Василиса

Я с ужасом и отвращением смотрела на Диму. Его слова были полны безразличия, как будто он говорил о чём-то банальном, не испытывая никаких эмоций. Это напомнило мне о древних вампирах, которые также решали судьбу нас троих, не испытывая ни капли сочувствия. Теперь, глядя на Диму, я не узнавала его.

– Я вижу, ты смотришь на меня с отвращением, – сказал он. – Я могу понять тебя. Но когда ты проживешь столько же, сколько я…

И потом, разве люди не делают то же самое? Разве они не убивают животных для пропитания или развлечения? Вампиры просто делают это более эффективно, не тратя ресурсы впустую.

В его голосе не было ни капли сожаления, лишь холодная констатация факта. Он продолжал:

– Жизнь – это круговорот. Кто-то должен умирать, чтобы другие могли жить. И мы, по своей природе, являемся частью этого процесса. Мы не выбирали это. Это наша сущность.

Разумом я осознавала его правоту, но, вероятно, я была еще слишком наивной, и всё это казалось мне жестоким. Дима остановился и привлек меня к себе, прижимая к своему телу. – Не стоит так переживать из-за того, что не в силах изменить, – прошептал он. Так я и простояла, не двигаясь, несколько минут, размышляя над его словами, потом вздохнула и отодвинулась от него. Я подняла голову и посмотрела ему в глаза, с ехидством обнажив зубы в улыбке, предвкушая, как повеселюсь над его возрастом, и спросила:

– Сколько тебе лет?

Глава 4

– Сколько тебе лет?

Ответа я ждала с трепетным нетерпением, и в голове вихрем проносились самые дерзкие планы, как подшутить над этим вампиром. Я отбросила все свои неприятные мысли, мне не хотелось сейчас о них думать. Хотелось лишь искреннего и беззаботного веселья, мечтала, чтобы тень, омрачившая лицо Димы, рассеялась, холодность, сквозившая в каждом движении, растворилась без следа, и он вновь стал тем, кого я знала и любила: озорным, лучезарным, с обезоруживающей улыбкой и глазами, полными восхищения жизнью.

– Тысяча восемьсот или тысяча девятьсот. Я потерял счет своим годам где-то после полутора тысяч лет, – наконец прозвучал его ответ.

Я едва не задохнулась от изумления, застыв на тротуаре посреди людской суеты. Губы мои беспомощно шевелились, словно у рыбы, выброшенной на берег. Мысли разлетелись вдребезги, словно хрупкий фарфор, разбитый о камень. Мозг отказывался обрабатывать эту немыслимую информацию. Как, скажите на милость, можно шутить о таком… возрасте?

– Рита, ты в порядке? – пощелкал пальцами перед моим лицом этот древний-древний вампир, чтобы привлечь моё внимание. Интересно, сколько же лет Алихану, Валентину и Власу? Черт возьми, эти шоковые сюрпризы когда-нибудь закончатся? – промелькнула у меня мысль.

– Конечно, я в порядке. Что может выбить меня из колеи? Подумаешь, две тысячи лет! – ответила я с сарказмом, всё ещё не придя в себя после потрясения.

– Тысяча восемьсот, – поправил меня Дима, усмехаясь.

– Откуда ты родом? – спросила я, словно предыдущего потрясения было недостаточно.

– Я родился в Риме, в семье консула, – ответил он бархатистым голосом, словно рассказывал давнюю сказку.

– И Цезаря видел? – не удержалась я от банального вопроса, который сам сорвался с губ.

– Увы, нет, – в его голосе промелькнула тень мимолетной грусти. – Он покинул этот мир еще до моего рождения.

– Как это произошло? Кто обратил тебя в вампира? – резко сменив тему, спросила я, решив перейти к главному вопросу. Мы уже довольно далеко отошли от людей и стояли на берегу реки. Я взяла Диму за руку, и он сжал её в ответ. В его глазах промелькнула вспышка гнева, которая тут же исчезла. Он молчал, я тоже не нарушала тишину, терпеливо ожидая, когда он заговорит. Прошло минут десять, прежде чем он произнес:

– Это не очень красивая история. Ненавижу даже вспоминать об этом, – пробормотал Дима, пытаясь увильнуть от разговора.

– Так не годится, – твердо отрезала я, решительно глядя в его глаза. – Не отстану от тебя, пока не расскажешь, – пригрозила, не задумываясь, сжимая его руку чуть сильнее. Дима вздохнул.

– Ладно, – прохрипел он наконец. – Если тебе так хочется знать, я расскажу. – Он снова замолчал, собираясь с мыслями. Я терпеливо ждала, чувствуя, как в груди нарастает какое-то тревожное предчувствие. Казалось, сам воздух вокруг сгустился, наполнившись каким-то мрачным напряжением.

– Это случилось в день, когда на арене устраивали зрелища, – начал Дима. – Навмахия. Редчайший и очень увлекательный вид развлечений в Риме.

– Навмахия, что это такое? – спросила я с любопытством.

– Это самое масштабное и кровавое морское сражение, которое только можно себе представить. Так древние римляне называли имитацию морского боя с участием гладиаторов. Колизей затапливали водой, превращая его в огромное озеро, и на глубине нескольких метров запускали флотилии судов, экипажи которых сражались не на жизнь, а на смерть, услаждая взор безумной толпы, – пояснил мне Дима. – Как раз в тот день я увидел её впервые…

На трибуне, в привилегированных местах, устроилась наша компания – такие же, как и я, бездельники, чьи отцы занимали высокие посты. Прожигатели жизни, балласт общества, умеющие лишь транжирить родительские капиталы. Мне к тому времени уже перевалило за тридцать.

Мой взгляд случайно упал на неё. Она сидела неподалеку и смотрела прямо на меня. Увидев, что я её заметил, она начала кокетливо строить глазки, недвусмысленно намекая на своё внимание. Красота её была бесспорной, и я, конечно, это осознавал, но она не вызвала во мне интереса, она была совершенно не в моем вкусе. С равнодушным видом я отвернулся. И именно в этот момент я совершил роковую ошибку.

Вечером на приёме она возникла вновь, словно призрак, неотступно следовала за мной тенью. Пару раз она пыталась завязать разговор, но я неизменно ускользал. Никогда прежде я не встречал столь навязчивой особы, и это вызывало во мне глухое, нарастающее раздражение. Веселье бурлило вокруг, и я вместе с друзьями предавался ему без остатка. Вино лилось рекой, кубок за кубком отравляя сознание, и мир начинал предательски кружиться. Выбравшись на свежий воздух, я, спотыкаясь, направился в сад, прислонился к шершавой коре дерева, жадно ловя ночную прохладу. Вдруг в тишине услышал едва уловимый шорох. Обернувшись, я увидел в полумраке расплывчатый силуэт.

– Кто ты? – пробормотал я заплетающимся языком. Присмотревшись, опознал эту беспардонную девицу. – Чего тебе нужно? – грубо выплюнул я.

– Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? Кто ты такой, чтобы позволять себе игнорировать меня? – её голос, несмотря на едва уловимые визгливые нотки, звучал как завораживающая, гипнотическая мелодия. Я не удостоил её ответом, лишь презрительно расхохотался ей в лицо и, покачнувшись, направился обратно к дому, откуда доносились звуки музыки и пьяного разгула.

Неожиданно ледяная рука развернула меня и сжала мою шею, лишая кислорода. Пьяная пелена мгновенно спала, и я с ужасом уставился на эту, казалось бы, хрупкую девушку. Она отшвырнула меня с такой силой, что я отлетел на несколько метров, больно ударившись спиной о дерево. Прежде чем я успел подняться, она, словно тень, нависла надо мной, вновь схватив за горло. Её лицо приблизилось к моему, и я услышал леденящий душу шёпот: – Ты заплатишь за своё пренебрежение. – От её слов внутри меня всё оборвалось, и в сердце поселился животный страх. Кто она, чёрт возьми?

В её глазах читалась нечеловеческая злоба, от которой по моим венам пробежал леденящий ужас. Её зловещая улыбка пугала меня ещё больше, и я заметил два острых клыка, торчащих из её рта. Я попытался вырваться, но её хватка была настолько сильной, что казалось, будто стальные тиски сжимают мою гортань. В голове пульсировала лишь одна мысль: «Это конец».

Но внезапно её взгляд смягчился, злоба сменилась печалью, даже раскаянием. Она отпустила меня, отступив на шаг. Я судорожно глотнул воздух, хватаясь за горло, словно утопающий за соломинку.

– Прости, – прошептала она, и голос её звучал теперь нежнее, будто у ангела. – Я не хотела… Так получилось.

Я молча смотрел на неё, не понимая, что происходит. Кто она, эта женщина, способная так быстро менять личины? И чего ей на самом деле нужно?

Она развернулась и, растворившись в темноте сада, исчезла так же внезапно, как и появилась, оставив меня наедине с испугом и тысячей вопросов.

Я никому не рассказал об этом. Вернувшись домой, заперся в своей комнате и до первых лучей солнца не мог уснуть, терзаемый вихрем мыслей о случившемся. Лишь на рассвете меня сморил беспокойный сон, полный смутных образов. Проснулся я только к полудню, и при ярком свете дня эта история уже не казалась такой мрачной и пугающей. «Может, всё это мне померещилось?» – промелькнуло в голове. «Пожалуй, стоит умерить свою страсть к вину, а то ведь и чёрт привидится».

Однако, несмотря на попытки отмахнуться от ночного происшествия, тревога не отпускала. Весь день меня преследовало ощущение чьего-то взгляда, словно кто-то невидимый наблюдал за мной из-за деревьев. Любой шорох заставлял меня вздрагивать. Как я ни старался отвлечься, занимаясь домашними делами, мысли то и дело возвращались к странному происшествию.

Решив, что одиночество лишь усугубляет мое состояние, я вечером отправился к другу. Компашка уже была в сборе, и там, среди знакомых лиц и громких разговоров, я надеялся, что мне удастся забыться. Но даже выпитое вино не принесло облегчения. В каждом шорохе, в каждом взгляде мне мерещилось что-то зловещее.

В конце концов, не выдержав напряжения, я рассказал о своих страхах лучшему другу. Он внимательно выслушал меня и, нахмурив брови, задумался над моим рассказом. Он посоветовал обратиться к священнику. Его слова заставили меня задуматься. Может быть, дело не в вине и не в расшатанных нервах? Может быть, я действительно столкнулся с чем-то потусторонним? С этой мыслью я и отправился домой, предчувствуя, что эта ночь будет еще более беспокойной, чем предыдущая.

Предчувствие не обмануло меня. Когда я вошёл в свою комнату, то увидел её, уютно устроившуюся на моей кровати в соблазнительной позе. Не раздумывая, я бросился к выходу, но не успел сделать и двух шагов, как она затащила меня обратно и закрыла дверь.

Склонившись надо мной, она с придыханием спросила:

– Куда же ты, милый? Я ждала тебя!

Дальше всё было как в тумане. Эта ночь стала самым ужасным и отвратительным временем в моей жизни. Моё тело предало меня, подчинившись её умелым ласкам. Наконец, к утру она наигралась. Я обессиленный лежал на кровати и хотел только одного: чтобы она убралась. Но ей было мало моего унижения.

Внезапно она резко оседлала меня и, наклонившись, вонзила свои клыки мне в шею. Я дёрнулся, но она держала крепко. Я почти потерял сознание от потери крови, когда она остановилась. Задумчиво глядя на меня, эта вампирша произнесла:

– Хочешь жить? – вопрос застал меня врасплох.

– Да! – прокричал я шёпотом. – Да, чтобы убить тебя!

Она рассмеялась, и смех этот прокатился по всей комнате. Меня это просто взбесило, и я со злобой во взгляде уставился на неё.

– Я буду ждать, – прошептала она, играя со мной, как кошка с мышкой. Острым ногтем она сделала надрез на запястье и поднесла его к моим губам. Капли крови закапали мне в рот, и я, схватив руку этой ведьмы, начал пить, всё больше и больше проглатывая. Мне хотелось выпить всю её кровь до конца, но кто бы мне позволил?

– Люциус Семпроний Агесилай, не надрывай глотку, – бросила она на прощание и растаяла в воздухе. А секунду спустя меня охватило пламя, расползающееся изнутри, пожирающее меня целиком. Началось преображение. Я рвал зубами всё, до чего мог дотянуться, силясь заглушить вопли агонии, понимая, что если меня застигнут в таком обличье, мне не выжить. Жажда мести уже терзала мой разум, и я поклялся себе, что выдержу любые муки, пройду сквозь ад, но выживу.

Наступила тишина. Я молча смотрела на реку, чьи воды медленно и плавно текли, погружаясь в размышления о том, что рассказал Дима. Под тяжестью его слов мои плечи поникли, а мёртвое сердце, казалось, разрывалось на части. Я испытывала невыносимую боль за своего любимого вампира. Гнев и ярость, клокочущие внутри меня, были готовы вырваться наружу. И тогда я задала лишь один вопрос:

– Она жива?

– Конечно, нет! – рассмеялся Дима, развернул меня к себе и, обхватив пальцами мой подбородок, приподнял лицо, заглядывая в глаза. – Я давно уже разобрался со всей этой шайкой. Она была не одна, но я выследил их и уничтожил. Милая, не стоит переживать за меня, я уже давно пережил эту идиотскую трагедию. Меня больше беспокоишь ты. Ты всё молчишь, не желая рассказывать, что с тобой случилось.

– Димочка, я всё тебе расскажу, всё-всё. Когда мы останемся одни и нам никто не будет мешать, я отвечу на все твои вопросы, – произнесла я, обвив его шею руками. Он наклонил голову, и его губы коснулись моих. Обхватив меня за талию, он притянул меня к себе с такой силой, что я почувствовала, как хрустнули мои кости. С моих губ сорвался стон наслаждения, когда Дима с ещё большей страстью прильнул ко мне, пытаясь проникнуть языком в мой рот. Я приоткрыла губы, и он тут же воспользовался этой возможностью, вызывая у меня тихие сладкие стоны наслаждения. Его поцелуи сводили меня с ума. Наконец мы оторвались друг от друга, тяжело дыша. Возбуждение волнами накатывало на нас обоих. Я сделала глубокий вдох и по привычке задержала дыхание. Постепенно напряжение спало, и моё тело вернулось к своему естественному состоянию. Дима тоже сумел взять себя в руки. Я взглянула на него, и вдруг на меня снизошло озарение:

– Люциус Семпроний Агесилай. Неужели это твоё настоящее имя? – я не смогла сдержать смешок. – Так ты Люций?

– Да, именно так меня назвали при рождении, – с легкой обреченностью вздохнул Дима, понимая, что я не смогу остаться равнодушной к этому интересному факту.

Глава 5

– А Семпроний? Это же древний римский род! Ты потомок патрициев, затерявшийся в российской глубинке? – поддразнила я, не в силах сдержать улыбку. Я всегда увлекалась историей, особенный интерес вызывал у меня Древний Рим. Поэтому мне было известно немало интересных фактов об этой эпохе.

– Что ж, должен признать, ты неплохо разбираешься в истории. А Агесилай… это прозвище, данное мне в честь спартанского царя. Разумеется, я не совершал подвигов на поле брани, но отличался весёлым нравом, что весьма импонировало тогдашнему правителю. За это и был удостоен такого прозвища, – добавил Дмитрий.

– Когда ты сменил имя и почему выбрал Дмитрий? – спросила я, сгорая от любопытства.

– Когда очнулся от векового сна.

– Что ты имеешь в виду?

– Рита, я поведаю тебе свою историю вкратце, по порядку. После обращения я был вынужден навеки покинуть свою семью. Долгие годы скитался по миру в одиночестве, избегая людских поселений. Потребовались десятилетия, чтобы смог контролировать свою жажду убийства. Как ты уже знаешь, вампиры не просто несдержанны – мы убийцы по своей природе, особенно в начале. Как тебе удалось не сорваться, я не понимаю?

– Никто не понимает, но об этом потом, сейчас твоя история, – произнесла я с неподдельным интересом в глазах.

– До чего же ты любопытна, – сказал Дима с теплой усмешкой, целуя меня в макушку. – Ладно, слушай. Всё это время в моей душе зрел план мести: выследить и покарать ту вампиршу, что так зверски обошлась со мной.

Я прильнула к нему крепче, вслушиваясь в каждое слово. В его голосе звучала сталь, решимость, которой я раньше не замечала. Он всегда казался таким мягким, уступчивым, а сейчас передо мной был охотник, одержимый жаждой возмездия.

– Когда я наконец укротил свой нрав, я приступил к поискам, – рассказывал он, перебирая мои волосы. – Я провел бесчисленное количество времени, изучая повадки вампиров, их слабости и способы уничтожения.

Дело продвигалось мучительно медленно, но всё равно я шаг за шагом приближался к своей цели. Она ускользала, словно тень, но я, однажды взяв след, уже не отступал. И вот момент настал. Когда я настиг её и её приспешников, я тогда узнал, что, помимо обычных вампирских способностей, обладаю ещё собственной, чудовищной силой. Силой, способной управлять не только человеческим разумом, но и подчинить своей воле любое существо на этой земле. Вампир, оборотень, зверь, рыба или птица – все, в ком есть хотя бы крупица разума, – никто не мог избежать моей власти. Ненависть к врагу помогла мне раскрыть дремлющий в глубине потенциал, превратив меня в оружие, равного которому мир еще не видел.

И вот, когда она оказалась у моих ног, я подумал, что наконец могу насладиться моментом триумфа. Ее глаза, некогда полные презрения и всевластия, теперь отражали лишь беспомощность. Я видел в них отблеск той ненависти, что питала меня все эти долгие годы, но теперь она была направлена против нее самой.

Я наклонился к ней ближе, чувствуя, как моя сила обвивает её, словно змея, лишая воли и способности сопротивляться. Её попытки вырваться были напрасны – я был нерушимой стеной, воплощением её ночных кошмаров. Она дрожала, и я понимал, что момент расправы над ней уже близок.

Я отдал приказ, и она без колебаний оборвала нить своей жизни, отделив свою голову от плеч. Месть свершилась, но вместо триумфа внутри разверзлась ледяная, всепоглощающая пустота. Став орудием собственного возмездия, потратив на это почти полтора столетия, я сам обратился в чудовище, неотличимое от тех, кого преследовал. Расправившись с остальными, я принялся тщательно заметать следы, стирая малейшие намеки на произошедшую трагедию. Сжигая тела, я задумался: смогу ли я когда-нибудь вернуть свою человечность? Или я навсегда останусь монстром, уничтожающим всё на своём пути? И если так, кто сможет остановить меня? Кто сможет противостоять силе, которую я высвободил?

Пепел осел, унося с собой последние свидетельства свершившейся казни. Я стоял окруженный тишиной, оглушительной и давящей. В этой тишине я слышал лишь эхо прошлого, крики жертв, шёпот ненависти и собственный голос, отдававший приказы, которые превратили меня в то, чем я стал. Больше не было врагов, лишь я сам.

В воздухе повисла тишина. Я подняла глаза на Диму, и в них отразилось восхищение. Как всегда, мой разум выхватил из потока его слов самую суть, отбросив в сторону пугающие подробности.

– Так вот какой силой ты обладаешь! Невероятно! Ты, наверное, чувствуешь себя непобедимым?

– На самом деле это тяжкое бремя, приходится всё время контролировать себя, – тихо ответил Дмитрий, не разделяя моего восхищения. – Обладая такой властью, я мог бы захватить мир, но это не мой путь. Я всегда жаждал только покоя, обычной жизни.

Я молчала, переваривая услышанное. Вспомнила собственное смятение, когда узнала, что обладаю силой огня, настолько мощной, что… В голове роились мысли о его невероятной способности, о той тьме, что он носит в себе. И в то же время я видела его уязвимость, его стремление к свету.

– А что было потом? Когда ты сменил имя? Ты поэтому выбрал имя Дмитрий? Как символ новой жизни, новой надежды? – спросила я, засыпая его вопросами.

– Отчасти да, – он кивнул. – Но еще и потому, что имя это мне показалось простым, человечным.

– Что же было дальше? – спросила я, сгорая от любопытства. – Когда я встретила тебя, ты был полон жизни и энергии. Как тебе удалось сохранить свою душу и интерес к жизни, прожив так долго? – Я была уверена, что это было только начало его истории.

– Я провёл много лет в одиночестве в горах, – сказал Дима с печальной улыбкой. – Нашёл пещеру и обустроил её, сделав похожей на дом. Но даже величие гор и тишина, наполненная вечностью, не смогли удержать меня вдали от цивилизации. Моя страсть к новым знаниям, пробудившаяся вместе с вампиризмом, была неудержимой. Я решил вернуться в мир. Когда-нибудь я обязательно покажу тебе моё старое жилище, спрятанное среди облаков. Перед уходом я тщательно закрыл вход, чтобы никто не смог нарушить покой этого места.

Я странствовал по земле, наблюдая, как эпохи сменяют друг друга. Меня интересовало всё, но ничто не могло удержать меня надолго. Люди погрязли в войнах и распрях, их горизонты сузились до захвата чужих территорий. Редкие изобретения, рожденные гениями, тут же клеймились как колдовство или ересь. Темные времена порождали темных людей. Невежество власть имущих было поистине бездонной пропастью, поглощавшей свет разума. Сколько великих умов было уничтожено из-за этого! Но я оставался лишь сторонним наблюдателем, не вмешиваясь в ход истории.

Скитаясь по миру, я, конечно, встречал и других вампиров, моих сородичей. Но в большинстве своем это были слабые, жалкие существа. Никто из них не обладал той силой, что текла в моих венах, и я осознал, что это редкий дар, который дается лишь избранным.

Их жизнь сводилась к элементарному утолению голода и бессмысленному продлению существования. Они были подобны паразитам, высасывающим жизнь из смертных, не задумываясь о последствиях. Я же, напротив, старался черпать энергию, не причиняя вреда, словно дегустируя изысканное вино, а не осушая бочку пойла.

Иногда я вступал с ними в кратковременные союзы, но вскоре понимал, что наши пути расходятся. Мне было неинтересно участвовать в их интригах и борьбе за власть. Я искал нечто большее, чем просто выживание. Меня тянуло к знаниям, к искусству, к красоте во всех ее проявлениях.

Я посещал библиотеки, музеи, картинные галереи, стараясь впитать в себя всё лучшее, что создало человечество. Я учился играть на музыкальных инструментах, писал стихи, изучал языки. В каждом новом веке я находил для себя новые увлечения, новые горизонты. Именно в этих неустанных поисках и заключался смысл моего бессмертия: возможность видеть мир во всем его ослепительном многообразии, разгадывать его загадки, чувствовать, как бьется его сердце. Но подлинные шедевры рождались так редко… – В голосе Димы звучала печаль и разочарование. – Однажды, блуждая в хитросплетениях мощеных улиц Лондона, я наткнулся на вампира. Его сила была пугающей: одно лишь прикосновение превращало живое существо в хрупкий, застывший кристалл – статую, навеки замороженную. Это был первый вампир, наделённый особыми способностями, с которым мне довелось встретиться.

«Неужели Алихан? Вряд ли найдётся ещё один вампир с такими способностями», – промелькнула у меня мысль.

– Его имя…

– Алихан! – вырвалось у меня.

– Откуда ты знаешь о нем? – изумление застыло на лице Димы.

– Так, пересекались однажды. Там еще Валентин был, его верный пес, и Влас, шут гороховый. – небрежно бросила я. Дима замер, ошеломленный моими словами.

– Рита, хватит юлить, отвечай! Где ты с ними познакомилась? Это они обратили тебя? Они пытались тебя убить? – в голосе древнего вампира звенела сталь, каждая нота угрозы обжигала воздух. Гнев, клубившийся вокруг него, был почти физическим, давил первобытной мощью, готовый смести всё на своем пути. В тот момент я отчётливо поняла: он готов уничтожить всё вокруг, чтобы защитить меня.

– Любимый, успокойся, со мной всё хорошо. К чему сотрясать эфир напрасными опасениями? – я попыталась смягчить его ярость. На удивление, слова подействовали почти мгновенно. Он лишь хмыкнул, и в голосе проскользнуло зловещее удовлетворение:

– Уверен, они уже пожалели, что посмели встать у тебя на пути.

– Как ты догадался? – На моем лице расцвела нахальная улыбка, и Дима, поддавшись моему лукавому очарованию, разразился заразительным хохотом. Его веселье мгновенно передалось мне, и вскоре мы оба заливались смехом, искренним и беззаботным, пока наконец, утомленные, не стихли.

– Димочка, что было дальше? – поинтересовалась я, сгорая от нетерпения узнать продолжение истории.

– Они у меня попляшут на раскаленной сковородке! – Проворчал Дима, и я торжествующе усмехнулась, смакуя грядущее зрелище. – На чем я остановился? Ах да, Алихан, смазливый вампиреныш. Оказался он не только одаренным, но и на редкость смышленым. Общий язык мы нашли быстро. Хоть и не было в нем ни капли сострадания к смертным, вёл он жизнь почти аскетическую, что меня вполне устраивало. Так мы и стали существовать бок о бок, и я обрёл сподвижника. Вскоре к нам примкнул и Валентин. Этот вампир, признаться, внушал мне лёгкий трепет своей маниакальной приверженностью к законам, кои сам же в большинстве своём и измыслил. Фанатики всегда опасны. Но Алихан и Валентин на удивление быстро спелись, и он убедил меня, что лучше уж держать его под присмотром, чем позволить ему творить бесчинства, прикрываясь законом. Тут уж не поспоришь. Так наша троица и сплотилась, а благодаря Валентину и Алихану чуть ли не в королевскую превратилась. Оба, как выяснилось, питали слабость к власти. Но, как ни странно, под их правлением вампиры вели себя примерно, и ущерб людям причинялся минимальный, и я закрыл на это глаза, хотят быть главными – пусть будут. Был издан свод вампирских законов, и Валентин взял на себя бремя блюстителя. Эта парочка настолько сплотилась, что стала неразлучна. Я же навис над ними, как дамоклов меч, следя, чтобы не злоупотребляли властью. На мелочи я смотрел сквозь пальцы, а в остальном царил довольно прочный мир. Так мы и жили. Я увлекался изобретениями, они изображали из себя королей.