Рассказы, поэмы и стихи

– Судя по всему этому ожерелью не меньше 100 лет! – сделал он первый вывод об украшении, – И от него исходит холод, даже несмотря на тёплую, огненную энергию, которую должны отдавать гранаты! – также заметил он, – сейчас попробую узнать, с чем это может быть связано, – сказал Даниил и закрыл глаза, сжав ожерелье в руке.

Как только экстрасенс закрыл глаза, перед его мысленным взором почти сразу возник образ бледной мёртвой женщины с этим ожерельем на шее. Женщина была не молода, но и не стара. Она лежала на земле в одежде для верховой езды старинного покроя. Белая сорочка, выглядывающая из её жакета была забрызгана кровью, а шея – неестественно завёрнута на бок, так как была сломана.

Даниил открыл глаза:

– Ну что ж, всё ясно, – подытожил он, – Это ожерелье принадлежало состоятельной женщине, которой уже давно нет в живых, так как она, вероятно, умерла при трагических обстоятельствах. Очевидно, что она просто не может смириться с тем, что её украшение, возможно, любимое, теперь принадлежит другой владелице. В таком случае, схема действий проста, можно или попробовать от неё откупиться или просто изгнать из мира живых её не упокоенную душу. И вы снова сможете жить спокойно, как прежде, и без страха носить это ожерелье, но, – добавил экстрасенс, – хорошо бы перепроверить эту информацию, и навести справки об этом украшении у его продавца.

– Хорошо, – согласна кивнула Ася, – я обязательно сделаю так, как вы…как ты говоришь. Может перейдём на ты? – вдруг предложила она Даниилу.

– Конечно, – живо согласился он, – давай перейдём на ты, Ася, – и улыбнулся своей собеседнице.

После разговора в кафе, и Асе, и Даниилу было ясно, что при знакомстве между ними вспыхнула искра. Они оба это почувствовали, поскольку явно друг другу понравились. Попрощавшись со свои новым знакомым, Ася сразу же по его совету отправилась в комиссионный магазин, и попыталась расспросить его о купленном ею гранатовом ожерелье. Увы, но продавец ответил, что ему ничего не известно об этом украшении, что у него есть только имя и номер телефона того мужчины, который его принёс. Тогда Ася попросила продавца дать ей его, в чём тот ей, после некоторых уговоров, всё же не отказал. Подтвердив, что это Михаил, и, что раньше это было его гранатовое ожерелье, а точнее его покойной бабушки, бывший владелец больше ничего не хотел о нём рассказать. Но Ася напрямую спросила его, не случилось ли чего плохого с его покойной бабушкой, владелицей ожерелья при жизни, потому что её не упокоенная душа мешает ей, Асе, жить спокойно. Тогда Михаил сказал, что не хочет говорить об всём этом по телефону, а только лишь при личной встрече. После чего Ася согласилась приехать за ответами к нему в гости.

IV

Ася нажала на звонок у двери квартиры в одном из элитных многоквартирных домов, куда она приехала по просьбе Михаила. Вскоре дверь открылась, и перед лицом Аси возникла красивая, причудливо выкованная дверная решётка. Затем Михаил открыл и её, поздоровался с девушкой, и пригласил её войти внутрь.

Внутреннее убранство квартиры говорило об очевидной состоятельности её владельца, так как всё, начиная от люстр висящих на потолке, и до настоящего паркетного пола стоило явно очень и очень дорого.

Любезно предложив Асе чаю, Михаил усадил её на своей со вкусом обустроенной кухне, уселся напротив гостьи, и принялся рассказывать ей то, что ему было известно об ожерелье.

– Как я уже говорил, это ювелирное изделие принадлежало моей покойной бабушке, барыне Александре Константиновне Смирновой, чью историю несчастной любви и предательстве однажды рассказала мне моя мама, её дочь, когда я – маленький, взяв и открыв штакулку с ним, спросил, откуда у бабушки такое гранатовое ожерелье, кто ей его подарил, – сказал он, и затянулся сигаретой дорогой марки, – на что моя мама без утайки отвечала, что у нашей покойной замужней бабушки при жизни кроме мужа был ещё один дорогой ей человек, к которому она имела большую привязанность, но с которым, увы, она, в силу своих жизненных обстоятельств, не могла быть вместе.

– Это очень интересно, – сказала Ася, – простите, мне неловко вас об этом спрашивать, но мне бы хотелось знать, как умерла ваша бабушка? – осторожно подбирая слова, спросила она Михаила.

– Не извиняйтесь, в вашем любопытстве нет ничего плохого, – поспешил он успокоить девушку, – она любила верховую езду и однажды, во время очередной своей конной прогулки, не справилась с лошадью и упала… – просто ответил он.

Ася покачала головой и произнесла:

– Теперь понятно, почему меня мучают кошмары, – сказала она, – в которых она требует вернуть ей ожерелье. Она не хочет, чтобы подарок её тайного возлюбленного принадлежал другой женщине.

– Я думаю, вы правы, Ася, – согласился Михаил, – тем более, что со слов моей также покойной мамы, этот хм…возлюбленный был значительно моложе моей бабушки, и не долго хранил верность Александре Константиновне, потому что не добившись её, вскоре женился на другой, – добавил он.

– Надо же, – изумилась Ася, – такая красивая, и одновременно печальная история любви: вначале роскошный подарок, а потом такое предательство. Должно быть, ваша бабушка очень переживала, – сказала она Михаилу.

– Возможно, – снова согласился с Асей Михаил, – но в те времена, женились и выходили замуж раз и навсегда, разводы были невозможны, и сильно осуждались обществом, – подвёл он итог.

А затем, после некоторой паузы, Михаил благожелательным тоном посоветовал Асе вернуть ожерелье в магазин.

– Знаете, Ася, я вижу, что вы хорошая и порядочная девушка, но я сомневаюсь, что это злосчастное украшение принесёт вам счастье. Вы не обидитесь, если я попрошу вас вернуть его мне за определённую сумму, конечно. Поверьте, так будет лучше для всех…Это ради вашего же блага! – упрашивал он её.

На что смущённая и расстроенная Ася ответила:

– Даже не знаю, что вам сказать, Михаил, – грустно произнесла она, – Наверно, так мы и поступим. Но у меня тоже есть к вам предложение, – воодушевившись, продолжила девушка, – у меня есть один очень хороший экстрасенс и маг, он может попытаться снять с него проклятье, если вы понимаете о чём я?… – теперь уже она старательно уговаривала своего собеседника.

– Если честно, я не очень разбираюсь в подобных вещах, Ася, – ответил Михаил девушке со скептическими нотками в голосе, – но если вы ему доверяете, то я согласен, – рассудительным тоном резюмировал он.

После чего Ася поблагодарила его за откровенный разговор, и пообещала держать в курсе дальнейших событий. А Михаил в свою очередь поблагодарил девушку за приятную беседу, и пожелав своей гостье удачи в благом деле, мягко закрыл за ней дверь.

V

Вернувшись домой, Ася первым делом написала и отправила электронное письмо Даниилу, в котором пересказала всё, что ей удалось о нём узнать от Михаила. Она была уверена, что теперь, когда ей всё было известно, Даниилу возможно удастся снять с него проклятье, успокоив душу барыни Александры. И, тогда, возможно, Асе не придётся расставаться с этим красивым украшением. В ответном письме Асе Даниил полюбопытствовал неизвестен ли ей случайно адрес места, где раньше проживала Александра Смирнова. И тогда Ася вспомнила, что Михаил упомянул название её усадьбы, которая находится за пределами города. И Даниил предложил Асе вместе с ним съездить посмотреть то место, где раньше жила Александра, резонно заметив, что там у него может получиться отвязать её душу от ожерелья, и привязать её к месту смерти. Ася, не долго думая, согласилась поехать, и они договорились, что Даниил сам за ней заедет и отвезёт в нужное место.

Свернув с шоссе, и повернув направо, Даниил вскоре остановил свою машину у подъезда садово-парковой аллеи, раскинувшейся вокруг усадьбы на пару сотен метров. Чистый воздух, впитавший сладковато-горький запах зелёных яблок, на растущих по всему саду яблонях сразу же увлёк оказавшихся здесь Асю и Даниила. Они переглянулись, и Ася сказала:

– Как легко здесь дышится! – и девушка мягко улыбнулась. Даниил улыбнулся ей в ответ.

– Да, здесь замечательно дышится, – согласился он, – Здесь своя особая атмосфера, здесь обитает дух прошлых лет, – мудро добавил он.

– Смотри, Даниил, – вдруг встревоженно указала куда-то в сторону Ася, – я видела вон то место во сне, и оттуда услышала голос души Александры впервые, – объяснила она.

– Вполне возможно, что барыня Смирнова любила здесь гулять при жизни, – предположил молодой экстрасенс, и ловко сорвав с дерева одно красивое яблочко, с улыбкой протянул его своей спутнице. Затем он сорвал яблоко и для себя, а откусив от него, так комично скривился, поскольку оно было очень кислым, что Ася рассмеялась. И последовав его примеру, откусила кусочек яблока, после чего тоже скривилась от его кислого вкуса.

Когда же с яблоками было покончено, и они приблизились к самой усадьбе, то Даниил предупредил, что сейчас будет работать, прощупывать это место в поисках новой информации, а потом попытается вызвать дух барышни Александры. Тогда Ася осталась стоять в стороне на некотором расстоянии от него, чтобы не мешать. И потом её мысли вернулись к туманному месту из её видений с голосом Александры, звучащему рядом с ним. Пока Даниил был занят, Ася решила прогуляться до него, и тоже что-нибудь понять. Внезапно деревья над головой девушки сильно зашумели листвой от налетевшего ветра, и Ася тоже содрогнулась от того, что ей внезапно сделалось очень холодно. А потом ей отчего-то стало плохо, и она без чувств упала на траву в саду. Тут же её посетило новое видение: будто Александра галопом мчится на коне, и её красивый светло-серый конь бежит так быстро, что мимо едва различимо мелькают деревья в перелесьях, и одной волнистой лентой кажутся, пролетающие перед глазами, зелёные поля, луга. Но вот кадры снов переменились, словно картинки калейдоскопа, и Ася увидела барыню Александру в светлом платье, сшитом по старинной моде, она стояла у раскрытого пианино, держа в одной руке какую-то записку, а другою – быстро вытирала слезы, рыдая во весь голос. После чего женщина смяла записку, и с грохотом обрушившись на фортепиано, продолжила громко плакать. А затем Ася увидела её, лежащую на спине, в последних предсмертных конвульсиях, уже бессильную, произнести последние в своей жизни слова "Как глупо, как жестоко…", чтобы озвучить последнюю мелькнувшую в её голове горькую и ироничную мысль о смерти.

Потерявшая сознание в саду усадьбы Ася, очнулась уже у Даниила дома.

– Я вернулась на то место, а потом увидела её смерть… – сказала она Даниилу, и тот понимающе кивнул головой.

– Я попробовал вызвать её дух, но она не откликнулась. И всё место было словно запечатано изнутри, я ничего не смог увидеть, – с сожалением в голосе произнёс экстрасенс.

– Я думаю, её душа не станет говорить с мужчиной, она ещё при жизни в них разочаровалась, – сказала Ася, взяв руку Даниила в свои руки, и продолжила, – может быть, только вместе нам удастся одолеть её дух!

– Наверное ты права, Ася, – с нежностью глядя на девушку произнёс Даниил, – мы должны попробовать, – добавил он и помог девушке подняться с диванчика.

После чего Даниил стал расставлять и зажигать свечи по всей комнате, а Ася достала из сумочки гранатовое ожерелье и застегнула у себя за шеей. Когда же всё для ритуала было готово, взяв Асины руки в свои, Даниил сказал:

– Вызывать душу из загробного мира – это очень опасное мероприятие, Ася, а мы уже знаем, что не упокоенная душа Александры очень мстительна, – предупредительным голосом наставлял девушку экстрасенс, – поэтому, всё дальнейшее зависит лишь от наших действий. Подумай хорошо, стоит ли нам вызывать дух покойницы, если ты можешь просто вернуть её ожерелье? – в последний раз спросил он Асю.

На что девушка, вздохнув сказала:

– Я просто хочу с этим покончить, и у нас нет другого способа, – проговорила она, – я вмешалась в её прошлую жизнь, а она – в мою настоящую жизнь, мы с ней теперь связаны, и я не верю, что она так просто оставит меня в покое… Но я не позволю ей всё испортить! – глядя в глаза Даниила уверенно добавила она.

– Ну, что ж, тогда начнём, – ответил ей Даниил. И они заняли свои места за столом.

Закрыв глаза, Ася услышала чёткий и строгий голос Даниила:

– Я, маг, Даниил…к тьме загробного мира обращаюсь…душу покойницы Александры Константиновны Смирновой вызываю! Я, маг, Даниил, взываю к тебе, дух Александры, явись мне!

Кожа Аси на руках и ногах покрылась мурашками, и ей захотелось открыть глаза, но от внезапного приступа страха, она от этого удержалась.

– Я, маг, Даниил, взываю к тебе, дух барыни Александры Смирновой, явись мне! – резко произнёс Даниил.

Ася не видела, но краем уха услышала, как задёргалось пламя расставленных вокруг стола свечей. И её сердце заколотилось, она крепче сжала руку Даниила, тот ответив на её пожатье продолжил:

– Дух Александры Смирновой, если ты здесь…дай нам знать!

И тут же одна из книг, стоящих на полке свалилась вниз. Ася открыла глаза, свечи не горели. Вдруг в углу комнаты она расширенными от ужаса глазами увидела силуэт женщины в старомодном пышном платье. Она стояла к Асе спиной, и медленно повернулась, показав своё лицо. Это была Александра! Рассерженно глядя Асе в глаза, она произнесла немыми губами "Ты не послушала меня…и по-прежнему носишь моё ожерелье…без спроса! Я предупреждала тебя…верни мне ожерелье!. Отдай мне ожерелье! Отдай мне ожерелье! ВЕРНИ МНЕ ОЖЕРЕЛЬЕ!" И потом Ася своими глазами видела как душа покойницы с перекошенным от злобы лицом неслась прямо на неё!!!

– Ооой! – закричала Ася в шоке и кинулась прочь от стола!

Дух Александры перевернув стол, с силой накинулся душить девушку. Задыхающаяся Ася, в отчаянии стала кричать "Помогите!"

Видя, что с Асей неладное, Даниил кинулся включить свет. В комнате всё было перевёрнуто вверх дном: стол был опрокинут, книги сброшены со своих полок и валялись на полу. Сама Ася, задыхаясь от кашля, тщетно пыталась снять с себя ожерелье. Тогда Данил подскочил к ней, и с силой разорвав его, отбросил в сторону! Обняв девушку, и заслонив её собой, он продолжил читать магический заговор:

– Я, маг, Даниил, приказываю тебе, душа Александры Смирновой, оставить девушку Асю в покое! Она не причиняла тебе никакого зла! Оставь её в покое раз и навсегда! И пусть душа твоя отныне отправляется в мир мёртвых!

Услышав в своей голове голос духа Александры, пообещавшей вернуться, Ася заплакала:

– Я обречена…

Однако вскоре всё стихло. И Даниил, целуя её в лоб, стал говорить ей успокаивающие и ободряющие слова.

***

Почему душа хозяйки гранатового ожерелья настойчиво требовала его вернуть? Быть может, потому что только она сохранила в своём сердце верность тому, кто его ей подарил. И оттого хотела обладать, если уж не самим любовником, то – ожерельем, как символом своей любви и верности, пережившей даже её смерть.

А Даниил с Асей узнали у Михаила, где была захоронена его бабушка, барыня Смирнова, съездили на кладбище, и закопали ожерелье из гранатов прямо на её могиле. После чего Ася, ещё раз увидела во сне хозяйку ожерелья, в богатом платье по старой моде, на ней было надето её любимое красное украшение. Она выглядела довольной, и улыбалась. После чего её образ исчез из снов и жизни Аси, и больше не возвращался.

Ася проснулась и улыбнулась. Утро было солнечное, несмотря на осень. И сердце девушки успокоилось. Она поняла, что Александра её больше никогда не потревожит. Конец.

Автор Ипатова Д.В.

16.08.2021г.

"Печаль в канун Рождества"

Оставь надежду, всяк сюда входящий.(с)

Англия, Лондон, вторая половина XIX века.

I

– Мистер Баркли! – спорил с хозяином паба Ганс, – Мы давно с вами знакомы. Я так часто бываю в вашем замечательном пабе! Но было ли когда-нибудь такое, чтобы Я, Ганс Бруннер, не сдержал своего слова по поводу возврата долга за выпивку?

– Да, Ганс Бруннер! -заорал в ответ хозяин винокурни, – Я действительно хорошо тебя знаю и твои привычки то и дело не платить за свою выпивку тоже знаю! Такое бывало и не раз! Ты живёшь в проклятом Ист-Энде, а заказываешь виски и не платишь! И так как мне это надоело, я больше не буду всё записывать на твой счёт. Я делал это только из жалости к твоей несчастной жене и вашим пятерым детям! Плати три шиллинга девять пенсов или убирайся отсюда ко всем чертям! – гневался Мистер Баркли, грозя зажатым в кулак грязным полотенцем перед носом у пьяного немца, – из-за таких как ты моя винокурню того и гляди скоро закроют! – добавил он злым полушёпотом.

Ганс вздохнул и обречённо полез в карман. Казалось он был смущён и расстроен. Перепутав заштопанный его женою Гертрудой карман с карманом дырявым, он от досады тихонько ругнулся, после чего достал из кармана пять шиллингов, и картинно растопырив пальцы в порванных вязаных перчатках, протянул ладонь с монетами хозяину винокурни.

– Сдачу, пожалуйста! – проговорил он пьяным голосом, покачиваясь на стуле, и стараясь, удержать равновесие.

Мистер Баркли перестал протирать кружки из-под пива, и недоверчиво уставился колючим взглядом на деньги.

– Что ж, это другое дело! – сказал он и наклонился за прилавок, чтобы достать оттуда сдачу для Ганса.

Это и был тот самый момент, которого так ждал Ганс! Быстро оглядев зал питейного заведения, в котором находился, Ганс убедился что никто за ним не наблюдает. Остальные посетители винокурни сидели, отвернувшись спинами к своим столам. Кто-то из них оживлённо что-то обсуждал, кто-то хохотал чьей-то сальной шутке, а кто-то изрядно выпив, спал, уткнувшись прямо лицом в стол. В помещении стоял смрад от смешавшихся запахов вина, пива и табака, а также запах немытых людских тел. В мгновения ока Ганс незаметно стянул с прилавка бутылку виски и спрятал её в нагрудном кармане своего старого пальто. Зажав её под локтем так, чтобы она не была заметна со стороны чужому глазу, Ганс сделал вид будто уже утомился ждать сдачи.

– Вот твоя сдача Ганс Бруннер, один шиллинг и три пенса. Я, Джеймс Баркли, тоже честный человек, – послышался смягчившийся голос Баркли. После чего он дал Гансу сдачу и сгрёб с его ладони 5 шиллингов.

– Благодарю вас Мистер Баркли, сэр! – ответил Ганс с натянутой улыбкой, и приподняв на своей голове дырявую шляпу, удалился восвояси.

Спустя некоторое время продрогший Ганс пробирался к своему жилищу по вонючим трущобам Ист-Энда, самого бедного района Лондона. Холод забирался под его пальто, грозя вытрясти из него всё тепло от выпитого накануне виски в пабе.

– Проклятый… Б-баркли – дрожа бормотал он по дороге из винокурни, – … что думает о себе это старый чёрт?!… Выступает б-будто настоящий английский…дворянин! Д-дайти ему целых 3 б-боба за чёртов самопальный виски! Да я в любом другом пабе получу его и за меньшую сумму! Или я должен ром распивать как чёртовы моряки?! – возмущался Ганс, уже как будто протрезвевший от промозглого ветра и холода, – нет, этому не бы-ы-вать! – сказал он и, обернувшись, сделал неприличный жест руками в сторону винокурни. В ту же секунду случилось непоправимое несчастье! Ганс почувствовал какое-то скользящее движение под полами пальто и понял, что это должно быть бутылка виски грозила выпасть из его кармана. Замёрзшими руками он пытался успеть схватить её через сюртук! Но тщетно! И вскоре послышался звон разбитого стекла. В свете газового фонаря, расположенного недалеко от места происшествия, Ганс увидел разбитую им вдребезги бутылку виски, которую он так артистично выкрал в винокурне.

Ганс стал смеяться, глядя на бутылку, точнее на то, что от неё осталось. Затем он стал смеяться всё громче, чем очень напугал жавшихся в темноте бездомных жителей местной подворотни, ведь в его смехе слышались истерические нотки. Ганс смеялся, но из глаз его текли слёзы. Вдруг он услышал, как вдалеке проезжает омнибус.

– Эй, извозчик!…Остановись и подвези меня! – хриплым голосом прокричал Ганс, – Мне нужно домой!…Делай, что тебе говорят, тупица, омнибусы для всех!..Или может быть ты думаешь, что у меня нет ни пенса! – добавил он. Но извозчик даже не повернул головы в сторону Ганса, и уехал прочь.

Тогда Ганс смолк и проводил омнибус угрюмым взглядом, и взглянув на разбитую бутылку ещё раз, зловеще произнёс:

– Когда-нибудь я так разбогатею, что расплачюсь с тобою золотой гинеей…

И, нахлобучив на голове свой поношенный цилиндр, Ганс Бруннер продолжил свой путь домой.

II

Гертруда Бруннер, жена Ганса Брунннера была очень доброй и трудолюбивой женщиной. Она очень любила своих детей и своего мужа Ганса, даже несмотря на то, что он работая то здесь, то там, почти ничего не приносил домой, а только постоянно ходил от паба к пабу. Поэтому вот уже много лет она изо дня в день сидела у окна просторной плохо освещённой комнаты, которую только и могла позволить себе снимать их бедная семья, и трудилась. Гертруда была прекрасной аккуратной швеёй и работала, не покладая рук, начиная засветло и так до поздней ночи. Она занималась починкой одежды богатых господ, которые платили ей по семь-восемь шиллингов в неделю, а также перешивала старые вещи, оставшиеся ей в награду за работу, чтобы потом отнести их на рынок и выручить за них деньги.

Сегодня за работой она думала о Гансе, он очень беспокоил её в последнее время. Всё реже принося домой заработок, он всё чаще стал выпрашивать деньги у неё. Это её совсем не устраивало, ведь теперь она, можно сказать, одна содержала их большую семью. Электричество было им не по карману, и потому им почти не пользовались. Мылись они раз в неделю в бане, за что тоже нужно было каждый раз платить, поскольку у них не было своей ванной. Питались они более или менее сносно, по праздникам даже ходили в таверну зажарить гуся или испечь мясной пирог. А на это Рождество Гертруде очень хотелось порадовать детей индейкой. Но в канун этого Рождества Гертруду омрачали мысли о сделавшемся каким-то чужим и беспечном Гансе. Видит Бог он не был таким раньше. Много лет назад она, Гертруда без сомнений выходила за него замуж, уверенная в том, что он, сын трудолюбивого немца эмигранта, будет таким же как и его отец. И поначалу так оно и было. На пару с отцом молодой Ганс работал в шахте с утра до вечера. И всегда он был весёлым и жизнерадостным, и даже в трудные времена всегда находил для Гертруды ласковые и ободряющие слова. Он обещал ей тогда, что у них всё будет хорошо. И влюблённая Гертруда верила ему, и никогда не укоряла его за то, что он порою приходил домой немного пьяным. Иногда она даже сама наливала ему пунша и эля, если он выглядел чрезмерно усталым и угрюмым. А иногда она даже ходила помогать ему таскать уголь из шахты.

Живя и трудясь в поте лица, они таким образом избежали нищеты и не попали в работный дом, где никто из бедняков не хотел бы оказаться по своей воле. Ведь там их ожидала самая настоящая каторга, мизерная плата за труд и жестокое обращение за непослушание.

Впрочем Гертруда печалилась не только из-за своего мужа, но и из-за своего ухудшающегося с каждым днём здоровья. У неё была чахотка и все в их семье об этом знали. Конечно, Гертруда боялась умереть и оставить детей сиротами, не подняв их на ноги, хоть немного. Она боялась за своего Ганса, потому что не знала, как он будет жить без неё. Вероятно, что он бы совсем спился, если не хуже. Вот их сосед тоже много пил и на прошлое Рождество был найден мёртвым на улице. Очевидно из-за того, что он заснул там пьяный и замёрз.

Дети же были для Гертруды отрадой и опорой. Её старшая дочь, Хельга, названная немецким именем в честь происхождения своего отца, помогала матери во всём. Она чинила вместе с ней многочисленные рубашки и нижние юбки, варила эль из полыни, пунш из кусочков доступных фруктов, кофе из цикория, сбитень из мёда, и несколько раз в неделю ходила продавать эти напитки, разлив их по специальным вёдрам. Кроме того на ней была готовка, уборка по дому и стирка. Она сама относила одежду и бельё всех домочадцем в прачечную и забирала тоже сама.

Другая дочь Гертруды, помладше, Роузи работала продавщицей кресс-салата и булочек, она ходила по улицам Ист-Энда с лотком зелени и вчерашних булочек из пекарни, и продавала их всем желающим за полпенни.

Были у Гертруды и сыновья. Мальчик-подросток Том, который тоже работал после школы. Он чистил обувь на улице Уайтчэпел. И двое младших сыновей: близнецы Бенни и Билли. Эти двое лишь иногда работали вместе со своим старшим братом, но по большей части просто гуляли и резвились на улице. Летом мальчики вместе с другими детьми игрались у городского водонапорного насоса, а зимой катались по обледеневшей улице наперегонки. И как и все дети в их семье они посещали бесплатную школу для бедных.

Дети Гертруды любили свою маму, она была для них символом их семейного очага. И папу они тоже любили, снисходительно относясь к его любви к выпивке. Возможно они не слишком серьёзно к этому относились, поскольку в округе, где они жили пили многие. И только строгая по характеру Хельга не стеснялась поругать отца за это тогда, когда мать могла промолчать. Ведь она всю себя жертвовала на благо их семьи, не спеша выходить замуж и отделяться. А ведь ей уже исполнилось девятнадцать лет. Шестнадцатилетняя Роузи больше думала о себе, и наоборот мечтала о скором замужестве за каким-нибудь хорошим зажиточным уличным торговцем, имеющим свою передвижную кофейню.