Проклятые или благословленные

Вот наш дом… вернее, то, что от него осталось. Балки рухнули, крыша провалилась внутрь, оставив лишь зияющую дыру, сквозь которую видно серое, неприветливое небо. На земле – ее веретено, сломанное пополам. Она всегда пряла шерсть по вечерам, рассказывая мне сказки о валькириях и героях. Теперь веретено молчит, словно и сама Торунн.

Сердце сжимается от отчаяния. Я чувствую, как надежда, словно последний уголек в костре, начинает гаснуть. Но я не сдамся.

Я не могу.

Я должен найти ее.

Я буду искать ее до последнего вздоха, пока не убежусь, что она… что она…

Я не могу произнести это вслух.

Я поднимаю свой топор, сталь которого почернела от копоти, и иду дальше, сквозь дым и пепел, сквозь смерть и отчаяние. Я буду искать ее. Даже если придется обойти весь мир. Даже если это будет стоить мне жизни.

Где-то в глубине души я знаю, что она может быть уже не здесь, что она могла не успеть выбраться. Но я не могу смириться с этой мыслью.

Я должен найти её, должен вытащить её.

Боги, сжальтесь надо мной…

Среди обугленных обломков, за покосившимся частоколом, я вижу ее. Сначала я не верю своим глазам. Она лежит неподвижно, почти сливаясь с землей, измазанной грязью и кровью. Мин лив…

Я подбегаю к ней, падаю на колени, как подкошенный. Ее лицо бледное, исцарапанное, а волосы спутавшиеся. Я осторожно касаюсь ее щеки. Холодная.

– Торунн! Говори со мной! – я кричу, тряся ее за плечи. Она тихо стонет, и в этот момент я замечаю рану.

Кровь. Ее слишком много. Она пропитывает все ее платье, окрашивает землю вокруг. Рана зияет в ее животе, глубокая и страшная. Там, где должна была быть наша жизнь, наше дитя…

Я помню, как она радостно сообщила мне о своей беременности. Как мы вместе строили планы на будущее, мечтали о маленьком воине, который будет бегать по двору. Теперь…

Слезы хлынули из моих глаз, обжигая щеки. Я прижимаю ее к себе, боясь сломать, как хрупкую птицу.

– Мин лив, держись. Я помогу тебе. Я отнесу тебя к целителю, – говорю, но сам не верю своим словам. В Брукелве не осталось целителей. Да и что можно сделать с такой раной?

Она открывает глаза. Взгляд ее слабый, затуманенный болью. Она пытается улыбнуться, но у нее не получается.

– Ролло, – шепчет она, еле слышно, – я не смогу…

– Не говори так! Не сдавайся! – я кричу, отчаянно пытаясь остановить кровь. Но она все равно течет, словно река, унося с собой ее жизнь.

Она поднимает руку, дрожащую и слабую, и дотрагивается до моего лица.

– Береги себя… Ролло…, – еле слышно произносит Торунн и закрывает глаза.

Нечеловеческий крик вырывается из моей груди. Крик полный боли и отчаяния. Я потерял все. Свою деревню, своих друзей, свою семью… свою любовь.

Я прижимаю ее к себе, качая из стороны в сторону, словно малого ребенка. Я не хотел ее отпускать. Я не мог.

Торунн… мин лив… ушла. И вместе с ней ушла часть меня.

Моя жизнь.

Моя судьба.

Моя любовь.

Она угасает, и сердце наполняется болью и бессилием. От меня ускользнула та, кто была моей верной спутницей, моей опорой в бурях и сражениях. Я хочу бороться, я хочу вернуть её, но понимаю, что судьба неумолима.

Слеза скатывается по моей щеке и я не стыжусь. Это слёзы воина, который потерял свой самый ценный трофей, свою половину. Я помню наши совместные походы, наши победы и радости. Помню, как мы клялись друг другу в верности и любви. И вот теперь я держу её в своих руках, а она ускользает от меня.

Я – воин, привыкший к сражениям и победам, но сейчас я чувствую себя беспомощным и одиноким.

Я не хочу её терять.

Я не мог её потерять.

Поднимаю взгляд к темному небу и вижу, как сквозь дым и пепел, над догорающим Брукелвом, возвышается Тень. Темнее ночи, выше гор. Очертания ее расплываются в мареве, но я знаю… я чувствую.

Хель.

Богиня смерти.

Она прекрасна и ужасна одновременно. Одна половина ее лица – живая, смуглая, с мудрым и печальным взглядом. Другая – разлагающаяся, костяная, с пугающей пустотой вместо глаза. Она парит над нами, словно огромная птица, ее длинные, черные волосы развеваются, как знамена смерти.

Вокруг нее клубятся души павших. Они тянутся к ней, как мотыльки к пламени. Я вижу лица наших воинов, наших женщин, наших детей… они идут к ней без страха, без боли.

И я понимаю. Она пришла за ними. За нашими душами.

Мой взгляд скользнул по Торунн.

Как она может забрать ее? Как она может забрать мин лив? Она моя! Моя любовь! Моя жизнь!

Я поднимаю голову, глядя прямо в лицо богине.

– Ты не возьмешь ее! – рычу я сквозь зубы, мой голос дрожит, но в нем звучит стальная решимость, – Она моя! Я не отдам ее!

Хель не отвечает. Она лишь смотрит на меня своим пронзительным взглядом.

Я укрываю Торунн от богини мертвых, защищая ее.

– Все будет хорошо, не переживай, – слезы застилают взгляд, но я улыбаюсь ей, – я рядом, – слегка поглаживаю Торунн, на лице которой застыл леденящий душу взгляд. Закрываю ей глаза, поднимаю на руки тело и ухожу.

Мир померк. Все, что осталось – вес ее тела на моих руках. Торунн… моя мертвая Торунн. Огонь пляшет вокруг, пожирая остатки нашего дома, остатки моей жизни. Но он меня не трогает. Я чувствую только холод ее кожи, тяжесть ее бездыханного тела.

Я иду. Иду сквозь пламя, не чувствуя жара. Огонь – лишь бледная тень того, что горит внутри меня. Ярость, отчаяние, горе… они выжигают меня изнутри. Я иду, не видя пути. Мои шаги тверды, но механичны. Моя единственная цель – унести ее подальше от этого проклятого места.

В лес.

Лес – единственное место, где мы могли бы быть в безопасности. Единственное место, где она была счастлива. Там, где она собирала ягоды и грибы, плела венки из полевых цветов. Там, где мы мечтали о нашем будущем.

Деревья встречают меня угрюмым молчанием. Луна, пробиваясь сквозь кроны, освещает мой путь. Я иду глубже и глубже, пробираясь сквозь колючие кустарники и перешагивая через упавшие стволы. Ветки царапают мое лицо, рвут мою одежду. Но я не чувствую боли. Все чувства остались там, в горящей деревне, вместе с ее душой.