Докучаев. Книга вторая. Душевская

Роман Клещёв

Докучаев. Книга вторая. Душевская

Глава 1

1904 год.

С окончанием весеннего половодья и дождей в город наконец-то пришло тепло. Каменистые улочки и длинные площади просохли после долгого ледяного плена. В ожившем старом парке внизу над Тихим озером грелись кованые скамейки, теперь можно хоть до поздна сидеть и любоваться соловьиными трелями. Меж дубами дотлевали искрящиеся бугорки прошлогодней листвы, дымок от них полз, петляя по зеркальной поверхности, уходя к другому краю водоёма. Усталые фигуры бородатых дворников на огненно-розовом закате шоркали о гранит берёзовыми метёлками. Ещё видны были верёвки фиолетовых облаков, натянутые к уходящему горизонту. Когда же на Тверь опускалась ночная прохлада, тёмные дворики таинственно затихали. Исчезали стуки лошадиных подков и гудки паровозов, уходящих в даль от закопченных колонн вокзала. Мог быть слышен лишь шёпот едва раскрывшихся листьев в уснувшей аллее. А на утро из распахнутых окон станет доноситься детский смех. В закутке Соборного переулка внизу у дощатых плесневелых досок тенистого спуска к ручью, поросшему сиренью, можно будет застать пушистое одеяло тумана.

У высоких кирпичных ворот Владимирской церкви как всегда многолюдно, позади за стеной тянутся цветастые короба торговых рядов, громко фырчат запряженные в телегу лошади, размахивая черными и рыжими хвостами. Пахнет конским навозом и куревом. Пока, перекрестившись, о чем-то громко спорят мужики, перламутровые голуби примостились к дыроватым мешкам с фуражом.

Она спешила с экзамена, счастливая и полная надежд. Быстро щёлкая каблучками, миновала Земскую площадь, а затем повернула в аллею цветущих яблонь. После вышла на Театральный переулок, здесь ещё с давних времён теснятся, привлекая дорогими витринами, ювелирные и мебельные лавки. В одну из них, потянув за бронзовую ручку, вошла Нина. Над шляпкой обшитой розовыми цветками неожиданно стукнул колокольчик. Её встретил освещенный электрическими лампами прохладный интерьер с овальными сводами красного дерева. Пахло застывшим лаком. Всюду вдоль стен расставлены к продаже полированные до блеска старинные комоды, секретеры, посредине чернело прекрасное фортепиано. На стеллаже выстроились разноцветные испанские гитары, отсвечивали медным сияньем духовые инструменты. Стены до потолка заполнены пейзажами и массивными панно со сценами из мира античности. Глядят с портрета зелёные глаза генерала Пушкарёва. В углу толпятся изваяния греческих статуй, на полках – гипсовые головы исторических деятелей, Цицерон, Марк Аврелий.

– Здравствуйте, юная леди! Желаете что-нибудь особенное? – поглаживая седую бороденку, интересовался пожилой лавочник в атласном бордовом жилете с хитрецой, прячущейся за толстыми линзами.

– Добрый день, я хотела бы купить отцу на именины… Я уже бывала у Вас. Вот, ту скрипку, я знаю, что в молодости он играл.

– Ту, что на полке?

– Да, да её.

– Она к сожалению, продана, сегодня к вечеру её уже доставят господину Белавскому на малую Поварскую. Вы слышали, как он играет? О! Сходите в трактир «Золотой рог» там по выходным солируют цыгане, он им аккомпанирует…

– Благодарю, а есть ли ещё такая?

– Возьмите вот эту! Правда она подороже…

– Ой… У меня столько нет.

Стоявший неподалеку молодой человек с двумя рядами гладких пуговиц на смоляном мундире и в мятой фуражке, отстранился от комиссионных охотничьих ружей и направился к ним:

– Я куплю скрипку! Упакуйте в бумагу…

– Извольте сударь, – пожал плечами седовласый торговец и приподнял позолоченные очки на расстроенную Нину, – Сожалею, юная леди, но других скрипок не водится… Кстати в соседней галантерее торгует Анжела Семёновна, моя сестра, помнится ей завозили виолончель, сходите, взгляните.

– Благодарю, – она сунула серенький кошелёк в сумочку, и поспешила к выходу.

Шагнув на залитую лучами весеннюю улицу, она поправила шляпку, и слегка омрачённая отправилась домой. Из распахнутых окон булочной пахло горячим мёдом и свежей выпечкой, волшебный аромат плыл по улице вслед за ней. На уже нагретых кирпичных карнизах, чирикая о чем-то, перепирались взъерошенные синицы. Раскинувшиеся серо-зелёными паутинами ветви акаций защищали Нину от начавшегося зноя. Она подобрела, увидев своё отражение в витрине недавно открывшегося салона модной одежды, где за стеклом ей в ответ грустно улыбалась парочка забавных женских манекенов с жирно обведёнными глазами в клетчатых платьях. За спиной послышался приближающийся стук ботинок.

– Девушка, постойте!

Она на ходу повернула голову и встретилась взглядом с тем юношей из лавки, купившим дорогую скрипку. Он тут же протянул ей завёрнутый в упаковочную бумагу и перетянутый бечёвкой музыкальный инструмент:

– Вот…, это Вам! Прошу, примите! – волновался голубоглазый парень.

Запах и следы машинного масла на руках, а также не чищенная обувь и запылившиеся штаны, сперва вызвали недоверие. Однако молодой человек излучал добродушную нерешительность.

– Нет, что Вы… – Нина, глянув, отступила, и нахмурившись прибавила шагу.

Он снова поравнялся с ней и набравшись духу дрожа продолжал настаивать, будто удивившись её отказу:

– Девушка, но позвольте?! Ведь Вы ничего не должны мне за это!

Она глянула на него раздражённо:

– Как можно? Я Вас не знаю.

Поняв, что шансы угасают с каждой секундой, он был вынужден идти напролом:

– Тогда давайте знакомиться…! Меня Алексеем зовут! А Вас? – он шёл рядом, разглядывая её румяную щёчку и качающиеся пружинки локонов, чёрные ресницы и поднимавшийся время от времени уголок розоватых губ.

– Простите, я не знакомлюсь с людьми на улице, – с укоризной ответила девушка.

– А я Вас итак знаю, Вы Нина! Вы с Мариинки…

– Хм…– она повернулась к нему, щурясь от солнца, и казалось, немного смягчилась, – Откуда? Я Вас не помню.

Алексей был гораздо выше её ростом и чуть прибавил шаг, стараясь собой прикрыть её от сияющих лучей.

– Вы с Софьей…, моей сестрёнкой, с одного потока. Семёновой… Я Вас видел зимой.

– Ну… И где Вы могли меня видеть…, зимой? – Нина чуть замедлилась, и теперь полы её коричневого платья колыхались плавней. Ей стало любопытно.

– На крещение. И запомнил…, – он говорил, ощущая кружившее голову едва уловимое благоуханье духов от её нагретого тела.

– И что, так и ходите за мной с тех пор?

– Нет… Я случайно…зашёл за обувной мазью… гляжу, а там Вы.

– Хм. В такие лавки за обувными мазями не ходят…, разве что люди состоятельные. Да и я видела, Вы больше оружие смотрели…

– Простите… Нина, я и вправду …, просто заметил Вас в начале, почти…, почти у входа! – растерялся юноша и побледнел, он решил, что теперь она его точно не станет более слушать.

– Что ж я за Вас очень рада, – впервые улыбнулась ему Нина.

– Ой… Это как хорошо, Нина… Нина! Возьмите скрипку, я Вас очень прошу! – он снова протянул ей хрустящий бумажный свёрток.

Нина вдруг остановилась, и повернувшись к нему, держа в руках сумочку и небольшой чёрный тубус, подняв бровь, задумчиво поглядела на перевязанную бечевой дорогую вещь. Повертелась по сторонам. Мимо навстречу прошагал, елозя калошами, хмурый дворник с метёлкой и ведром.

– Что ж, Алексей…, тогда такое предложение… Я куплю у Вас эту скрипку.

– Да что Вы Нина? Зачем?! Берите так!

– Согласны? Или я ухожу?

Он, не думая, преисполнившись, кивнул:

– Берите за сколько хотите!

– Я возьму по цене той скрипки, что была продана.

– Договорились!

Они прогуливались вдвоём, по цветущей аллее на набережной вдоль Тихого озера, уже не спеша. Юноша, держал проданную девушке скрипку, и изо всех сил пытался развлекать прекрасную спутницу. Благо после успешной сдачи экзамена настроение у неё и без того было на подъёме, тому же способствовал и случай с покупкой замечательного подарка. Внезапный ветерок, разбежавшись рябью по воде, вскочил по камням на брусчатку и, разметав опавшие лепестки цветущих магнолий, всколыхнул подол её летнего гимназистского платья и фартук. Нина ухватилась за одежду, и рассмеялась, другой рукой придерживала сползавшую шляпку. Алексей пытался прикрыть её неширокой спиной, расставив руки. Потом отдыхали в тени на зелёной скамейке, почти у самой воды, взяв с собой вкусное мороженое на палочках. Алексей рассказывал о себе и шутил, Нина давно так не радовалась.

– Экзамены почти закончились…

– Значит впереди окончание учёбы? А что дальше?

– Окончание? Да что Вы… Предстоит ещё курс и тогда я уже наконец получу аттестат. Надеюсь.

– Это здорово, Нина.

– А Вы чем таким занимаетесь, Алексей? – она еле заметно показала на его пальцы со следами мороженого поверх пятен мазута.

– Ох, простите…, кажется, это уже не отмыть… Я помощник мастера на вагоностроительном заводе. Верхнеобского общества. Вы о таком слышали?

– Алексей, я многое знаю, но не из этой области… И каковы же Ваши занятия? Рассказывайте.

– Чтобы становиться механиком, то есть помощником машиниста, нужно пройти обучение. Вот этим я и занимаюсь. По вечерам при локомотивном бюро посещаю школу машинистов.

– Значит, паровозное дело познаете?

– Да, очень хочу освоить, Нина.

– И, в чем же Ваш труд заключается? Бросаете уголь в топку? – она выдержала паузу и усмехнулась.

– Бросаю, Нина. Это может показаться простой задачей, но поверьте, тоже требует навыков.

– Не сомневаюсь.

– Представляете, каково это? Полностью отвечать за пар в котле!

– Наверное, это очень интересно.

– Это ещё и верный путь становиться машинистом!

– Тогда Вы молодец Алексей, что так стараетесь.

– Спасибо. Да, пока что я в составе паровозной прислуги, но… это обучение все проходят.

– И почему же Вас так тянет к паровозному делу?

– Да потому что паровоз Нина, он… огромный, и состоящий из тысяч меж собой сочленённых деталей. Понимаете? Я душой его стальной, горящей так чаруюсь, что… Не передать… Такого никогда не было… Это чудо техники.

Она внимательно разглядывала, как он светился при этом, и лицо его в волнении наполнилось красноватым оттенком.

– Хм, я вижу, как Вы неравнодушны. Не знаю, как бы я, смогла ли?

– Вам Нина это показалось бы делом непростым, да и к тому же испачкались бы, в будке все в гари да саже.

– Я Алексей грязи не боязливая, бывало и отцу в конюшнях помогаю. Так, что, Вы не думайте, я не только к знаниям, но и к труду привычку имею.

– Что же… Это и вовсе замечательно. А знаете Нина, какие сейчас толпы путешествующих…?! Их, уже больше чем нас самих во всей Тверской губернии. И представьте, всех надо перевезти!

– Значит, Вам работы хватит. А я никогда на поезд не садилась.

Он задумался.

– Это верно…, я хоть и далёк от пассажиров, но скучать не приходится… А хотите я Вам вагоны, да что там вагоны?! Целый паровоз покажу!

– Настоящий? – удивилась Нина.

– Конечно…!

Они приближались к воротам парка, Нина подняла голову на возвышающиеся над входом большие часы в золотистой оправе.

– Ой.

– Что?!

– Я совсем забыла…, мне же надо домой…

– Не волнуйся, сейчас возьмем фиакр! Вот…, эй?! – он поднял руку и побежал к извозчику, дремавшему в тени акаций.

По дороге, внутри трясущейся повозки она с лёгким подозрением, шутя, поинтересовалась у довольного попутчика:

– И откуда же у Вас деньги, помощник машиниста? Вы что сын миллионера? И, кстати, давно ли мы перешли на «ты»?

– Предлагаю, Нина, перейти…, не откладывая.

Спустя неделю, уже в канун лета из прохладного фойе каменного здания Мариинского училища гимназистки с косичками, задорными ручейками весело выкатывались в тепло залитой солнцем улицы. Денёк стоял нескучный и обещал быть жарким. Прячась под унылыми тополями, девушки тревожили тишину бульвара звонким смехом, наперебой обсуждая прошедшие занятия и нерасторопного молодого учителя немецкого. Пошумев ещё немного, разбившись по кучкам одни стали расходиться, другие ещё оставались неподалёку от главного входа. Вдоль по мостовой приближался всадник в тёмном мундире. Вороной конь, застучав о гранит копытами неожиданно подскочил к испугавшимся его девчонкам и остановился, мотая гривой. Алексей выскочил из седла, и, извинившись перед всеми, держа в руках свежую корзинку майских ландышей направился к Нине. Девушки, поняв, что к чему, расступились. Нина в гимназистском коричневом платье и выглаженном фартуке, заплетённая, стояла на месте и серьёзно глядела на своего давешнего знакомого, теребя папку для черчения.

– Здравствуйте, Нина… – он, увидев её, будто бы оробел и, неловко держа корзину, едва не выронив из рук, протянул ей цветы, – Это Вам, то есть тебе…

– Зачем? Не стоило…, – тон её был суховатым как начинавшийся зной.

– Прими, прошу… Я… – Алексей позабыл все слова, которые твердил про себя пока верхом добирался к девушке.

Гимназистки стояли в сторонке и, поглядывая, тихо смеялись и перешептывались, поочерёдно комментируя возникшую ситуацию.

– Хорошо, давай, – она вдруг подобрела и приняла букет, – Ты точно не сын миллионера? – спросила.

– Нет…, Нина, я … – он замешкался в ответе, пытаясь отыскать нужное, но всё перемешалось в голове, – Просто я…

– Хм… Ладно. Спасибо. Очень красивые… И куда ты собрался? На скачки? Чей это конь?

– Я…никуда… Это… Масик, взял у Сергея…, мастера по цеху, – Алексей робко погладил коня по морде и тот зафыркал.

– Мм…, – она улыбнулась уже по-настоящему.

– Извини…, Нина, но… мне… мне надо ехать… Ждут на фабрике. – он подошёл к ней ближе, кареглазой, смугловатой со слегка вздернутым носиком, глядел, не отрываясь на вспотевшую шею, на волосы, прилипшие к виску. Он уже был искренне болен ею, словно вдыхал свежий цветок на весенней пригретой поляне.

– Я тебя не задерживаю, – она взволновалась от его близости и с трудом скрывала ростки разочарования от мимолётности встречи.

– Давай увидимся в это воскресенье?

– Давай, а где?

– В парке над Тихим озером. Помнишь в углу беседку с колоннами, белую?

– Да, я помню.

– Так я буду ждать тебя там, после полудня.

– Хорошо.

Дождавшись наконец заветного воскресенья, с утра она не находила себе места. Собиралась. Погода стояла хмурая, и к обеду всю Тверь накрыло проливным дождём. Накинув синий плащ с капюшоном и, прихватив дорогой отцовский зонт, Нина примчалась к назначенному времени на свидание. Сердце колотилось в груди, пока она спешила по мокрому парку, оббегая широкие лужи. Алексея не было. Она ждала его долго, больше часа в той самой беседке, пахнущей намокшей краской. Затем она сидела и грустила, вслушиваясь в барабанную дробь по жестяной крыше. Потом задумчиво наблюдала, как струящаяся с водостока вода в конце разбивается о гранит. Надоевшие виды дубовой рощи, за косыми черточками дождя, стали наполняться дымкой тумана. Она поймала себя на мысли, что не хочет уходить, и решила ждать его столько, сколько будет нужно, на этом самом месте. Минут через пять к увитой коваными цветами арке с западного входа резво подкатила бричка, и Алексей, бросив вожжи, бежал, пролетая над ручьями. Он стоял перед ней, грудь его вздымалась, осторожно держал её руки, чуть влажноватые и прохладные. Она позволила, ей хотелось обогреть его, промокшего.

– Ты прости меня, Нина, я… так глупо… Начальство задержало прямо у ворот, представляешь? Симагулов говорит: Иди корпус доделывай, или без жалованья останешься! А я ему: Так завтра продолжу, я норму выполнил…! А он ни в какую! Ну ничего! Эти эксплуататоры… они у нас ещё попляшут!