Грязный город

Смити затормозил перед крошечным зданием полицейского участка – меньше она еще не видела.

– Куда подевался ароматизатор? – спросил он, глядя на зеркало заднего вида.

– Упал, наверное, – ответила Сара.

Смити полез под сиденье, а она вышла из машины.

У входа в участок их встречал местный сержант. Щурясь, он представился Маком и поначалу обращался к Смити. Но затем констебль официально представил их обоих, указав звания, после чего Мак резко повернулся на сорок пять градусов, к ней лицом. В усах напарника, заметила Сара, промелькнула усмешка. По крайней мере, Маку хватило такта не вскинуть брови. Вряд ли в этих краях много женщин-полицейских. А может, и вообще желающих служить в полиции здесь раз-два и обчелся.

Мак, плотный загорелый мужчина с легкой щетиной на лице, действовал четко по протоколу. Чем выгодно отличался от многих провинциальных полицейских, с которыми приходилось работать Саре за те два года, что она служила в отделе по розыску пропавших без вести. Он собрал всю информацию, необходимую для того, чтобы приступить к поискам. Жена Мака оставалась в полицейском участке, кого-то обзванивала. Сара встретила ее при входе в отделение. Она подумала, что худая, но жилистая Лейси Макинтайер с ее загаром и белокурыми волосами неплохо смотрелась бы на трибунах стадиона, где проводится матч по поло, пока не услышала ее грубоватую речь: та говорила с сильным местным акцентом.

Это все выдумки, что нужно выждать двадцать четыре часа, прежде чем начинать поиски пропавших людей, тем более детей. Бывало, что к приезду Сары потерявшегося ребенка уже находили – он мирно спал в укромном уголке на заднем дворе своего дома или прятался у кого-то из друзей. Тогда она с улыбкой пожимала руки местным стражам порядка и по возвращении в город составляла короткий отчет, на пару страничек. Не считая тех случаев, когда своих отпрысков не могли поделить родители, большинство детей, которые не нашлись в первые три часа после исчезновения, как правило, уже были мертвы. Здесь же с момента исчезновения девочки прошло больше четырех часов. Мак вручил Саре журнал регистрации происшествий. Она пролистала его, игнорируя жжение в правой руке. Затем Мак проводил приезжих до их белого «коммодора», сказав, что позже будет ждать их в месте сбора поисковой группы.

Дневной свет угасал, сменяясь синеватой мглой. Смити опустил стекла на окнах машины. Город был унылый, бурый; вдалеке темнели силуэты холмов. От полицейского участка они поехали к небольшому домику, облицованному фиброцементными плитами, где их ждали родители Эстер Бьянки. В свете, льющемся с крыльца, Сара увидела на стволе пальмы новый почтовый ящик «Бьянки».

Всякий раз, когда Сара подходила к дому, где пропал ребенок, ей вспоминалась одна женщина. Тогда Сара только-только перевелась из отдела защиты прав детей в отдел розыска пропавших без вести, а у той женщины пропала семнадцатилетняя дочь Карла. Когда Сара пришла к ней, та провела ее в тесную кухню, где красовалась коллекция чехлов на чайники. Несчастная мать сказала Саре: «Когда у тебя пропадает ребенок, ты ходишь по дому, смотришь на вещи, и тебя от них тошнит. Вот спрашивается, зачем ты коллекционировала кошачьи фигурки? Это же чертовски глупо, пустая трата времени. Прежней ты уже никогда не будешь».

Карлу так и не нашли.

Они пошли по дорожке к дому, где с веранды за их приближением наблюдала какая-то женщина. Сара была рада, что додумалась надеть пиджак поверх потной рубашки. Важно, чтобы она выглядела как официальное лицо.

Смити представил Сару и себя, и женщина пригласила их в дом.

– Стив отправился на поиски, еще не вернулся, – сообщила она. – Я имею в виду отца Эстер.

С улицы донесся рокот подъехавшего к дому автомобиля.

На полу в прихожей стояла пара резиновых сапог с узором из маргариток, у двери висела мужская светоотражающая куртка. В столовой работал вставленный в окно кондиционер, но в комнате было тепло и душно.

– Эстер вернулась? – спросил от входной двери низкий голос.

Следом появился и обладатель голоса – мужчина чуть более шести футов ростом[5], загорелый, смуглый, в спецовке.

– Очень вовремя, – заметил Смити, глянув на Сару.

Она кивнула.

– Пойдемте со мной, мистер Бьянки, – сказал Смити.

Отец девочки последовал за ним по коридору. Сара уловила исходивший от него запах пота – резкий, слегка сладковатый. Это напомнило ей собственного отца. От него тоже всегда разило по́том, когда он возвращался домой после игры в сквош с кем-нибудь из приятелей, служивших, как и он сам, в полиции. Где-то в глубине дома хлопнула дверь – вероятно, ведущая на задний двор, предположила Сара. Ей предстояло опросить мать, а всегда желательно, чтобы родители пропавшего ребенка не слышали друг друга. Женщина кивком предложила ей присесть. Сара глянула на папку в руках: Констанция Бьянки. Она села за обеденный стол, застеленный зеленой скатертью, которую Констанция постоянно комкала ладонью, так что на шелковистой ткани образовалась округлая замятость размером с головку младенца.

Сара попросила ее предъявить удостоверение личности.

Водительские права подтвердили то, о чем свидетельствовали ее мышиного цвета волосы у корней: Констанция не была натуральной блондинкой. Хоть щеки у нее были круглые, а лицо опухло от слез, черты Констанции отличала резкость, не нашедшая отражения на фото. Под большими темными глазами, неугомонно шнырявшими по комнате, чернели подтеки от расплывшейся туши. Рот и нос были несоразмерно большими. Помада на губах стерлась, но карандашный контур остался. На буфете слева от Констанции стояла большая фотография девочки, чье школьное фото лежало в папке Сары: Эстер висела на шведской стенке, маленькое личико в обрамлении сияющих черных волос, глаза светились гордостью – вот я какая ловкая! Сара не заметила особого сходства между Эстер и сидевшей перед ней женщиной.

С кухни донесся шум.

– Там кто-то есть? – спросила Сара.

– Моя подруга, Шелли Томпсон. Она пришла меня поддержать.

– Понятно. С ней мы, пожалуй, тоже побеседуем через пару минут.

– Конечно, – пожала плечами Констанция.

– Эстер – необычное имя, – заметила Сара.

– Да, – согласилась мать девочки. – Я назвала ее в честь своей бабушки по отцовской линии.

– Вы еврейка?

– Нет, и отец мой не еврей, а бабушка – еврейка. Меня часто об этом спрашивают. Если честно, я даже не задумывалась о том, что это еврейское имя. Как ни странно это может показаться. Просто я очень любила бабушку. – Было заметно, что Констанция раздосадована этой пустой, по ее мнению, болтовней.

– Вы не возражаете, если я возьму у вас мазок с внутренней стороны щеки? Чтобы у нас была ваша ДНК.

Констанция кивнула, и Сара взяла образец ДНК. Эту процедуру она всегда воспринимала как некое сокровенное действо.

Ей нужно было задать несколько вопросов матери пропавшей девочки. Эстер когда-нибудь убегала из дома? Грозилась ли когда-нибудь, что убежит? Кто-то еще претендует на то, чтобы оформить над ней опеку? Констанция водила ладонью по краю стола, отвечая «нет» на каждый вопрос. Такие же ответы она уже дала раньше Маку.

– В последнее время в жизни Эстер происходили какие-то перемены? Может, например, у нее появились новые друзья или она начала заниматься в какой-то другой секции по плаванию? – осведомилась Сара.

– Нет.

– В доме за последний год производились какие-либо работы?

– Нет. Обо всем этом меня уже спрашивали. На нее это вообще не похоже. Мы не знаем никого, кто мог бы ее похитить.

«Оставайся невозмутимой», – в свое время наставлял Сару ее инструктор-сержант. Она следовала его совету, и ей это всегда помогало. Она старалась не терять хладнокровия, как и подобает опытному полицейскому. Старалась отрешиться от горя матери, хотя говорила с ней мягким тоном, не торопя растерянную женщину с ответом. Сейчас она невольно задумалась об Амире. Вспомнила, как та щипала ее за руку и шмыгала носом, принюхиваясь, когда Сара пыталась объяснить психологические аспекты своей работы, необходимость подавлять в себе всякую эмпатию. «А на ощупь ты вполне себе человек!» – восклицала Амира, искоса поглядывая на нее, чем доводила Сару до смеха.

Эх, если б можно было вскрыть мозг человека, думала Сара, рассмотреть во всех подробностях, чего он боится, что скрывает, и записать увиденное в блокнот.

– Кто-нибудь заходил в комнату Эстер после того, как она утром ушла в школу?

– Нет.

Сара чувствовала, что Констанция с трудом сдерживает нетерпение.

– Вы сами точно там не были? Может, постиранные вещи приносили? Или ковер пылесосили?

– Постойте. – Констанция вскинула руку, будто пешеход, жестом останавливающий едущую на него машину. – Я действительно туда заглядывала. Она не вернулась к трем, как обычно, и я пошла к ней в комнату. Подумала… подумала, вдруг она прошмыгнула в дом через черный ход.

– Что вы там делали?

– Я… я хотела заправить ее постель, но не стала: Эстер должна сама застилать свою кровать. На полу валялись ее вещи. Я их подобрала. – Последнюю фразу Констанция произнесла с восходящей интонацией – то ли вопрос, то ли мольба.

– Хорошо. Через минуту мы с вами пройдем туда вместе, и вы еще раз проверите, не пропало ли что из вещей.

– Скажите, у вас есть дети?

Сара по опыту знала, что незамужние бездетные сотрудницы полиции, выполняющие ту же работу, что и она, у людей вызывают больше доверия, нежели холостые мужчины. Даже если они догадывались, что она лесбиянка, а сами не особо жаловали людей нетрадиционной сексуальной ориентации, к ней они относились с меньшим подозрением, чем к Смити. Сара плохо представляла, как бы она после тех ужасов, с которыми ей приходилось сталкиваться на работе, возвращалась домой к своим детям, если б они у нее были. «Это не нормально, – доказывала ей мать. – Тем, кто хочет заниматься подобной работой, нельзя иметь детей. Это не нормально». А ведь мама не знала и половины из того, с чем ее дочери приходилось иметь дело. Сара никогда не рассказывала ей о своих буднях в отделе по защите прав детей.

Констанция ждала ее ответа.

– Нет, детей у меня нет, – призналась Сара.

– Думаете, мою дочь похитили, да? – Мать Эстер вздернула подбородок.

– Констанция… – Сара встретила ее взгляд. – Я пока ничего не думаю, следствие только началось, еще рано что-либо говорить. Одно могу с уверенностью сказать: теперь мы с вами партнеры. Обе хотим одного и того же. Чтобы Эстер вернулась домой.

Сара старалась не делать преждевременных выводов. Сейчас ее беспокоило не то, что Эстер, возможно, уже мертва. Она боялась, что девочка жива и ее где-то насильно удерживают. Но своими опасениями с матерью Эстер она, конечно, делиться не собиралась.

Констанция молчала.

– У вас есть другое фото? – спросила Сара, вынимая из папки снимок, который дал ей Мак. – На школьных фотографиях дети не похожи на себя. Вы не замечали?

* * *

С блокнотом в руках, в котором теперь лежала другая фотография Эстер Бьянки, Сара шла по коридору на шум, доносившийся, как она полагала, из кухни.

На пороге комнаты с виниловым полом она остановилась, упершись взглядом в широкую спину рослой женщины, которая, казалось, подпирала головой низкий потолок кухни. Сара кашлянула. Женщина резко обернулась.

– Шелли Томпсон? Я хотела бы задать вам несколько вопросов.

В руке женщина держала стакан, вероятно с красным вином, судя по цвету налитой в него жидкости.

– Простите, – женщина поставила стакан на стол. Одета она была в черные легинсы и фиолетовую футболку с украшенной стразами серой головой тигра на груди. Многие люди, не раз замечала Сара, при виде полицейских сразу настораживались, а эта женщина улыбнулась ей.

– Не подумайте, я не алкоголичка. Просто нужно выпить что-нибудь, – голосом она особо выделила последнее слово. – Бутылка была откупорена, но, по-моему, давно. Вкус препротивнейший.

Женщина могла бы спокойно спрятать вино, Сара ничего бы и не заметила, но она не стала суетиться. С короткой стрижкой, рыжеволосая, но не от природы, Шелли заметно дрожала, но не потому, определила Сара, что перед ней стояла сотрудница полиции. С исчезновением Эстер ее мир перевернулся. Шелли переставила стакан в раковину.

– Мне нельзя расклеиваться. Ради нее. – Она кивнула в сторону коридора.

– Вы давно знаете эту семью? – осведомилась Сара.

– Констанция – моя лучшая подруга. Мы познакомились в тот день, когда она приехала в наш город, – ответила Шелли, выпятив подбородок, словно гордилась этим. – Ее Эстер мне как родная дочь.

– Расскажите про Эстер. Что она за ребенок?

– Хорошая девочка. Бывает, что ребенок, если он один в семье, только нос задирает перед всеми, а Эстер с моими ладит как с родными, – тыльной стороной ладони женщина отерла глаза, силясь успокоиться. Она явно старалась внушить Саре, что Эстер – особенная девочка. – Она из тех детей, которые буквально все готовы освоить. И доверяет людям, видит в них только хорошее.

С подобным Сара уже сталкивалась: родные и близкие пропавшего ребенка всегда старались убедить полицейских, что их чадо – бесценное сокровище. Сара могла бы сказать, что это не имеет значения: полиция будет искать всякого ребенка, который попал в беду. И все же. Тех, кого любили, искали с особым усердием.

– Вы знаете кого-то, кто, возможно, хотел бы причинить ей зло? – мягко спросила Сара.

Женщина через силу покачала головой, словно отторгая саму эту мысль.

– А где вы находились сегодня после полудня?

– В начале третьего поехала к дочери, чтобы забрать внука. Пробыла там примерно пару часов. Калеб совсем еще малыш, Кайли – это моя дочь – трудно с ним приходится. Я стараюсь давать ей передышку. Привезла Калеба к себе домой – обычно я забираю его по пятницам. Когда вернулась, дети сообщили, что звонила Констанция.

– В котором часу это было?

– Около пяти.

– Точнее сказать можете?

– Нет, точнее не скажу. Но не позже пяти, потому что я успела получить сообщение и приехать сюда в семь минут шестого. Я помню, что посмотрела на часы, прикидывая, на сколько уже задерживается Эстер.

Сара коротко записывала показания в своем блокноте, не отрывая глаз от Шелли. Она обладала особым навыком не смотреть на то, что пишет.

– Откуда позвонила вам Констанция?

– Отсюда.

– Уверены?

– У нас на телефоне стоит определитель номера. Я пыталась ей перезвонить перед тем, как поехать сюда, и увидела ее телефон в списке звонивших абонентов. – Тон у женщины не был воинственным. Чувствовалось, что она старается сохранять самообладание.

– Где находился Стивен, когда вы приехали сюда?

– Должен был находиться на работе. – Сару поразило, как она произнесла это «должен был».

– Но его на работе не было?

– Констанция сказала, – помолчав, отвечала Шелли, – что долго не могла до него дозвониться. – Потом, словно сообразив, что Сара может превратно истолковать ее слова, добавила: – Она никогда не может его найти, когда он ей нужен.

– Что вы можете сказать о Стивене?

Какое-то странное выражение промелькнуло на лице женщины.

– Я стараюсь не совать нос в чужие дела. – Она вытащила из раковины стакан с вином и поднесла ко рту. Отпив большой глоток, поморщилась и вылила остатки. – Мой муж Питер со Стивеном не дружен, но Эстер с Констанцией постоянно торчат у нас дома. Мои дети любят Эстер. А она любит их.

– Где ваш муж находился сегодня после обеда?

– Питер? Он был дома, с детьми, пока я ездила за внуком.

Сара в своем блокноте быстро начертила треугольник рядом с этой записью.

Шелли выпрямилась во весь рост, будто готовилась дать бой.

– У вас ко мне все? Можно я теперь пойду к ней? Сейчас нельзя оставлять ее одну.

– Дайте, пожалуйста, телефон Кайли.

Сара по опыту знала, что в первую очередь нужно тщательно проверять алиби тех, кто наиболее тесно связан с пропавшим человеком.

– У Кайли дома нет телефона. Мы сейчас пытаемся его установить. Я могу дать вам ее адрес.

Сара кивнула. Шелли Томпсон продиктовала ей адрес дочери, потом еще раз повторила, чтобы Сара проверила, правильно ли записала, и прошла мимо нее в коридор.

* * *

Покинув дом Бьянки, Сара и Смити поехали к месту сбора поисковой группы. За ними на своем юте следовал Стивен Бьянки. Сара убеждала родителей Эстер не принимать участия в поисках по ряду причин, в том числе и потому, что они могли обнаружить труп. Но Стивен даже слышать ничего не желал.

Солнце еще не закатилось за горизонт, и Сара различала дома, затаившиеся в преддверии опускающейся ночи: в окнах ни огонька, никакого движения. Они доехали до широкой улицы с длинным газоном посередине, на котором через равные промежутки высились деревья. Витрины старых магазинов, в основном пустые, не так давно освежили, покрасив в традиционные цвета Австралии.

– Если б я увидел их вдвоем в магазине у одних и тех же полок, никогда бы не подумал, что это муж и жена, – произнес Смити. В машине он всегда о чем-нибудь заводил разговор или возобновлял какой-то прежний, развивая тему, которую не до конца обсудили, словно был уверен, что Сара поймет его с полуслова. Она предположила, что Смити ведет речь о Стивене и его жене. – Он симпатичный малый, – продолжал констебль. – Правда, на мой взгляд, немного туповат.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, либо туповат, либо хитрит.

Во время беседы с полицейским Стивен Бьянки в спецовке расхаживал по комнате, следя за тем, чтобы от людей, которые отвечали за поиски его дочери, его отгораживала мебель. Он служил в городском совете и, по его словам, с полудня до вечера в составе бригады проводил ремонтные работы на одной из близлежащих дорог. Смити уже позвонил Маку и попросил проверить его алиби. Констанция Бьянки покинула врачебный кабинет, где она работала, в половине третьего, но в следующие полчаса, до трех, когда она начала искать дочь и обзванивать всех знакомых, ее никто не видел.

Сара глянула через плечо. Стивен на своем юте ехал за ними почти вплотную, едва не задевая бампер их автомобиля.

– Как бы взять у него образец ДНК?

– Да без проблем, – ответил Смити. – Я о другом думаю. Наверно, надо бы организовать, чтобы криминалисты осмотрели машины обоих родителей.

– Сначала можно спросить, не согласятся ли они на осмотр их машин без надлежащей санкции, – ответила Сара. Как она сама об этом не подумала?

– Наверно, это следовало сделать в первую очередь, да? – Смити поднял глаза к зеркалу заднего обзора, но не увидел в нем ничего, кроме слепящих фар машины Стивена Бьянки.

– Хм-м… – Констебль прав, признала Сара. Ей надо сосредоточиться. «Ты знаешь, как это делать, Майклс, – так делай», – гудела в голове мысль, словно старые электропровода.

Конечно, желательно бы привлечь к поискам чуть больше сотрудников полиции, но в штате пропали еще две девочки – двойняшки. Происшествие, получившее широкую огласку. Даже Сара об этом знала, хотя криминальную хронику по возможности старалась не читать и не слушать, игнорировала даже статьи и репортажи, освещавшие дела, которые вела сама. Страшно было сознавать, что результат поисков во многом зависел от совокупности сложившихся обстоятельств. Это как в больнице: наплыв пациентов в отделении неотложной помощи обусловливал качество ухода и лечения. Чистая арифметика, нехватка ресурсов. А в обществе уже пошли разговоры о том, что исчезновения двойняшек и Эстер Бьянки связаны между собой. Сара считала, что это маловероятно, но все равно эту мысль занесла в блокнот.

На большое количество опытных полицейских рассчитывать не приходилось, но в ее распоряжении, судя по собравшейся толпе, было много помощников из гражданских лиц. Десятки машин выстроились вереницей вдоль неасфальтированной дороги близ ручья, мимо которого Эстер обычно шла домой. Соответственно, этот участок и являлся центральной зоной поиска. Стивен втиснул свою машину между двумя другими ютами. Как только Смити припарковался, Сара первым делом нашла местного полицейского и, показав на Стивена, велела ему забрать у того ключи от его пикапа.

– Вежливо объясните ему, что нам хотелось бы осмотреть его машину. В обращении используйте «сэр». Скажите, что вы лично доставите его домой, как только он будет готов.

Сара по опыту знала: всегда лучше, если подобная просьба исходит от такого полицейского, как этот – здоровенного, на вид немного туповатого.

Молодой полицейский отвел взгляд, словно сомневался, что Сара вправе отдавать ему распоряжения. Она повернулась и пошла прочь, тем самым дав понять, что ее приказ не обсуждается.

* * *

– Видели кого-нибудь подозрительного? – осведомилась Сара у Мака в тихом уголке депо сельской противопожарной службы, в котором разместили штаб поисковой операции, поскольку оно ближе остальных городских сооружений стояло к реке, где Сара планировала обследовать местность. Вокруг них волонтеры и полицейские готовились прочесывать обозначенную зону поиска. В группу входило много местных жителей, пожарные из соседних районов, волонтеры Службы штата по чрезвычайным ситуациям, полицейские из Роудса – более крупного города, расположенного неподалеку от Дертона. С роудскими коллегами Сара начала согласовывать действия еще до их прибытия в Дертон; кое с кем из них ей уже случалось работать вместе.

– Один парень, которого я раньше не видел, при регистрации назвал только свое имя – Стэн; остальные личные данные представить отказался, – доложил Мак, почти не разжимая жестких губ. Сара молчала, и он продолжал: – Я сказал, что он не может участвовать в поисках, если у него нет при себе удостоверения личности. – Сара приподняла брови, и Мак добавил: – Не волнуйтесь, я его сфотографировал.

Сара решила, что Мак ей нравится. Она была рада, что именно он оказался их местным координатором.

– Ладно, больше ждать нет смысла, – сказала она.

Сара залезла на платформу ближайшего юта и встала лицом к внушительной толпе: на поиски детей собрать большую группу обычно не составляло труда. Смити зычным голосом утихомирил собравшихся, призвал к порядку тех, кто стоял сзади.

– Я хочу поблагодарить всех присутствующих здесь за то, что вы проявили терпение и выдержку, пока мы проводили регистрацию и инструктаж, – начала Сара. – Если вам что-то неясно, обращайтесь к нашим сотрудникам. – Она жестом показала на стоявших в ряд волонтеров Службы по чрезвычайным ситуациям, одетых в желтые куртки поверх оранжевых комбинезонов. – Ну все, за дело.

Поисковая операция началась. Глядя на мужчин и женщин, мелькавших между деревьями, Сара на мгновение поддалась эйфории – радостному чувству, что, возможно, сегодня вечером они найдут Эстер и вернут ее домой. Ведь на поиски девочки вышли более ста человек.

Разумеется, в ближайшие дни им предстояло проверить всех местных жителей, принявших участие в поисках. Если б люди знали, что похитители часто присоединяются к поисковым отрядам, они вообще не стали бы предлагать свою помощь.

Воспользовавшись добрым к ней отношением некоторых высоких чинов, Сара добилась, чтобы сюда хотя бы на сутки перекинули команду кинологов, задействованных в другой поисковой операции. Их фургон как раз подъехал, и она направилась к ним. По пути заметила Стивена в авангарде первой шеренги. Вокруг него образовалось пространство, словно люди боялись подходить к нему слишком близко. Сара уже попросила другого полицейского доставить автомобиль его жены с ее согласия к мотелю, где они со Смити по окончании поисков осмотрят обе машины семьи Бьянки.

Дав указания кинологам, Сара снова нашла Мака. Он подготовил список всех владений, мимо которых могла проходить Эстер по пути из школы домой. Сара кивала, слушая его, а сама, как всегда в таких случаях, мысленно сверяла свои действия с тем планом, что она набросала в блокноте.

– Лейси переговорила со всеми, кто был дома, и назавтра пригласила их в участок к назначенному времени. Хозяина этой фермы я знаю. – Мак махнул в сторону огороженного пастбища с сухой травой. В угасающем свете вдалеке виднелся дом, за ним простирались поля до самой грунтовой дороги, по которой они направили машины. – Его зовут Нед Харрисон. Сейчас он в отъезде. Но один из наших все равно постучал в дом, на всякий случай.

– Что вы можете сказать о Питере Томпсоне? – спросила Сара. – Он ведь муж лучшей подруги Констанции Бьянки, да?

– Томпсоны живут на другом конце города. Питер – хороший мужик. – О том же говорило и выражение лица Мака: «Тут беспокоиться не о чем». – Водитель грузовика, – продолжал Мак. – У него пятеро детей. Нормальный парень.

– Он будет в списке тех, чье алиби мы должны завтра проверить?

– Список длинный, – сказал Мак. – Но, конечно, его алиби мы тоже проверим.

– Да, и добавьте в тот список его дочь. Кажется, ее зовут Кайли. Я хочу, чтобы вы с ней тоже побеседовали. Необходимо проверить алиби всех лучших друзей семьи пропавшей девочки.

– Без проблем, сержант.