Главный герой. Биография Леонардо ДиКаприо

На роль Гилберта Халльстрем почти сразу выбрал Джонни Деппа, уже большую звезду, искавшего способ избавиться от статуса сердцееда и кумира подростков, в котором он закрепился после участия в сериалах вроде «21 Джамп-стрит». Остальные актерские партии Халльстрем в силу специфики материала планировал распределить между непрофессионалами, по крайней мере насчет характера Арни, шестнадцатилетнего паренька с сознанием совсем маленького ребенка, у него точно не было никаких сомнений. Вряд ли кто-то из молодых голливудских дарований смог бы сыграть ментальную инвалидность и все сопутствующие синдромы с нужной долей убедительности. Например, на Арни безуспешно пробовались Кристиан Бейл и Лукас Хаас. Среди любителей поиски, увы, не дали результатов, и в конце концов, уже отчаявшись, Халльстрем составил для кастинг-директоров инструкцию с точным до малейших деталей описанием диагноза. Ответ не заставил себя ждать. ДиКаприо, чья кандидатура даже не рассматривалась, прислал целое видеоэссе – результат его наблюдений за пациентами одной из психиатрических клиник Лос-Анджелеса. При встрече Лео задал сотни вопросов, предлагая воссоздать в кадре те или иные симптомы – от тика до тремора, от заикания до эпилепсии. Халльстрем был сражен.

«Что гложет Гилберта Грейпа» снимался в Техасе осенью 1992 года, и основной проблемой очень быстро стали взаимоотношения режиссера с Деппом, отказывавшимся наотрез следовать указаниям Халльстрема. Деппу, только что завершившему работу над «Эдвардом Руки-ножницы» Тима Бартона, казалось, будто его персонаж должен быть чуть эксцентричнее или хотя бы богемнее. Он не хотел играть обывателя, пусть и с добрым сердцем. В то же время Депп наблюдал за тем, как Халльстрем работает с ДиКаприо, позволяя младшему коллеге полную свободу интерпретации. Уже на площадке у Сэма Рэйми в «Быстром и Мертвом» ДиКаприо говорил журналистам: «Никогда прежде я не играл настолько инстинктивно, без всякой задней мысли, просто творя в кадре все, что взбредет в голову».

Арни в картине и вправду воплощает самые естественные чувства и реакции на происходящее, в то же время являющиеся абсолютно закономерным ответом этому миру, далекому от совершенства. Там, где остальные герои прячут эмоции за так называемыми приличиями, воспитывая в себе лицемерие – основу общественного договора, Арни, как и положено младенцу или шуту, глаголет истину, не беспокоясь о последствиях. Ведь он часть природы, а она никогда не лукавит и не ошибается. Его поступки или слова сравнимы с дождем или ветром. Он единственный, кто не дает семье, словно впавшей в моральный анабиоз, забыть о случившейся трагедии – за каждым совместным обедом Арни произносит имя отца и показывает на погреб, параллельно имитируя удушение. Бесконечно повторяющиеся побеги брата на водонапорную башню, с которой его снимают пожарные, – тоже предельно прозрачная метафора чувств и мыслей, обуревающих остальных. Они же так давно мечтают последовать его примеру и вырваться из плена обстоятельств. На похоронах Тодда Карвера, мужа любовницы Гилберта, присутствующие старательно имитируют скорбь, Арни не скрывает своей радости, завидев приближение грузовика с гамбургерами, остальные тоже заинтересованы в любимом фастфуде побольше погребения, но никому не хватает смелости вести себя как младший Грейп.

Вместе с тем Арни, конечно же, страшно наивен и доверяет людям, не видя принципиальной разницы между человеком, животным или растением. Больше всего он полагается на брата, пообещавшего ему однажды, что никто его не обидит и не тронет пальцем, а иначе им придется иметь дело с Гилбертом. Потому-то кульминацией картины и становится сцена, в которой Гилберт, не сдержавшись, дает Арни пощечину. Это непростительное предательство. Неважно, что Арни в финале бросится к брату с объятиями, символизирующими полное примирение. Гилберт понимает, что совершил недопустимое, а значит, прежняя жизнь кончена. Смерть матери – долгожданное освобождение, но первый шаг на волю Гилберт совершил, когда поднял руку на Арни. Счастье одного неминуемо означает страдания кого-то другого. А самое ужасное и невыносимое заключается в том, что можно вынести все, даже боль, причиненную тобой близким.

Сколько бы камера Свена Нюквиста, легендарного оператора, практически соавтора Ингмара Бергмана (также сотрудничавшего с Андреем Тарковским и Вуди Алленом), ни фиксировала украденные поцелуи и страстный шепот Гилберта с Бекки, настоящая любовь связывает в фильме двух братьев, воссоединяющихся на дне рождении.

В заключительном эпизоде ДиКаприо демонстрирует немыслимое для его возраста и профессионального опыта мастерство. Играя и дурачась в комнате Бонни, покоящейся на кровати, Арни думает, что мама спит. Пытаясь ее разбудить, медленно осознает, что Бонни мертва, но все равно кричит ей: «Мама, прекрати это, хватит!» Семнадцатилетнему актеру удается передать страх осиротевшего ребенка перед лицом вечности, что утащила родную душу, оставив в одиночестве, наедине с жизнью, моментально уподобившейся пустыне. Неудивительно, что за роль Арни ДиКаприо удостоился своей первой номинации на «Золотой Глобус», а затем и на «Оскар» наравне с Томми Ли Джонсом, Джоном Малковичем и Ральфом Файнсом.

К сожалению, «Что гложет Гилберта Грейпа» провалился в прокате, собрав 10 миллионов при бюджете в 11. Дата релиза практически совпала с выходом «Списка Шиндлера» Стивена Спилберга и «Филадельфии» Джонатана Демме. Тем не менее фильм получил престижную награду National Board Review, а ДиКаприо добился цели – ему больше не нужно было попрошайничать роли, соревнуясь с тысячами других претендентов. После решения Киноакадемии о номинации он проснулся звездой, о чем среди прочего свидетельствовало незамедлительно последовавшее предложение поучаствовать в продолжении знаменитой франшизы «Бэтмен навсегда» вместе с Вэлом Килмером.

Однако 31 октября 1993-го – за пять месяцев до церемонии вручения «Оскар» и за полтора до премьеры «Что гложет Гилберта Грейпа» – произошло событие, во многом повлиявшее на жизненные выборы и дальнейшую карьерную стратегию ДиКаприо. В тот день он отправился праздновать Хэллоуин на одну из типичных для Голливуда вечеринок, где столкнулся с Ривером Фениксом, главной надеждой американского кинематографа в те годы. «Он был так бледен, что мне на секунду показалось, будто на нем карнавальная маска», – вспоминал ДиКаприо. В тот же вечер Ривер Феникс умер от передозировки наркотиков на входе в модный клуб Viper Room, принадлежавший тогда Джонни Деппу. По признаниям близких Феникса, и прежде всего семьи, актер не вынес чрезмерного влияния прессы, его рабочий график был страшно перегружен – фабрика грез с момента своего основания производила регулярно еще и кошмары. Гибель юной звезды потрясла мир и, разумеется, не могла оставить равнодушным ДиКаприо, которого с Фениксом уже начали сравнивать.

Именно по этой причине Леонардо, при полной, надо сказать, поддержке родителей и друзей, решил сниматься не чаще раза в год, сделав исключение лишь однажды, в 2013-м. А также выбирать роли в картинах, необязательно его фигуру популяризирующих. Как он сам скажет сильно позже дебютанту Тимоте Шаламе: «Мой совет очень простой: никаких супергеройских историй и никаких тяжелых наркотиков».

Через год после смерти Феникса ДиКаприо примет участие в фильме «Полное затмение» Агнешки Холланд и сыграет проклятого поэта Артюра Рембо в период его безумных отношений с Полем Верленом. Первоначально партию Рембо должен был исполнить как раз Феникс, а его возлюбленного Верлена – отказавшийся от проекта после гибели напарника Джон Малкович. Ему на замену вышел британец Дэвид Тьюлис.

Но до путешествия в Париж Леонардо на время поселился в Нью-Йорке, чтобы перевоплотиться в еще одного романтика – Джима Кэролла, автора «Дневника баскетболиста», скандального произведения, повествующего о том, как наркотики могут уничтожить талант любого масштаба. Не исключено, что и это решение актер принял под влиянием трагедии, разыгравшейся 31 октября практически на его глазах.

* * *

В 1988-м в эфире MTV, приуроченном к объявлению Оскаровских номинаций, Ривера Феникса (отмеченного Киноакадемией за «Бег на месте») спросили о его творческих планах. В ответ актер достал из кармана джинсовой куртки потрепанный экземпляр «Дневника баскетболиста» и практически прокричал: хочу сыграть Джима Кэролла!

Дебютный роман Кэролла, вышедший в 1978 году и описывавший трехлетний период жизни автора (с 13 до 16) в шестидесятых, занимал кинематографическую общественность и до появления Феникса в Голливуде. «Дневник баскетболиста» мечтал перенести на экран Мэтт Диллон, а также Итан Хоук, Стивен Дорфф и Эрик Штольц. Однако каждый раз, когда кто-то из продюсеров собирался уже приобрести права на книгу Кэролла, его останавливали «доброжелатели», полагавшие, что «Дневник баскетболиста» несет пропаганду наркотиков, а ведь вплоть до середины девяностых героин, от которого Кэролл чуть не погиб, считался рекреационным веществом и даже был моден – вспомнить хоть «героиновый шик» в модной индустрии.

В конце концов известный клипмейкер Скотт Калверт, много работавший с Уиллом Смитом, Марки Марком и Синди Лаупер, при помощи Лиз Хеллер, дочери агента Либераче Сэмюэля Хеллера, нашел деньги на приобретение прав и экранизацию. Со скромным бюджетом в 4 миллиона Калверт начал поиски актера на главную роль и довольно быстро остановил свой выбор на ДиКаприо. Леонардо долго сомневался, принимать ли предложение – его смущала и пугала тема. Наркотики всегда были для Лео no go зоной, и он не чувствовал в себе потенциала предаться этому пороку в кадре, также подозревая, что героин станет в фильме символом протеста, а это популяризирует его использование. Впрочем, решающее слово оказалось за отцом Леонардо, убедившим сына, что Кэролл – выдающийся автор и фильм по его главному произведению может стать одой интереснейшему периоду в американской культуре. Кроме ДиКаприо Калверт ангажировал Марка Уолберга, как раз задумывавшегося о смене профессии – с поп-исполнителя в серьезные актеры, ему досталась партия близкого друга Джима. Любопытно, что в «Дневнике баскетболиста» на второстепенных ролях заняты многие из будущих фигурантов «Клана Сопрано», например Лоррейн Бракко и Майкл Империоли.

Джордж ДиКаприо не соврал сыну: Джим Кэролл действительно был видной фигурой нью-йоркского андеграунда в семидесятые, его стихи печатались в Paris Review, его имя гремело в Гринвич-Виллидже, с ним водили дружбу Аллен Гинсберг и Грегори Корсо, хотя он и предпочитал им компанию Рендалла Джарелла. В конце декады Кэролл подался в музыканты, основал панк-группу своего имени, запомнившуюся хитом People Who Died, впоследствии не раз перепевавшимся самыми разными исполнителями, в том числе Лу Ридом и Джонни Деппом, а Стивен Спилберг использовал эту композицию в «Инопланетянине». Его «Дневник баскетболиста» – роман взросления в стилистике гонзо, подробно рассказывающий, как автор из подающего большие надежды воспитанника католической школы и звезды юношеского баскетбола превращается в уличного бродягу, готового на что угодно ради дозы. Читателя шокировали не столько описания наркотических приходов, сколько сцены, в которых герои грабили магазины, избивали стариков, пытаясь отнять у них несколько долларов, и особенно эпизоды, посвященные проституции – в какой-то момент Кэролл стал торговать своим телом в мужских туалетах Нью-Йорка.

Калверт предпочел отнестись к «Дневнику баскетболиста» как к сиквелу «Над пропастью во ржи», заметно сгладив детали падения протагониста. Режиссеру все же не хотелось, чтобы будущий фильм получил рейтинг 18+. Кроме того, ввиду финансовых ограничений было принято решение перенести действие из семидесятых в современность. Сценарий поручили еще одному дебютанту Брайану Голубоффу, тоже ярому поклоннику Кэролла, признававшемуся в интервью, что он преследовал автора «Дневника баскетболиста» по всему Манхэттену в возрасте четырнадцати лет. В отличие от исполнителя главной роли и Калверт и Голубофф не чурались наркотических средств – не исключено, что загадочная гибель Калверта в 2014 году связана именно с этой пагубной привычкой. Что касается Марка Уолберга, то и он не скрывал, что героин для него не новость, а обыденность. Тем не менее Кэролл принимал активное участие в съемках, консультируя актеров: он поведал ДиКаприо, что в шестидесятые у героиноманов было распространено принимать дьявольское зелье, закапывая его в глаза, в связи с чем временами подопытный мог несколько часов провести, чихая и кашляя. Что касается баскетбола, то тут Лео был осведомлен чуть лучше, ибо с детства практиковал этот спорт и являлся страстным поклонником команды Los Angeles Lakers.

«Баскетбольные дневники» из дня сегодняшнего кажутся типичным продуктом девяностых, в первую очередь их музыкальной культуры, в которой доминировал канал MTV. Эстетика фильма предсказуемо клиповая, и большая часть сцен напоминает видеоряд к хитам эпохи вроде Crazy или Don’t cry tonight групп Aerosmith и Guns’n roses. Хотя, вообще-то, Калверт должен был бы вдохновляться творчеством Курта Кобейна, страдавшего от героиновой зависимости. Картина устроена как набор ярких зарисовок, действительно соответствующих дневниковому письму Кэролла, но не углубляющихся в его поэтику, слишком трансгрессивную и авангардную для традиционных вкусов Калверта, тяготевшего к коммерческому кинематографу.

Кэролл между тем остался доволен результатом и на премьере появился под руку с Лу Ридом, тоже одобрившим киноверсию собственной юности. ДиКаприо в «Дневнике баскетболиста» играет сдержанно, как будто не до конца понимая, куда он попал – на MTV Awards или на редколлегию Уорхоловского Interview. Во многом это объясняется самоцензурой Калверта, испугавшегося, что его дебют воспримут как гимн насилию или осуждаемым маргинальным практикам. Так, собственно, и вышло. После релиза картина получила сдержанные критические отзывы, но через два года «Дневник баскетболиста» связали со стрельбой в школе Heath, а затем с массовым убийством в Колумбайне. Вплоть до того, что адвокат семей жертв подал иск против продюсеров – якобы Эрик Харрис и Дилан Клеболд вдохновлялись сценой из фильма, в которой ДиКаприо, надев черное кожаное пальто, расстреливает из автоматического оружия одноклассников.

Самым сильным эпизодом «Дневника баскетболиста», безусловно, является встреча Джима с матерью, сидя под дверью, он выпрашивает деньги, проклиная ее на чем свет стоит. Его монолог смотрится отчасти продолжением того самого момента из «Что гложет Гилберта Грейпа», когда Арни играет рядом с еще не остывшим трупом Бонни. Но все же в «Дневнике баскетболиста» Лео больше позирует, чем живет, а камера сознательно актера в этом поддерживает, бесконечно любуясь его белокурой челкой, тонкими чертами лица и ангельским взглядом. К сожалению, в «Дневнике баскетболиста», как это часто случается с полубиографическими лентами о гениальных художниках или поэтах, главное, а именно суть и особенности их произведений, остается вне внимания авторов, или попросту за кадром. Чем так хорош Кэролл как писатель, нам даже не пытаются пояснить.

В прессе «Дневник баскетболиста» охотно сравнивали с «Бунтарем без причины» Николаса Рэя, а ДиКаприо, соответственно, с Джеймсом Дином. Предсказуемая аллегория – каждую новую голливудскую звезду на протяжении многих лет старались назначить наследником легендарного актера. Но в данном случае пикантности ситуации придавал тот факт, что в байопике Дина должен был сниматься опять же Ривер Феникс. ДиКаприо смущали и раздражали эти навязчивые параллели, тем более что он и так дал согласие занять место погибшего Феникса в готовящемся к запуску «Полном затмении».

Об Артюре Рембо Леонардо, естественно, узнал от Джорджа. Если бы не отец, он, как и большинство сверстников, считал бы Рембо героем одноименного боевика Сильвестра Сталлоне. Объясняя сыну, о ком именно идет речь в проекте польского режиссера, чью фамилию Лео тоже никогда не слышал, Джордж сказал, что Рембо – это кто-то вроде Луи Армстронга, человек, полностью изменивший представления современников о поэзии. В то же время Джим Кэролл, с которым Лео порядком сблизился на съемках «Дневника баскетболиста», тоже внес свою лепту, поведав, что не только академические профессора ценят гений Рембо, но и Джим Моррисон, воображавший себя реинкарнацией французского романтика. Из воодушевленных комментариев Кэролла ДиКаприо также узнал, что «Сезон в аду» повлиял на Боба Дилана и Джека Керуака, а Ван Моррисон сочинил Tore Down a la Rimbaud, Патти Смит – Rimbaud Dead, наконец, гитарист группы Television Том Верлен взял себе псевдоним в честь возлюбленного Рембо. Другим подтверждением важности французского гения стала история, возможно чуть более близкая ДиКаприо: Эрик Кантона, футболист Manchester United, обожал цитировать на пресс-конференциях образную поэзию Рембо (много лет позже выходку Кантона повторит Шайя Лабеф на Берлинале).

В основу фильма легла пьеса, написанная в 1967 году британским драматургом Кристофером Хэмптоном, прославившимся впоследствии сценариями к «Искуплению» и «Опасным связям». Мечтавший с 16 лет воспеть любовь двух поэтов Хэмптон в 21 год, еще студентом Оксфорда, отважился поставить свою пьесу в театре Royal Court. Однако для шестидесятых «Полное затмение», фокусировавшееся на гомосексуальной связи Рембо и Верлена, оказалось слишком скандальным – полиция пришла прямо на премьеру. Тридцать лет спустя тема однополой любви по-прежнему была табуирована на большом экране, но Агнешка Холланд, начинавшая ассистенткой у Кшиштофа Занусси и Анджея Вайды, известная прежде всего своими правозащитными и крайне политизированными фильмами вроде «Европа. Европа», не побоялась взяться за сложный и противоречивый сюжет. Тем более что в 1991 году исполнилось сто лет со дня смерти Рембо и мир заново начал открывать для себя его поэзию.

До инициативы Холланд за биографию Рембо уже несколько раз брались самые разные кинематографисты. Во-первых, Жан-Люк Годар сделал из «Безумного Пьеро» своеобразный оммаж великому соотечественнику. В 1971 году младший брат Дино Ризи Нело Ризи, поэт и документалист, выпустил картину «Сезон в аду», в которой Рембо сыграл Терренс Стэмп, а Верлена – звезда Нувель Ваг Жан-Клод Бриали. Параллельно с Холланд над историей Рембо работал и французский писатель и автор комиксов Жан Толе, его картина «Радуга для Рембо» стала экранизацией собственного одноименного романа – герои фильма отправлялись в Африку по следам абиссинских путешествий Рембо, чтобы лучше понять поэтическую вселенную проклятого гения.

Холланд обратила внимание на ДиКаприо после «Жизни этого парня», посчитав, что Леонардо не только внешне похож на Рембо, но и обладает такой же перверсивной энергетикой. Дэвида Тьюлиса режиссер выбрала, увидев его впечатляющую работу у Майка Ли в социальной драме «Обнаженные». Романа Борринже, дочь знаменитого французского актера, получившая роль жены Верлена, только что сыграла у Клода Миллера в «Аккомпаниаторше», адаптации романа Нины Берберовой, и в «Диких ночах», нашумевшей автобиографической драме Сирила Коллара о любви втроем в разгар эпидемии СПИДа.

Съемки проходили в Париже, Антверпене и Бланкенберге в Бельгии, где был воссоздан родной город Рембо Шарлевиль-Мезье. Первая командировка ДиКаприо в Европу совпала с трагическим событием – в Германии умер после долгой болезни его дедушка по материнской линии. Работу над картиной пришлось несколько раз останавливать, чтобы Лео смог поддержать Ирмелин, заботившуюся денно и нощно об отце.

«Полное затмение» открывается сценой на вокзальном перроне, где Рембо ждет состав в Париж. Этот эпизод практически идентичен знаменитому «Прибытию поезда» братьев Люмьер, снимавшемуся на вокзале Ля Сьота. Тем самым Холланд хотела подчеркнуть, что с путешествия юного дарования в столицу началась новая историческая эпоха, хотя никто из попутчиков Рембо об этом даже не подозревал. Оказавшись в Париже, главный герой сознательно игнорирует Верлена, бегущего ему навстречу, предпочтя совершить первую прогулку по центру искусств и наук в одиночестве. Эта прогулка чем-то созвучна вступительным кадрам «Мечтателей» Бертолуччи – Рембо, так же как и трио одержимых Синематекой Ланглуа синефилов, будто хочет поместить себя в первый ряд кинотеатра, чтобы окружающий мир достался ему нетронутым, не опошленным чужим взглядом или комментарием. По дороге он натыкается на группу бездомных, один из которых – инвалид без ноги, греющийся на костылях у жаровни. Рембо подает ему милостыню, расставшись с единственными имевшимися деньгами. Разумеется, эта зарисовка неслучайна – уже совсем скоро он объявит Верлену, что поэт должен обязательно обладать провидческим даром. Глядя на несчастного, Рембо чувствует, что однажды окажется на его месте. Другим важным для версификатора талантом является способность к всечеству. Настоящий поэт един в миллионах душ, никакое страдание не может ему быть чуждо или незнакомо. Универсальность, возведенная в абсолют, вот секрет истинного искусства. Что-то подобное в «Дневнике баскетболиста» произносил и Джим Кэролл, обманчиво полагая, что героин – это лишь еще одна личина бытия, а значит, художник обязан этот наркотик испробовать.

Рембо начал писать стихи в 15 лет, в 16 он познакомился с Верленом, отправив ему несколько своих поэм письмом. В 20 Рембо навсегда прекратил сочинять, издав лишь один сборник «Сезон в аду». Вплоть до своей ранней смерти от опухоли в колене – в возрасте 37 лет – он практически не брался за перо, увлекшись познанием других культур и путешествиями на другие континенты. «Полное затмение» посвящено краткому, но крайне яркому периоду сотворчества двух поэтов, терзавших друг друга и близких, скитавшихся между Парижем, Лондоном и Брюсселем, пока Верлена не арестовали за мужеложство в бельгийской столице и не приговорили к двум годам заключения.

Рембо в исполнении ДиКаприо кажется внеземным существом, реинкарнацией Спасителя, с той лишь разницей, что в Гефсиманском саду поэт окончательно разуверился в своей миссии – изобрести любовь заново – и предпочел кресту бегство от чаши. Хотя мы понимаем, что свою чашу он испил до дна в номере отеля, когда Верлен, угрожая самоубийством, нечаянно прострелил ему руку. Мотив стигматов важен для драматургического устройства фильма. В начале истории герои фланируют по саду Пале Рояль, и Верлен объясняет Рембо, что у любви бывают разные изводы, оправдываясь на самом деле за брак с богатой наследницей. Рембо парирует, что никакой любви не существует, а то, о чем толкует его товарищ, – всего лишь разновидность самообмана. Чуть позже, напившись абсента в одном из парижских кабаков, Рембо в ответ на просьбы Верлена сказать ему наконец, что и он испытывает любовь, берет руку друга, поворачивает ладонью вверх и пронзает ее тут же кинжалом. После выстрелов в Брюсселе и тюремного заключения пути поэтов расходятся, чтобы под занавес снова соединиться: у обоих один и тот же диагноз – опухоль в ноге. И тот и другой все-таки взошли на крест, принесли себя в жертву равнодушному миру, воскреснув столетие спустя, когда мир опомнился и принялся взахлеб читать их божественную поэзию.

С точки зрения современной морали отношения Рембо и Верлена, разумеется, следовало бы классифицировать как созависимые. То, что сегодняшняя культура называет абъюзом и психологическим насилием, в случае Рембо было антибуржуазным протестом, недаром его наследие больше всего ценилось сюрреалистами, считавшими, что искусство есть разновидность шоковой терапии, а потому даже выстрел в толпу суть не теракт, а артистический перформанс. Участвуя в диспуте поэтов, Рембо мается от скуки и сознательно ввязывается в драку с кем-то из коллег. Он ненавидит парижские поэтические круги, ибо они состоят из людей, рассуждающих о революции, а в реальности обуржуазившихся больше, чем объект их перманентной критики. По этой же причине Рембо презирает и Верлена, согласившегося с поражением революции 1871-го, той самой Парижской коммуны, а затем перебравшегося без лишней рефлексии с баррикад в многокомнатные апартаменты состоятельного тестя.

Отчасти актерская стратегия ДиКаприо при работе над ролью напоминает его опыт в «Что гложет Гилберта Грейпа». Только теперь он больше трикстер, нежели юродивый. Но прежде всего в «Полном затмении» мы наблюдаем за трансформацией ДиКаприо – из мальчика в секс-символы, пусть его харизма максимально далека от стандартов мужественности, почти андрогинна. Считается, что романтическим героем, сердцеедом вне конкуренции, Леонардо стал после «Ромео и Джульетты», однако уже в «Полном затмении» Холланд не стесняется объективировать актера, смакуя его тревожную красоту и анфас и в профиль. К внешней привлекательности тут добавляется самая важная составляющая сексапила – опасность, чело этого отрока, его глаза с поволокой несут всему живому боль, страх и отчаяние. Не исключено, что по этой причине Рембо и забросил поэзию – красота не спасла мир, а разрушила до основания. Но бывает ли иначе? Чтобы взошли новые цветы зла, старые должны непременно погибнуть.