но до этого мы ещё дойдём. Тогда же я лишь чуточку расстроился, потому как это было единственное, что мне в ней не понравилось. Думаю, я смог бы даже с этим смириться в дальнейшем, однако, то, что она однажды сделала, убило все мои чувства.

Он отхлебнул из своей чашки и, поставив кружку на стол, сложил руки на коленях, как послушный ученик и продолжил.

– Вскоре удача мне улыбнулась и руководство всё же выделило нам комнату в коммуналке. Нашему счастью не было предела. Мы радовались, как малые дети. Да. То была моя первая победа. Тогда я возгордился собой, понимая, что впервые в жизни чего-то добился сам, без помощи родителей. И я помню, как она тогда на меня смотрела. На меня так никто и никогда ранее не смотрел. В её глазах я был добытчик и защитник, иными словами, настоящий мужчина и именно так я себя и ощущал рядом с ней. Позже я всегда искал этого взгляда от других своих женщин, но после неё, только ты так смотрела на меня. Больше никто.

Ей было приятно это слышать. Она опустила глаза в пол, а он, сделав вид, что не заметил её смущения, продолжил:

– Мы очень быстро обставили нашу новую комнату и началась почти семейная жизнь. Тогда же с ней я впервые в своей жизни взял кредит. Нам нужен был холодильник, но с моей зарплатой это было проблематично сделать. А вскоре произошло то, что буквально разделило наши отношения на «До» и «После».

Но прежде, чем перейти к сути этой истории, позволю себе ещё одно не большое отступление. Надо сказать, что у Нины был талант к готовке. Она потрясающе готовила, особенно ей удавались первые блюда. Её «рассольник» или «харчо» до сих пор вызывает у меня обильное слюноотделение. В связи с этим я стал часто ходить обедать домой. Нина работала два дня через два и в её выходные мой обед превращался в небольшой праздник. Как правило, после тарелки наваристого и густого супа, меня ещё ожидал «десерт». Думаю, ты понимаешь, о чём я.

Она утвердительно кивнула, и он продолжил:

– Когда мы стали вести половую жизнь, я заметил, что Нина была очень неопытной девушкой. Я не был у неё первым, однако в постели она скорее напоминала одну из многочисленных жён в гареме какого-нибудь шейха, в задачу которой входило в нужный момент поднять юбку и лечь на живот, согнув ноги в коленях. Именно таким образом, как правило, у нас и происходил с ней секс. Это меня нисколько не смущало, скорее забавляло, однако со временем я стал замечать, что от раза к разу Нина начинала вести себя более раскрепощённо. Появились новые позы, новые сценарии близости. Вечера с ней становились ярче и насыщеннее. Порой мне казалось, что она посещала какие-то тайные курсы, где молодых и неопытных девушек обучают искусству любви. Меня это радовало и пугало одновременно. В наших отношениях появлялось что-то новое, однако при этом куда-то исчезала та Нинка, которую я встретил, и чья скромность буквально сводила меня с ума. Позже я узнал секрет, но это произошло сразу после того, как в один обычный будний день я пришёл домой на обед. Нина накрыла мне на кухне, а сама сказала, что будет ждать меня в нашей комнате. В предвкушении сладкого, я быстро проглотил свою порцию супа, выпил рюмочку водки и направился в нашу комнату. В тот день никого из наших соседей дома не было, и мы находились в квартире совершенно одни. Когда я открыл дверь в комнату, она стояла по середине лицом ко мне и была абсолютно голая. Обернувшись, она дотянулась рукой до магнитофона, стоящего на столе за её спиной, и включила его. Из динамиков полились звуки композиции «18 мне уже» модной в то время группы «Руки вверх», а Нинка стала прыгать на одном месте в такт музыке. На её лице сияла улыбка, которой, по всей видимости, она должна была меня завлечь, однако её груди, подпрыгивающие в такт песни, бились поочередно то о её подбородок, то о живот, то друг об дружку. Затем она перевела свой взгляд с меня на них и стала делать такие движения, от которых её груди стали вращаться синхронно сначала в одном направлении, затем в другом. Я стоял, не в силах сделать шаг и пытался это развидеть. Казалось я был готов к любым сюрпризам, но только не к таким, которые, так или иначе были связаны с прыгающими вверх-вниз, словно мячи, грудям.

Она сидела на стуле и хохотала во весь голос.

– Ты же говорил, что это будет грустная история, – еле-еле смогла выдавить она сквозь смех. Он же сидел без тени улыбки на лице и не понимающе смотрел на неё.

– Почему ты смеёшься? Это не смешно. Ты даже не можешь себе представить, что при этом чувствовал я.

Она не унималась, а он продолжал.

– Моя эрекция тут же ушла в небытие. По всей видимости она это заметила. И возможно по тому, что на моём лице отразился испуг, она перестала улыбаться и прыгать, выключила музыку и вопросительно уставилась на меня.

«Тебе не понравилось?», – спросила тогда она.

«А что мне в этом должно понравиться?», – почти срываясь на крик, ответил я тогда. Внутри меня в тот момент что-то внезапно оборвалось и этот процесс был не обратим. Я не мог ей объяснить, что эта картина вызывает во мне скорее отвращение, нежели желание. Сейчас я уже не отвечу, поняла она тогда это или нет, но затем последовали оправдания. Оказалось, что её новая подружка, живущая по соседству, стала давать ей видеокассеты с фильмами сама понимаешь какого содержания. По этим фильмам Нинка и стала обучаться. Ну а в то время, думаю, так все и узнавали о сексе. Интернет стал только появляться в наших квартирах, однако до меня и моего района он в те времена ещё не дошёл.

В общем с того дня, как мне кажется, наши отношения и пошли на спад. Безусловно это глупо так реагировать на подобное, однако я ничего не мог с собой поделать. В миг прежняя Нинка для меня перестала существовать и с того дня, едва у нас заходила речь о близости, всё моё мужское начало куда-то пряталось и, кроме как поесть и лечь спать, иных желаний у меня не возникало. Безусловно она пыталась выправить ситуацию всеми возможными способами, и я ей за это очень благодарен, однако как прежде уже быть не могло. Мы пробовали вместе смотреть те фильмы, которыми пичкала её подружка, даже многое из увиденного воплощали в жизнь, однако прежними наши отношения так и не стали. Теперь меня преследовало это ужасное видение прыгающих и вращающихся во все стороны грудей и её улыбка, которая будто спрашивала: «Ну как тебе они?».

Наши отношения стали портиться. И как нарочно в ту пору на моей работе появилась Анжелика.

– Первая жена? – спросила она.

– Именно. Но тогда она была лишь маленькой худенькой девятнадцатилетней девочкой, в черно-белых клетчатых обтягивающих брючках, с большими голубыми глазами, совсем крохотными, еще не сформировавшимися грудями, и из-за этого безумно для меня привлекательной. С её появлением в конторе Нина стала отходить на второй план. Я до сих пор не могу себя простить за этот поступок, но тогда же я стал вести двойную жизнь, при чём о существовании Нины Анжелика знала, но по каким-то одной ей известным мотивам, она меня не торопила в принятии решения. Это длилось довольно долго: уже начав встречаться с Анжеликой, я всё ещё пытался что-то выжать из отношений с Ниной, причём об их нормализации речи не шло. Просто мне было искренне жаль её и из-за этого я всё оттягивал момент расставания, хотя наши отношения уже сильно меня тяготили. Иногда я даже не приезжал домой ночевать, ссылаясь на какую-то адскую загруженность на работе или придумывая иные оправдания. Нинка всё это проглатывала и когда до неё стали доходить слухи о моей неверности, она всё ещё им не верила и лишь в её глазах я периодически натыкался на безмолвные вопросы.

Наступила середина лета и пришла пора мне уходить в положенный отпуск, но я никак не хотел расставаться на месяц с Анжеликой. Тогда же она меня поддержала и сказала, что дождётся, но при условии, что за отпуск я решу вопрос с Ниной. Я ответил ей согласием, но надо мной, как дамоклов меч висело обещание, которое я дал Нине: летом мы обязательно должны съездить отдохнуть на море. Она никогда не видела моря, и я решил ей его показать. Я уже жалел об этом данном своём обещании, однако не выполнить его я не мог, таков уж мой принцип. Собрав остатки совести, я всё же отправился с ней к морю, но те десять дней стали самым настоящим мучением. Нина видела, что со мной что-то не так, однако я уверял её в обратном. Отправляясь в отпуск, я рассчитывал, что мы будем жить у моих родственников в их квартире и у нас будет минимум времени оставаться с Ниной один на один. Но как это бывает по известному закону, моя родня предоставила в наше распоряжение дачу прямо на берегу моря. Я был к такому не готов, однако деваться было некуда. Все десять дней, что мы там пробыли, я вёл себя отвратительно. Таким Нина меня никогда не видела. Я много пил, грубил ей, отказывал в сексе, но её терпению мог позавидовать любой. Она мало того, что прощала мне все мои выходки, она меня даже жалела, будто знала, что я нахожусь на каком-то распутье. Я просыпался каждое утро от нежных её поглаживаний по голове, но я брезгливо отстранял её руку и, поднявшись, старался как можно быстрее отдалиться от неё. Мне становилась невыносима сама мысль, что мы с ней спим в одной кровати и в конце концов, по возвращении домой, это свершилось.

Едва мы оказались в нашей коммуналке, я, сославшись на срочный вызов на работу, наконец вырвался из тяготившего меня плена. Примчавшись в отдел, я был неприятно огорчён, узнав, что Анжелика уже несколько дней была на больничном. Набрав её номер, она весьма холодно со мной разговаривала и не пожелала, чтобы я немедленно к ней приехал. А после её вопроса: «Ну как съездили?», мне всё стало ясно. Она ревновала к Нине, к тому же я ей не сказал, что мы собирались ехать отдыхать. И тогда я понял: настал момент истины. Я не мог больше тащить этот груз и, вернувшись в коммуналку, во всём признался Нине. Сказать, что она была расстроена, означало не сказать ничего. Она плакала, умоляла одуматься, вставала на колени, преграждала мне выход. Мне до сих пор стыдно. Мне стыдно за себя и за то, как я тогда поступил с самым добрым и чистым человечком, которого я на тот момент знал. Сказать, по правде, у меня до сих пор возникает дикое желание разыскать её и извиниться за всё то горе, что я ей причинил. Но я не знаю, где она сейчас живёт и что с ней. Довольно долгое время до меня ещё доходили слухи, что через полгода она встретила другого мужчину, родила от него и они уехали из столицы, но всё это были лишь не проверенные слухи. Её след был утерян и уже более двадцати пяти лет я о ней ничего не слышал.

Глава 4. Анжелика

– Да уж, – едва слышно проговорила она. – Действительно ты показал себя не с самой лучшей стороны. Но если посмотреть на эту ситуацию под другим углом, то ты не мог поступить иначе. Мерзко конечно, что ты тянул резину и мучал девочку, но и тебя я понимаю.

– Спасибо, – виновато проговорил он и уголки его губ тронула робкая улыбка. – Я был уверен, что ты меня поймёшь. Не судить себя я не прошу, но того, что ты сказала, вполне достаточно.

Она накрыла его руку своей.

– Дальше я так понимаю, будет рассказ про Анжелику?

– Именно, – ответил он. – К тому же она уже появилась в моём повествовании. Итак, Анжелика. Как я уже сказал, в первый раз я увидел её на своей работе одним весенним днём. Она, в качестве стажёра, впервые появилась в нашем отделе и тут же притянула меня и ещё десятки других мужчин тем, что не была похожа ни на одну другую девушку работающих в то время. И к тому же она вообще никак не смотрелась на этой работе и в той должности. Ну вообще никак. Она не соответствовала этому месту. Там, где я тогда работал, была настоящая помойка в прямом смысле этого слова. Одно пьянство и блядство. Она же была как маленький ребёнок: широко распахнутые чистые голубые глаза, а на лице постоянно присутствовала улыбка, при этом далеко не глупая. Хрупкая маленькая фигурка и… клетчатые облегающие брюки. Да, именно на них я и клюнул. В них комфортно помещалась её маленькая и упругая попка. Я любил эти брюки в клеточку. Со временем они уже не так на ней смотрелись. Нет, совсем не потому, что она сильно поправилась либо похудела. Даже спустя семь лет её фигура оставалась такой же, как и в первый день нашего знакомства. Просто я разлюбил эти брюки. Сначала перестали нравятся мне они. А затем и она. Но началось всё с них. Причём разонравились они мне ещё в самом начале наших отношений, когда буквально всё только ещё начиналось. Но это был самый первый звоночек, который я смог расшифровать лишь совсем недавно, копаясь в себе.

То странное событие, о котором далее пойдёт речь, произошло в первые месяцы нашего бурно развивающегося романа. Я вёз её тогда домой с какой-то рабочей вечеринки. Она была в изрядно подвыпившем состоянии, я же был почти трезвый.

– Почти? – возмутилась она. – Ты сел за руль пьяный?

– Да, – виновато потупив взгляд, ответил он. – Не скрою. В то время никого из нас это никогда не останавливало. У нас была «ксива» в кармане, а гаишники не докапывались до тех, кто махал им перед лицом красной «корочкой». Это плохо, но это было. Но в тот день я был не то, что пьяный, а выпивший. Я понимаю, что это меня не оправдывает, но всё же. В тот день я выпил всего пару бокалов пива, так как знал, что мне ещё предстоит отвозить Анжелику, а в те годы то количество алкоголя, что я употребил, вообще никак не влияло на моё внимание или реакцию. По крайней мере мне тогда так казалось. Но не суть. Если тебе станет легче, то я искренне раскаиваюсь в содеянном, а чуть позже и вовсе мне жизнь преподала один урок, после которого я больше никогда не садился за руль в состоянии даже лёгкого опьянения.

– Не расскажешь? – спросила она, делая очередной глоток кофе из своей кружки.

– Отчего же, – ответил он, ни секунды не раздумывая. – Сегодня, как никак, День откровений и если тебе это интересно, то пожалуйста. Правда к истории с Анжеликой этот эпизод никакого отношения не имеет. В общем как-то, в свой законный выходной, я с друзьями был на шашлыках в лесу. И естественно я был за рулём, да к тому же на служебной машине. Как сейчас помню, это была ярко-красная «пятерка»[1]1998 года выпуска на синих милицейских номерах. Эту машину многие тогда в округе знали, в том числе и моё непосредственное руководство, но меня это не останавливало. Когда праздник подошёл к концу, я уже был изрядно выпивший. На ногах правда держался, однако в здравом уме в моём состоянии любой другой за руль бы просто не сел. Но только не я. Я вообще тогда считал, что трезвым за рулём ездить плохая примета. Помню ко мне ещё в тот день прилипла какая-то девчонка из разряда «просто знакомая» и попросила подбросить её до дома. Мне было по пути, и мы поехали. Что в точности произошло тогда я не помню, я действительно был сильно пьян. До её дома оставалось не более трёх минут езды. Когда мы проезжали большой перекрёсток на моргающий зеленый свет, моя пассажирка дико завизжала и закрыла глаза руками. Я не мог понять, чем вызвал у неё такую реакцию, потому что вроде ничего не произошло. Более того мне казалось, что мы вполне не плохо проскочили светофор, но, как только она пришла в себя и отняла руки от своего лица, то заорала на меня не своим голосом. Оказалось, что несколько секунд назад я чуть было не сбил женщину с коляской. А я этого даже не заметил.

Он замолчал и опустил голову. Посидев в такой позе несколько секунд, он продолжил.

– Я до сих пор не знаю, я ли выехал на перекрёсток на красный сигнал светофора или же та женщина вышла на пешеходный переход чуть ранее. Моя спутница тоже этого не видела. Однако в ту же секунду мне нарисовалась ужасающая картина того, что могло произойти, если бы та мама с ребёнком вышли на проезжую часть раньше хотя бы на несколько сотых долей секунды. Подробности в моём нетрезвом мозгу нарисовались самые красочные и ужасающие. Следом, как мираж, в моём сознании возникли возможные последствия: смерть, ужас, страх, ненависть, увольнение, тюрьма. Всё это произошло на столько быстро, будто я на какое-то мгновение оказался в той другой, параллельной реальности, где четыре жизни всё же пересеклись на одной плоскости. Этого оказалось достаточно для того, чтобы я сбавил скорость и крайне аккуратно доехал до дома своей попутчицы. Там я вышел из-за руля, закрыл машину и домой пошёл пешком. С того дня я больше никогда не садился за руль в состоянии опьянения. Тогда же я понял, что это было первое и последнее предупреждение, посланное мне свыше и «ещё одного» такого может не быть.

– Кошмар, – смогла лишь произнести она. – Но ведь урок оказался действенным?

– Вполне, – вяло ответил он, стараясь отойти от переживаний прошлого. – В общем эта история стала действительно для меня поучительной, а я оказался прилежным учеником. Но давай всё же вернёмся к Анжелике.

– Хорошо, – ответила она.

Он почесал свою голову за ухом и, будто что-то вспомнив, произнёс:

– Совсем забыл, я упустил один важный момент: она была на половину татаркой.

– Кто? – удивлённо спросила она. – Та попутчица?

– Да при чём здесь попутчица? – отмахнулся он с улыбкой. – Анжелика. И то, что я был русским долгое время не давало её отцу спокойно дышать. Её мать была русской, и уверяла нас, что Анжелика крещёная, якобы она её сама лично в тайне от отца крестила. Отец же её – чистокровный татарин, утверждал, что Анжелика мусульманка и никто и никогда её не крестил. Поэтому в дальнейшем мы никогда не рассматривали вопрос о венчании, всё было как-то сложно и не понятно. Но к этой теме я ещё вернусь чуть позже и расскажу, как это всё мешало нашим отношениям, а я, в силу отсутствия жизненного опыта, не знал, как себя вести в такой ситуации.

Но я отвлёкся. Анжелика жила на противоположном конце столицы. Иными словами, очень далеко от её нового места работы и для меня на самом деле до сих пор не совсем понятно, как она вообще оказалась в том забытом Богом районе. Краем уха я слышал, что у её отца был друг, тоже татарин, который работал в местной прокуратуре. Вроде как он и помог ей попасть в наш отдел на практику. Ну да ладно. В общем мы ехали к ней домой. Я же намеревался затем вернуться обратно, так как всё ещё проживал с Ниной. По дороге Анжелика попросила остановить машину рядом с лесом, что я и сделал. Она захотела по малой нужде. Выйдя из машины, она отошла в сторону и как-то подозрительно быстро скрылась из виду. Уже чуть позже я узнал, что там, где я её высадил, в нескольких шагах от того места начинался крутой овраг, в низу которого текла какая-то речушка. Поскольку я вёз её домой в другой район города, путь предстоял не близкий и я тоже решил облегчиться, но когда я подошел к тому месту, куда присела она, то её не обнаружил. Она уже лежала внизу оврага, со спущенными штанами, без сознания. Забыв о потребностях своего организма, я бросился за ней вниз. Осмотрев её голову, а затем и всё остальное я убедился в отсутствии каких-либо травм. Но она была без сознания. Помню я тогда сильно испугался, со мной ничего подобного ещё ни разу не происходило. Собравшись с мыслями, я слегка похлопал её по щекам, и она открыла глаза.

– Что ты со мной сделал?

Сейчас я жалею, что не поступил тогда так, как подсказал мне мой внутренний голос. После такого вопроса с её стороны следовало закончить наши отношения прям там же. Отвезти её домой к отцу-татарину, который жил неподалеку, сдать её в том виде, в каком была его дочь и уехать. Но у жизни на меня видимо были иные планы. И именно этот вопрос положил начало концу. Иными словами, с него всё и началось. Точнее не так: сначала спущенные штаны в клетку, мокрые от мочи, а потом этот вопрос. Одним этим вопросом я был поставлен в позицию виноватого ни за что. На мгновение я ощутил себя в шкуре маньяка, но таковым естественно не являлся. Зачем мне что-то делать с ней? У меня был свободный доступ к её телу. Меня больше интересовало, почему она этого не понимала. Этот её вопрос навсегда остался без ответа, но уже тогда я поймал себя на мысли, что она мне не доверяет. И это в самом начале отношений! Ну а я, соответственно, не мог уже доверять ей.

– Ты её ревновал когда-нибудь? – зачем-то спросила она.

Он на секунду задумался, после чего ответил:

– По-моему постоянно и ко всем.

Она усмехнулась.

– Не могу поверить, что когда-то ты был ревнивцем.

– Пожалуйста, не смейся. Я был слишком молод.

– А сколько тебе тогда было?

Он поднял взгляд к потолку и прищурил глаза, считая свой возраст, после чего ответил:

– Двадцать четыре.

– Действительно, мальчишка ещё. И зачем тебе это надо было?

– Я не знаю. Я хотел доказать, что уже вырос и всё могу.

– Кому доказать?

Ответ ему был известен.

– Отцу.

– А это требовалось? – удивилась она его ответу.

– Думаю, да. Он никогда не верил в меня.

– С чего ты взял? Ты в этом уверен?

– Уверен. Когда тебе постоянно твердят, что у тебя руки из жопы и не работает соображалка, тогда ты и пытаешься доказать, что это не так.

– Ну и как? Доказал? – с сарказмом спросила она. Он отвёл взгляд в сторону.

– Да.

Затем усмехнулся и добавил:

– Доказал, только совсем не то, что хотел. Доказал его правоту.

– А вот это уже интересно. Продолжай.

Он взял из корзины с фруктами банан, очистил его и откусил.

– Я понятия не имею, как ему это удавалось, но он всегда знал, чем всё закончится.

Она бросила на него свой взгляд.

– Я думаю, что всё дело в жизненном опыте, – с видом знатока проговорила она.

– Соглашусь. Он умел анализировать и просто разбирался в людях. Помню, как однажды, на следующий день после знакомства с матерью Анжелики, он позвонил мне и сказал: «Беги от них. Маменька та ещё попрыгушка и дочь такая же будет, вот увидишь».

– Но ты не ушёл?

– Конечно же нет. И причина известна: мы никогда не слушаем тех, кто нас старше и сами хотим испытать всё на своей шкуре. Более того, мы подсознательно хотим доказать, что наши родители ошибаются. И вот когда вопрос свадьбы уже стоял ребром, мне пришлось на один вечер скрыться ото всех. Я осознал, что стою на распутье и самостоятельно принять решение не могу. Мне было страшно и тот страх я заливал алкоголем. Я помню тот вечер как будто это было вчера: пьяный, за рулём чужой машины на краю какого-то леса, с открытой бутылкой пива на приборной панели. Из глаз ручьём текут слёзы, а я прошу того, кто за нами наблюдает, дать хоть какой-то знак, чтобы я смог решить, что мне делать дальше.

– Мне кажется ты и сам уже тогда понимал, что тебе нельзя было жениться на Анжелике.

– Думаю, что да. Подсознательно я это чувствовал, но сам я боялся это признать. Мне нужно было, чтобы кто-то за меня сделал тот выбор. Мой разум продолжал меня убеждать, что я должен на ней жениться, однако сомнения, пожирающие меня изнутри, заставляли меня рвать на своей голове волосы и пить до беспамятства. Я чувствовал, что так со мной говорит моё сердце, но его подсказки я разобрать не мог.

– Мне кажется, ты заблуждался. Знак или ответ тебе были даны, я уверена.

– Не было ничего, – резко отрезал он. – Если бы что-то было, я думаю в тот же вечер я бы всё отменил.

– Ну как же, – начала рассуждать она. – Давай подскажу. Я правильно тебя поняла, что это всё происходило тогда, когда ты ещё жил с Ниной? Ты же уже тогда понимал, что гадко и подло с ней поступаешь.

– Да, но при чём тут сейчас она? – не понимающе спросил он.

– Да при том. Ты собирался поступить неправильно, за это всё тебе и прилетело. Когда ты там сидел и пускал слюни, ты же сам себя корил за свой поступок. Тогда ещё можно было что-то исправить и всё вернуть. Наверняка ты умолял, глядя в ночное небо, дать тебе хоть какой-то знак?

– Было, – удивлённо произнёс он, но она его не слушала и продолжала:

– И тебе давался этот знак, но ты не слышал его и не видел! Тебе тогда было плохо из-за того, что ты делал больно бедняжке Нине, а это и был знак. Но ты предпочёл эти мысли отмести в сторону, так как думал только о себе и выбрал жопу в клетку.