Пути Империи. Мирный Исход

– Я странница. Зовите меня Иоанной. – Девушка откинула капюшон, из-под которого показались тёмные волосы, сплетённые в длинную тугую косу.

Дети от незнакомки отшатнулись, но та, не таясь достала листок с иероглифом силы и играючи им воспользовалась. Бумага на глазах детей пропала в сияющем голубом свете, сознание девочек и мальчиков наполнилось спокойствием, тревоги отступили, а незнакомая женщина стала для них самой красивой и родной во всём мире.

– А теперь по очереди рассказывайте, что с вами случилось. – Спокойным тоном приказала странница и указала пальцем на ближайшую девчушку. – Начнём с тебя.

Глава 2. Молва и слава

Мухи не переносят слухи.

Народная мудрость №1.

Двенадцатый день первого месяца весны, 1126 год от образования империи.

Провинция Ахарнес, город Ахарн, княжеский дворец.

Главный приёмный зал древнего дворца, коий принадлежал властвовавшему в провинции Ахарнес князю Кирьяку, почитался одним из непревзойдённых шедевров ранней имперской архитектуры. Изысканные арки сводов, бесчисленные узоры на камне и величественные барельефы являли собой атмосферу истинного величия.

Нынешний приём был обильнее обычного, и неудивительно, раз внезапно прославившийся и возвысившийся племянник правителя вернулся. Да не один, а с супругою. Официальный виновник торжества был третьим сыном брата князя и прежде не имел значительного веса ни в политике, ни в торговле. Но, из-за причуд и хитросплетений интересов имперских фракций женился на принцессе, дочери нового императора Миланте. Именно в её честь и был назначен приём.

Князья Ахарнеса вели род от древних королей, чьё государство вошло в империю как одна из провинций сотни лет назад. Но они были урезаны во всех правах, если сравнивать с имперскими герцогами, не могли войти в Тайный Совет, а следственно, не получили и своего дворца в столице. Ущемлённая гордость предков добавляла причуд многим местным правителям, она не обделила ими и Кирьяка.

Правители Ахарнеса получали власть по древнему, доимперскому обряду – от отца к сыну. А это значило, что Святые Силы3 правителя могли быть ниже, нежели у талантливого барона. На родовую аристократию дворяне, получившие титул в результате императорского экзамена, смотрели сверху вниз.

Как следствие, местные князья имели малый вес не только перед императорскими чиновниками, но и перед правителями соседних провинций.

Неудивительно, что правящий Кирьяк решил воспользоваться случаем со свадьбой, а для этого был нужен поистине королевский приём. Тем более на саму свадьбу, в столицу, его не позвали.

На мероприятии присутствовали все значимые родственники князя, высокие сановники, состоящие на его содержании, чиновники, представляющие имперскую власть, служители Единой Церкви и представители всех значимых родов дворян. Богатейшие торговцы, по древнему обычаю, также были приглашены, но восседали в отдельном зале, что находился на втором этаже. Впрочем, они могли наблюдать за основными событиями через большие смотровые окна. Небольшой зал на втором этаже всегда использовался для приёма простолюдинов, лишённых Святых Сил.

Правящий князь жил долго, не менее двух сотен лет и уже позабыл, как ненавидел все эти казённые приёмы, которые обязан был посещать, будучи наследником.

Получив власть, Кирьяк ощутил всю гамму прелестей подобных мероприятий: придворные всегда выстраивались вокруг него, окружающие взирали на князя сотнями очей, дабы угодить его малейшим потребностям и желаниям, соревновались в лести и подхалимстве. Такое Кирьяку нравилось, в отличии от исполнения позабытых протокольных обязанностей наследника.

Князь ничего не понимал в любом виде искусства, однако, следуя моде, организовал провинциальный оперный театр. Который давал на этом приёме странное представление, оперу по мотивам комедии, сочинённой новым императором незадолго до восшествия на престол. Опера, как таковая, не вызывала восторга у Кирьяка, но имперская мода и демонстрация статуса подчас требовали жертв.

Избранный недавно императором граф Тимеи Аристофан получил имя Базилевс, но череду его комедий, написанных простонародной азбукой4, подписывал старым именем. Сей жанр, до недавних пор, почитался самым низким, но, после избрания Аристофана властелином, его странные сочинения обрели небывалую популярность в дворянских кругах.

Кирьяк восседал на самом почётном месте, пред сценою, за столом, ломящимся от изысканных яств. Он пытался понять суть истории, которую показывали актёры.

Сюжет оперы казался князю скандальным – некий имперский герцог Риго принудил к интимным отношениям девицу со странным именем Летто, дщерь хромого и горбатого барона Трибуле.

Когда актёр, играющий старого развратника, бросил девицу на кровать, Кирьяк отвёл глаза в сторону. Отвернувшись от сцены, правящий князь заметил, что приглашённые дамы неоднозначно воспринимали представление, а уважаемые сановники начали перешёптываться с едкими усмешками, вероятно гадая, какие известные фамилии высмеивал сам император.

«Создатель подобных сюжетов не может нести волю Единого Бога». – Пронеслась крамола в голове Кирьяка, от коей он даже поморщился.

За столом, по правую руку князя, расположилась его вторая наложница, сведущая в искусствах; её обычно надменное лицо покраснело и выражало волнение – по всей видимости, она была смущена. За нею восседали племянник Кирьяка Лавр и его худощавая супруга, принцесса Миланта. Она, кажется, побледнела ещё более обычного. Отец Лавра, младший брат правящего князя находился чуть далее и, судя по нервным движениям лица, не знал, куда деть очи.

Впрочем, князя Кирьяка не занимали этические терзания брата, его взор остановился на принцессе: она сидела ровно, хрупкая, бледная и истощённая. Чистая кожа была почти белой, а волосы чёрными как дёготь. В её вдумчивых глазах князь не заметил читаемых реакций на представление. Эмоции на лице девушки также не отражалась.

«Какая странная особа, прямо каменная». – Мысленно отметил Кирьяк.

Её талия была тонкой, что подчёркивалось пышными юбками многослойного наряда из тончайшего бежевого шёлка. Князь заметил, что принцесса излучала некую загадочную красоту. Её худоба и болезненный вид не отталкивали, но придавали странной, привлекательной хрупкости.

Девушка почувствовала взгляд князя и повернула в его сторону голову. Кирьяк одарил её улыбкой, приветственно поднял бокал и обратил свой взор на сцену, где известный всему городу певец пытался передать голосом образ немолодого, распущенного и свободного в любовных приключениях герцога.

Фривольная сцена окончилась, шёпот зрителей поутих, и опера беспрепятственно продвигалась к развязке. Даже решение девицы Лето, пошедшей на смерть от руки убийцы вместо опорочившего её герцога Риго, не вызвало бурных эмоций у зала. К кровавым и героическим сценам в опере тут все привыкли.

Наложница приблизилась к уху герцога:

– Вам стоит, после представления, говорить о проблемах в постановке, а не в самой комедии. – Девушка улыбнулась.

– Так, я тебя слушаю. – Оживился Кирьяк.

– Император написал превосходную комедию, но постановка слишком натуралистично передала её греховную составляющую. – Наложница поглядела на сцену. – А вот трагические моменты исполнители явно недоработали. Сам сюжет не просто комедия или трагедия, а целый сплав эмоций, передать которпый актёрской игрой весьма сложно.

– Ты эту комедию читала? – Князь несколько удивился.

– Сборник рассказов императора я купила. Каюсь, не успела прочитать, но изучила предисловие от уважаемых императорских цензоров. Опираясь на их мнение, я дала вам совет.

– Прекрасно. Я буду выглядеть разбирающимся в этом… – Князь заметно повеселел, он так и не выучил простонародную азбуку, мог читать только иероглифы. – При этом не буду критиковать императора за сей ужас, но даже похвалю.

– Именно так.

– В сей раз ты мне весьма помогла, ожидай щедрого дара.

– Благодарю, ваше сиятельство, рада вам услужить. – Довольно громко и почти мурлыкая промолвила девица, напомнив Кирьяку о другой, куда более грязной и пошлой особе. Погрузившись в грёзы о том любимом мурлыканье, князь честно досидел до конца представления.

По окончании оперы настало время праздничного ужина, весенний вечер принёс не только раннюю темень, но и прохладу. Затопили камины и зажгли свечи. Княжеский приём был весьма обильным, посему столы накрыли во множестве залов и комнат, общество в каждом помещении подобрали по положению и величине Святых Сил. Правящая в Ахарнесе княжеская семья заняла центральный, самый помпезный Золотой Зал, с ними ужинали имперские чиновники высокого ранга, местные графы и ближайшие советники. Почётные места в центре, предназначались для принцессы Миланты и её мужа с его родителями. Гости попроще и поплоше находились за толстыми стенами и десятками охранников, так повелось в княжеском дворце с давних времён.

В центре Золотого Зала, на золочёном древнем троне, в основании коего были отлиты традиционные для Ахарнеса узоры в виде человеческих и демонических черепов, восседал князь Кирьяк.

Прежде, во времена его предков, черепов в основании было больше, а трон вследствие сего был куда выше и величественнее. Но, утратив независимость и статус короля, давний предок князя был вынужден укоротить сей символ власти. Не положен столь высокий трон главе провинции. Но даже в усечённом виде сие помпезное седалище выглядело монументальным произведением искусства.

Справа стоял второй трон, поменьше, в имперском стиле; на нём восседала супруга Кирьяка, уже состарившаяся женщина, коей была всего сотня лет, но Святых Сил у неё от рождения было мало, отчего и жизнь её будет короткой. Кирьяк же обладал средними силами, посему был ещё молод и выглядел как тридцатилетний простолюдин, чья жизнь так коротка. Он ещё питал надежду пережить свою супругу лет на двести.

«А имперские герцоги из-за бесконечности своей силы бессмертны». – Устремляя взор на старую жену, подумал князь. Грустно вздохнув, он уставился перед собой: широкий стол со снедями и напитками не вызвал его интереса.

Кирьяк увидел боковым зрением, как племянник Лавр оказывает знаки внимания принцессе, мальчик сам наливал супруге вино в бокал.

Князь, скучая, водил очами по приглашённым дамам, большинство из коих он уже многократно видывал. Но разглядывать новенькую Миланту было не удобно, она восседала по правую руку, за старой женой Кирьяка и сразу за своим мужем Лавром. Князь перевёл взор на бюст одной из графинь…

Неожиданно послышался лёгкий шум; повернув главу, Кирьяк узрел, что Миланта начала падать, потеряв сознание. Но Лавр успел её подхватить. Лицо принцессы стало белее мела. Племянник тут же, как пушинку, подхватил жену и повелел дворецкому позвать лекаря. Через мгновение, на глазах у всех гостей, он вышел из зала, неся необременительную для его физической силы ношу.

Ночь с двенадцатого на тринадцатый день, первого месяца весны, 1126 год от образования империи.

Провинция Ахарнес, город Ахарн, княжеский дворец.

– Ах, бедная принцесса! Должно быть, с ней приключилось нечто весьма серьёзное. Она долго хранила молчание, а затем, о ужас, просто лишилась чувств! – произнесла корпулентная графиня средних лет, обращаясь к двум своим закадычным подругам. Голос её был полон участия.

– Осмелюсь предположить, что это была лишь тщательно разыгранная комедия, – безапелляционно заявила сухощавая, как тростинка, и абсолютно седовласая потомственная маркиза, в чьём голосе звучала неприкрытая надменность.

– Но зачем ей прибегать к подобному фарсу? – воскликнула в изумлении, выглядящая юной, пышногрудая особа, стоявшая поблизости. Она всплеснула руками, словно отгоняя саму мысль о подобной нелепости. Все три дамы, связанные узами давней дружбы, являли собой яркий контраст, отражавший разницу в дарованных им Святых Силах.

Все три дамы были подругами детства, на различиях в их облике сказалась разница подвластных им Святых Сил.

– Ага! Я вижу, вы, сударыня, склонны защищать эту молодую особу, – произнесла маркиза, повысив тон и указав перстом на пухлые уста самой сохранившейся из дам. – Неужели вы полагаете, что у вас с ней более общих интересов, нежели с нами, вашими старыми подругами?

– О нет, сударыня, я лишь недоумеваю, какой мотив мог побудить её к подобному поступку?

– Неужели вы запамятовали собственные юные годы? Вся эта череда утомительных собраний, возлияний в обществе старцев… А рядом – молодой супруг, полный сил и пыла…

– Довольно, дамы! – прервала графиня, тряхнув своими внушительными двойными подбородками. – Насколько мне известно, принцесса тяжело хворала перед самой коронацией её родителя, проведя в постели долгий месяц, если не два. На сегодняшнем приёме она была бледна, словно призрак. Ужасно представить, что подобное несчастье могло постигнуть любую из моих дочерей, сердце замирает и бросает в дрожь.

Графиня потёрла свои полные плечи, она и две другие высокородные дворянки стояли у парадного входа во дворец князя, дожидаясь подачи их карет. Перед ними образовалась целая вереница роскошных экипажей, что говорило о некоторой нерасторопности в организации мероприятия.

Чуть поодаль, из бокового входа, ведущего в дворцовый парк, вышла небольшая компания, состоящая из двух дам и их кавалера. Мужчина, судя по всему, изрядно утомился, с трудом передвигая ноги. Сопровождавшие его дамы с завистью взирали на трёх дам у парадного подъезда.

– Они выделяются даже на фоне князей, – тихо промолвила темноволосая дама. – Их надменное пренебрежение к нам, простым дочерям баронов, с детства вызывало во мне негодование.

– А меня, признаться, больше раздражает то, что я в очередной раз вынуждена поддерживать вашего супруга, – раздражённо ответила светловолосая баронесса.

– Лучше бы вам следить за своим благоверным. Сколько у него наложниц? Десяток? И вы, вместе с ними, после публичных домов вынуждены его лечить…

– Мой супруг, по крайней мере, трезвенник, а сколько бутылок в вашем сейчас плещется?

– Ыбырвалг, – невнятно пробормотал захмелевший господин, устремив взор в небеса, споткнулся и едва удержался на ногах. Дамы прекратили перебранку и с удвоенной силой подхватили его под руки.

– Долго ли ещё нам идти до вашей кареты?

– Она стоит там же, где и ваша, нам положено одинаковое место по имперскому протоколу.

– В таком случае, позвольте передохнуть. Остановимся на минутку, прошу вас, – с нажимом произнесла светловолосая дама.

– Извольте. Я не возражаю, всё равно раньше этих трёх гордячек нас с территории дворца не выпустят, – темноволосая дама указала в сторону парадного подъезда.

Со временем просто стоять, поддерживая пьяного барона, дамам наскучило. Завязался куртуазный разговор:

– Говорят, что в главном зале принцесса Миланта изрядно перебрала, до беспамятства, даже лекаря пришлось вызывать, – сообщила темноволосая дама, перехватывая руку шатающегося супруга.

– Неудивительно, мне рассказывали, что принцесса несколько месяцев провела на лечении. Подхватила какую-то заразу, – светловолосая дама прильнула к уху подруги и тихо проворковала, лукаво улыбаясь. – Ходят слухи, что она была замешана в скандале в институте благородных девиц. Всем посвящённым в нашей провинции известно, чем там занимались воспитанницы. С тех пор принцесса, наверное, и лечится, эти самые… заразные, как говорила мне знахарка. А потом ещё и история с Ковеном Ведьм…

Дамы перешли на шёпот, а хмельной кавалер поддержал их весьма своеобразно – испустил оглушительный шептун.

Мимо пьяной троицы прошли двое мужчин, бросив на барона и баронесс неодобрительные взгляды. Отойдя на почтительное расстояние, тучный мужчина сказал худому:

– И вот чем они лучше нас честных торговцев? Пусть Святых Сил у меня нет, но эти пьянчуги… опора империи, так их и этак… а мы нет.

– Да ты сам видел, опору и оперу эту, император такое написал. Какой император такая и знать.

– Что правда, то правда. Насмотрелись на сие творение императора благородные, воспылали, знаю я их… А потом…

– Что потом? – Худой торговец заговорил тише.

– Этот… как его… косой из наших, что за соседним столом выпивал. Как же его?

– Понял, о ком вы… – Худой сплюнул на ходу. – Неважно, как его зовут, тоже запамятовал, что он там?

– Так вот, он говорил, что видел, как правящий князь, насмотревшись на эту любовную оперу, начал принцессе глазки строить, в обход её супруга. А та ему даже кивнула в ответ.

– Неужели? Хотя… – Мужчина смачно высморкался в кусты и продолжил. – Всё сходится! Вот почему её супруг, этот Лавр, как слуги шептались, до полусмерти избил.

В этот момент они заметили фигуру, присевшую на корточки в кустах у ограждающей парк стены. В полумраке они разглядели, как рука отбросила смятый лопух. Фигура покряхтела, поправила длинные одежды и встала, одёрнув рясу. Неведение длилось недолго, им навстречу, немного пошатываясь, вышел знакомый настоятель храма.

– Господа, прошу прощения. Но подобные сплетни противны учению Единого Бога, – священник откашлялся. – Завтра вечерком жду вас в храме, всё мне на исповеди доложите. Так будет угоднее Богу и вернее!

– Слушаемся, преподобный, – ответил тучный мужчина.

– Я это… не только из любопытства… То есть, я не из любопытства вас зову, а дабы души ваши спасти. Грехи отпущу, а вы, в свою очередь, внесёте пожертвование в общину.

Вскоре кареты разъехались, и даже последние из гостей, как бы соблюдая приличия, покинули дворец.

Тринадцатый день первого месяца весны, 1126 год от образования империи.

Провинция Ахарнес, город Ахарн.

Два пьяных конюха, что до петухов развозили малозначительных гостей княжеского приёма, размахивали увесистыми бутылями. Приятели хлестали сивуху, а между этим важным делом шли и горланили во все глотки по кривой да поганой улочке на задворках Ахарна:

– Не, ну ты слыхал, а? Князь наш цапнул эту принцессу и прямо на сцене, средь бела дня, на глазах у муженька рогоносца…

– Да не, он свою наложницу заставил с принцессой непотребства всякие творить! На глазах у купчины, которого мы везли, всё и было. Эта княжеская мамзель такие штуки откалывает, оперные извращения, любит их до усрачки! А принцесса мужу в процессе лишь кивала, будто так и надо.

– А тот что, тряпка, молчал?

– Ну, тот известный рукоблуд-дрочила…

Внезапно путь мужикам преградили три городских стражника, здоровый детина-десятник махнул дубиной:

– Так, алкашня, чего тут мелете про князя да господ благородных?

– Ничего не говорили, клянусь Богом Единым! – мигом протрезвел один из возниц, но второй, от страха, выронил глиняную баклагу, которая, упав, разлетелась на черепки, залив мостовую брагой.

– Придурки. – Десятник беззлобно выругался, глядя на растекающееся пойло.

Два стражника погрозили извозчикам деревянными палицами, а десятник с вызовом уставился в лицо более трезвого выпивохи:

– Щас вы мне все свежие байки про дворец расскажете, и если мне будет не смешно, я вас сначала отметелю! А потом, уже по закону княжескому, на конюшне плетьми отхожу, за клевету порочащую князя. За дискредитацию власти. Поняли, шкуры?

Тринадцатый день, первого месяца весны, 1126 год от образования империи.

Провинция Ахарнес, город Ахарн, императорская резиденция.

Лавр встал поздним утром, он с женой остановился в императорской резиденции5, такие казённые дворцы располагались в каждой провинции. В них по случаю, останавливался сам путешествующий государь и члены его семьи. Но, чаще там гостили высокопоставленные чиновники.

Посетить Ахарнес требовали обычаи, Лавр должен был представить семье жену. Она совсем недавно пострадала во время демонического нападения и почти месяц пролежала в коме. Но применение в ходе лечения Святых Сил, лучшими дворцовыми лекарями, сохранило ей жизнь и поставило на ноги.

Лавр хорошо служил в Приказе Тайных Дел6 на Севере, уничтожал демонов и следил за дворянами. Но после женитьбы на принцессе покинул пост командующего в провинции Халкидосс. Нового назначения он ещё не получил и от безделья исполнял все формальные обычаи знати, связанные с женитьбой.

Лавр поглядел на рабочий стол, в его центре разместилась большая стопка бумаг, в ней лежали десятки документов, касающихся целой череды нападений демонов на императора, и на всю его политическую фракцию. Случилось всё это совсем недавно, а ему казалось, что прошёл год или два, столько событий произошло в его жизни.

В дверь постучали, Лавр не был стеснительным, оставаясь в пижаме, он громко сказал:

– Войдите.

Миг спустя, массивная дворцовая дверь растворилась.

– Ваше Высочество, позвольте доложить, – в спальню вошёл личный секретарь, за коим слуги поспешно затворили дверь. – Принцесса Миланта чувствует себя превосходно. Рано утром она посетила оранжерею дворца и грот в парке. Сейчас же она жаждет видеть вас за обеденным столом.

– Странно, не похоже на неё. Если она хочет, я буду. – Лавр стал серьёзнее. – Какие новости?

– По городу поползли слухи о вчерашнем приёме…

– Мне это не интересно. Важное для меня, ты как всегда в конце расскажешь?

– Ваше высочество, это традиция Ахарнеса, доносить правителю вести по порядку… – Секретарь заметил злой взгляд Лавра и чётко проговорил. – Пятый Герцог прислал вам мгновенное сообщение. Его агент выследил демона-жабу, тварь сия участвовала в нападении на наших соратников.

– Неужели? – Лавр окончательно проснулся. – Прошу вас, без присущей этому почтенному старцу витиеватости, изложите суть послания.

– Ваше Высочество, Герцог пишет, что тварь скрывается в окрестностях Ахарнеса и требует от местного Приказа Тайных Дел немедля её изловить. Вас же он просит взять под контроль действия сих бездарей. По заверениям Герцога, Государь Император осведомлён о ситуации.

– Ясно. – Лавр усмехнулся. – Жаба, конечно же, отыскала приют на болотах?

– Как вы догадались? – Секретарь изобразил на лице комическое удивление. – Герцог указал точное местоположение.

– Начинаем подготовку к экспедиции. Отдайте распоряжение о сборе провизии и подборе отряда. Я же, тем временем, отобедаю с супругой. О ваших успехах доложишь мне вечером. – Лавр почесал подбородок, поросший лёгкой щетиной. – Зовите служанок, мне надлежит побриться, принять омовение и облачиться в пристойное одеяние.

Глава 3. Страх

Сказано Единой Церковью, что ведьмы есть суть греха. Это самые падшие женщины из диких племён, которые черпают свои силы из мерзости и порока. Сторонитесь их, боритесь с их колдовством, приворотом и сглазом. Тогда, может быть, окажетесь счастливыми. Ничего хорошего от них быть не может, даже лечебные снадобья из их рук к горю приводят. Цель их одна – срамное блаженство.

Все бабы эти опасные, хоть и красивые, на кострах свой покой найдут. Во имя справедливости от Единого Бога.

Умные и благостные слова эти записаны в семисот пятом году от образования империи.

Главная столичная летопись.

Неустановленный летописец.

Восемнадцатый день первого месяца весны, 1126 год от образования империи.

Провинция Ахарнес, окрестности деревни Нимфайо.

Возвращаясь по дамбе в столицу княжества Ахарнес, Еразм и Ламбр издали увидели перекрывший единственную дорогу заслон. Пара десятков коней, несколько телег, пёстрый шатёр, да три палатки, а также брошенное на дороге подгнившее бревно выглядели маленькими и даже ничтожными, особенно на фоне величия исполинской дамбы, которая сдерживала гигантские объёмы воды.

– Это ещё кто такие выискались? – Спросил Ламбр тщедушного возницу, тот, за небольшую плату, согласился довезти их до ближайшего селения вне болот.

Возница отвёл взгляд от крупа своей худосочной лошадки, привстал над телегой.

– Кто их разберёт? – Крестьянин плюхнулся назад и потеребил на голове серую замызганную шапку. – На грабителей, слава Предкам, не похожи. Одеты ярко, стало быть, нужды не знают. Вам, господам, сподручней зреть с высоты полёта вашего.