Свет погасшей звезды

Мог ли я позволить себе думать, что она – моя? Что судьба не просто играет со мной, давая мне иллюзию близости, которую я никогда не смогу себе позволить?

Я нес её, но в глубине души знал: мои руки были созданы не для защиты. Они привыкли забирать жизни, черпать из них силу, а не хранить их. Они не знали заботы, только разрушение, и это было тем, что я сам себе не мог простить.

Но вот теперь, стоя в этом странном мире, где всё обрушивалось и рушилось вокруг, одно было точно – я буду оберегать её покой всеми своими силами. Буду её щитом, её защитой, как бы это ни противоречило моей природе. И в этот момент, когда вся моя тьма казалась такой далёкой, я понял – в этом мире, где я застрял между прошлым и вечностью, моя жизнь обрела смысл. Всё изменилось с той самой встречи с ней.

Я столько веков скитался, наблюдая, как одно поколение сменяет другое, как города рушатся, а потом возводятся вновь, будто ничто не имеет значения. Мудрые, как мне казалось, строили свои мечты и разрушали их, и я видел, как это повторяется снова и снова. Всё вокруг было пустым, однообразным и бесконечным круговоротом, в котором я оставался лишь тенью, исчезающей в прахе среди смертных. Я бродил среди этих людей, зная, что они уйдут, а я останусь, но не знал, зачем остаюсь. Время не имело власти надо мной, а я утратил способность чувствовать его. Каждый мой шаг, как и все мои годы, казался просто частью этого нескончаемого пути, который не вёл никуда.

Но теперь… Теперь у меня была причина идти вперёд. Я не был просто наблюдателем. Теперь я двигался к чему-то, что не было пустым, что не исчезнет через мгновение, как всё остальное.

Мои мысли прервал странный звук, донёсшийся со стороны границы города. Я замер, вслушиваясь, напрягая каждый нерв. Сердце билось ровно, но внутри зарождалось беспокойство.

Я навострил слух, пытаясь уловить больше – шаги, дыхание, шорох одежды, что угодно. Но звук исчез, будто растворился в воздухе, оставив после себя только настороженную тишину. Я вернул девушку на землю, проходя ближе к дому и изучая окрестность.

Я вернул девушку на землю, осторожно поставив её на мягкую траву, и продолжил двигаться в сторону дома, все внимание сосредоточив на окрестностях. Вокруг всё казалось спокойным, но я знал, что любое подозрительное движение может скрывать угрозу. Каждый звук, каждый шорох – это могло быть чем-то больше, чем просто природным шумом. Я не мог позволить себе расслабиться. Мика была рядом, и я должен был быть уверен, что она в безопасности. Всё, что я делал, было для неё, для её защиты, но эти чувства продолжали путать меня.

Я закрыл её своим телом, напряжённо всматриваясь в утренний свет, который только начинал пробиваться через высокие деревья. Тишина, но она была странной. Всё казалось будто затаившим дыхание, словно сама природа что-то ожидала.

Мои пальцы сжались, готовые к действию. Каждый звук был отчетливее, каждое движение в воздухе – настораживающим.

Я осторожно огляделся. Что-то двигалось к городу, я это чувствовал – едва уловимый шорох, едва заметное движение в воздухе.

Затем послышались обычные человеческие шаги. Тяжелые, уверенные, словно кто-то не спешил, но и не собирался останавливаться. Мика всё это время наблюдала за мной с озадаченным лицом. В её взгляде смешивались недоумение и беспокойство, но она молчала, чувствуя, что что-то не так.

Мне казалось, что я слышу все вопросы, которые возникают в этой маленькой людской голове, но она не знала, с чего начать. Её мысли как неуловимые тени, отражавшиеся в глазах, но она не произносила их вслух.

Я понимал её переживания: вопросы о том, как мы будем искать её отца, когда и как мы отправимся. Все эти сомнения, терзания.

Но я не мог просто оставить всё, что строил эти долгие годы, века, ради того, чтобы помочь ей. Моя жизнь была не так проста, как её – не было места для того, чтобы начать что-то новое, рисковать всем, что я создал. Единственное, что я мог сделать сейчас, – это обезопасить её, насколько это возможно. Она была важна, но я не мог позволить себе сбиться с пути.

Я мог себе позволить отступить от первоначальных планов. Противоречивые чувства бушевали внутри, и я не знал, как с ними справиться. Я избавлюсь от этого векового проклятия, исчезну из жизни многих людей, и, возможно, из жизни Мики. Наша встреча была ошибкой, я уже понимал это. Одно дело – наблюдать за ней издалека, оставаться теневой фигурой в её жизни, а другое – чувствовать её рядом, чувствовать, как она меняет всё вокруг.

Я ослабил бдительность, когда уловил знакомый запах. Запах людей из племени Таур. Рионар выполнил своё обещание, направив своих людей ко мне. Мне нравилось иметь дела с этим племенем. Они всегда придерживались чести и достоинства, и я знал, что могу им доверять.

Племя Таур всегда уважало силу и мудрость, и, хотя они были сильными воинами, я знал, что их верность не может быть куплена. Всё, что они делали, было для того, чтобы сохранить свой народ и свою честь. В этом была их истинная сила. В их глазах не было хитрости, и ни одно слово не было пустым. Они не играли в игры, как многие другие, и это давало мне уверенность.

Однако я не мог позволить себе полностью расслабиться. Часть меня всегда была готова к битве, словно в любой момент может произойти нападение. Хотя я знал, что на город Таширо никто не нападет, тревога за Мику не давала мне покоя. Взгляд скользнул на Мику, и я почувствовал, как её беспокойство растет.

– В голове слишком много вопросов, звездочка, – сказал я, обернувшись к ней и пытаясь улыбнуться, чтобы снять напряжение. Она снова выглядела растерянной, смотрела на меня и произнесла что-то невнятное. Я подтолкнул её к дверям дома.

– Что это значит? – скорее всего, она спрашивала о прозвище, которое я ей дал. Но я включил дурочку и произнес другое:

– Мне нужно уйти. Но ты останешься здесь, в моём доме, – объяснил я, внимательно наблюдая за ней. Она хотела что-то сказать, много чего, судя по её лицу, но я не дал ей.

– И будь милосердна к моему спокойствию, – в моем тоне прозвучала капля мольбы, – не вздумай уходить, пока я не приду.

Я тяжело вдохнул, посмотрел на дверь, и в этот момент раздался стук.

Дверь открылась, и на пороге появились два человека: парень и девушка, оба с серьезными лицами. Парень был коротко подстрижен, его взгляд был решительным, почти хищным. В отличие от других жителей племени, на нем была накидка из шерсти, закрывающая плечи и торс, но грудь с изображением отметки племени оставалась открытой. Это словно кричало: «Я из великого племени Таур». За спиной у него висели два меча, их остриё чуть блистало в тусклом свете. Его поза была уверенной, чуть высокомерной, как у тех, кто привык к уважению и готов к любой угрозе.

Девушка, стоявшая рядом, была невысокого роста, но её присутствие не было менее значимым. Её черные волосы были подстрижены до подбородка, и одна часть лица скрывалась за волосами, создавая ощущение загадочности. Глаза девушки были темные, без капли дружелюбия, лишь жесткая серьезность. Она смотрела прямо, будто оценивая обстановку, её взгляд был острым, как лезвие. Я сразу узнал в ней одну из тех, кто меня задержал в лесу – её лицо мне не забыть. Одежда девушки была платьем-кубом, которое оставляло открытыми плечи и шею, но закрывало грудь и длинные ноги до колена. Плотная ткань, черного цвета, придавала ей элегантность, а строгие линии и угловатые формы подчеркивали её принадлежность к племени Таур. Платье создавало впечатление силы и уверенности, заставляя ее выглядеть как представительницу могущественного рода, но при этом не лишённой женственности.

Они стояли так, словно готовы были действовать в любой момент, не выказывая ни страха, ни сомнений.

– Вы уже прибыли? – произнес я, шагнув навстречу своим гостям. Мика так и осталась на месте, наблюдая за всем происходящим с любопытством, но её взгляд был осторожным и настороженным. Она внимательно изучала каждого, пытаясь понять, что может произойти дальше.

– Мика, познакомься, это воины племени Таур, – сказал я, внимательно наблюдая за её реакцией. Мика выглядела удивленной. Иногда я забывал, что она была далека от всего этого. Она не знала большинства вещей, которые для меня стали привычными. Племя Таур было ей, наверное, мало знакомо.

Её реакция, полная любопытства и легкого замешательства, позабавила меня. На мгновение на моем лице появилась улыбка, но она сразу же исчезла.

"Я Равия, а это Нарил," – сказала девушка, уверенно заходя дальше в дом. её голос был спокойным и уверенным несмотря на то, что здесь она впервые. Нарил, стоявший рядом, молча следовал за ней, его взгляд оставался настороженным, но не враждебным.

– Они обеспечат тебе безопасность, пока меня не будет. Помни, о чем мы с тобой говорили. Как я ранее уже сказал, твоего отца найдут. Так что не переживай. – Я старался говорить мягко, уверенно, но в глубине души ощущал, как растёт беспокойство. Я доверял воинам племени, знал, что они сдержат слово и сделают всё, чтобы найти её отца. Я был уверен, что они будут охранять её, несмотря на то, сколько времени для этого понадобится. Но чем увереннее я звучал, тем сильнее ощущал свою уязвимость. Всё это казалось таким хрупким, как если бы на каждом шаге что-то могло нарушить этот баланс безопасности.

Я видел, как Мика внимательно следит за моими словами, и ощущение тревоги становилось почти невыносимым. Я не мог себе позволить показать ей, что внутри меня нарастают сомнения. Я не знал, что будет дальше, но я не мог допустить, чтобы она видела, как мне тяжело быть далёким от неё в такие моменты.

– Вождь отправил за ним целый отряд под командованием Блейза, – уточнил парень, словно утверждая, что отца её найдут.

Его слова прозвучали твёрдо, и я почувствовал, как на какое-то время моя тревога немного ослабевает. Но в душе всё равно оставалась неясная тревога. Блейз был надежным воином, я знал это.

– Хорошо, – кивнула Мика головой в знак подтверждения, но её голос был полон тревоги. – Но, когда ты вернёшься?

На этот вопрос у меня не было точного ответа. В словах застыла боль, потому что я сам не знал, что сказать. Обнадёживать её было бы несправедливо. Я ощущал, как её ожидание сжимает меня, заставляя думать о том, что даже я, решительный в других ситуациях, не могу предсказать, когда смогу вернуться к ней.

– Как только смогу, думаю, это не займет много времени. Главное, будь здесь, в этом городе. Так смогу быть спокойным за тебя и вернуться к тебе, – ответил я, стараясь звучать уверенно, хотя внутри меня всё же кипела неуверенность. – Как я ранее сказал, это самое безопасное место на земле. – Я закончил, но слова не смогли скрыть моих собственных сомнений.

Мне хотелось покинуть её, выполнить свой долг, но этот момент тянул меня обратно. Я сделал шаг к двери, но какая-то часть меня, словно невидимая сила, потянула меня к ней. Я резко обернулся, преодолев расстояние между нами, и обнял её. Мика застыла в моих руках, ошеломлённо не зная, что делать. Она не ожидала этого, и я почувствовал, как её тело напряжено, как будто она пыталась понять, что происходит. Но для меня это было важно – быть рядом хотя бы в этот момент.

– Будь в безопасности, – прошептал я, чувствуя, как её дыхание замедляется, когда она начинает понимать всю серьёзность моих слов. Я почувствовал, как она слегка поднимает руки, осторожно, с сомнением, но прикосновение её ладоней было лёгким и ощутимым. Это касание заставило меня улыбнуться – возможно, впервые за долгое время.

11 глава Никко.

Итак, мы благополучно покинули территории своей тюрьмы. Уже несколько дней находились в пути, и, несмотря на трудности, чувство свободы наполняло меня. Рис, брат Энцо добродушно предоставил нам лошадей, собрал необходимые пожитки на некоторое время и отпустил нас в путь, напутствуя нас с заботой, на что мой друг, похоже, с трудом сдерживал раздражение. Он закатил глаза и не скрывал своего недовольства.

– Мы не маленькие дети! Я вернусь домой, – ответил он, дуясь, как ребёнок, наивно перекрывая всю серьёзность ситуации. Он был раздражён, но я знал, что на самом деле это была лишь его защитная реакция. Он не хотел показывать, как сильно он переживает о предстоящем пути. Словно хотел всем показать, что уже не тот юноша, который когда-то зависел от чужих решений.

Я усмехнулся, наблюдая за его поведением, но внутри меня всё равно оставалось чувство лёгкой тревоги. Путь впереди был нелёгким, и я знал, что наш друг был слишком упрям, чтобы признать, как будет сложно.

Добраться до Бордо, как сказал Рис, займет от недели до нескольких недель, в зависимости от того, сколько перевалов мы сделаем. Первый день мы пробыли в пути полдня. На нас сказывались последние несколько дней – усталость накопилась, и, хотя мы ещё были полны решимости, тела уже начинали протестовать. Не скажу, что смог полноценно отдохнуть и поспать. Мысли вертелись в голове, и сны, которые мне снились, были не такими уж спокойными. Они не давали мне покоя, мешали расслабиться и отдохнуть, хотя тело требовало перезагрузки.

Зато мой спутник, казалось, не ощущал этих проблем. Он спал без задних мыслей, как если бы не было ни тревог, ни раздумий. Легко отключал голову и погружался в сон, не думая о том, что будет дальше. Это как-то немного раздражало, но в то же время я не мог не восхищаться его способностью отключаться от всего. Ему не нужно было мучиться мыслями, как мне, и я завидовал этой его лёгкости, этой способности просто быть.

– Зачем переживать? Всё, что должно случиться, случится, на всё воля небес! – сказал он, как будто это была самая очевидная истина, отвечая на мои слова, что он не переживает.

Его спокойствие было настолько контрастным моим собственным беспокойствам, что я не мог понять, как можно так просто относиться ко всему. Для меня всё было не так уж и просто, каждое решение, каждый шаг, каждый риск – всё это приносило в голову сотни вопросов и сомнений. Но для него это была как философия жизни, нечто большее, чем просто беззаботность. В его словах было что-то успокаивающее, словно он сам был уверен, что всё, что происходит, не поддаётся контролю, и что в этом есть своя магия.

Я вздохнул, пытаясь избавиться от накопившегося напряжения, и, хотя понимал, что он прав в том, что нельзя контролировать всё, мне всё же не удавалось так легко отпустить свои переживания.

Мы ехали по пустынному полю, которое тянулось до самого горизонта. Вдалеке, едва различимый, виднелся лес, его могучие деревья казались темными пятнами на фоне небесной синевы. Солнце было скрыто за плотными облаками, но погода была идеальной: не слишком жарко и не холодно. Тёплый ветер мягко касался кожи, а вокруг царила тишина, нарушаемая лишь щебетанием птиц. Это место было словно вне времени – всё выглядело так, как будто здесь никогда не происходило ничего значительного. Всё вокруг было настолько спокойно и тихо, что я на миг почувствовал, как мир замедляется, и мне не хотелось спешить. В этом моменте, между мягкими порывами ветра и убаюкивающими звуками природы, казалось, что мы могли бы просто остановиться и забыть обо всём.

– Я устал. Я хочу есть, – очередной раз напомнил мне Энцо, что мы давно не делали привал.

Я огляделся на нашу дорогу, пустынное поле, которое тянулось, казалось, бесконечно. Мы толком не отдыхали со вчерашнего вечера. Вспомнив, как мы буквально застряли почти два дня, я понял, что теперь нельзя позволить себе терять время. Мы потеряли драгоценные часы, и я принял решение, что нам нужно двигаться дальше, несмотря на усталость. В глубине души я понимал, что, возможно, это не самое разумное решение – продолжать в таком темпе. Но мы не могли себе позволить задерживаться. Мы рисковали потерять слишком много времени, и я знал, что этот поход был важен, гораздо важнее, чем обычная усталость от дороги. Но, конечно, я не мог не заметить, как его слова были полны раздражения. Энцо был прав: мы давно не останавливали лошадей, не ели нормальной пищи. Я сам чувствовал, как силы уходят, и хотя я старался скрыть свою усталость, в его словах было что-то, что напомнило мне, что мы не можем продолжать в таком темпе бесконечно.

– Давай доедем до деревни, – сказал я, вспоминая карту и внимательно прикидывая, сколько нам ещё осталось. – Согласно карте, через пару километров будет деревня. Мы должны к глубокому вечеру доехать.

Я старался успокоить друга, хотя и сам чувствовал, что силы уже на исходе. Энцо смотрел на меня сострадательским выражением лица, словно не верил, что сможем продолжать в таком темпе. Он явно был на грани, и его взгляд говорил больше, чем слова. Но я знал, что мы не можем себе позволить останавливаться сейчас. Время было на вес золота, и если мы хотели наверстать утраченные часы, нужно было продолжать, несмотря на усталость.

– Вы сжалились над своим верным слугой! – иронично сказал парень, поднимая руки вверх в знак похвалы Богам, как будто он был благодарен за то, что ему хоть немного дали передышку. Его слова звучали с явной долей сарказма, но я знал, что это его способ справляться с усталостью и напряжением. Он всегда был таким – не любил открыто показывать свою слабость, даже если внутри всё болело.

Я усмехнулся, пытаясь ответить лёгкой шуткой, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, хотя сам чувствовал, как тяжело нам обоим. Это было немного забавно, видеть, как он может так легко превращать даже тяжёлую ситуацию в шутку, пусть и ироничную. Но под его маской отчаяния и сарказма я всё равно чувствовал, что он держится, стараясь поддержать хоть какую-то лёгкость в этот момент.

– Да брось, так не наигрывай. Всё не так плохо – сказал я с лёгкой усмешкой, стараясь отшутиться от его жалоб.

– Даже в академии нас так не наказывали, не держали без отдыха, – вырвалось у него с жалобным тоном, а в его глазах уже мелькала лёгкая ирония. – Ты ужасный человек. Не повезёт тем, кто будет под твоим командованием…

– Ты же со мной, – ответил я, слегка подтрунивая, но знал, что за его словами скрывается не только недовольство, но и привязанность. Энцо всегда шутил так, чтобы скрыть свои эмоции, и его сарказм был его способом поддержать меня в любых ситуациях.

– Я передам твоим людям, какой ты военно-начальник, – с улыбкой добавил он, но я чувствовал, что его шутки не были просто словами. За ними стояла искренняя забота и дружеская привязанность.

Правда была в том, что я не думал, что хочу пойти по стопам отца и стать военным. Мы часто с Энцо обсуждали своё будущее, и пока у меня не было точного ответа. Энцо был категоричен в своём выборе – стать военным и служить своему городу. Меня это не устраивало. Может, тому виной был мой отец – он был военным, и мы с ним редко виделись. Я был в академии, а с ним осталась Мика. Но могу сказать, что и сестрёнка нечасто видела его. Её воспитанием занимались другие люди. В какой-то момент я понял, что отец всегда был где-то далеко – в работе, в армии, хоть и был рядом. Он мог быть в доме, но его мысли и заботы были всегда о другом. Всё, что я знал о его жизни, было связано с его службой и обязанностями. Он был рядом, но, по сути, был чужим. Мика, возможно, не осознавала этого в полной мере, но я чувствовал, как она тоже ищет его внимание, хоть и по-своему.

Это было его выбором, но я не был уверен, что хотел повторить его путь.

– Я думаю, что буду землевладельцем или путешественником, – сказал я с лёгкой улыбкой, уже представляя себе эти возможности. В голосе была нотка мечтательности, как будто я видел перед собой бескрайние просторы, где мне не нужно было бы следовать чьим-то ожиданиям или правилам. Это была свобода, которую я искал, возможность быть самим собой и открывать новые горизонты. В эти моменты я забывал о напряжении и обязанностях, погружаясь в мечты о будущем, где всё зависело бы только от меня.

Я представлял, как стою на краю мира, где нет никаких ограничений, где можно исследовать далекие земли, заводить новые знакомства, а не беспокоиться о том, что завтра мне предстоит очередной долгий марш или отчёт перед начальством. Мечтая об этом, я чувствовал, как меня переполняет желание уйти от всего, что связывает меня с прошлым, и начать новый путь, где я сам буду решать, что делать и куда двигаться.

– Ну, путешественником ты уже стал, – ответил Энцо, поглядывая на меня с улыбкой. – И меня собой прихватил, – шутя продолжил он, поднимая брови и явно наслаждаясь моментом.

– Ты можешь вернуться, – сказал я, указав за спину, показывая ему дорогу обратно. Но Энцо только рассмеялся, его улыбка была едва заметной, и, как будто ощущая что-то другое, произнёс с лёгким сарказмом:

– О, нет! Ты ведь знаешь, что я теряюсь в незнакомых местах быстрее, чем ты успеешь моргнуть? – с преувеличенным ужасом произнёс Энцо, потирая лоб и с трудом удерживаясь в седле. – Друг мой, ты от меня так просто не избавишься. Боюсь, наши судьбы переплетены навеки, – добавил он с кривой улыбкой, будто эта мысль немного успокаивала его.

Он тяжело вздохнул и огляделся, словно оценивая все пути к отступлению. Затем, медленно повернув голову, прищурился и многозначительно добавил:

– Впрочем, если ты задумал оставить меня одного, предупреждаю – мой призрак будет преследовать тебя до конца дней. И да, он будет болтать без умолку.

Его голос был полон трагичности, но на губах уже играла привычная ухмылка.

– Ты слишком переоцениваешь мою жестокость, – фыркнул я, качая головой.

– Нет-нет, я просто правильно оцениваю свою неотразимость, – самодовольно заявил Энцо, картинно провёл рукой по волосам и снова поправил поводья.

Он покачал головой и посмотрел на меня с таким выражением лица, будто только что спас мир.

– Если ты всё-таки решишь меня оставить, я, конечно, переживу. Но будешь ты виноват, если я устрою здесь театральное представление и сам себе начну композировать эпитафию, – добавил он с улыбкой, которая ничуть не скрывала усталости.

– Ты всегда умеешь превращать любую ситуацию в шутку, – с улыбкой заметил я.

– Не шутка, а жизненная необходимость, – ответил Энцо, и снова привёл лошадь в порядок, на мгновение уставившись вдаль.

– Никки, – задумчиво произнёс Энцо, его голос звучал непривычно серьёзно, а взгляд был устремлён куда-то в горизонт, будто там скрывался ответ. Исчез тот шутливый мальчишка, к которому я привык. – Почему ты никогда не спрашивал, как умерла моя мама?

Я знал, что она ушла, когда он был ещё младенцем. Его отец тогда переехал в Хатоки, оставив прошлое позади, но как именно она умерла – никто не знал. Это было тайной, спрятанной где-то в глубине памяти, словно старая рана, которую боятся трогать.

Я избегал этого вопроса, потому что понимал: есть раны, которые не затягиваются. Их не залечивает время, не смывает река дней. Боль от утраты не ослабевает, она просто притупляется, становясь тенью, которая всегда следует за тобой. Иногда кажется, что её больше нет, но стоит лишь случайному слову задеть старую трещину, и она снова даёт о себе знать – острая, безжалостная, живущая глубоко внутри.

Энцо не отрывал взгляда от горизонта, но я видел – его пальцы непроизвольно сжались в кулак.

– А как она умерла? – спросил я, останавливая свою лошадь и сосредотачивая внимание на друге. Вопрос был тихим, но в нем звучала не только искренность, но и определённое беспокойство. Я не знал, как именно подойти к этой теме, но уже не мог отступить.

– Её убили, – отрезал он, не глядя на меня. Его слова прозвучали словно удар, и я почувствовал, как тяжесть этих слов повисла в воздухе. Голос Энцо был холодным и жестким, без тени эмоций, что заставило меня понять: эта рана всё ещё болит, несмотря на годы молчания.

– Моя мама, её семья, были из народа Нордов. Этот народ истребили за их дар к магии, – рассказывал Энцо, его взгляд был устремлён куда-то вдаль, в пустоту, как будто он пытался отыскать в ней ответы. – Моя мама была одним из магов, колдунов…

Я молча слушал, впитывая каждое слово, понимая, что для него это откровение, и что он открывает мне часть своей боли. Я не мог и не знал, что сказать, но в этот момент всё, что мне оставалось – это поддержать его своим молчанием.

– Я единственный выживший. Последний маг на земле, – его голос стал твёрдым, а глаза загорелись необычным голубым светом, как будто в них пылала искра силы, которую я никогда раньше не замечал. Этот взгляд был полон тяжёлой горечи, но в нём скрывалась и мощь, способная изменить всё. Он был не просто сыном потерянного народа – он был живым доказательством того, что их сила всё ещё существует, несмотря на смерть и разрушение.

– Ого, – выдавил я, поражённый его словами, и наблюдал, как его глаза продолжают гореть этим неземным голубым светом. Я чувствовал, что что-то важное раскрывается передо мной, что-то, что меняет всё. – Почему ты не говорил об этом раньше?

– Мне запрещено использовать свой дар, – сказал он с усмешкой, как будто об этом уже не раз приходилось думать. Его голос стал более хмурым, а взгляд потускнел, когда он добавил: – Меня прячут от всего мира, а точнее – от некого Микаэля…