Выбор Лили. Мириада

Регенты засобирались, поднимаясь с мест. Разочарованный Нил с великими усилиями тоже поднялся, не чуя под собой ног. Стали расходиться. Он метнулся к выходу, намереваясь покинуть кабинет прежде, чем тот закроется до следующего визита. Ужасно не хотелось застрять здесь снова.

Нил пропустил почти всех, оставались лишь Вольфганг и Миллер, последний неожиданно обернулся и, придерживая дверь, обратился к верховному регенту:

– Макс, следующее совещание по плану?

Нил, воспользовавшись моментом, выскользнул за дверь. Мимоходом оглянулся, и сердце его упало. На миг ему почудилось, что Вольфганг провожает его взглядом. Полумрак коридора сделал этот миг ещё явственнее, словно он отпечатался на внутреннем взоре. Но пристальный взгляд регента тут же рассеялся, вытесненный звуком его же голоса.

Глаза Нила уткнулись в приоткрытую дверь. Поглощённый необходимостью знать дату следующего собрания, он напряг слух, чтобы не прослушать ни единого слова.

– Да, конечно, Руфус, через две недели в субботу в три часа, как было запланировано, – донеслось из-за двери. – И, кстати, не забудь о моём поручении. Завтра мне нужно отбыть по важному делу на несколько дней, на тебе безопасность дворца. Если будут осложнения, немедленно сообщи мне. Проследи за тем, чтобы все мои поручения были выполнены.

Нил устало закрыл глаза; значит, совещание через две недели. Его ждал четырнадцатидневный отдых, а затем снова повторение кошмаров наяву. Как же он устал испытывать душераздирающий страх всякий раз, когда хозяин нуждался в информации.

– Конечно, Макс, всё будет на высшем уровне. Не беспокойся! А куда ты едешь, если не секрет? – полюбопытствовал Миллер.

Нил повернул голову ухом к двери, чтобы лучше слышать.

– Сомневаюсь, что это секрет, раз его знает две дюжины чародеев, – хмыкнул Вольфганг, потом серьёзно добавил: – Организация «Великих Состязаний» – работа кропотливая, и мне предстоит ею руководить.

– Ах да! – в голосе здоровяка явственно послышался восторг. – А участники уже отобраны?

– А вот это уже секрет, Руфус, – лукаво произнёс Вольфганг.

– Жаль, – разочарованно выдохнул Миллер и, закрывая за собой дверь, произнёс: – До встречи, Макс!

– До встречи, Руфус!

Миллер удалялся, а Нил немного постоял в коридоре, прислонившись к холодной стене и гадая, чем сейчас занят в кабинете Вольфганг. Усталость перевесила всякое любопытство, и, счастливый уже от того, что совсем скоро окажется дома, он побрёл в холл. Изнурённый бесконечными страхами и волнением, просидев как на иголках всё совещание, Нил устало вздохнул и провёл ладонями по лицу.

Он спокойно шёл, едва передвигая ватные ноги, которые ещё плохо слушались. Вдруг вспомнилась одна важная деталь: чтобы выбраться из замка, ему необходимо следовать за кем-то, кто может снимать чары, блокирующие проходы. Сломя голову, парнишка ринулся догонять Миллера…

Пусть не с богатой информацией, но, по крайней мере, с любопытными обстоятельствами, касающимися книги и тайны, которая обсуждалась, но, к сожалению, так и не была озвучена, Нил всё-таки покинул замок. Не верилось, что удалось избежать худшей участи, которую он сам себе пророчил. Хотя и без энтузиазма, он также осознавал, что придётся возвращаться сюда вновь и вновь в целях раскрытия тайн, никак не дающих покоя Церберусу…

Навязчивая идея

После ухода коллег Вольфганг ещё долго расхаживал по своему кабинету в раздумьях. Он думал не о смерти Карменты Лок, не о её предсмертном предсказании и не о книге, которая привлекла внимание невидимки. Все его мысли были заняты Артемидой и её странно настороженным поведением.

Встревоженное лицо королевы так и вставало перед глазами. Она что-то не договаривала, и это не давало ему покоя даже во время совещания, мешая сосредоточиться на делах. Артемида была очень дорога Вольфгангу.

Тридцать лет назад, когда она поступала в королевскую академию, Вольфганг, будучи гораздо старше неё, уже занимался научной деятельностью под руководством Маркуса Крауна. Младшая дочь известного герцога Рэгнума Андреаса Куинси оказалась способной ученицей. С тех пор как Краун познакомил Вольфганга с ней, они стали неразлучны. Вольфганг относился к ней как к младшей сестре, во всём поддерживая, особенно в последние годы, когда на неё одно за другим обрушивались несчастья.

Когда погиб их общий друг – великий чародей Маркус Краун, они вместе переживали его гибель. Когда трагически погиб её муж, король Артур Давид Аддерли, с которым она прожила в браке всего лишь пять лет, а вскоре за ним скончался их долгожданный новорождённый и единственный сын Леонис, Вольфганг оказал ей колоссальную поддержку.

Смерти Крауна – создателя «Мириады», её мужа – достойного короля Великобритании, сына – наследника престола были связаны с «Мириадой». Артемида всем сердцем возненавидела детище Крауна за то, что оно отняло у неё самое дорогое. Но более всего именно смерть первого и единственного сына, последней частички, оставшейся от горячо любимого супруга, окончательно подкосила сильную, стойкую и мужественную Артемиду. Ожесточила её сердце. В такие моменты Вольфганг всегда оказывался рядом, хотя сама она никогда не просила поддержки, даже в самые трудные времена.

И сейчас он не собирался нарушать уже сложившейся традиции. Исполненный твёрдой решимости, регент собирался посетить Артемиду. Он сознавал, что её состояние – следствие утраты теперь уже лучшей подруги Лок, но сердце подсказывало, что это далеко не единственная причина. А он не успокоится, пока всё не выяснит.

Отбросив размышления, колдун вытянул вперёд сжатую в кулак правую руку и сосредоточился на гравированном перстне. Из вершины сапфира вытянулась узкая полоска золотого света. Она начала подрагивать, раскрываясь как веер, становясь серебристой. В этом свете появилось бледное измождённое лицо королевы.

– Ваше Величество, – тихо произнёс Вольфганг.

– Что случилось, Макс? – спросила Артемида.

– Ничего не случилось, но мне нужно поговорить с тобой!

– Уже так поздно… Если это не срочно… – устало отозвалась Артемида.

– Срочно, – настаивал Вольфганг.

Вид её красноречивее любых слов говорил о том, что она совсем не расположена к поздним визитам и беседам, но она согласилась принять его.

Лицо её померкло, а потом и вовсе исчезло. Свет снова превратился в узенький золотой луч и погас, втянувшись обратно в перстень…

Цирцея Артемида ожидала Вольфганга в своей гостиной, устроившись в кожаном кресле. Взгляд ярко-голубых глаз застыл на горящих в камине поленьях. Чёрные волосы блестели, переливаясь в мерцающем свете огня. Артемида была невероятно красива.

Много мужчин тайно и явно были влюблены в неё. Недаром давно влюблённый и покорённый её красотой русский царь Александр Воронов под любым предлогом посещал королевство Куинтон лишь затем, чтобы повидать его правительницу. Однако Артемида оставалась холодна к его ухаживаниям. Даже спустя годы после гибели мужа в ней были свежи воспоминания о нём. Она не переставала любить его и оставалась верна его памяти. А со смертью сына и вовсе перестала замечать какие-либо знаки внимания в свой адрес, тем самым отвергая все ухаживания…

Что-то привлекло её внимание. Она устремила бесстрастный взгляд в пространство, откуда повеяло лёгким дуновением, не найдя ничего интересного, вновь перевела взгляд на огонь. Роскошно оформленное помещение и дворец в целом, всегда вызывавший восхищение, утратил своё очарование и потерял для неё всякий смысл. Конечно, жители королевства уже давно привыкли к его роскошным убранствам, но она и вовсе перестала замечать окружающее великолепие и интересоваться чем бы то ни было.

А между тем восторженные взгляды иностранных гостей приковывали к себе не только роскошь и блеск драгоценных камней, но и их редкость, изысканность и работа искусных ювелирных мастеров и художников. Настолько всё было красиво и тонко выполнено. Хоть она и не забывала заботиться о состоянии дворца, чтобы он находился на высшем уровне, в какой-то момент эти приятные хлопоты превратились для неё в обычную рутину. Дворец теперь навевал лишь воспоминания о прекрасном времени, утраченном навсегда. И гостиная, и горящий камин напомнили ей о другой ночи в далёком счастливом беззаботном прошлом. И сердце вновь заныло от тоски…

«Двадцать лет назад поздней ночью в главной гостиной дворца у пылающего камина устроилась дружная, несмотря на разницу в возрасте, троица. Юная Артемида сидела на мягком ворсистом ковре, подобрав под себя ноги и прислонившись к дутому кожаному креслу. Перед ней высилась стопка громоздких ветхих книг. Она задумчиво постукивала пальцами по грубому переплёту и буквально светилась счастьем. Она ещё не являлась королевой, но уже была обручена с принцем Артуром Давидом Аддерли. Учёная деятельность подходила к концу, но она ничуть об этом не сожалела, хотя и относилась к ней с фанатизмом.

Кресло рядом занимал Вольфганг, точно такой же, как сейчас, только без седины в угольно-чёрных волосах. А взгляд немного игривый, ещё не такой степенный. Он с восхищением смотрел на старца в кресле напротив.

Маркус Краун устало потягивал виски из широкого низкого стакана, неотрывно глядя на потрескивающие дрова. Конец его длинной седой бороды, сложившись несколько раз, лежал у ног. Такие же длинные густые волосы окутывали его тело как тулуп. Веки почти смежились, казалось, что он задремал, но сквозь полуопущенные ресницы взгляд был ясный, и в чёрных зрачках отражалось пляшущее и гудящее в камине пламя. Из единственного источника света исходил такой жар, что троицу разморило, и она сонно поочередно позевывала. Они только закончили работу над важным магическим изобретением, с которым провозились несколько лет.

– Как вы думаете, мастер, Маккейн уже можно причислить к великим изобретателям или это случайность? – улыбаясь, спросила Артемида.

– Безусловно! – хрипло ответил пожилой маг. Он с неохотой оторвал взгляд от огня. – Я бы сказал – нужно. «Око» – это как раз то, чего нам катастрофически недоставало. От подобных одарённых учеников следует ожидать великих открытий в будущем.

– Мне кажется или я ошибаюсь, но такое изобретение заслуживает нечто большего, чем ордена Альмалех! – заметил Вольфганг.

– Ты совершенно прав, Максимус, – согласился Краун и, словно собираясь с духом, выдохнул и заговорил совсем на другую тему: – Цирцея, Максимилиан, у меня к вам важнейшее поручение, которое потребует от вас огромной ответственности…

Вольфганг и Артемида сосредоточили всё своё внимание.

Краун отправил по воздуху недопитый стакан на каминную полку, положил руки на колени и слегка сжал их узловатыми пальцами.

– Может так случиться, – продолжал старик, – что меня не станет и тогда…

– Что вы такое говорите, мастер?! – воскликнули оба в один голос.

– Прошу вас, выслушайте меня до конца! Я же сказал – может. Никто ж не вечен. Я уже стар. К тому же Люцифер охотится за мной.

Краун сделал паузу, нахмурил кустистые седые брови, пригладил пальцами усы и взглянул сначала на Вольфганга, затем на Артемиду.

– Вероятно, наступит день, когда кому-то из вас захочется избавиться от «Мириады». И сейчас я хочу попросить вас обоих – ни в коем случае не поддавайтесь эмоциям или обстоятельствам. «Мириада» должна существовать до свершения, предначертанного ей. Это очень важно!

– Но, сэр! – вскрикнула Артемида. – Мне сложно представить такой день. Ничто не заставит меня изменить отношение к «Мириаде»…

– Как говорят мнимаги: «От сумы да тюрьмы не зарекайся!» Всякое может произойти, и мне нужно, чтобы вы поклялись заботиться о безопасности и целостности «Мириады», какие бы изменения ни произошли в будущем. Обещайте мне!

Наступила напряжённая тишина, в которой слышались треск и завывание огня в камине.

– Поклянитесь! – требовал Краун, видя замешательство друзей.

– Клянусь! – решительным тоном откликнулся первым Вольфганг.

– Клянусь! – чуть слышно дрожащим голосом повторила Артемида.

Краун довольно кивнул.

Они ещё долго сидели, не произнося ни слова…»

Вновь послышался звук. На сей раз гостиная стала заполняться шелестом ветерка и едва уловимым тончайшим звоном. Словно мельчайшие беспорядочно парящие золотые пылинки, соприкасаясь, толкаясь и ударяясь, создавали это звучание. Повеяло дуновением, но более ощутимым, чем прежде.

Артемида моргнула, сгоняя нахлынувшие мучительные воспоминания. В том месте, откуда доносился звук, появилось золотое мерцание, складывающееся в контур человеческой фигуры. Когда золотые пылинки выстроились и явили в королевские палаты никого иного, как самого Максимилиана Вольфганга, он вышагнул из золотого света, который дождём осыпался на мраморный пол и растаял, едва коснувшись его холодной поверхности.

Артемида натянуто улыбнулась, и это, как ни странно, придало её лицу ещё большую измождённость и бледность. Вольфганг заложил руки за спину и приблизился к ней.

– Присаживайся, – предложила она, указывая на кресло напротив. Регент сел и внимательно вгляделся в её лицо.

– Теперь рассказывай! Что с тобой происходит? Почему ты словно сама не своя? – начал он без обиняков.

Женщина снова улыбнулась, но уже с теплотой и признательностью. Она знала, что всегда и во всём может положиться на него и поделиться самыми сокровенными тайнами и страхами.

Вольфганг не был готов к тому, что последовало за этой улыбкой. Артемида совершенно неожиданно разразилась рыданиями, спрятав лицо в ладонях. Ошеломление регента было таким сильным, что он потерял дар речи. На его памяти она ни разу не рыдала так откровенно и отчаянно. Он повидал немало трудностей в жизни, но впервые был так растерян, что не находил слов, чтобы успокоить подругу. А его молчание лишь усиливало её стенания.

– Цирцея! – только и произнёс регент надтреснутым голосом.

– Эт-то… прос-сто… н-не… вы-н-носимо… – всхлипывала сквозь рыдания королева. – С-с-начала Ар-тур, п-п-потом… Л-лео… Я н-не-могу б-больше в-в-вынести… э… это в-в-выше… м-моих… с-сил…!

Она рыдала и не могла остановиться. Лишь спустя какое-то время она справилась с собой. Медленно опустив руки, открывая заплаканное лицо, женщина отрешённо посмотрела на друга. Слезы так и струились по щекам.

– Это всё она, – внезапно ледяным голосом прошептала она. – Всё из-за неё – из-за «Мириады». Ненавижу её! Все беды из-за неё…

Вольфганг молчал. Он никогда прежде не видел её такой – злой, отчаянно-мстительной… Из глаз ручьями текли слезы, но регент мог облегчённо выдохнуть: видеть плачущую Артемиду было куда легче, чем рыдающую.

– …Она отняла у меня всё – всё, что было мне так дорого… мой маленький Лео… – продолжала она сокрушаться. Страдания её были безутешны, взгляд далёким и несчастным. В каждом её слове было столько боли, что сердце Вольфганга обливалось кровью. Она, всхлипывая, до боли кусала губы, глаза покраснели от слез, руки дрожали. Это были обычные проявления женской слабости, но при всём при этом в гордой осанке её чувствовались сила, твёрдость и непоколебимость, присущие особам голубых кровей.

Вольфганг с тревогой следил за слишком стремительными переменами в ней, словно она обезумела, но молчал и слушал, позволяя ей выговориться.

– Ты помнишь, как умер Маркус? – неожиданно промолвила она с дрожащими губами и застывшими слезами в глазах.

– Меня же здесь не было, когда это произошло. Я был в России у Воронова, если помнишь, – не спуская с неё тревожных глаз, осторожно напомнил Вольфганг, словно боялся спугнуть бабочку с цветка.

– Это произошло в «Мириаде», – безжизненно, едва слышно произнесла она. – Она словно проклятье, от которого никак не избавиться. Во всех трагических смертях повинна она – это бесполезное творение, которое только губит всех, кто пытается его сохранить.

– Цирцея, ты же прекрасно знаешь, что не права, – мягко проговорил колдун. – Мы нуждаемся в ней больше, чем кажется.

– Нежели? – внезапно резко воскликнула Артемида. Придя в себя, как от пощёчины, она заговорила бодрее, хотя голос ещё дрожал. – Как же так? Но жили же раньше как-то без неё!

– Цирцея! – расстроенно повторил Вольфганг. – Ни ты, ни я, ни кто-либо другой не вправе считать «Мириаду» ненужной и бесполезной. Достаточно вспомнить, кто её создатель.

– Но…

– Нет, Цирцея! Никаких «но» здесь быть не может! – неодобрительно отрезал он. И с огромной болью отметил, что Артемида погрустнела больше прежнего, если это вообще было возможно.

– Что ж, как Хранителю тебе виднее, – пристально вглядываясь в него, заключила королева. Она надеялась поймать Вольфганга внезапностью, но он не проявил никаких эмоций.

– Я устал повторять, что я не Хранитель и никогда им не был!

Этот ответ не удовлетворил королеву.

– Но кто же, если не ты?

Вольфганг оставил этот вопрос без ответа, а Артемида стала искать лазейку в его поведении, которая помогла бы ей вытянуть признание:

– Почему же ты так рьяно её защищаешь?

– Мне казалось, я ясно выразился, – спокойно ответил он. – А ещё я дал клятву Маркусу, и ты, между прочим, тоже. Думаешь, он просил защищать «Мириаду» просто так? Вспомни, каким он был. Как много сделал для нашего будущего, как боролся со злом, как его любили и любят до сих пор абсолютно все. Вспомни, как мы вместе с ним восстанавливали Кристалл!

Его слова вызвали новый поток слёз Артемиды. Она судорожно их глотала. Воспоминания захлестнули и её, и Вольфганга, который на миг стал тем непринуждённым счастливым чародеем.

– Перед твоим приходом я вспоминала ту ночь. Я всё помню, Макс, – хватая ртом воздух, прошептала женщина. – Мы тогда и представить не могли, что все его слова вскоре сбудутся и что его самого не станет.

– Маркус знал, что должно произойти, поэтому и взял с нас клятву. Удивительно, как он был дальновиден! Предвидеть, что «Мириада» станет самым опасным творением за всю историю магического мира…

– А знал ли он, сколько бед принесёт его детище? Сколько жизней она погубит? И стал бы он тогда просить нас оберегать «Мириаду»?

– Да, думаю, знал, – с тяжёлым сердцем признался Вольфганг.

Слёзы снова наполнили глаза королевы. Она была так поражена, что минуту не могла вымолвить ни слова.

– Ты в самом деле так думаешь? – звенящим от негодования и потрясения голосом переспросила она.

– Я уверен в этом! – с твёрдым убеждением ответил регент. Вольфганг славился своей выдержкой, которая в данный момент подвергалась серьёзнейшему испытанию.

Артемида прижала ладони к вискам и замотала головой, не желая в это верить. Белки глаз покраснели от слёз, и голубизна их казалась блёклой.

– Такова жизнь, Цирцея, ничего с этим не поделаешь, – сказал регент, оставаясь спокоен как всегда, но сердце его сжималось от боли и сострадания. Он не мог позволить себе быть другим, иначе она совсем расклеится. Он знал, что ничто кроме его твёрдости, оптимизма, реализма и уравновешенности не поможет ей успокоиться и принять действительность. Хотя это спокойствие поначалу всегда раздражало и выводило её из себя.

– Тебе легко говорить! Это не у тебя «Мириада» отняла всех близких! – с горечью бросила она. – Тебе не понять семей тех, кого больше нет!.. Байон Рэстлес, Деидамия Херд, Делетрикс Маккейн и ещё целые семьи, сколько их было и сколько ещё должно погибнуть?.. И даже Маркуса убила «Мириада».

Вольфганг промолчал, но в глазах отразилась боль. Последнюю фразу она произнесла с немалой долей мести и наслаждения. И он совсем не винил её за это. У неё были причины обозлиться на весь мир и на Маркуса, и на него в том числе.

– Чего ты добиваешься, пытаясь уколоть меня? – нарочито раздражённо спросил регент. – Хочешь нарушить клятву? Воля твоя! Только не требуй того же от меня! Я дал клятву человеку, который просил об этом не из прихоти, а заведомо зная то, что нам не ведомо.

– Не слишком ли ты его идеализируешь? – гневно бросила королева.

Вольфганг печально улыбнулся.

– Я мог ожидать этих слов от кого угодно, но только не от тебя, Цирцея…

Упрек, прозвучавший в его голосе, подействовал на неё отрезвляюще, как если бы её окатили ледяной водой.

– Прости! Я сказала глупость… сгоряча.

– Я так и понял, – недоверчиво произнёс регент. – Маркус был великим магом, и это неоспоримо. Мы с тобой знаем о нём то, что не оставляет в этом никаких сомнений.

– Макс, я тебя прошу, умоляю, заклинаю… – с напором затараторила Артемида. – Давай уничтожим её! Мы ведь не нуждаемся ни в ней, ни в Инвенторес. Если мы избавимся от неё, то избавимся от всех проблем…

– Довольно, Цирцея! – устало, но твёрдо одёрнул её Вольфганг. – Ты, видимо, не в себе! Как ты вообще себе это представляешь? Чего мы добьёмся уничтожением «Мириады» – беспорядков, которые повлекут за собой ещё больше смертей?

– Выходит, ты всё же знаешь Тайну?

Она больше не плакала и, уверенная в том, что он проговорился, с возбуждением ждала окончательного признания.

– Нет, не выходит! Не старайся подловить меня, Цирцея, тебе это не удастся, – терпеливо покачал головой Вольфганг и, безмятежно вздохнув, невозмутимо отчеканил. – Мне необязательно знать Тайну «Мириады», чтобы понимать, что произойдёт, если она исчезнет. Ты, верно, надеешься, что вместе с ней исчезнет и само отверстие?.. Проход в пространстве всё равно останется, и через него смогут проходить все, кому не лень.

– Конечно же, я так не думаю! Я думаю, что проход станет легче охранять, если «Мириада» исчезнет. Знаю, что это опасно, но…

– А ты не боишься за тех, кто его будет охранять? На них будут бесконечно покушаться. И погибнет куда больше людей. Единственное, что теперь останавливает ведунов – это «Мириада». С ней они ничего поделать не могут, а вот убить волшебника им ничего не стоит.

Это бессмысленный спор. Ты ни за что не заставишь меня поддержать твою навязчивую идею! Даже Кармента предупреждала, что нельзя предпринимать никаких опасных мер против «Мириады».

Вольфганг не на шутку разозлился, чему свидетельствовали разом вспыхнувшие в подсвечниках десятки свечей. Хотя лицо его более или менее выражало спокойствие, в глазах бушевала буря.

Артемида вздрогнула, но и не думая сдаваться, громко парировала:

– В моей компетенции решать самой, как поступить с «Мириадой». И ты мне не помешаешь, если я решу её уничто… – она осеклась на полуслове.

Вольфганг с самодовольным видом иронично хмыкнул.

– Что? – спросила она недоуменно.

– Не будь такой наивной! – доброжелательно молвил тот. – Как-либо повлиять на «Мириаду» был способен только один человек – Маркус. Лишь он имел власть над ней, владея всеми «Пятью Мощами». И лишь маг, владеющий ими, может это сделать без последствий. Как бы компетентна ты ни была, в этом вопросе тебе никто не поможет.

Вольфганг встал и приблизился к камину. Королева, не находя аргументов против, открывала и закрывала рот. А Вольфганг как раз мог найти немало аргументов в защиту своих позиций.

– Разве Кармента не рассказала тебе, что лишь сила, сравнимая с «Мириадой», способна уничтожить её?

Он явно хотел разрядить напряжение, но Артемида обиделась.

– Мне и так это известно! Но ты ведь тоже на это способен, хотя владеешь «Мощами» не в полной мере, – раздражённо ответила Артемида, словно избегая нежелательной темы, на что Вольфганг тут же обратил внимание, но решил промолчать.

– Даже если и так, я никогда не стал бы этого делать. Кармента слово в слово повторила предупреждения Маркуса, и мне этого достаточно.

При этих словах королева напряглась и задержала дыхание, но Вольфганг снова заметил это и на сей раз не стал молчать.

– Что-то не так, Цирцея?

– Что она ещё говорила? – настороженно спросила она, пытаясь придать голосу безмятежность.

Вольфганг уловил и это. Теперь он был совершенно уверен, что она что-то недоговаривает, и ему это очень не понравилось. Похоже, сама Лок была причиной такого поведения королевы, а не её смерть.

– Ты спрашиваешь меня об этом второй раз. Ничего особенного она не говорила. Но тебе что-то известно, не так ли?

– Я хотела узнать, успела ли она что-то сообщить. Откуда мне может быть что-то известно? – нервно проговорила она скороговоркой. Артемида выглядела загнанной в угол, но удивление её было искренним, и Вольфганг сжалился над ней.

– Цирцея, если тебе что-то известно – хоть что-то…