Во имя искусства

– Там полиция, – сказала Ника. – Ждут тебя. Нужно искать другой выход.

Герман кивнул, и они двинулись прочь от подъема, ведущего к двойным дверям, через которые не так давно их странный дуэт проник внутрь здания. Писатель совсем не горел желанием встречаться с полицией в таком месте и при таких обстоятельствах. Ника тоже этого не хотела. Вряд ли у полицейских получиться притянуть Германа к этому делу, но на разговоры с ними уйдёт много времени, которого сейчас на вес золота. Оставалось надеяться, что их всего двое и за другим выходом их не будут поджидать.

Вскоре им удалось найти лестницу, ведущую наверх. Босой Герман уверено поднялся по ней и выключил свой фонарик. Чтобы не привлекать внимания дальше им придется двигаться в полумраке. Свет от фонарика можно заметить с улицы, благодаря витражным окнам здания. Благодаря им же внутрь поступало достаточно света с хорошо освещенной улицы, чтобы не приходилось бродить наощупь.

Ника быстро нашла другой выход. Ей для этого не требовалось красться по коридорам, как Герману, и она могла идти напрямик сквозь стены. В глубине этажа, в комнатах, отведенных под подсобные помещения, находился аварийный выход, ведущий в узкий переулок. Ника предусмотрительно выглянула наружу, чтобы убедиться, что никто не поджидает её спутника. Удостоверившись, что опасности нет она вернулась обратно к Герману и провела его до двери. На всякий случай, перед тем как открыть замок, девушка ещё раз проверила переулок. В нём снова никого не оказалось.

Оказавшись снаружи, Герман, всё ещё в одних носках, энергично зашагал прочь от здания, стараясь как можно быстрее оказаться у своей машины. Ника не выдержала и хихикнула. Писатель недоуменно взглянул на неё.

– Просто ты так смешно бежишь в одних носках, – улыбнулась Ника.

Герман покачал головой в ответ, не сбавляя хода. Через пару минут он уже уселся за руль своей машины и захлопнул за собой водительскую дверь.

– Твою мать, чего им тут понадобилось? – спросил писатель, надевая один ботинок и борясь со шнурками еле заметно дрожащими пальцами.

– Наверное, кто-то тебя всё-таки увидел, – ответила Ника. – И позвонил.

– Вот же повезло, – саркастично ухмыльнулся Герман. – Все бы были такими ответственными.

– Или я тебя разыграла, чтоб посмотреть, как ты бежишь по улице в одних носках, – рассмеялась девушка.

– Надеюсь, ты сейчас пошутила, – пристально взглянув на неё, произнес писатель. Он даже бросил попытки надеть второй ботинок. С первым он кое как справился.

– Конечно, пошутила, – улыбнулась Ника. – Но видел бы ты сейчас своё лицо…

Герман шумно выдохнул и принялся вновь надевать ботинок.

– Я там чуть сердце не высрал от напряжения, – сказал он.

– Фу, какие выражения, – манерно поморщилась девушка.

– Ага. Как будто ты никогда такого от меня слышала.

– Ты же постоянно видишь мертвых, – сказала его спутница. – Даже разговариваешь с ними. С одной из них прямо сейчас. Да и после того зрелища в подвале… Чем тебя могла так испугать пара каких-то полицейских?

– Не знаю, – Герман наконец-то справился со вторым ботинком. – Возможно, тем, что они-то как раз вполне себе живые и встреча с ними грозит не самыми приятными последствиями.

– У тебя есть проблемы с законом о которых я ничего не знаю?

– О да! Я тот ещё бунтарь и преступник, – в голосе писателя играли саркастичные нотки. – Может хватит уже меня подкалывать?

– Прости, – рассмеялась его спутница. – Очень сложно удержаться. Особенно после твоей пробежки в носках по улице.

– Рад, что тебя это так веселит, – ответил Герман. – Пора нам уже двигать отсюда и желательно, как можно дальше.

– Ничего не имею против.

Герман едва успел завести мотор, как в окно водительской двери кто-то настойчиво постучал. Ника увидела за стеклом того самого полицейского в тёмной куртке. Герман обреченно взглянул на мужчину снаружи.

– Следователь Волков, – раздался ровный уверенный голос. Полицейский достал из кармана своё удостоверение и раскрыл его перед окном писателя. – Выйдите пожалуйста из машины.

– Твои ботинки нас всё-таки подвели, – прошептала Ника.

Герман мельком взглянул на неё и открыл водительскую дверь, выходя обратно на прохладный ночной воздух.

Глава 3.

Герман сидел на жестком неудобном стуле прямо напротив стола старшего следователя Волкова. Комната в которой оказался писатель была довольно скудно обставлена, наверное, как и все подобные помещения в отделах полиции. На стенах вылинявшие обои желтоватого цвета, наверняка уже несколько лет намекающие на необходимость ремонта. Под потолком пара длинных светильников, заливающих бледным флуоресцентным светом всё помещение. Старый письменный стол с допотопным компьютером, пара стульев, возле одной из стен огромный несгораемый шкаф, небрежно покрашенный в зеленый цвет, на его поверхности были отчетливо видно засохшие потеки краски и трещины. В дальнем углу кабинета расположился потертый продавленный диван, обтянутый тёмно-коричневой тканью. Сейчас он казался Герману высшей формой комфорта. От долгого сидения на стуле у писателя затекла вся задница и начала болеть поясница. Чувствовал Герман себя неуютно. Скорее всего, вся эта обстановка так и должна влиять на тех, кого приводят сюда под подозрением в каком-либо преступлении. Особенно, если подобный визит для такого человека впервые. Неудобный стул, блеклая обстановка и пристальный взгляд проницательных голубых глаз следователя на другой стороне стола заставляют испытывать лишь одно единственное желание – поскорее отсюда свалить. Причём любой ценой. Полицейский, представившейся майором Волковым, листал какие-то файлы на своем компьютере, но Герман буквально чувствовал его взгляд на себе, словно он очутился под линзой мощного микроскопа и его тщательно изучают на предмет изъянов. Писатель с тоской взглянул на диван в углу, представляя, как наверно приятно опуститься на его мягкое сидение и дать отдохнуть своей спине…

– Вы же уже установили мою личность? – спросил Герман, не выдержав напряжения. Одно дело говорить с мертвыми и простыми людьми, и совершенное другое оказаться в кабинете следователя, понимая, что сейчас на тебе лежит подозрение в ужасном преступлении.

– Да, всё верно, – кивнул следователь. – Не хотите пояснить, как вы оказались возле того здания?

Герман, разумеется, был писателем. Кто-то даже считал его весьма хорошим автором, но сочинять на ходу он не умел. Да ещё и в условиях такого стресса…

– Вы же наверняка уже узнали, чем я занимаюсь? – Герман решил не ходить вокруг да около.

– Вы писатель, – кивнул Волков. – Но мой вопрос остаётся прежним. Будьте так добры, гражданин Отт, ответьте на него, пожалуйста, – в его голосе не чувствовалось угрозы. Однако в нём явственно ощущалась сила.

– Я пишу ужасы, – продолжил Герман. – Может быть вы даже обо мне слышали.

Следователь равнодушно пожал плечами в ответ, на короткий миг переключив своё внимание на экран компьютера. По всему было видно, что для него многочисленные лавры писателя не имеют никакого значения. Видимо Волков из тех, для кого перед законом все равны.

– Я частенько посещаю разные места, – произнёс Герман.

– Думаешь он в это поверит? – спросила Ника. Девушка расположилась в углу кабинета, неподалеку от несгораемого шкафа.

– Места? – вскинул свою бровь следователь.

– Это помогает в творчестве, – кивнул Герман.

– То есть для вас место преступления – это просто «место»? – уточнил Волков. По логике в его голосе должно было сквозить осуждение, но тон следователя не выражал абсолютно никаких эмоций.

– Я был в доме, где убили целую семью, – продолжил писатель. – Даже ночевал там. По слухам, там видели призраков, но, лично я, там никого не встретил. Просто отлично выспался. Я вообще объездил целую кучу мест, которые считаются проклятыми. Всякие дома с привидениями, древние капища, руины замков и всё такое.

– Хвастаешься? – усмехнулась Ника.

За долгое время их совместных путешествий Герман отлично научился не обращать внимания на свою призрачную спутницу.

– И зачем вам это? – спросил следователь, хотя писатель подозревал, что ответ его собеседнику и так известен.

– Я же пишу ужасы. Кто-то говорит, что у меня неплохо получается, – ответил Герман. – Езжу по таким местам, чтобы проникнуться атмосферой. В паранормальные явления я, конечно же, не верю.

Ника непроизвольно рассмеялась. Герман прекрасно понимал, как это звучит для его спутницы. Тем не менее, он быстро понял, что ему не стоит отрицать факт своего проникновения в пустующее офисное здание. Было очевидно, что у полиции на руках его точное описание. Следователь ни разу об этом не обмолвился, но вряд ли кто-то стал бы везти сюда писателя просто так. В ином случае его бы просто допросили около машины и отпустили с миром.

– Допустим, – кивнул Волков, его пальцы заскользили по клавиатуре, высекая из клавиш сухие щелчки. – И что конкретно вы искали в том здании?

– Я пару дней, как вернулся в город, – ответил Герман. – Узнал про этот случай. С этой скульптурой и пропажей девушки.

– Откуда?

– От своего литературного агента, – писатель решил не лгать. – Это ведь его дочь пропала в том здании.

– И вы решили провести собственное расследование?

– Нет, что вы. Я разве похож на какого-нибудь частного детектива, – нервно усмехнулся Герман. – Решил посмотреть на само место преступления. Не каждый день узнаешь о чём-то настолько жутком.

– Решили проникнуться атмосферой? – уточнил следователь. Теперь он больше внимания уделял монитору своего компьютера, быстро набирая текст.

– Как я и говорил, – кивнул Герман.

– И это никак не связано с тем, что вы знакомы с отцом пропавшей девушки?

– Нет, если не считать того, что узнал я обо всём именно от него, – ответил писатель.

– И как вы попали в само здание? – задал следующий вопрос Волков.

– Дверь была незакрыта, – ответил Герман. – Вы же сами наверняка видели.

– Вы же понимаете, что это незаконное проникновение в частную собственность?

– Понимаю, – удрученно кивнул писатель. – Но я не мог ничего с собой поделать. Любопытство взяло верх. Ну или, если быть точнее, то профессиональный интерес.

– И часто ваш «профессиональный интерес» заставляет вас нарушать закон?

– Впервые, – ответил Герман. – Если бы дверь оказалась закрытой, то я бы просто развернулся и ушёл.

– Дверь через которую вы покинули здание тоже была не заперта? – спросил следователь.

– Именно так.

– Допустим, – кивнул Волков. За этим последовал целый шквал щелчков по клавиатуре. – Значит получается, что вы просто из любопытства пришли на место преступления, так?

– Когда вы об этом так говорите, то звучит уже как-то не очень… – тихо ответил Герман.

– Выглядит оно тоже не очень. Отвечайте пожалуйста на поставленный вопрос, – бесстрастно произнёс следователь.

– Да. Всё именно так, как вы сказали, – кивнул писатель. – Пришёл из любопытства. Послушайте… Мне незачем вам лгать. Я законопослушный гражданин. Никогда не привлекался.

– Следствие установит говорите вы правду или лжете, – спокойно произнёс Волков. Его пальцы всё так же играючи плясали по кнопкам клавиатуры, записывая протокол их беседы. – Скажите, где вы были две недели назад?

– В небольшом городке за пару тысяч километров отсюда, – ответил Герман.

– Это можно как-то проверить?

– Я снимал там квартиру у одной женщины. Она, наверно, может подтвердить. Могу дать вам её телефон.

– Мне кажется она для него будет слегка старовата, – усмехнулась Ника, комментируя всё происходящее.

– Потом я его обязательно у вас возьму, – ответил майор. – Мы всё равно с вами не закончили, гражданин Отт.

Герман тяжело вздохнул.

– То есть вы специально приехали к тому зданию, чтобы посетить место преступления, – продолжил следователь. – Обнаружили незапертую дверь, проникли внутрь, а потом вышли наружу через другую дверь на первом этаже, которая тоже оказалась незапертой, я правильно вас понял?

– Всё верно, – кивнул писатель.

– Интересно, а он видел, как ты бежал в носках до машины? – хихикнула Ника.

Герман не мог разделить её веселья. Он вообще не понимал, как его удалось засечь возле того здания. Когда они вышли на улицу никого вокруг не было.

– То есть вам просто повезло, что обе двери оказались не заперты? – спросил Волков.

– Думаю, да.

Следователь кивнул, внимательно изучая писателя.

– А почему вы вообще решили выйти через другую дверь? – спросил майор и вновь вернулся к набору текста.

Вопрос явно был с подвохом. Герман уже хотел открыть рот чтобы ответить, но передумал. Да и что ему сказать? У него нет никаких идей на это счёт. Не может же он ответить следователю, что его предупредила мёртвая спутница, так ведь? Подобный ответ, хоть и будет стопроцентной правдой, но это лишь всё усложнит, создавая вокруг Германа ореол безумия. На мнения следователя по поводу своей скромной персоны ему наплевать, но вряд ли от него кто-то отстанет если писатель сейчас начнет нести околесицу про призраков и разговоры с ними. Велик шанс, что в таком случае он может поехать отсюда прямиком в какое-нибудь уютное заведение, где есть комнаты с мягкими стенами, а особо ретивых постояльцев периодически пичкают мощными препаратами, чтобы утихомирить их пыл. Для начала его доставят туда для освидетельствования и экспертизы. Потом выдадут койку, удобную робу и приставят к нему штатного врача… Такой вариант Германа отнюдь не устраивал.

– Я не знаю, – пожал плечами писатель. – Просто решил прогуляться…

– Я, пожалуй, присяду, – Ника прошла в угол комнаты и плюхнулась на диван.

– Прогуляться? – уточнил следователь. – В пустом здании, в которое вы незаконно проникли?

– Решил посмотреть может удастся найти ещё что-нибудь интересное, – ответил Герман.

«Он не сможет притянуть меня к этому делу», – подумал писатель. – «У него ничего нет. Когда он позвонит той женщине, то выяснит, что две недели назад я был далеко отсюда и никак не мог поставить в том подвале «скульптуру» и похитить дочку Володи. Этот следователь просто тянет время».

Следователь умолк, переваривая всю полученную от Германа информацию. Очевидно, что в истории рассказанной писателем было слишком много пробелов. Герман и сам это понимал, но ничего не мог поделать. Правду, какой бы она не была, он рассказать не мог, да и вряд ли этот майор захочет её слушать. Слишком уж она фантастическая. Проще попытаться убедить его в том, что Герман и действительно повезло и обе двери оказались незапертыми.

– Скажите, я похож на убийцу? – неожиданно спросил писатель, решив перейти в наступление.

– Вопросы здесь задаю я, – ответил Волков. – Но, если вам так хочется знать, то за долгие годы работы я уже привык не доверять первым впечатлениям о людях.

Герман прекрасно его понимал. За последнее время он и сам успел убедиться в том, что внешность бывает очень обманчива. Достаточно вспомнить хотя бы тот случай со старушкой в глухой деревне, о котором недавно упоминала Ника. В тот раз писатель чуть не распрощался с жизнью, поверив в безобидность маленькой пожилой женщины.

– Скажу больше, – продолжил писатель. – Я даже сотрудничал с полицией несколько раз.

– И как же? – Волков на секунду прекратил печатать и взглянул на писателя.

– Помогал им искать, – ответил Герман.

– И всё? Просто помогали в поисках? – одна из бровей майора немного приподнялась.

– Это сложно объяснить в двух словах. Вам проще будет спросить у своих коллег, которым я помогал.

– Если потребуется, то обязательно спрошу, – ответил следователь и вновь отвлекся на монитор своего компьютера.

– Насколько я знаю в том здании нашли труп из которого сделали что-то вроде скульптуры, – произнес Герман. – На такое далеко не каждый способен.

– Я не собираюсь обсуждать с вами детали текущего расследования, – отсек Волков.

– Вы меня в чём-то подозреваете?

– Повторю ещё раз, – голос майора всё так же выражал холодное спокойствие. – Вопросы здесь задаю я. В любом случае, даже если вы никак не причастны к произошедшему в том здании – остается вопрос с незаконным проникновением в частную собственность.

– Я понимаю, – кивнул Герман. – У вас есть заявление на руках?

– Нет, – покачал головой следователь. – Оно и не требуется потому что вы сами во всем сознались.

– Тогда выпишите мне штраф, и я пойду.

– Не надо нервничать, гражданин Отт, – произнёс следователь. – Пока что я вас просто опрашиваю.

– Конечно я буду нервничать, – ответил Герман. – Не каждый день тебя подозревают в убийстве.

– С чего вы взяли что там произошло именно убийство? – неизменное холодное спокойствие в голосе следователя начинало восхищать писателя. Не каждый способен демонстрировать такую выдержку, тем более в такой работе.

– Не знаю, – ответил писатель. – Я подумал, что скорее всего кого-то сначала убили чтоб сделать эту «скульптуру».

Следователь ещё раз внимательно смерил Германа взглядом, явно продумывая какие-то свои варианты.

– Можете пока идти, – сказал он. – Подпишите протокол и можете быть свободны, – он сделал несколько пасов над клавиатурой.

После этого, старенький принтер, стоящий на столе, громко зажужжал, старательно выплевывая из себя несколько белоснежных листов бумаги. Майор ловко подхватил их, скрепил степлером и положил напротив Германа.

– В самом низу, на последней странице, – следователь протянул ему авторучку. – Пишите – «С моих слов записано верно и мною прочитано». Ниже ставите дату и подпись.

Герман послушно выполнил все указания майора.

– В ближайшее время не покидайте город, – предупредил его следователь. – И вот ещё, – он выудил маленький листок из ящика стола. – Запишите номер той женщины, про которую вы говорили, чтобы я мог с ней связаться.

Герман вытащил из кармана мобильник, отыскал нужный номер и переписал его на листок. После чего протянул его обратно следователю.

– Я могу идти? – спросил писатель.

– Да, – спокойно кивнул Волков. – Но оставайтесь на связи. Нам ещё нужно разобраться с вашим хулиганством.

– Всего доброго, – ответил Герман и направился на выход из кабинета.

Старший следователь Волков ещё какое-то время невидящим взглядом продолжал смотреть на дверь, через которую писатель покинул помещение. Впечатление хладнокровного убийцы этот Герман Отт не производил. Несомненно, он был очень странным человеком, но к подобному майор уже давно привык. Некоторых людей тянет к местам преступлений, и писатель оказался далеко не первым из таких персонажей, встреченных следователем за годы службы. Мотивы подобной тяги к местам убийств всегда были одни и те же – мрачное место, холодящая кровь атмосфера опасности, словно чья-то смерть накладывала некую печать, видимую лишь для самых смелых. Людям вообще свойственно глазеть на страшные бедствия с неподдельным интересом. Наверное, именно поэтому довольно часто попадаются водители, медленно едущие в своих машинах мимо катастрофической автомобильной аварии, стараясь получше разглядеть всё случившееся. В конце концов, это ведь не их жизни оборвались, заключенные в смертельные тиски из металла? Или же – это не их останки разбросало по всей дороге и размазало по асфальту, не так ли? Подобное зрелище вселяет чувство безопасности. Беда случилась с кем-то другим, но не со мной и не сегодня, так что можно и дальше влачить своё существование, а этот короткий миг выхода из собственной зоны комфорта становится ободряющим глотком свежего воздуха, лишний раз напоминающим о ценности собственной жизни и её комфорте, давая понимание того, что лишь короткий миг отделяет жизнь от смерти… Учитывая, что Герман Отт писал романы в жанре ужасов, было совсем неудивительно, что его тянет в места, где случились ужасные события. Такие писатели буквально служат проводниками в мир всего страшного для простых обывателей. Именно они ведут ту машину, что медленно едет мимо места автокатастрофы, давая вдоволь времени, чтобы их пассажиры могли насладиться открывающимся видом.

Нет. Убийцей он не был. Слишком нервный. Но следователь Волков четко понимал, что писатель явно о чем-то недоговаривает. Ему определенно известно больше. Однако прижать его как следует у майора не получиться. Если звонок подтвердит историю Германа о том, где он находился в предполагаемый день убийства, то придется вообще бросить любые попытки привлечь его к делу. Довольно сложно пересечь расстояние в две тысячи километров и тут же вернуться обратно… Значит придется навести о нём справки и продолжить наблюдать. Если этот Отт хоть как-то связан с делом, то рано или поздно он себя выдаст и тогда им снова нужно будет поговорить. Писатель определенно был неглуп, но оказался слишком неопытен в разговорах с полицией. Майору даже не нужно проверять его личное дело, чтобы понять, что Герман не лгал, говоря о том, что никогда ранее не привлекался. Это и так заметно по его реакции на кабинет следователя и отделение полиции в целом. Слишком уж много нервных взглядов по сторонам. Конечно же, чтобы быть до конца уверенным, майор непременно проверит всю доступную информацию по писателю. Так или иначе, в своей работе, следователь привык работать с фактами.

***

– Твою ж мать, – тихо выругался Герман, усаживаясь за руль своей машины. Добираться до неё ему пришлось на такси, потому что в отделении полиции к нему потеряли интерес ровно в тот момент, когда он покинул кабинет следователя, и уж тем более, никто не проявил никакого желания довезти его обратно до места, где его задержали, так что пришлось тратить ещё кучу времени и собственные деньги. Если последнее писателя вообще не волновало, то второй пункт являлся куда более значимым.

– Вроде всё нормально прошло, – сказала Ника.

– Ага, – саркастично отозвался Герман, выруливая на дорогу. В небе уже начинало светлеть. Через пару часов солнце окончательно прогонит ночной мрак, вступая в свои владения.

– Тебя же выпустили? Значит всё нормально, – пожала плечами девушка.

– Только теперь полиции известно, что я в этом как-то замешан, – ответил Герман.

– Ты так думаешь?

– Этот следователь совсем не дурак. С такими мы ещё не сталкивались.

Во время их «работы» они пару раз пересекались с сотрудниками полиции. Только вот, обычно, это были местные участковые, которые не имели должной квалификации или профессионализма, чтобы вести дела так же цепко, как майор Волков. В большинстве случаев, Герман связывался с ними лишь в случаях крайней нужды, когда его возможности рядового гражданина попросту заканчивались, а за ними расстилалось необъятная граница закона, преступить которую означало привлечение к себе совершенно ненужное внимание. Следователь Волков был слеплен совсем из другого теста. Один его взгляд заставлял Германа нервничать и ерзать на стуле, даже несмотря на то, что ничего страшного писатель не совершил.

– Думаешь это нам как-то помешает? – спросила Ника.

– Не знаю, – ответил он. – Но этот Волков точно теперь будет за мной следить. И как это вообще получилось?..

– Но ты хорошо его приложил, – улыбнулась Ника. – Ну с этим «заявлением».

– Ничего такого, – отмахнулся Герман. – Максимум что мне за это грозит – это штраф.

– Ты в этом так уверен?

– Пришлось кое-что проштудировать пока мы с тобой катались по всей стране, – ответил писатель. – Это же не первый раз, когда мы с тобой куда-то вламываемся.

– Ну я бы не сказала, что мы прям «вламываемся»… – возразила Ника.

– В любом случае, дверь была не заперта, – продолжил Герман. – Здание не находится под охраной, а я там просто прошелся. Если бы мне в голову пришло что-то там украсть, хотя красть там нечего, или я бы вдруг начал там всё крушить, то это уже другое дело. При таких раскладах штрафом уже было бы не отделаться.

– Я бы посмотрела, как ты крушишь всё вокруг, – рассмеялась девушка. – Это же очень в твоём стиле.

– Вот уж точно, ага.

– Ладно. Куда теперь?

– Домой, – ответил Герман. – Мне нужно хоть немного поспать, знаешь ли…

Утром он приготовил себе плотный завтрак из четырех яиц, жареной колбасы, добавив к этому внушительную чашку кофе с парой свежих булок из пекарни возле дома. Хотя «завтрак» в случае Германа было довольно относительным понятием. Домой он приехал ближе к семи часам утра. На небе уже пробивались первые солнечные лучи, а по улицам начал лениво передвигаться сонный общественный транспорт, развозящий по рабочим местам самых ранних пташек. Ехать в свой новый дом в пригороде писатель не решился и поэтому вновь вернулся обратно в старую квартиру. В его голове весьма четко отпечаталась просьба следователя – «В ближайшее время не покидайте город». Хотя это скорее был приказ нежели просьба… Дом в пригороде находился всего лишь в паре километров от мегаполиса, так что поездка туда вряд ли бы посчиталась, как отъезд, но писатель решил всё же не рисковать. Да и усталость от долгого и насыщенного на события дня давала о себе знать. Его старая квартира находилась близко к центру и добраться до неё было куда быстрее, чем выезжать за пределы города. Единственным желанием Германа в тот момент являлась мягкая и удобная постель. Её он мог найти в своей квартире, чем писатель не преминул воспользоваться, держа в уме ещё и то, что так ему не придется подпадать под дополнительное подозрения, оставаясь в черте города. Едва добравшись до своего жилища, он наскоро ополоснулся в ванной, после чего рухнул на кровать, заснув, пожалуй, ещё до того, как голова коснулась подушки. Так что «утро» для писателя настало ближе к трём часам дня.