Сны с чёрного хода 2

Губы выглядели чуть тоньше, чем она привыкла. Или ей просто казалось? Веки немного утяжелились и нависли, как будто после долгого сна, но в этом не было ничего необычного. Усталость? Сонное оцепенение? Она долго смотрела на себя, пытаясь поймать ощущение нереальности, но с каждым мгновением оно становилось слабее. В конце концов, она глубоко вздохнула, отвернулась и продолжила путь.

В спальне всё было на своих местах. Она открыла шкаф, провела взглядом по развешенной одежде – знакомые силуэты платьев, костюмов, рубашек. Всё было так, как она привыкла видеть, но стоило ей потянуться за одним из платьев, как она замерла. Это была вещь, которую она не помнила.

Чёрное платье с аккуратными складками на талии. Она провела пальцами по ткани – мягкой, чуть холодной, дорогой. Оно определённо было её размера, идеально подходило к её стилю. Но она не могла вспомнить, когда покупала его.

Она нахмурилась, перебирая в памяти последние покупки. Всё, что находилось в её гардеробе, было знакомо, привязано к конкретным моментам жизни. Но платье выбивалось из этого ряда. Лия провела рукой по плечикам, будто надеясь, что прикосновение вернёт воспоминания. Возможно, кто—то подарил? Возможно, она купила его, но забыла? Но почему тогда оно вызывало такое ощущение чужеродности?

Лия закрыла шкаф, пытаясь не зацикливаться на этой странности. Всё ещё ощущая слабое головокружение, она взяла с тумбочки телефон. Экран мягко засветился, отразив её лицо. Она провела пальцем по разблокировке и посмотрела на дату.

Всё совпадало. День, месяц, год. Всё так, как и должно быть. Она открыла список сообщений. В нём не было ничего необычного, но она почти сразу заметила, что некоторые из переписок, которые должны были там быть, отсутствовали.

Женщина моргнула, прокручивая диалоги. Некоторые сообщения выглядели странно – как будто они были отправлены позже, чем она помнила. Несколько привычных напоминаний исчезли. Важные записи, которые она точно помнила, тоже отсутствовали.

Лия медленно опустила телефон, снова глубоко вдохнула.

Она закрыла глаза. Попыталась представить, что ничего странного не происходит. Что всё так, как должно быть. Что просто её сознание ещё не перестроилось после сна.

Но тревога в груди не отпускала.

Лия глубоко вдохнула, стараясь привести мысли в порядок, но тревога, поселившаяся внутри, не отступала. В её мире никогда не было места иррациональному. Вещи имели объяснение, события подчинялись логике. Любая странность, любое отклонение от нормы всегда оказывалось простым совпадением, следствием усталости или рассеянности. Она убеждала себя в этом, но тело ощущало иначе – лёгкий холодок в позвоночнике, сжатая грудь, непроизвольное движение пальцев, пытающихся нащупать что—то надёжное, знакомое, неизменное.

Она направилась в свой кабинет, привычным жестом провела рукой по дверному косяку, словно проверяя, на месте ли он. В комнате всё выглядело так, как всегда: рабочий стол, аккуратно сложенные рукописи, несколько книг в стопке рядом с ноутбуком, лампа с тёплым матовым светом, который она всегда оставляла включённым в ночи, когда уходила в текст. На первый взгляд здесь не было ничего необычного, но что—то сразу задело её внимание.

На краю стола лежала её книга. Та самая, что принесла ей известность десять лет назад. Её главный роман.

Лия остановилась, смотря на неё, и почувствовала, как внутри поднялась волна необъяснимого беспокойства. Она не помнила, чтобы вчера брала её в руки. Обычно она не перечитывала свои работы – тексты, однажды законченные, становились частью прошлого, отпечатанным временем, зафиксированным, завершённым. Так почему она сейчас лежала здесь, словно кто—то специально оставил её на виду?

Она медленно подошла, села в кресло, провела пальцами по обложке. Всё было на месте – её имя, знакомый дизайн. Она на мгновение прикрыла глаза, будто прислушиваясь к себе, затем раскрыла книгу.

И почти сразу поняла, что что—то не так.

Сначала ей показалось, что это просто странное чувство, вызванное общим состоянием – возможно, её разум всё ещё находился в полудрёме, возможно, волнение от сна не до конца отпустило. Но стоило ей пробежаться взглядом по первому абзацу, как она замерла. Текст был знаком, но слова располагались иначе. Структура предложений, их ритм – всё немного отличалось. Вроде бы те же самые сцены, но детали иные, как если бы кто—то взял её книгу и слегка изменил каждую фразу, добавив незаметные на первый взгляд штрихи.

Она начала листать дальше, вчитываясь в строки, которые знала наизусть. В диалогах персонажей появлялись новые фразы, нехарактерные интонации, которых Лия точно не писала. Атмосфера романа оставалась прежней, но её герои звучали иначе, иногда совсем не так, как она помнила. Она перевернула ещё несколько страниц, взгляд зацепился за имя – и сердце пропустило удар.

Имя главной героини было другим. Лия моргнула, снова посмотрела на строку. Нет, ей не показалось. Оно действительно изменилось. Ещё одно. И ещё.

Она начала нервно листать дальше, выхватывая фразы, проверяя, сверяя с памятью. Сюжет оставался прежним, но имена героев были не те. Некоторые из них отличались на одну букву, другие полностью изменились. Она помнила каждую деталь своей книги, каждое решение, каждую правку, которую вносила на этапе редакции. Эти имена не были случайными – в них заключались смыслы, подтексты, они создавались ею осознанно, тщательно, а теперь кто—то или что—то заменило их на чужие, лишённые того значения, что вкладывала она.

Лия перевела дыхание, стараясь сохранять спокойствие, но её пальцы всё равно дрогнули, когда она закрыла книгу и посмотрела на обложку. Может, это другое издание? Переиздание с изменёнными редакторскими правками? Возможно, ей не сообщили о правках перед печатью? Нет, невозможно. Она всегда сама принимала финальные решения.

Она перевернула книгу, взглянула на страницу с выходными данными. И снова почувствовала, как внутри поднимается паника. Дата публикации не совпадала.

Всё это время она была уверена, что книга вышла в свет десять лет назад, но в этом издании значилась другая дата. Разница составляла больше года.

Этого просто не могло быть. Она прекрасно помнила день, когда получила первый тираж. Помнила эмоции, реакцию читателей, обсуждения. Всё это было связано с определённым моментом в её жизни, закреплённым в памяти так, как закрепляются только действительно важные события. И теперь кто—то утверждал, что этот момент произошёл позже, чем она помнила?

Она поднялась, быстрым шагом направилась к книжному шкафу, нашла ещё один экземпляр – тот, что хранился у неё с первой печати. Открыла его, проверила дату. Та самая, которую она помнила. Всё верно. Но в издании, что лежало у неё на столе, дата была другой.

Лия снова взяла новую книгу, медленно перевернула страницы. Внутри всё дрожало, но она старалась держать себя в руках. Ей казалось, что стоит только понять логику происходящего – и всё встанет на свои места.

Но никакой логики в этом не было.

Она не могла вспомнить ни единого дня, когда принимала решение о правках. Не помнила встреч с редакторами, не помнила, чтобы меняла имена или переписывала сцены. Но всё это было здесь, в книге, которую она написала, но которая теперь жила другой жизнью.

Пальцы сжали переплёт. Она не могла просто оставить это без ответа. Лия развернула ноутбук, быстро открыла браузер, вбила название своей книги.

Список ссылок выскочил мгновенно – отзывы, статьи, упоминания. Она начала листать страницы, пока не наткнулась на обсуждение, в котором говорилось о деталях её романа.

И снова её пронзило ощущение, что реальность сместилась.

Люди обсуждали моменты, которые она не писала. Говорили о сценах, которых не существовало в её книге.

Она открыла один из отзывов. Человек подробно анализировал сюжет, упоминая детали, которых в её тексте не было. Лия пробежала глазами по строкам, пытаясь найти подтверждение тому, что ошибается, но слова раз за разом подтверждали очевидное – эта книга, её книга, изменилась.

Она чувствовала, как холод прокатывается по позвоночнику. Кто—то или что—то изменило её историю. И теперь она должна была выяснить, кто это сделал. Или… зачем.

Лия откинулась на спинку кресла, медленно закрыв глаза. Всё это… слишком. Её разум пытался ухватиться за логику, за здравый смысл, но всё, что происходило вокруг, ускользало из—под привычного контроля. Она заставила себя дышать глубже, медленно, будто этот ритм мог вернуть её в ощущение реальности.

Нужно вспомнить. Вчерашний день, его ход, его события.

Она проснулась утром, как обычно. Позавтракала, проверила почту, сделала несколько записей в дневнике, затем отправилась на встречу. Вечером был литературный вечер – да, она хорошо помнит этот момент. Москва, приглушённые огни театра, полутёмные ряды кресел, ощущение ожидания в воздухе. Она сидела на сцене, отвечала на вопросы, чувствовала себя чуть отстранённой, но привычно уверенной. Потом были аплодисменты, несколько автографов, короткие разговоры с читателями, улыбки. Она вышла на улицу. Было прохладно, пахло осенней влагой.

Она вызвала машину.

Лия нахмурилась. В голове мелькнуло воспоминание о поездке. Но чем больше она старалась ухватиться за детали, тем сильнее они рассыпались, как песок сквозь пальцы.

Она ясно помнила, как сидела на заднем сиденье автомобиля, её взгляд скользил по улицам, мимо проносились силуэты прохожих, тускло светили витрины магазинов, а отражения в лужах создавали причудливые узоры из огней фонарей. Машина двигалась плавно, ритмичные толчки колёс по асфальту убаюкивали, унося её мысли куда—то вглубь воспоминаний, но чем ближе она подъезжала к дому, тем сильнее сознание будто проваливалось в пустоту.

Ей не удавалось вспомнить момент, когда поездка закончилась. Была ли она дома? Что происходило после? Лия напряглась, собирая мысли воедино, словно пыталась сложить мозаику из разрозненных кусочков, но чем больше она старалась, тем крепче ощущала, что этот участок её памяти оказался завуалирован густым туманом, недоступным разуму.

Обычно она сразу снимала туфли в прихожей, проходила в гостиную, наливала себе бокал вина. Это был её ритуал после подобных мероприятий – она любила это ощущение медленного растворения дня, когда суета остаётся позади, а ночь обещает покой. Но в этот раз ничего не всплывало.

Лия открыла глаза, медленно провела ладонями по лицу. Это просто усталость. Накопившаяся, давящая, проскальзывающая в сознании, мешающая собрать воедино обрывки событий.

Писательница поднялась с кресла, прошла в прихожую, словно надеялась, что движение поможет прояснить разум. Посмотрела на вешалку – её пальто висело там, аккуратно застёгнутое, как всегда. Значит, она точно приходила домой.

Затем обернулась, взгляд зацепился за телефон на столике у двери, словно интуиция подсказывала, что именно там кроется ответ на её тревогу. Медленно подняв устройство, она провела пальцем по экрану, разблокировала его и открыла список сообщений, машинально прищуриваясь от мягкого голубоватого свечения, которое отражалось в её глазах. Её рука, привычно уверенная, когда она бралась за телефон, теперь будто дрожала от едва уловимого напряжения. Листая вниз, она внимательно вчитывалась в строки, проверяя последние переписки, и вдруг осознала, что что—то в них не совпадает, что—то выглядело не так, как она это запомнила. Маленькие детали, которые не поддавались объяснению, складывались в ощущение, что её память и реальность больше не совпадают.

Некоторые диалоги выглядели привычно – коллеги, короткие обсуждения издательских вопросов, пара приглашений, которые она отклонила. Но стоило ей перейти к сообщениям, которые должны были быть в этот вечер, как она заметила пустоту.

Где была запись вызова такси? Она всегда оставляла в истории след от поездки, фиксируя короткие уведомления от сервиса, отметки времени, но теперь, сколько бы она ни искала, никаких данных не было. Это выглядело странным, ведь даже если бы она платила наличными, что случалось крайне редко, сервис всё равно должен был сохранить информацию о поездке.

Лия нахмурилась, пытаясь объяснить себе это расхождение. Может, она действительно воспользовалась наличными? Это было нехарактерно для неё, но исключать такую возможность нельзя. Однако мысль об этом вызывала ощущение неправильности, словно она пыталась оправдать нечто, что на самом деле не могло произойти.

С недоумением и нарастающей тревогой Лия продолжала листать историю сообщений, всё глубже погружаясь в противоречия, которые её память отказывалась признавать, но которые становились всё более очевидными.

Несколько переписок выглядели совершенно иначе, чем она их помнила. В одном из диалогов исчезло её сообщение, которое она точно писала утром. В другом – фраза друга, с которым она редко переписывалась, но которая сейчас казалась чужеродной.

Она перечитала строку несколько раз, пытаясь понять, почему она так цепляет её взгляд. "Ты ведь уже решила, что напишешь дальше?" – вопрос, который выглядел логично, но вызывал внутри необъяснимое беспокойство. Лия нахмурилась, ощущая, как внутри поднимается неясное предчувствие. Она не помнила, чтобы кто—то задавал ей его, тем более в таком тоне, но фраза выглядела слишком естественной, словно всегда была частью их диалога. Пытаясь восстановить ответ, она ощутила странное сопротивление собственного разума. Обычно память о разговорах всплывала легко, но сейчас было ощущение, будто кто—то стёр её, оставив лишь пустое место.

Чем больше она пыталась соединить детали, тем сильнее ощущала, что с её воспоминаниями что—то не так. Это были не просто разрозненные пробелы – мелкие несоответствия складывались в узор, который ей не удавалось разобрать. Казалось, кто—то аккуратно, почти незаметно, но неуклонно сместил её день на едва заметный градус, оставив при этом ощущение подмены. Лия почувствовала, как по спине пробежал холодок.

Что, если это не просто эффект сна? Может ли её память действительно была как—то изменена? Возможно, она просто устала, её мозг слишком перегружен, и всё это – последствия её же собственного перенапряжения? Но если так, почему же тогда её сердце билось чаще, а пальцы продолжали сжимать телефон сильнее, чем нужно, словно удерживая его как последнюю точку привязки к реальности?

Телефон зазвонил внезапно, резким, чуть раздражающим звуком, который нарушил тишину комнаты. Лия вздрогнула, выведенная из потока тревожных мыслей, и посмотрела на экран. Незнакомый номер.

Она не сразу взяла трубку. Её пальцы замерли над дисплеем, а в голове мелькнула мысль, что, возможно, это просто ошибка или кто—то звонит по несущественному поводу, и можно проигнорировать. Но что—то внутри – слабая, но настойчивая интуиция – подсказывало, что этот звонок имеет значение. Она медлила, но в конечном итоге всё же нажала на кнопку ответа.

– Лия, здравствуйте, – раздался молодой мужской голос, ровный, спокойный, с лёгким оттенком напряжения. – Меня зовут Антон, я журналист. Я давно хотел с вами поговорить.

Она нахмурилась, быстро перебирая в памяти возможные договорённости о встречах с прессой. Ничего. Ни единого упоминания, ни одного запланированного интервью, никаких писем или сообщений. Её книги всегда вызывали интерес, но не настолько, чтобы незнакомые журналисты звонили без предупреждения.

– Простите, – сказала она, сдерживая настороженность в голосе. – Вы уверены, что мы договаривались? Я не помню, чтобы мы обсуждали интервью.

– Нет, – честно ответил Антон, не проявляя ни тени замешательства. – Мы не договаривались. Но я работаю над статьёй о вашей книге. О том, какое влияние она оказала на читателей. И мне бы очень хотелось задать вам несколько вопросов.

Лия задумалась. Тема выглядела безобидной, но что—то в этом разговоре настораживало. Её книга давно заняла своё место на полках, обсуждения о ней утихли ещё несколько лет назад, а внезапный всплеск интереса казался странным.

– Какой именно аспект книги вас интересует? – осторожно спросила она, стараясь не выдать в голосе напряжения.

– В основном то, как вы работали над ней, – Антон выдержал паузу, словно выбирая слова. – И некоторые моменты, которые оказались особенно важными для читателей. Особенно сцена в последней части…

Лия напряглась.

– Какая именно сцена?

– Там, где главная героиня возвращается в старый город, – Антон говорил спокойно, но Лия вдруг почувствовала лёгкое головокружение. – Она находит улицу, которой, кажется, не было раньше, и понимает, что оказалась не в том месте и не в том времени. Впервые осознаёт, что её воспоминания могли быть подменены.

Лия замерла. Этой сцены не существовало. По крайней мере, не в той версии книги, которую она писала.

Женщина на мгновение закрыла глаза, позволяя словам Антона улечься в сознании, словно раскрошенные кусочки мозаики, которые нужно было сложить воедино. Вопросы роились в голове, один путался в другом, но главным оставалось ощущение тревожной нестыковки. Если он говорил правду, и эта сцена действительно есть в книге, которую она, по её твёрдой уверенности, никогда не писала, значит, либо её память обманчива, либо реальность вокруг претерпела странные, необъяснимые изменения.

Она быстро приняла решение.

– Хорошо, – произнесла Лия, осознавая, что отступать нельзя. – Давайте встретимся. Когда и где?

Антон, похоже, ожидал её согласия и ответил почти сразу, будто заранее знал, что она не сможет отказаться.

– Вечером, в «Фиоре», кафе на Чистопрудном бульваре. Я думаю, вам будет удобно.

Лия кивнула, хотя он не мог этого увидеть.

– Ладно. До встречи.

Она нажала на кнопку завершения вызова, но не убрала телефон сразу. Некоторое время смотрела на экран, будто надеясь найти там подсказку, но ничего не изменилось. Лента сообщений оставалась прежней, телефон не выдавал никаких новых странностей. Всё выглядело так, словно это был обычный рабочий день, и она просто согласилась на интервью.

Но она знала, что это не так.

Лия отложила телефон, провела рукой по лицу, глубже вдохнула, собираясь с мыслями. Затем её взгляд снова упал на книгу, всё ещё лежащую на столе. Она медленно протянула руку, осторожно взяла её в ладони и раскрыла наугад. Бумага привычно похрустывала под пальцами, шрифт был знакомым, верстка привычной, но теперь каждое слово казалось чужим. Она начала перечитывать абзацы, выхватывая фразы, пытаясь вспомнить, писала ли она их. И чем дальше она углублялась в текст, тем больше сомнений накатывало.

Откуда здесь эти метафоры? Эти паузы между репликами героев, которых она никогда не вставляла? Структура абзацев, расстановка смысловых акцентов – всё было почти таким, каким она его создавала, но словно через чужую призму, через чьи—то иные глаза. Как будто кто—то взял её книгу, оставил в ней её же голос, но изменил интонацию, переиначил смысл, сдвинул оттенки, сделал её другой.

Лия перевернула страницы, остановилась на одном из диалогов, пробежала глазами по строчкам. Героиня произнесла фразу, которая была знакома, но звучала не так. Почти так же, но не совсем. Лия помнила, что писала её иначе.

Ей стало холодно.

Она осторожно закрыла книгу, оставив пальцы на обложке, словно пытаясь ощутить её физическое присутствие, убедиться, что она настоящая. Медленно поднялась, взгляд снова упал на зеркало, висящее напротив.

Она шагнула ближе.

Отражение казалось привычным – её лицо, её фигура, те же черты, что она видела каждый день. Но чем дольше она смотрела, тем отчётливее появлялось ощущение, что с ней что—то не так. Линия скул выглядела чуть резче, чем она привыкла. Губы казались чуть тоньше, а взгляд…

В нём было что—то чужое, как будто на неё смотрел кто—то другой.

Она сглотнула, не отводя взгляда. В груди сжалось неприятное предчувствие, но она заставила себя выпрямиться, посмотреть на отражение твёрже.

Никакого страха. Никаких сомнений. Она решительно развернулась, взяла сумку, накинула пальто и направилась к двери.

Что бы это ни было, она должна была докопаться до правды.

Лия вошла в кафе и на мгновение задержалась у входа, позволяя глазам привыкнуть к полумраку. В воздухе витал лёгкий аромат свежесваренного кофе, смешанный с едва уловимыми нотами ванили и тёплого дерева. Здесь было тихо несмотря на то, что несколько столиков были заняты – звук приглушённой беседы, шорох страниц и редкий звон посуды создавали уютное, почти камерное пространство.

Она заметила Антона сразу. Он сидел у окна, чуть подавшись вперёд, лениво крутя в пальцах чайную ложку. Высокий, худощавый, с густыми тёмными волосами, которые непослушно спадали на лоб, он выглядел так, будто только что вышел из затянувшегося разговора, в котором ему пришлось слишком долго отстаивать свою точку зрения. Его светло—карие глаза обладали той едва заметной тёплой глубиной, которая появляется у людей, привыкших наблюдать, – с интересом скользнули по её фигуре, когда он увидел её.

Женщина подошла, и он быстро поднялся, делая приглашающий жест рукой:

– Лия, добрый вечер.

Голос у него был мягким, но в нём угадывалась та лёгкая нотка уверенности, которая присуща молодым людям, чувствующим себя комфортно в любой обстановке. Он явно не испытывал смущения от встречи с известной писательницей, но в то же время в его взгляде было нечто, что говорило о том, что она для него – не просто очередной источник для статьи.

Лия улыбнулась, отметив, как внимательно он следит за её движениями. Её возраст всегда был для неё скорее цифрой, чем ощущением. Она знала, что выглядит моложе своих пятидесяти пяти – хорошая генетика, привычка к дисциплине, осознанное отношение к жизни. Обычно её возраст не вызывал у неё эмоций, но сейчас, когда Антон так откровенно разглядывал её, она неожиданно для себя подумала: а сколько лет он дал бы ей, если бы не знал?

Она села напротив, скользнув ладонями по гладкой поверхности стола.

– Спасибо, что согласились встретиться, – Антон чуть улыбнулся, но в его взгляде читалось что—то большее, чем просто профессиональный интерес. – Я не был уверен, что вы откликнетесь на мой звонок.

– Если честно, я и сама не уверена, почему решила прийти, – Лия посмотрела на него чуть пристальнее. – Но у меня есть вопросы. Возможно, у вас найдутся на них ответы.

Антон кивнул, пригласив жестом официанта.

– Что будете пить?

– Чёрный кофе. Без сахара.

– Тогда и мне такой же, – сказал он, не отводя от неё взгляда.

Они молчали, пока официант делал отметку в блокноте и уходил к стойке. Антон чуть подался вперёд, сцепив пальцы в замок.

– Скажите… – он выдержал паузу, словно взвешивая каждое слово, – вам когда—нибудь казалось, что вы живёте не в той версии своей жизни?

Лия замерла, внезапное напряжение пробежало по её телу, сжимая грудь невидимой хваткой. Внутри что—то дрогнуло, но она не сразу поняла, что именно – то ли страх перед возможностью услышать подтверждение своим тайным догадкам, то ли неожиданное узнавание в чужом вопросе своих собственных неоформленных мыслей, то ли глухая, тянущая тревога, которая зародилась в ней ещё с момента пробуждения.

Этот вопрос оказался настолько точным, что мгновенно заставил её напрячься, словно кто—то без предупреждения дотронулся до давно затаённой раны. Он слишком совпал с её недавними попытками осознать собственные сомнения, с той зыбкостью, которая незримо прокралась в её повседневность, делая знакомые вещи чуть иными, чем они должны были быть. Она была уверена, что Антон не мог знать о её последних днях, о том, как реальность вокруг начала смещаться, но его слова резанули что—то глубинное, едва скрытое под поверхностью.

– Что вы имеете в виду? – её голос прозвучал чуть тише, чем она ожидала.

Антон внимательно смотрел на неё, и в этом взгляде не было ни малейшего легкомыслия.

– Вам никогда не казалось, что какая—то часть вас должна была прожить другую жизнь? Что ваши воспоминания не всегда совпадают с тем, что видят другие люди?

Лия не ответила сразу.

Она не отводила глаз, изучая его черты – четкий контур скул, чуть вздёрнутые брови, тонкие губы, едва заметный намёк на напряжённую линию челюсти, которая выдаёт сосредоточенность. Он был красив, но не тем вычурным, тщательно продуманным образом, каким бывают красивые мужчины. Его лицо было живым, настоящим, немного небрежным, но от этого лишь более притягательным.

Она вдруг осознала, что этот юноша вызывает у неё не только профессиональный интерес, но и нечто более сложное, едва уловимое, тёплое и беспокойное одновременно. Это не просто увлекательная беседа, не просто новый взгляд на её книгу, а что—то глубже, что—то, что она не была готова признать сразу.

Её чуть сбила с толку эта внезапная симпатия.

– Почему вы спрашиваете? – наконец произнесла она, чувствуя, как пальцы невольно касаются края стакана с водой.

Антон не торопился с ответом.

– Потому что, – он чуть улыбнулся, но взгляд остался серьёзным, – ваша книга, которую я читал, отличается от той, которую читали другие.