Колебимые

Жуля Кендзикунду

Колебимые

Часть 1. Восточная Гайдания

Глава 1. Сапфир

На широком весеннем лугу, слегка уходящем в холмы, недалеко от песчаной речушки стоит русоволосый ребёнок. Он стрижен под горшок, на нём бедный льняной мальчишеский наряд – всё выдаёт отрока крестьянина. На его плечах висят лямки твёрдого кожаного рюкзачка, а в самих руках он держит чьи-то аккуратно сложенные пожитки. Чуть поодаль на земле лежит раскрытая шкатулка с пустующим местечком для какой-то ценности.

Изображая озабоченный недовольный вид, он следит за чем-то колыхающемся в весьма густой растительности.

Там, внизу, высокие стебли дикой травы и прочих очень непримечательных растений с листочками закрывают собой небосвод, пропуская лишь редкие лучики солнца. Маленький человечек – не больше шести сантиметров в рост – совсем без одежды аккуратно ступает по мягкой почве, отводит стебли растений шерстистыми ручками, усердно пытаясь что-то отыскать.

Нет, не подумайте, что кто-то сильно заглядывается на это бесстыжее чудо, но как не обратить внимание, что человечек смотрится очень странно? Своими густыми нечёсаными некороткими коричневыми волосами он похож на какого-то зверька. Они такие хаотичные, местами, как бы осенние: то ли оранжевые, то ли жёлтые. Ах, а как же бакенбарды? Они не менее необычные, и сразу не разберёшь, где им положено начало, а где конец.

По нему видно, своими двумя глазёнками разных цветов: один зелёного, другой жёлтого – он уже очень долгое время (по крайней мере, по мнению самого человечка) ищет нечто ценное.

– Какое безобразие! Где ты, камушек?.. – раздражённо слегка хриплым мужицким голосом сказал человечек самому себе.

– Петир, ты точно внимательно смотришь? – с какой-то лёгкой насмешкой и наигранным недоверием откуда-то из высока спросил детский голос.

– Да ты смеёшься?! Нет, бегония тебя возьми! Не смотрю ни в коем разе внимательно! Уже сколько часов, дней, месяцев я ищу его! Да как ты вообще посмел его обронить, ты, сын белки, дочь ежа!

– Так ты же ищешь не так долго… пятнадцать минут?

– Целых пятнадцать минут?!

– Целых пятнадцать минут…

– А-а-а! Невыносимое веретено судьбы и наша ноша: время. Ах если бы не оно, не расцветали бы цветы, не вяли бы цветы! А женщины…

– Ищи же, не болтай… – спокойно перебивая, сказал ребёнок.

– Да как ты посмел перебить меня, великого колдуна, магистра тайных знаний и мастера перевоплощения?! Тебе, сопле, ещё веков и не во век учиться, чтобы просто суметь понять всю мою исключительность!

– Да хватит, я понял уже. Найди… или… давай лучше я найду? Наколдуй только.

– Ах какого же ума ты мой, великий ученик! Горжусь и радуюсь! Одно мгновение и ты тоже уменьшишься!

– Постой, Петир. А что, если самое время меня научить уменьшаться? Эта же несложно, разве не так?

– Проще этого лишь рождение и смерть! Ах, бедное дитя, и как же ты с таким уровнем её исполнишь?..

– Я готов, научите.

– Э-э-эх! Как щебечешь, птичка! Как щебечешь!

– Магистр, прошу, пусть боги не дадут мне вас обмануть, я знаю, что можно уменьшиться с одеждой и вы тоже знаете. Ну зачем же вы голый?

– Ах-ха-ха! – очень резко и по необычному громко захохотал Петир, – тебя не проведёшь… но и меня тоже.

Человечек принялся свободно увеличиваться в размере. В тех же пропорциях и без какого-либо труда из огурчика возвратился пусть и не высокорослый, но полноценный взрослый человек: весьма красивый, подтянутый мужчина средних лет. Его босые стопы оставили необычную вмятину на земле, кончики травы у ног были деформированы и обожжены. Всё такой же голый Петир принялся тянуться к ребёнку, обращённому корпусом в его сторону, но отвернувшему голову, чтобы не видеть наготу. Волшебник забрал у крестьянёнка аккуратно сложенный комплект одежды.

Выхватив и надев поочерёдно каждый элемент комплекта: нижнее бельё, хлопковую бирюзовую рубаху, жёлтые шерстяные штаны и пурпурный льняной балахон, – и оставшись так же босым, мужчина внимательно посмотрел на лицо уже повернувшего взгляд прямо ребёнка.

Улыбка Петира обладает своей магией, не подвластной пониманию. Она выглядит нормальной, обыденной, но в то же время никто и никогда не захочет искренне улыбнуться в ответ. Манеры, доброта – они, быть может, смогут убедить смотрящего изобразить радушие ему, но никогда радушие не пойдёт само.

Строгий и не по годам взрослый взгляд одиннадцатилетки не скрывает намерений: дитя желает обучиться магии у Петира. Вот уже седьмой месяц они странствуют вместе, скитаясь по деревням, и сейчас направляются к обширным лесам эльфов, но за последние два месяца ничему конкретному, наглядному, а самое главное новому Петир его не научил.

– Пожалуйста, наставник, прошу. Хотя бы этому…

Мужчина поменялся в лице, теперь оно выглядит более серьёзным.

– Да, и только попробуй не найти уроненный тобой сапфир.

– Я… я найду.

– Есть же формулы: словесные, жесты, тексты, символы. Помнишь? Мусор из Академии, рассказывал… формула метаморфозы всегда задаётся по следующему правилу… хотя, проще объяснить её суть так… – мужчина стал более задумчивым и проницательным, – в далёкие времена, когда ни леса, ни горы, ни моря, ни океаны не существовали, а была бескрайняя пустыня Рокзархи от горизонта до горизонта и боги только и делали, что конфликтовали друг с другом, и пытались придать форму песку…

Петир махнул правой рукой, сжал её в кулак, повернул его большим пальцем вниз. Тогда из кулака чудесным образом стал сыпаться песок.

– Чтобы сформировать из него хоть что-то, потребовалась бравая масштабная война, где боги пустыни сражались и их кровь пропитала почву, превратив песок в землю и глину. Он стал пластичным, он стал податливым…

Наставник взял за левую руку ученика. Песок стал происходить из руки ребёнка, как вдруг она стала рассыпаться, вместе с ним. Ребёнок занервничал, он перестал чувствовать её от самого плеча.

– Мы одной природы с камнями. Мы из песка. И когда умираем, превращаемся в песок. Кровь богов нас покидает, тогда мы рассыпаемся… это значит и создание, и смерть. Но ты властен над самим собой, своей формой. Ибо ты маг, а как маг, ты ближе к богам. Твоя воля выше природы, дарованной ими. Измени свой закон, закон своей формы…

Рука дитя принялась исчезать: песчинка за песчинкой в согласии дружного потока – они стали падать вниз к траве. Ученик стал что-то подозревать:

– Что?.. Я… я не понимаю, я умру? Что у меня с рукой? – ребёнок впал в панику, его голос стал дрожать, а к глазам подступили слёзы – Нет. Стой, мне страшно. Я не хочу, хватит!

Зловещая ухмылка Петира не оставляла надежды… нужно действовать. Ученику пришлось вникнуть в слова наставника, ведь, казалось, от этого могло зависеть, останется ли на месте уже совсем никакая ручонка.

Так смешно тужился ребёнок, теряя слезу за слезой, каждая стекала по милым немного пухлым щёчкам, что лицо учителя стало более нежным и злость мигом перешла в улыбку забавы, хотя, конечно, дитю совсем уже было не до смеха.

Образы богов. Мускулистых, жестоких, переменчивых… их танец битвы смешался с бескрайним пространством пустоши земли из сказок, рассказываемых и прежде, но отцом. Бесконечная боль и ничего. Страх и грубость, мужественность. Эйфория мысли и без намёка на межевые камни у силуэтов, и всё плясало у глаз и пред станом волшебника у ребёнка в голове.

В мире, где лишь немногие способны к волшебству и лишь малое число из немногих обладают навыком к обучению, каждый сам для себя и сильно по-разному описывает чувства и органы чувств, задействованные в процессе использования магии. Отдельная категория сознания, с коей способны работать волшебники, никогда не будет подвластна ни слову, ни образу восприятия немага.

У ребёнка получилось.

Сложная форма костей, мышц и кожи вновь сформировалась в украденную Петиром длань. Выхватив без особого сопротивления свою ручонку из будто медвежьих ладоней наставника, ребёнок несказанно обрадовался.

– Не благодари меня… хотя, быть может, стоит! – как прежде громко сообщил Петир.

– А может, тебе стоит какие-то сказать добрые слова?! Да ты же меня чуть рук не лишил…

– Невелика цена за тако-о-ой навык!

– Как это вообще работает? Твоя сказка…

– Всё формула, всё формула, Микитка. Ах, сколько их на свете изобрели столь глупые мужи, лишь чтобы глупым вам, детя́м, сообщить столь простой и оттого смешной факт жизни! Ох, как много полегло, когда всем дворовым и их отрокам: от глупых хэрсилов и йоменов с северов до беев и банезов с югов – они, дураки, пытались каждый внять суть своего учения…

– Да хватит слов! Ты невозможен… давай лучше объясни. Вот начну волшебство, как уменьшусь?..

– А ты попробуй, что ж спрашивать столь странное?

– Нет, пойми, я не могу же перед тобой, как ты… ну, голым быть! Не хочу, слышишь?

– Зачем?

– …

Ребёнок плюхнул ладошкой о лицо, убрал её и остался красный след.

– А-а-а! Невозможен! – раздражённым голосом сказал Микитка.

– Да что ты заладил-то? Ученик ты славный, правда нудный, ах-ха-ха!

– Магистр, Молванг бы тебя побрал! Скажи, я же не могу тебя или камень таким путём мета… метаморфизировать?.. – от волнения едва выговорив, сказал ребёнок, – как же одежду?! – выдержал паузу, немного поразмыслил, – Или могу?

– Загадка, что движет нами! Закон? Судьба? Ах воля! Она…

– Она тоже к Молвангу! И тебя к нему же!

– Да хватит меня перебивать! – на сей раз стало ясно, что Петиру это точно не понравилось.

– Прости…

– Ты той же природы, что камень, я же сказал! И я же смог тебя легко менять, будучи в близи. Одежда к тебе близка, но есть нюанс в нашем с тобой секрете… – наставник ждёт реакции от ребёнка.

– У магии есть какая-то проблема?

– Проблемы есть у мужиков-земледельцев, что пашут на полях своих сюзеренов, есть в Академии, у геда Бондара с одной рукой… у магии проблем нет! Есть только нюансы!

– Ну хорошо, а суть в чем?

– Живое лечится, но неживое портиться. Метаморфоза так или иначе ранит изменённое, но это пустяк для нас с тобой, которых хранят и боги, и сама природа. А одежду никто не сохраняет от результатов перемен!

– Ты и правда странный… из-за возможных каких-то мелких катышков на твоих жёлтых штанах… и так? Великий маг и не постеснялся вилять голым задом, я уже не говорю о том, что спереди…

– Одежда – тоже вещь, её надобно беречь! Сам говорил, и ты это… ты же ребёнок пастуха, иль нет? Разве не должен знать, что шерсть не так уж и просто добывать! Не говоря уже о хлопке!

– Да ты же можешь наверняка из воздуха не то, чтобы штаны или ткань себе начудачить, но и овечку и хоть миллионы шелкопрядов… кому ты мелишь свои байки?.. я знаю о твоих способностях достаточно.

– Достаточно – не всё. Ты растёшь, а потому не понимаешь. Я верю, что, когда ты приблизишься к уровню мастера какой-нибудь школы магии, сможешь понять, в чём загвоздка!

– То есть, мне лишь стоит почувствовать одежду? Тогда получится?

– Ах, милое дитя, зачем ты задаёшь вопросы тогда, когда нужно пробовать?!

– Я уточняю, это неплохо. Хм…

Микитка снял кожаный рюкзак, кинув его чуть поодаль от своих ног. Взяв себя в руки, принялся пробовать своё новое волшебство. Он сделал шаг вперед к учителю и стал концентрироваться. Воздух вокруг стал теплее, а ребёнок стал контрастнее всего окружающего мира. Его ум захлестнула высокая цель, ради которой он готов побороть лёгкую боязнь неудачи. Ученик стал формулировать формулу…

Так странно, ты хранишь тепло, но самому тебе всегда холодно. Одежду сложно понять, но она и не нуждается в понимании. Когда ты служишь скрывать от мира наготу, ты волей-неволей обязан хранить секрет. Особенно достаётся нижнему белью. Особенно в случае с Микиткой.

Ребёнок принялся небыстро уменьшаться прямо с одеждой…

Внезапно подул сильный ветер, он несёт облака с непогодой прям в сторону героев, и он же донёс жар от ученика учителю. Такой сильный, чрезмерно сильный. Микитка вряд ли знает меру своим силам… откуда же такая мощь может родиться среди пастухов? От крысы не родиться мышка, от мышки не родиться белка! Как от овцы родился волк?

Тем временем, Микитка и правда стал ростом в 8-9 сантиметров. Радости нет предела! Он тут же принялся прыгать: и так высоко, и так легко!

– Получилось! – очень звонко пропищал ученик.

– Хватит дурачиться! Ты молодец, но это только начало! Я точно сделаю из тебя магистра магистров! Ах-ха-хах! – Петир выглядел будто правда довольным – Ищи сапфир!

– Да сейчас, у-у-у… ты тоже посмотри там подальше…

– Не указывай мне, а то раздавлю, сверчок ты!

Когда Петир обернулся, Микитка тут же принялся делать вид, что изучает мир там, в траве. Не под наблюдением наставника, он замечает втоптанный в мягкую почву достаточно крупный – примерно в двадцать карат – зелёный сапфир треугольной формы. Каждая из его граней находилась на своём месте, практически чистый, невероятно красивый – этот камушек смотрелся бы отлично на диадеме супруги действительно богатого и знатного бана, и символизировал не только успех рода и стал бы отличным наследием для потомков, но и обозначал связи за пределами Лантании, ведь ни один дварф с этих земель никогда не встречал сапфир такого цвета.

Взяв его, Микитка принялся отходить чуть в сторону, чтобы не раскрыть свою хитрость Петиру. Вряд ли, если бы не эта уловка, наставник бы в ближайшем будущем удосужился бы научить хоть чему-то своего ученика…

– Нашёл, Петир. Ты как искал вообще?

– А, ну что за чудо? Давай его сюда… – волосатый принялся подходить к Микитке.

– Постой, а я могу попробовать увеличиться с ним?

– Ни в коем разе! Я тебя же задушу!

– Ладно-ладно… держи. – Микитка передал самоцвет Петиру своими двумя маленькими ручонками.

– О, что за краса в моих руках?! – запел Петир. – Ах, был бы дамой, отдал бы честь и душу лишь только б прикоснуться к чуду!

– Ты-то? Несомненно… – очень колко отметил ребёнок.

– Давай, не ёрничай. Куда ты дел шкатулку?!

– Да тут, ты-то должен видеть…

– А, верно. Ты давай, обратно превращайся, ха-ха. – Петир подошёл к шкатулке – Я не собираюсь нести тебя и тем более твой рюкзак. – закончил, взяв её в руки и положив на бархатную подушечку внутри сапфир.

– Да в нём ничего из моего нет…

– Твоё, моё! Когда-то в мире не было границ, не было…

– Хватит глаголов, пускай тогда это мои вещи… и мой сапфир… – ехидно улыбнулся Микитка.

– Да как тебе ума не хватило опомниться?! Такую драгоценность не положено, и боги пусть не дадут солгать. Такому, как ты, не положено!

– Но ты же сам сказал, что когда-то в мире не было границ…

– Заткись! Раздавлю!

– Всё, понял…

Микитка принялся меняться вновь, но в этот раз он хотел вернуться к своему прежнему облику.

Это проще, значительно проще. Как если ты сжал руку, и расслабил – будто тело само угадывает, как возвращать всё обратно. И всё тот же жар, он не даёт свободно дышать, обжигая лёгкие. Быть может, и не стоит делать ничего иного, кроме как творить магию в такой момент. Ни моргать, ни глотать, или даже, создавать слюну. Просто ждать, когда ты станешь таким, каким ты себя помнишь, каким должен быть.

Став вновь нормальным ребёнком нормального роста, Микитка почувствовал небольшое головокружение и немного оступился, но в тотчас стал ровно.

Взяв свой рюкзак и накинув его на плечи, ученик принялся подходить к дорогому наставнику. Развернулся спиной и дал возможность разместить в рюкзачок, выпавшую шкатулку с возвращённым сапфиром. Петир так и сделал. Затянул ремешки, после чего по-отцовски взял Микитку за левое плечо и немного сжав, и почти сразу отпустил.

Такой несвойственный обычному в своей странности Петиру жест. Микитка не смог его растрактовать. Что если магистр понял уловку? Быть может, он не такой простой чудак?..

– Пошли, росток жизни и надежды. Скоро будет дождь, пусть не станем мы его жертвами!

Глава 2. Перья

К вечеру они добрались до небольшого поселения – порядка двадцати семей. Убогонькие землянки выглядели очень знакомо для Микитки: ребёнок сам некогда жил в подобном домике.

Вокруг поселения просторные подготовленные поля. Они ещё не засеяны – и правильно, пока рано. Привычного запаха скота не чувствовалось. Видимо, домашних животных местные не разводят. Это показалось крестьянёнку очень странным.

Местные жители особо не обратили внимания на странников, но всё-таки самый крупный мужчина из деревенских поинтересовался, кем является Петир. Тот назвался своим именем и обозначился авантюристом, на том диалог и завершился.

Облака совсем стали густы. Волшебник не обманул, дождик будет уже скоро. У тоненькой речушки – её можно даже местами перепрыгнуть – Петир обратился к другому жителю с просьбой на ночлег, однако тот грубо и бесцеремонно отказал, а причину умолчал.

Обычно наставник решает эти проблемы благодаря магии. Вообще Микитка часто замечал за мужчиной такое небольшое легкомыслие. Для ребёнка казалось весьма логичным, что волшебник, не привыкший ладить с людьми, предпочитает решать все свои проблемы по щелчку собственных пальцев. Ему несложно соорудить и дом, и целый замок (по крайней мере, небольшую крепость точно), но с момента, когда они покинули Кьорию – родину Микитки, – магистр стал воздерживаться от лишних рассказов о своих магических способностях и представляться не волшебником, а обычным авантюристом, которых так много в Лантании.

Петира пригласили в дом главы поселения, он согласился.

Зайдя внутрь, Микитка сделал сухой вывод: очередная слабая землянка. Даже не самая большая… но в ней они с наставником смогут пережать непогоду, отдохнуть и продолжить путь на следующий день. Так что незачем спорить, ведь так?

В этом домике любитель всегда что-то посчитать Микитка заприметил ровно дюжину перьев, размещённых по всему домику на стенах. Он не узнал птицу. Синий цвет пера мог означать, что оно покрашено, но наивному ребёнку хотелось больше верить в другое – что есть на свете какая-нибудь цветная куропатка или нечто в таком духе.

– Спасибо, что пригрели нас, ха-ха-ха! – уже сидя на ковре, обратился к главе поселения с благодарностью и охотой завязать разговор Петир.

– Боги не простили бы мне, если бы я не помог вам. – сухо проговорил седой мохнатый старик с серыми, почти белыми глазами.

Он был одет в свитер, на нём шерстяные штаны. Микитка стал подозревать, что данная деревня связана с пастухами и эта одежда является подарком. Сложный узор и крашенная шерсть – вряд ли их мог позволить себе купить такой бедный старик.

– Ах, боги! Они бы точно, ха! Дедуля, а что у вас тут, как дела?

– Дела? Дела хорошо… недавно Фасик с Деждой родили двойню. Ох и давно я такого видеть не видовал.

– А монстры как?

– Тю тебе на язык! Нет и не надо нам их, мы, езжи уж живём под гедом и праведно, да не бывать такому.

– Правильно. А твои дети уже взрослые?

– Верно. Правнук уже родился, да. Жаль моя не дожила.

– Жена?

– Да, она… – голос деда стал заметно менее грубым. – она…

– Видно, на то воля богов?

– Зимы воля, той зимы.

– Сколько лет назад?

– Ну как я тебе скажу? Три мож, четыре. И то не знаю.

– Замёрзла, да?

– Да, примёрзла даже. Ух, холодная же была тогда зима. Она легла пьяненькая – стал с плачем в голосе говорить старик, – у дома, а я не пускал. Утром с кожей, только так… дурак, – схватился за голову, – дура!

– Ты не виноват, она не по-твоему вела себя?

– Не по-моему… по-своему. Говорил Варьке: «Ну что ты запила». А я всё ещё не знаю, откудаго ж шмурдяк тот раздобывала? Позор, такой позор…

– Не грусти, дедушка. – вмешался в разговор Микитка, понявший грусть старика, который уже совсем не убирал рук от заплаканных глаз.

Ребёнок подполз по коврику ближе к дедушке и приобнял его.

– Какой ты хороший, мальчик! Хороший! – дедушка тоже обнял ребёнка в ответ.

– Петир – стал говорить Микитка, – не знает, когда не надо продолжать спрашивать, ты прости его, хорошо? Скажи лучше, что за перья по дому?

– А, перья. Птица когда-то пролетала волшебная. Её гоняли по небу два злых-злых ворона. Клювали, вот и упали. Мы с малыми давай собирать, вот и храню по сей день. А ведь цвет всё тот же, яркий!

– С птичкой той стало всё как?

– Ох, малышоночек, не припомню. Улетела она, наверное. – дед уже перестал плакать и начал поглаживать Микитку.

Ребёнок уже заскучал по мужской тёплой руке. Такая большая, такая сильная, но всё же ласковая. Микитке стало невероятно жалко дедушку. Хотя они незнакомы и вряд ли встретятся ещё когда-нибудь, он понимает всю важность поддержки и грусть ситуации. А ведь этот дедушка больше никогда не полюбит женщину. Он прошёл большой жизненный путь, что чувствуется и в прикосновениях, и в словах. Как бы Микитка не хотел бы не думать об этом, но он всё равно вспоминает одну простую истину – все люди смертны, что в особенности актуально для такого великовозрастного человека, как этот дедушка.

– Красивая история! – решил сгладить обстановку Петир. – Я и не обратил внимания на пёрышки, а эта птица была большой? А дед?

– Да, довольно-таки большая.

– Я был в Сафисе, там есть большой авиарий. От дроздов до цаплей, от югов до северов – собранные в нём птицы прекрасны. Синих тоже много видел, но небольших. Певчих.

– Ого! – удивился дед. – В Сафисе?

– Да.

– Что ж вы такие путники забыли тогда здесь? Столица ж такая далёкая от сюда…

– Сколько прекрасных птиц не собрал бы молвангед с своих теплицах, всех ему не увидеть! Ха-ха-ха!

– И то ж верно. Ха-ха! – дед сильно рассмешился.

– Ты мне не рассказывал об этом, Петир. – слегка смутился Микитка. – Какой он, Сафис?

– Твой учитель был во многих и многих местах, мой милый-милый ученик! Когда-нибудь и ты там окажешься, я уверен. Ха! – с самохвальством стал заявлять мужчина.

– А куда сейчас идёт ваша дорога? —поинтересовался глава деревни.

Петир пригубился к чаю.

– Мы движемся на запад, к лесам. – решил ответить за наставника ученик.

– К долгоухим? – старик почти возмутился.

– Нам нужно в Джокласу, это короткий путь. – пояснил Петир.

– Тьфу тебе! Какой он короткий? Есть же дорога на севере!

– Я не собираюсь ступать по ней, вымощенной невольниками…

– Невольниками? – удивился дед.

– Гед использовал труд каторжан, поступив против воли, своего предшественника Ярополка.

– Я родился и вырос при правлении Ярополка II Грандиозного. Он построил множество новых дорог, восстановил многие ещё республиканские пути, но не думал о Гайдании. В то же время Бондар…

– Ярополк был честным человеком, – перебил его Петир, – он освободил и не использовал рабов. Не то что Бондар Однорукий!

– Ишь! Мне не нравится, что ты так говоришь о нём, Петька. Эти люди не рабы, а обычные преступники. Воробьи, душегубы, честикрады!

– Это не даёт право Бондару использовать их в своих целях. Среди этих людей есть ложно осужденные, есть враги государя.

– Твоя правда, но теперь у нас есть дорога. Кто знает, если мои сельчане заживут лучше от неё?

Петир решил промолчать.

– Не ругайтесь! – расстроился Микитка. – По такому пустяку, да чтоб Молванг вас!

– Вон, дело говорит твой сын, дело! – обрадовался дед. – Мир? – он протянул руку.

– Мы и не ссорились, дедуля! – улыбнулся мужчина, пожав тому руку.

Микитке был чужд этот глупый спор. Дороги? Да почему им вообще есть до них дело? Хотя ребёнок и знал, что означает слово «молвангед» – правитель всего материка, он никогда не задумывался о нём. Сложное устройство сословного общества не очень интересует Микитку, как и все подобные политические разговоры. Ему бы поучиться магии или просто побыть в покое, а не слушать такие сложные слова. Но в то же время что-то во всех подобных разговорах и привлекает Микитку. Быть может, дело просто в том, что он просто пока не понимает? А когда станет взрослым, тогда ему и будет ясна вся прелесть подобного общения?

– Я – обратился дедушка, – не хотел бы вас о том просить…

– О чём, дедушка? – поинтересовался Микитка.

– Ишь, да… мы стали обращать внимание больше на дорогу от Джокласы до Кламроры. В том беда, что наши побратимы западнее стали ревновать нашим радостям. Вашему пути так или иначе помешает речка Ларька, а один из мостов – мост моего брата. Пожалуйста, помогите ему с его делом.

– С какой стати? – не понял идею Петир.

– А что, сложно старшему помочь? У, а я тебя ведь согрел. – стал напоминать Петиру дед.

– Ну вот, а я уж думал, что ты добрый! Ха-ха! Ну дед, ну поганка!

– Чё ж поганка сразу-то? Та там несложно. Он не будет даже сам просить тебя, даже если ему сильно нужно. Просто, сам прояви желание и понастаивай чуток.