За миллиард долларов

– Нам? – подчеркнула Алехандра Занай. – То есть ты включаешь в это и моих детей… – в ответ она не получила ничего, кроме лёгкого пожимания плечами, словно этим подчёркивалось, что другого выхода нет. Она поставила чашку на стол и полностью изменила тон, спросив:

– Хочешь, чтобы я была абсолютно откровенна?

– Пожалуйста!

– Тогда договорились. Мне очень жаль это признавать, но Стэнли совершил много ошибок в жизни, вступив в компанию бессердечных людей, которые не колебались развязать жестокую и несправедливую войну ради простой жадности. Но он заплатил за это самую высокую цену, которую может заплатить человек: своей жизнью. Ты согласен?

– Если ты так считаешь…

– Это единственный способ это видеть. А с моей стороны я совершила почти столько же ошибок, предпочтя закрыть глаза на ужасающую реальность боли, смерти и жестоких пыток невинных людей. Вместо того чтобы заставить мужа выбрать между тем, чтобы всё оставить, или потерять семью, я стала соучастницей одной из самых мерзких подлостей, совершённых в истории этой страны, – она коротко фыркнула, будто ей нужно было вдохнуть воздух, чтобы продолжить: – И я тоже за это дорого плачу, потому что ты не колебался ни минуты, чтобы лишить меня человека, которому я отдала всю свою жизнь.

Тони Уокер сделал вид, что оскорблён, с грохотом поставил чашку на стеклянный стол и воскликнул:

– Я не позволю тебе намекать, что я…!

– Ни слова! – резко перебила его она. – Мы раскладываем карты на стол, и мы оба знаем, что это те карты, которые были нам розданы.

Указывая на него пальцем, она заявила с абсолютной уверенностью:

– Мне известно, что ты приказал убить Стэнли, потому что он был не согласен с чем-то, что ты затеваешь. И, зная его, как я его знала, я уверена, что, чтобы он отказался участвовать, это должно быть настоящей чудовищной затеей. Я не знаю, что это, но для меня дело уже закрыто. И Стэнли, и я расплатились за свои долги, и точка. Больше об этом говорить не нужно, и я не собираюсь предпринимать никаких репрессий. Поэтому, если вы оставите меня, моих детей и всю мою семью в покое, наши отношения на этом окончательно завершатся.

– Всё не так просто! – ответил нежеланный гость. – Как ты понимаешь, мы никогда не сможем быть спокойны, пока у нас остаются хоть малейшие сомнения в существовании этих документов.

– Ну, значит, вам придётся с этим жить.

– Меня удивляет, что ты так говоришь, зная Вулфа столько лет. Стэнли бы уже сказал тебе, что он никогда не принимает отказа.

– Значит, ему пора начать менять своё мышление, – заметила она, играя с тем, что выглядело как дружелюбная улыбка.

– Проще представить, что Ниагара потечёт в обратную сторону.

– Всё может случиться! И чтобы ты начал это понимать, я расскажу тебе одну небольшую историю, которая многое прояснит: когда мой отец, Сокол Занай, был совсем мальчишкой, ему пришлось бежать из родной Албании, потому что там существует то, что называется Gjakmarrja, я признаю, что это почти непроизносимое слово, но в переводе оно означает что-то вроде «Кровной мести», которая требует наказать того, кто причинил вред члену семьи. Несмотря на то, что он был почти ребёнком, моего отца приговорили к смерти. Поэтому ему пришлось сменить имя и скитаться, умирая с голоду, по разным странам, пока он, наконец, не поселился в Атланте и не сколотил, как тебе, наверное, известно, значительное состояние.

– Я прекрасно осведомлён о размере этого состояния и количестве отелей, которые ты унаследуешь однажды.

– Тем лучше! – прокомментировала хозяйка дома, не теряя самообладания ни на миг.

На днях я долго разговаривала с отцом, который объяснил мне, что, поскольку Стэнли – американец, до сих пор не пролилась албанская кровь, а значит, нельзя применить Канун – это кодекс чести, который у нас требует «око за око, зуб за зуб».

– Слава Богу! Я уже начинал беспокоиться из-за этой пресловутой «албанской мести», – попытался иронизировать её собеседник, хотя было заметно, что он начинает терять уверенность.

– Однако, – настаивала она, не обращая внимания и многозначительно подняв руку, – мой отец без всяких сомнений подчеркнул, что тому, кто осмелится пролить хотя бы каплю албанской крови, то есть моей, крови моих детей или его собственной, лучше бы самому спуститься в ад, если он не хочет, чтобы в этом путешествии его сопровождала вся его семья. Ты понял?

Правая рука генерального директора «Dall & Houston» замешкалась с ответом, словно действительно не мог поверить в услышанное. Наконец, почти недоверчиво, он спросил:

– Ты хочешь сказать, что действительно угрожаешь мне?

– Разумеется, дорогой! – холодно ответила она. – Разумеется, я угрожаю тебе! И не только тебе, но и твоей очаровательной жене Мэри, твоей дочери и её любовнице-художнице-лесбиянке, которая, кстати, если ты не знал, только что сделала искусственное оплодотворение. А также, естественно, Вольфу Лукасу, его жене, его детям, которые учатся, двое в Женеве и один в Лос-Анджелесе, и секретарше Лукаса, Рите Касабланке, у которой от него есть ещё один ребёнок, живущий в шести кварталах отсюда. И если тебе этого мало, то в опасности окажутся и ваши родители, потому что, когда Канун приводится в действие, нет силы, способной его остановить.

– Ты что, спятила?! – воскликнул её собеседник, то ли в неверии, то ли в страхе. – Как ты смеешь…?

Алехандра Занай подошла к стене, отодвинула картину, за которой оказалась сейфовая дверца, открыла её, достала пухлый конверт и вернулась, чтобы разложить на столе десятки фотографий, которые он содержал.

– Я смею, потому что моя жизнь больше не имеет смысла, и ты не оставил мне выбора, – сказала она, указывая на фотографии одну за другой. – Вот здесь твоя жена выходит во вторник из бутика, здесь твоя дочь лижет своей девушке в собственной спальне, а вот здесь незаконнорождённый сын Лукаса с тренером по баскетболу, который, кстати, трахает Риту, пока твой шеф рыбачит в Карибском море на этой прекрасной яхте. Все вы находитесь под круглосуточным контролем группы албано-косоваров, по сравнению с которыми те пресловутые кубинские наёмники, которых вы нанимаете, кажутся милыми сестричками милосердия. Эти люди – настоящие ветераны Боснийской войны, прирождённые убийцы, жаждущие заработать миллион долларов, который мы назначили за голову каждого члена вашей семьи. – Она встряхнула свои длинные, очень чёрные волосы, одновременно изобразив улыбку, больше похожую на гримасу, и уточнила: – Естественно, твоя голова и голова Лукаса ценятся вдвое дороже. Речь уже не идёт о том, чтобы перебраться в Дубай или оказаться в тюрьме, дорогой. Речь идёт о полном уничтожении, о кровавой резне, в которой никто не останется в живых. Теперь тебе всё достаточно ясно?

Глава 10

ПОСТУЧАЛИ в дверь, она открыла её и увидела его на крыльце, стоящего по стойке "смирно", опирающегося на своё тяжёлое служебное оружие, с пакетом в другой руке, который он протянул ей как плату или подарок.

Четыре банки тушёнки, пять банок газировки, коробка жвачки и полдюжины яиц – всё это он получил бесплатно в полковом магазине. По мнению этого юного морпеха, именно столько стоила девственность иракской девушки во времена войны.

В конце концов, если войну финансировал Пентагон, а в конечном счёте – американский налогоплательщик, то какая разница, если они оплачивали и подобные "логичные утехи" для боевых подразделений?

Не всё же время умирать за родину.

Она впустила его, они поднялись в её комнату, она позволила ему раздеть её и с удивлением заметила, что он снял только каску, брюки и ботинки, оставив на себе верхнюю часть формы со всем её снаряжением и носки.

Затем её поразило, как он нервно пытался надеть на свой напряжённый член что-то вроде прозрачного шарика, который дважды порвался, вызвав грубые ругательства, жалобы на "отвратительные армейские материалы" и жесты острой необходимости.

Вдруг морпех опёрся на край кровати, испустил протяжный стон и с глазами, полными отчаяния, наблюдал, как струя белой густой жидкости неудержимо растекалась по маленькому коврику.

– Чёрт возьми! – выкрикнул он в ярости. – Целый месяц ждал этого момента, и вот… Какой позор!

Он снова надел брюки и ботинки, взял оружие, которое оставил в углу, и поспешно сбежал вниз по лестнице, крича:

– Вернусь завтра! И чтобы ни слова об этом!

Салка оделась не спеша, спустилась на кухню, разожгла огонь, сломав одну из досок шкафа своих родителей, и разогрела банку тушёнки, которую ей принёс этот столь разочарованный любовник. Еда показалась ей божественной, ведь это была первая более-менее приличная трапеза за многие месяцы.

Потом она медленно наслаждалась банкой газировки, пережёвывая полоску жвачки.

Она никак не могла понять, что же произошло.

В школе и её мать время от времени упоминали о том, что представляют собой отношения между мужчиной и женщиной с целью завести потомство, но традиции её страны всегда были строгими: считалось, что лучше оставить будущему мужу возможность наглядно и решительно указать, каким он видит "путь" согласно своим желаниям.

Раньше, до начала вторжения, она обсуждала это со своими подругами Айшей и Шерим. Однако ни одна из трёх подростков так и не поняла, что именно означает "переспать с мужчиной".

А с этим она даже не успела переспать.

Очевидно, в военные времена всё происходило совсем иначе, но, как ей казалось, сейчас всё это не имело никакого значения.

Единственное, что действительно было важно для неё, – это непреодолимая необходимость отомстить за свою семью, включая теперь и Турки. Можно было подумать, что всё остальное, что происходило в мире, для неё просто перестало существовать.

С момента, когда бомба упала на её дом, Салка Эмбарек жила, словно водитель, едущий ночью по прямой дороге: она видела только то, что освещали её "фары", не замечая, что находится за пределами дороги.

Ей было всё равно, что там – деревья, луга, горы, реки или пропасти. Главное – конечный пункт назначения.

Вернувшись в спальню, она села и долго смотрела на остатки белого пятна, оставшегося на ковре, но решила не трогать его, чтобы случайно не забеременеть. Кто знает!

Наконец она подошла к окну, чтобы посмотреть на солдат, которые начинали укреплять свои позиции, так как с наступлением темноты могли начаться атаки.

Через несколько минут солнце скрылось за крышами Багдада, а муэдзин с минарета мечети призвал к молитве.

До того как взошла луна, вдали начали раздаваться выстрелы.

Глава 11

СИДЯ в позе йоги рядом с четырнадцатой лункой и держа в руках конверт с фотографиями, человек, который гордился тем, что из тени направляет курс американской политики, а значит, и мира, выглядел сосредоточенным и нахмуренным, молча размышляя над тем, что ему только что сообщили.

Спустя долгое время, глубоко вдохнув, словно нуждаясь в кислороде, он спросил:

– Албано-косовары?

– Именно так он сказал.

– И ты ему веришь?

– Если бы я не верил, то не беспокоил бы тебя в столь деликатный момент. Мне всегда казалось, что Алехандра – просто безмозглая кукла, способная только тратить дни на шопинг, игру в гольф или посещение салонов красоты, но клянусь, будто ее подменили. Она проявила недюжинную решимость.

– Я и понятия не имел, что ее отец был албанцем. Если честно, я даже не до конца уверен, где именно находится Албания, какая у нее политическая система или какую религию там исповедуют. Но я слышал, что эти мафии из бывших албано-косоварских боевиков – настоящие звери.

– Вот это меня и беспокоит, – признался другой. – Говорят, за деньги они готовы вырвать глаза собственным детям. А денег у этой идиотки хоть отбавляй.

– Во многом благодаря нашим же средствам… – Вольф Лукас налил себе выпивку, долго рассматривал поверхность жидкости, будто проверяя твердость своей руки, и, не поднимая головы, спросил: – Думаешь, Мариэль сможет что-то сделать?

Ответ не оставлял сомнений:

– Он отказывается вмешиваться, заявляя, что с этими дикарями невозможно договориться. Они неконтролируемы, и он совершенно не намерен начинать бандитскую войну с непредсказуемыми последствиями, тем более что ему нужно сосредоточить все усилия на Операции Протей.

– И он прав, – без колебаний признал Вольф Лукас. – Эта операция слишком важна, и лучше ему на ней сосредоточиться.

– Он уже нашел подходящего человека?

– Похоже, да.

– Тогда пусть начинает действовать как можно быстрее, потому что мне не нравится направление, в котором развиваются события. Конфликты между сенаторами, конгрессменами и Президентом становятся все более ожесточенными, и если они продолжат отказывать в финансировании войны, некоторые из наших дел могут рухнуть.

– Сколько человек удалось убрать из списка противников?

– Пока что шестерых.

– Этого недостаточно.

– Это нелегко, сам знаешь.

– Если бы это было легко, нам не пришлось бы вкладывать миллионы в решение проблемы. На такие деньги можно купить многие страны.

– Если только они продаются. И, как ни странно, некоторые из наших политиков не продаются.

– Чушь! Я не встречал ни одного, у кого не было бы слабого места. Это не обязательно деньги. Предложи им власть, женщин, мальчиков, кокаин или просто возможность продолжать дышать, но убери их из этого списка. Если мы не справимся, у нас останется два варианта: либо сгореть под палящим солнцем пустыни, либо сгнить от скуки в тени. Дубай – это, конечно, роскошно, но не перестает быть золотой клеткой.

– У нас всегда есть третий вариант.

– Который, к тому же, самый опасный… – Он указал пальцем на одну из фотографий: – Правда, что этот хлыщ спит с Ритой?

– Так говорит Алехандра.

– А ты не знал? – спросил он, услышав отрицание. – И за что же я тебе плачу?

– За всё, кроме расследования тебя или твоей личной жизни. Разве не так?

– В этом ты прав.

– Хочешь, чтобы мои люди это проверили?

Глава компании Dall & Houston не ответил, поскольку его внимание теперь было приковано к вертолету, который, дважды облетев Клубный дом, направился прямо к ним, вскоре зависнув прямо над их головами.

– Чего они хотят? – спросил он с легким беспокойством.

Ответ поступил почти мгновенно: из вертолета выбросили мяч для гольфа, который упал примерно в пяти метрах от их местоположения, после чего аппарат полетел дальше.

– Чертова сука! – воскликнул взбешенный Вольф Лукас. – За кого она себя принимает?

– За того, кто держит тебя за яйца и знает об этом… – признал его спутник, стараясь сохранить спокойствие. – Она показывает, что знает, где мы встречаемся, и что это место больше небезопасно. Боюсь, этот свинья Стэнли рассказал ей слишком много и оставил слишком много документов. Так что постарайся договориться с ней.

– Ладно! Пообещай ей от моего имени, что мы оставим ее в покое, но пусть больше не устраивает такие спектакли… – Он кивнул подбородком в сторону двух десятков человек, которые подбегали к ним. – Последнее, что нам нужно сейчас, – это бесплатная реклама.

Глава 12

АЛЕХАНДРА ЗАНАЙ, представившаяся сама и с легкой долей юмора как «Вессон», набрала единственный полезный номер телефона, который ей предоставил партнер Смит, договорившись о встрече в укромном уголке Парка Мемориал, подальше от посторонних глаз, но относительно недалеко от гольф-клуба Pine Crest.

– Не беспокойтесь, – предупредила она. – Я приняла меры, чтобы за мной не следили.

– Они всегда могут отследить вашу машину через GPS.

– Это учтено, я сменю машину по пути и уверяю вас, эту они не знают.

В связи с этим Смит терпеливо ждал в указанном месте и в назначенное время, но ни одна машина так и не появилась.

Однако вскоре по тропинке, пролегающей среди деревьев, неожиданно показался велосипедист, который, сняв шлем, обнажил густую черную шевелюру. Это была та самая женщина, что наняла его, и она не смогла сдержать широкой улыбки.

– Ну что? Не ожидали?

– Совсем нет.

– Я обожаю кататься на велосипеде!

Она прислонила велосипед к дереву и уселась в тени другого, вытирая платком пот со лба.

– Не помню, чтобы это было так утомительно, – добавила она. – Стареем.

Смит открыл багажник своей машины, достал пару складных стульев, разложил один на земле и, предложив ей сесть, сам занял другой, комментируя:

– Так вам будет удобнее.

– Вижу, вы человек весьма предусмотрительный.

– Мы с женой любим наблюдать за птицами, но, сидя на камнях, в итоге каждый раз уходили с онемевшей задницей.

– Вы женаты? – При его кивке она удивленно добавила: – Как любопытно! Не знаю почему, но мне всегда казалось, что люди вашей профессии – одиночки или имеют сложную личную жизнь.

– Люди моей профессии?

– Расследования, шпионаж, секретная служба… Вы понимаете, о чем я.

– Придется вас разочаровать, но моя личная жизнь – это самое приятное, спокойное и респектабельное, что у меня есть. Я женат восемь лет, обожаю свою жену и даже не помышляю о каких-либо интрижках, несмотря на то, что в нашей профессии принято встречать роковых женщин. Самая опасная из всех, с кем я сталкивался, была старая пьяница, которая пыталась сбить меня газонокосилкой за то, что я доказал: именно она устроила пожар в своем гараже.

– У вас есть дети?

– Пока думаем. Нам и так хорошо, а время у нас еще есть.

– Но не затягивайте слишком, – посоветовала вдова Стэнли Роува. – Дети требуют много сил, и лучше заводить их в молодости.

– Моя жена еще молода. Мы поженились, когда ей только исполнилось восемнадцать, так что у нас есть запас.

– Я вам завидую! Вы не представляете, что значит потерять спутника жизни, с которым был счастлив долгие годы. Но оставим это, что уж теперь! – сказала она, сделав жест рукой, будто отгоняя воспоминания. – Я вызвала вас потому, что провела долгий и интересный разговор с ублюдком, который заказал убийство моего мужа.

– Вольф Лукас?

– Скорее, с его палачом, Тони, которого все называют «Голосом его хозяина».

Затем она подробно изложила все, что сказала озадаченному Тони Уокеру, вызвав у собеседника восхищенный свист.

– Вот черт! – воскликнул он. – Вы хотите сказать, что действительно «наняли» банду убийц?

– А зачем еще нужны деньги, если не для того, чтобы позволять себе маленькие капризы? – ответила она с показной веселостью. – И это явно сработало, потому что сегодня утром Тони позвонил мне и сообщил, что Вольф принимает мои условия.

– И вы ему верите?

– С определенной долей осторожности. Но я думаю, что никому не понравится видеть своих детей в объективе фотокамеры, зная, что так же легко они могут оказаться в прицеле снайперской винтовки. Надеюсь, осознание того, что его семья под контролем, заставит его угомониться и не жить в страхе до конца своих дней.

– А что делать с головорезом, которого я держу в подвале? Там уже вонь стоит.

– Оставьте его здесь же завтра вечером, и мои албанцы о нем позаботятся, не переживайте, – поспешила она его успокоить. – Я не собираюсь его убивать, просто обезврежу, пока все это не закончится.

– Пока все это не закончится? – переспросил Смит с некоторым удивлением. – Я думал, что после такой серьезной угрозы дело «закрыто».

– Вы ошибаетесь. И сильно.

– Вот черт! – вздохнул он. – У меня предчувствие, что это плохо кончится.

– И вы правы… – с обезоруживающей естественностью признала Алехандра Занай. – Как и обещала Тони, что касается смерти Стэнли, дело закрыто. Я не собираюсь мстить.

– Тогда в чем дело?

– Есть кое-что еще.

– Например?

– Например, долг, который Вольф, Тони и, к сожалению, мой покойный муж задолжали трем тысячам американских парней и сотням тысяч иракцев, погибших из-за них.

– И вы собираетесь заставить их заплатить по этому счету? – Он схватился за голову. – Вы по-прежнему опасная сумасбродка. Что вас толкнуло на роль мстительницы?

– Потому что и мой отец, и я считаем, что мы многим обязаны стране, которая приняла его с распростертыми объятиями, когда ему некуда было идти, и дала возможность разбогатеть. Закрыть глаза на происходящее было бы актом трусости и неблагодарности, на который мы не готовы пойти.

– Черт возьми! Вы понимаете, в какую передрягу собираетесь влезть?

– А что еще мне остается делать? – спросила она. – Последние дни я внимательно изучала документы, оставленные Стэнли, и пришла к выводу, что действительно готовится что-то очень серьезное, даже превосходящее тот отвратительный случай с вторжением в Ирак.

– Значит, дело действительно большое! Есть догадки, о чем идет речь?

Она утвердительно кивнула, огляделась, словно убеждаясь, что рядом никого нет, и заговорила особенно серьезным тоном.

– Да, но прежде чем продолжить, я хочу знать, готовы ли вы меня поддержать. Как понимаете, это не та информация, которую можно рассказывать тем, кто не хочет рисковать и вмешиваться.

– Меня это тревожит.

– И у вас есть все основания для беспокойства.

– Великолепное утешение!

– Не хочу вводить вас в заблуждение; дело настолько серьезное, что каждый, кто в него ввяжется, окажется в неоспоримой опасности. И тот факт, что я решила с этим столкнуться, не значит, что кто-то еще должен делать то же самое.

– Что поставлено на карту?

– Вероятно, тысячи жизней.

– Еще одна война?

– Вполне возможно.

– Боже! Не могу в это поверить! До каких пор? Разве они когда-нибудь насытятся?

– Никогда! К сожалению, экономика этой страны сегодня основана на контроле источников энергии и развитии чрезмерно раздутой военной промышленности, продукцию которой необходимо сбывать. Японцы делают автомобили и телевизоры лучше и дешевле наших, а вскоре китайцы затопят мир товарами по настолько низкой цене, что мы никогда не сможем с ними конкурировать. Единственный способ оставаться конкурентоспособными – это контролировать энергоресурсы и разрушать. Именно в этом, по мнению некоторых, и заключается будущее.

– Звучит дьявольски.

– Это дьявольски, но это чистая правда, и нам придется ее принять, как бы это ни было больно. Тот, кто контролирует нефтяные месторождения, поработит остальной мир, а наши оружия массового уничтожения, которых у нас действительно много, являются инструментом для достижения этого контроля. Единственное, что требуется, – это повод, реальный или надуманный, чтобы начать вторжение. И Иран уже стоит на очереди.

– В это трудно поверить, но когда понимаешь, что страна, практически изобретшая современную демократию, оказывается одной из немногих, кто не соблюдает Женевскую конвенцию, держа заключенных в Гуантанамо без каких-либо элементарных прав человека, начинаешь верить, что ваши слова могут быть правдой.

– Так и есть, и поэтому мне нужно знать, готовы ли вы двигаться дальше или предпочитаете вовремя отступить… – Она сделала долгую паузу, прежде чем добавить: – Вам не нужно отвечать прямо сейчас, возьмите пару дней, чтобы спокойно обдумать, обсудите с женой и сообщите мне, что решили.

– Вы в своем уме? Если бы я сказал об этом Джессике, она бы столкнула меня с лестницы. Она ненавидит Хьюстон и в ужасе от того, что считает богатых техасцев раковой опухолью человечества. По ее мнению, Штат Одинокой Звезды, один из последних, присоединившихся к Союзу, в конце концов разрушит Союз, который никогда не уважал.

– Честно говоря, после стольких лет жизни здесь и общения с этими людьми я не могу отрицать, что в ее словах есть доля правды. Их высокомерие и самоуверенность не знают границ, потому что с самого детства им внушают, что они избраны править миром. Для них каждый, у кого нет ста миллионов долларов, – это ничтожество и идиот, которого даже не стоит принимать в расчет. Они стремятся скупить все, потому что для них важно не быть, а обладать.

– И что вы чувствовали, ежедневно имея с ними дело?

– То же самое.

– То же самое? – переспросил Грегориан несколько озадаченно. – Вы были такой же, как они?

– Зачем отрицать? Окружающая среда влияет и заразительна настолько, что в конечном итоге начинаешь ассоциировать интеллект с деньгами и властью. До недавнего времени я тоже верила в это, и только убийство моего мужа заставило меня осознать, что жажда власти и денег затмевает все остальное. В конечном счете, это всего лишь проявление бесконечной глупости. По-настоящему умные люди не нуждаются в ста миллионах долларов, чтобы доказать, что они умны. Они просто умны.

– И, как я вижу, вы приняли смелое решение выступить против них.

– Кто-то должен это сделать, – твердо ответила она. – Кто-то должен сделать первый шаг, чтобы вернуть этой стране честь, которой она когда-то обладала. Америка принимала несчастных со всего мира, заботилась о них, кормила, давала им лучшее будущее, и она стала зеркалом, в котором отражалась человечность, и конечной целью всех мечтателей. Это была лучшая из возможных наций, и мы гордились ею! Но сейчас отвратительное и безжалостное племя техасцев, вышедшее из пещер, покрытых золотом, настоящие варвары нашего времени, превратили ее в кошмар для тех, кто раньше ею восхищался. Что-то должно измениться.