Магнолия императора

Я узнала, что император Сюаньлин, которому в этом году исполнилось двадцать пять лет, первый раз женился в двенадцать. Его женой стала двоюродная племянница нынешней вдовствующей императрицы, Чжу Жоцзэ. Несмотря на то что молодая императрица была всего на два года старше императора, она была величава и грациозна. Люди, видевшие ее, говорили, что она «само воплощение женской добродетели и освещает своей красотой покои императрицы» [21]. А еще говорили, что император и императрица уважали и очень любили друг друга. Государыня смогла завоевать даже симпатию обитательниц гарема, что было редкостью. Но неожиданно через пять лет после свадьбы императрица скончалась во время тяжелых родах. Сына императора тоже не удалось спасти. Государь очень горевал и подарил покойной жене посмертное звание «императрица Чуньюань [22]». Новой императрицей стала младшая сестра Чжу Жоцзжэ, тоже племянница вдовствующей императрицы, Чжу Исю, которая на тот момент была гуйфэй [23]. И хотя новую императрицу нельзя было назвать писаной красавицей, зато у нее был очень добрый и мягкий характер, поэтому император относился к ней с уважением.

Император был еще молод, когда потерял свою любимую императрицу Чуньюань, поэтому было совсем неудивительно, что он обзавелся большим количеством фавориток. Сейчас наибольшей благосклонностью императора пользовалась наложница второго ранга фэй [24] Хуа, хозяйка дворца Мисю, Мужун Шилань. Если верить слухам, она была красива, как богиня, чем и заслужила расположение правителя. Никто из гарема не осмеливался бросать ей вызов. Что уж говорить о простых наложницах, если сама императрица ее не трогала?

Незнающий человек мог бы подумать, что вдовствующая императрица отошла от дворцовых дел только потому, что императрицей стала ее двоюродная племянница, и она теперь могла пользоваться благами семейных связей, но это было совсем не так. Императрица ни в чем не уступала мужчинам. Когда император взошел на престол, он был еще совсем маленьким. На протяжении трех лет она сама из-за занавески правила страной. Благодаря неожиданному удару она смогла отобрать власть у принца-регента и казнить его. Также она успешно избавилась от всех его сторонников, вырезав всю его партию под корень. После этого началась эпоха мирного правления. Вот только после того, как вдовствующая императрица уничтожила всех своих соперников, она неожиданно серьезно заболела. У нее случился полный упадок и моральных, и телесных сил, поэтому она решила отойти от политических дел. Императрица жила в уединении, погрузившись в изучение буддизма, и появлялась на людях только во время важных праздников. Она больше не вмешивалась в дела императорского дворца и гарема, оставив все заботы императору и его императрице.

А еще от Фан Жо я узнала, что все наложницы императора делятся на восемь рангов и шестнадцать классов. Например, я, Мэйчжуан и Линжун были наложницами низких классов и не имели права входить во внутренние покои императора. Нас могли называть только младшими хозяйками или младшими наложницами. Жить нам предстояло не в главном дворце, а в постройках, отдаленных от него. Хозяйками или матушками могли называться только наложницы третьего ранга и выше. Именно они могли получить право входить во внутренние покои и руководить императорским гаремом. Еще одним интересным моментом, про который я узнала от наставницы, было то, что после провозглашения новой императрицы места наложниц первого ранга оставались свободны, несмотря на то что девушек в гареме было предостаточно. Тетя Фан даже однажды сказала мне, что я со своими талантами и внешностью смогу в скором времени стать одной из четырех драгоценных наложниц и насладиться благами столь почетного звания. В ответ на ее слова я чуть заметно улыбнулась и поспешила сменить тему нашего разговора.

С тех пор как в доме провозгласили высочайший указ, матушка и Юйяо занялись тем, что выбирали для меня украшения и одежду, которые я должна была взять с собой во дворец. Считалось, что если привезти слишком много вещей, это будет проявлением дурного тона, но если привезти слишком мало, другие наложницы будут смотреть на тебя с пренебрежением. Поэтому нужно было все тщательно обдумать. Такое занятие отнимало много сил. А ведь матушке и сестре надо было сделать то же самое и для Линжун, потому что после того как она стала жить в нашем доме, она заняла такое же положение, что и я.

Так как я не могла видеться с Мэйчжуан и со своими родными, когда захочу, все свое время я проводила с Линжун. Мы были не разлей вода и с каждым днем все больше сближались, пока не стали как родные сестры. Мы даже носили по очереди одни и те же яшмовые шпильки.

Но я не чувствовала ни капли радости. Я так сильно переживала, что у меня в уголке рта появилась язвочка. Мне повезло, что Линжун и ее тетя Сяо привезли из родных мест лечебную мазь, которой с радостью со мной поделились. Благодаря ей язвочка постепенно исчезла.

Глава 3

Дворец Танли

И вот наступил мой последний вечер в родном доме. На следующий день я должна была отправиться во дворец. В этот вечер родным дозволяли увидеться с новоизбранной наложницей и попрощаться. Встретиться со мной пришли все: отец, мать, старший брат и младшие сестры. Фан Жо вывела из комнаты всех посторонних, чтобы мы смогли спокойно поплакать на прощание.

Я плакала, потому что понимала, что после того, как я стану частью гарема, у меня больше не будет возможности поговорить с родными.

Вытерев слезы, я посмотрела на Юйяо и Юйжао. Юйяо недавно исполнилось двенадцать, ее уже считали взрослой. Несмотря на то что она была не так хороша собой, как я, ее можно было назвать очаровательной. Вот только характер у нее был слишком мягкий и податливый. Такая нерешительная девушка вряд ли сможет чего-то добиться в жизни. Юйжао была совсем еще маленькой, всего семь лет. Но уже сейчас по глазам было видно, что в ней скрывается крепкий дух. Она была очень бойкая и умная. Родители говорили, что Юйжао очень похожа на меня, когда я была того же возраста. Они были уверены, что сестра вырастет настолько красивой, что даже рыбы, завидев ее, будут от стыда за свое уродство опускаться на самое дно. Я очень любила Юйжао, для меня она была самым близким человеком из всей семьи.

Юйяо изо всех сил старалась сдерживать слезы, но все равно всхлипывала, поддерживая под руку маму. Мамины глаза тоже были полны слез. Юйжао не до конца понимала, что происходит. Она обхватила меня за шею, и я чувствовала, как моя кожа становится влажной от ее слез.

– Сестренка, не уезжай, пожалуйста, – молила она меня.

Мои сестры были еще совсем юными, поэтому не могли стать опорой семьи. Хорошо, что у меня был старший брат, Чжэнь Хэн, молодой и подающий надежды дворянин. Он был всего на четыре года старше меня, но уже имел хорошее образование и прекрасно разбирался в боевых искусствах. Через три месяца он должен будет отбыть на границу, чтобы вершить великие дела во славу нашей империи.

Я внимательно посмотрела на маму. Ей было чуть больше сорока, но выглядела она моложе своих лет, потому что всегда жила сытой и беззаботной жизнью. Но вот наступило время, когда ее покидала старшая дочь, а вскоре из дома должен будет уехать и сын. Из-за грусти, поселившейся в сердце, на ее лице появились новые морщинки, а на висках засеребрилась седина.

Мама вытерла носовым платком скатившиеся по щекам слезы, но их было уже не остановить. Слезы все катились из глаз и катились, и было бесполезно с ними бороться.

У меня защемило в груди, когда я увидела, как ей грустно.

– Матушка, я ведь просто переезжаю жить во дворец. Меня там никто не будет обижать. – Я хотела успокоить маму, хотя сама еле-еле сдерживала слезы. – А брат уедет, чтобы заработать славу и имя. Он вернется совсем скоро. А пока о вас позаботятся Юйяо и Юйжао.

Матушка обняла меня, продолжая всхлипывать. Через какое-то время она немного успокоилась, вытерла слезы и сказала:

– Люди говорят, что жизнь во дворце подобна темным морским глубинам. И вот подошла твоя очередь окунуться в это море. Хуань, помни, что в первую очередь ты должна беспокоиться о себе. Ты будешь жить с другими наложницами, поэтому все время будь начеку. Ты должна быть терпеливой, не спорь ни с кем и не ввязывайся в неприятности. Особенно будь осторожна с наложницей Хуа, которой сейчас благоволит император. Если в будущем ты станешь любимой наложницей Его Величества, я буду рада, но ты для меня важнее всех почестей и богатств. Твоя жизнь ценнее всего, поэтому постарайся беречь себя.

– Матушка, не беспокойтесь. – Я постаралась улыбнуться, но получилось с большим трудом. – Я запомнила ваши наставления. Однако и вы с отцом тоже берегите себя.

Отец все это время сидел молча и лишь грустно смотрел, как я прощаюсь с остальными. И тут он заговорил.

– Хуань, теперь только от тебя зависит, обретешь ли ты славу или позор, – торжественно заявил он. – И ты сама понимаешь, что слава и позор семьи Чжэнь тоже зависят от тебя.

Я изо всех сил закивала, и тут мой взгляд остановился на брате. Казалось, что он над чем-то задумался, будто бы хотел что-то сказать, но не решался. Это было странно, потому что он всегда был прямолинейным человеком и ничего не боялся. А значит, случилось что-то очень серьезное.

– Отец, матушка, сестренкам пора ложиться спать, да и вам надо отдохнуть. Вы идите, а я еще немного поговорю с братом, – сказала я, чтобы мы с Хэном могли остаться наедине.

Перед тем как уйти, родители еще несколько раз повторили свои наставления, словно хотели оттянуть момент расставания.

И вот передо мной остался только старший брат. Судя по его реакции, он и подумать не мог, что я сама попрошу его задержаться. Он выглядел как растерянный ребенок.

– Брат, если ты хочешь что-то сказать, сейчас самое время.

Пару мгновений он удивленно смотрел на меня, но потом неожиданно достал из рукава лист бумаги. От него исходил чуть заметный аромат лекарственных трав. Как только я его почуяла, то сразу же поняла, от кого эта записка.

– Это тебе от Вэнь Шичу, – пояснил брат, протягивая мне листок. – Я два дня раздумывал над тем, должен ли я передавать тебе эту записку или нет.

– Брат, неужели ты заразился от него глупостью? – холодно спросила я, с пренебрежением смотря на сложенный пополам кусок бумаги. – Ты понимаешь, что тайная переписка – это очень серьезное преступление для наложницы императора?

– Я знаю, что это против правил. – Брат склонил голову, чувствуя себя виноватым. – Но это выражение его чувств…

– Я не могу это принять! – грубо перебила я брата, но тут же успокоилась, заметив раскаяние на его лице. – Брат, неужели ты не понял, что Шичу не тот человек, которому принадлежит мое сердце? Мое сердце до сих пор свободно.

Чжэнь Хэн кивнул.

– Он тоже понимает, что ты не сможешь ответить. Он просто хотел, чтобы ты знала, что он чувствует. Мы с Шичу давние друзья, и я не могу спокойно смотреть на то, как он переживает вашу разлуку. – Хэн резко замолчал, а потом вложил записку мне в руку и сказал: – Сама решай, что с ней делать.

– Хорошо, – равнодушно сказала я и положила записку на стол. – А ты передай Вэнь Шичу, чтобы прилежно трудился на своем посту придворного лекаря и обо мне не беспокоился.

– Я передам ему твои слова, но я знаю его характер и сомневаюсь, что он последует твоему совету.

Я ничего на это не ответила. Достав из волос серебряную шпильку, я провела ею по фитилю свечи, чтобы убрать сгоревшую часть, после чего сдула пепел на пол.

– Брат, просто передай ему то, что я сказала. – Я снова посмотрела на Хэна. – Если он все поймет, то от этого будет лучше нам обоим. Если же он откажется прислушиваться к моему совету, то хуже будет ему, а не мне. Мне просто хотелось бы, чтобы он осознал, что у нас теперь разное положение. Все уже совсем не так, как было прежде.

Я обернулась, подняла лежавший за мной лазурный чанпао[25] и протянула его брату.

– Я приготовила для тебя новый халат. Я хотела бы, чтобы ты вспоминал обо мне, когда будешь его носить, – ласково сказала я. – Я знаю, что на границе холодно, а во дворце опасно. И тебе, и мне надо заботиться о себе.

Брат принял подарок из моих рук и замер, глядя на меня. Казалось, что он просто не мог отвести взгляд, не желая говорить мне «прощай». Я тоже молчала, не зная, что еще сказать. Я вдруг вспомнила то время, когда мне было семь. В начале пятого лунного месяца брат посадил меня на свои плечи и понес любоваться цветением гранатовых деревьев.

Я решительно взяла себя в руки и велела Хуаньби проводить Хэна. Когда я смотрела на его удаляющуюся спину, у меня защемило сердце и по щеке скатилась одинокая слезинка.

Записку я решила тут же сжечь, не читая. Я приказала Лючжу принести жаровню, но, когда взяла бумагу в руки, то заметила на ней следы слез. Сквозь них просвечивал рисунок. Это были красные гибискусы, поэтому пятна были похожи на капли крови. Я все-таки не удержалась и раскрыла листок. Там было все две строчки: «Когда она исчезла в воротах знатной семьи, подобных пучине морской, возлюбленный ее стал чужаком»[26]. Иероглифы были написаны чуть коряво и местами не прописаны до конца, словно у писавшего вдруг ослабла рука из-за нахлынувших эмоций.

Прочитав эти строки, я не на шутку разозлилась. Вэнь Шичу возомнил о себе слишком много! Как он мог подумать, что человек, который вообще не отвечает моим требованиям к будущему мужу, может стать моим возлюбленным?! Я скомкала записку и бросила ее в жаровню. Бумага мгновенно загорелась и в считаные секунды превратилась в пепел.

Лючжу тут же унесла жаровню, а Хуаньби налила мне жасминовый чай.

– Госпожа, господин Вэнь опять вас разозлил? – осторожно поинтересовалась она. – Он испытывает к вам добрые чувства, но они бесполезны так же, как семечко, оброненное в истощенную землю. Госпожа, не злитесь на него, будьте выше этого.

Я попробовала ароматный чай на вкус, но насладиться им в полной мере не смогла, так как в моих мыслях творился полный хаос. Я вспомнила, как за полмесяца до отбора новых наложниц к нам домой пришел Вэнь Шичу и попросил у меня разрешения проверить мой пульс[27]. Это было против правил дворца, потому что придворный лекарь без высочайшего указа мог проверять пульс только членов императорской семьи. Но так как Вэнь Шичу был в добрых отношениях с моей семьей, он часто бывал у нас дома и проверял наше здоровье. В тот день мы сидели в небольшой гостиной моего флигеля. Он проверил мой пульс и почему-то задумался.

То, что он сказал мне, было очень неожиданным:

– Сестрица Хуань, если я попрошу тебя стать моей женой, ты согласишься?

Трудно описать, насколько я была удивлена и смущена. Я почувствовала, как пылают мои щеки.

– Господин Вэнь, давайте я буду считать, что ничего не слышала, – ответила я, стараясь скрыть свои эмоции под маской равнодушия.

– Прости, зря я это сказал. Я лишь оскорбил тебя своими словами. – Судя по тому, как он поспешно принялся извиняться, ему тоже стало стыдно. – Сестренка, ты только не злись на меня. Я просто надеюсь, что ты откажешься от участия в отборе.

Я с трудом сдержала вспыхнувший во мне гнев. Подозвав Хуаньби, я сказала:

– Я устала. Проводи гостя.

Я не могла напрямую попросить его уйти, но Вэнь Шичу все понял. Но прежде чем уйти, он внимательно посмотрел на меня и решительно сказал:

– Я не могу пообещать тебе чего-то другого, кроме того, что буду хорошо относиться к тебе до конца жизни. Я надеюсь, что ты еще раз обдумаешь мое предложение. Если ты согласишься, сразу же дай знать об этом. Я в тот же день пришлю сватов.

Я отвернулась, делая вид, что разглядываю узоры на ширме из черного дерева, что стояла позади меня.

О том, что Вэнь Шичу сказал мне в тот день, я постаралась забыть и ни разу не рассказывала об этом ни родителям, ни старшему брату.

Я правда не испытывала к Вэнь Шичу никаких чувств. И я не собиралась выходить за него замуж только потому, что не хотела стать наложницей императора. Если бы жизнь повернулась так, что мне пришлось бы выбирать между гаремом и замужеством с Вэнь Шичу, то я охотнее выбрала бы первое. Мне совсем не хотелось становиться женой мужчины, которого я знаю с детства, но совсем не люблю. Уж точно не с ним я мечтала вместе состариться. Я не хотела жить без любви скучной серой жизнью. Моя жизнь как минимум не должна быть серой! В гареме точно не придется скучать, ведь для меня это абсолютно новый мир.

Из-за записки Вэнь Шичу я никак не могла успокоиться. Хуаньби советовала мне лечь спать, но я вместо этого накинула на плечи плащ и вышла на веранду.

Если бы я дошла до конца веранды, то попала бы во флигель, где жила Линжун. Но я не пошла к ней, потому что понимала, что перед завтрашним отбытием во дворец ей надо попрощаться с тетей Сяо. Я не хотела им мешать, поэтому развернулась и вышла в сад. Блуждая по тропинкам, я осматривала знакомые с детства места. Здесь я провела пятнадцать лет своей жизни. Каждая травинка и каждое дерево напоминали мне о детских годах. Моя злость на Вэнь Шичу вновь сменилась грустью.

Я бесцельно бродила по саду, пока не начало темнеть. Подумав, что тетушка Фан Жо и служанки могут заволноваться о том, где я пропадаю, я поспешила в сторону своего флигеля. Чтобы пройти к нему, мне надо было обойти флигель Чжэнь Хэна. Подойдя к нему, я вдруг услышала странные шорохи со стороны боковой двери и увидела стройный силуэт. Сперва я решила, что к моему брату пришла служанка. Я хотела было ее окликнуть, но тут на лицо девушки упал луч света из окна. Неужели это Линжун?!

Я нырнула за ближайшее дерево, чтобы спрятаться от подруги. Линжун стояла неподвижно и влюбленными глазами смотрела на силуэт брата, видневшийся в окне его спальни. Лунный свет, просачивающийся сквозь листву деревьев, и тени от ветвей создавали на лице и одежде Линжун замысловатый узор, отчего она казалась еще более хрупкой, чем обычно. Прохладный вечерний ветер трепал уголки ее одежды, но казалось, что она совсем не замечала холода, хотя было уже начало осени и деревья начинали сбрасывать листву. Я пряталась за толстым шершавым стволом и прислушивалась. Сквозь шуршание падающих листьев послышались тихие всхлипы. Это плакала Линжун. Тоска и безысходность охватили мое сердце. Даже если Линжун любила моего брата, им уже было не суждено быть вместе в этой жизни. Холодный ветер, пытающийся пробраться под мою одежду, почему-то напомнил мне о словах, которые написал Вэнь Шичу: «Когда она исчезла в воротах знатной семьи, подобных пучине морской, возлюбленный ее стал чужаком». Это можно было сказать про Линжун.

Я не знаю, сколько она так стояла под окном брата, но вскоре она ушла.

Проводив ее взглядом, я взглянула на яркое пятно открытого окна. Признаюсь, я была сильно удивлена. Я всегда считала себя умной, но при всем своем уме я не заметила, что Линжун успела за десять дней влюбиться в моего брата и влюбленность эта была настолько сильной, что она не побоялась прийти к его окну накануне отъезда во дворец и, любуясь его силуэтом, лить горькие слезы. Даже не знаю, было ли дело в том, что Линжун хорошо скрывала свои чувства, или в том, что я просто не замечала их, погрузившись в собственные переживания, но что я знала точно, так это то, что если между моим братом и Линжун возникнут какие бы то ни было отношения, это погубит не только их самих, но и наши семьи.

От этой мысли мне стало страшно. Я еще раз прокрутила в голове сцену, свидетельницей которой только что стала, и немного успокоилась. Судя по всему, брат ничего не знал о чувствах Линжун. Скорее всего, с ее стороны это была безответная любовь. Я для себя решила, что должна предостеречь подругу, чтобы она не разрушала свое будущее во дворце из-за таких пустяков, ведь ей и так было очень непросто пройти отбор.

Я вернулась в комнату, легла в постель и попыталась заснуть. Мой сон и так обычно был очень чутким, из-за чего я часто просыпалась, но этой ночью из-за насыщенного переживаниями дня он и вовсе не пришел. Я ворочалась с боку на бок, пока не рассвело.

Так прошла моя последняя ночь в родительском доме.

Пятнадцатого числа к усадьбе нашей семьи прибыла целая толпа сопровождающих. Тут были и чиновники, следящие за выполнением всех правил, и евнухи, и дворцовые служанки. Вместе с ними мы с Линжун должны были отправиться во дворец. Несмотря на то что мы с ней были наложницами низких рангов, церемония проводов все равно была очень пышной. Внимание к этому событию привлекал и тот факт, что из одного дома забирали сразу двух младших наложниц. Поэтому я совсем не удивилась, когда увидела, что на улице собралось много зевак.

Я со слезами на глазах попрощалась с родными и уселась в паланкин, в котором меня должны были доставить в Запретный город. Как только я расположилась на мягких подушках, меня оглушили взрывы петард и громкая музыка. Но даже среди этого шума я смогла различить, как рыдают мои мать и сестры.

Рядом с моим паланкином шли Лючжу и Хуаньби. Они были моими служанками еще тогда, когда я была совсем маленькой. Лючжу отличалась гибким умом и сообразительностью, она могла приспособиться к любой ситуации; Хуаньби была остроумной и очень заботливой. Они были моими верными помощницами, на которых мне придется полагаться, пока я живу в гареме. Как я слышала, если во дворце рядом с тобой не будет верных людей, твоя жизнь станет похожа на камень, лежащий на краю обрыва: в любой момент может сорваться в пропасть.

Когда настал благоприятный час, чиновник, следящий за этикетом, и дворцовые служанки направили мой паланкин к воротам Чжэньшунь. Так как я была обычной наложницей и никак не императрицей, мне полагалось заходить только через боковые ворота.

Стоило мне выйти из паланкина, я сразу же заметила встревоженные лица Мэйчжуан и Линжун. Увидев, что я прибыла, они немного успокоились. Но так как нам не разрешалось разговаривать друг с другом, мы могли подбодрить друг друга лишь кивками и улыбками.

Погода в этот день была даже лучше, чем в день отбора. В чистом темно-синем небе светило яркое солнце, но в отличие от летнего осеннее было не таким обжигающим. Оно приятно согревало и сияло подобно золоту.

Стоя у ворот Чжэньшунь, мы могли рассмотреть многочисленные дворцы императорских наложниц. Крыши с изогнутыми краями, покрытые двуцветной глазурью золотого и зеленого цвета, напоминали волны из золота. Солнечные лучи, отражаясь от их гладкой поверхности, слепили глаза. Все вокруг было пропитано атмосферой богатства и процветания.

Я разглядывала все это великолепие и думала: «Вот где я теперь буду жить». Отведя взгляд от изящных дворцов, я подняла глаза на синее небо. Там, в безоблачной выси, с громкими криками на юг летели дикие гуси.

За воротами Чжэньшунь нас ожидали евнухи в бордовых халатах и дворцовая охрана. Стражников было очень много, так как каждую наложницу надо было под охраной сопроводить до места, где она теперь будет жить. Пройдя через ворота, мы некоторое время шли по главной улице, а затем свернули на западную боковую дорогу. По обеим ее сторонам возвышался красный забор, напоминающий огромного дракона с красной чешуей, такого длинного, что не виднелось даже намека на кончик хвоста. По пути нам встречались самые разные дворцы: от совсем маленьких до огромных. Мы шли минут пятнадцать, когда мои сопровождающие наконец-то остановились, и я вместе с ними. На табличке, которая украшала вход, золотились всего три иероглифа «Дворец Танли».

Дворец Танли был одним из самых небольших дворцов среди тех, что были отведены для императорских наложниц. Он находился в юго-западном углу сада Шанлинь, в самом укромном месте, и представлял собой небольшой двор с двумя воротами. Пройдя через передний двор, можно было сразу попасть в главный павильон Инсиньтан, позади которого был разбит цветник. С западной и восточной сторон к залу Инсиньтан примыкали боковые флигели, а с юга – флигель Иньлюйсюань, в котором наложницы жили летом, спасаясь от утомительного зноя. Главное здание и боковые флигели были соединены с павильоном Иньлюйсюань крытыми галереями и образовывали сыхэюань[28]. Перед павильоном Инсиньтан росли две раскидистые яблони. И хотя сезон цветения давно прошел, они все равно радовали глаз усыпанными маленькими красными яблочками ветвями и сочной зеленой листвой. Перед галереей в больших чанах были посажены кусты османтуса, которые, скорее всего, преподнес в дар императору глава Юйчжоу. Все они обильно цвели. Среди зелени яркими желтыми пятнами выделялись пышные соцветия, от которых исходил опьяняющий аромат. Я почувствовала его еще издалека, и на душе стало немного веселее. Задний двор был засажен грушевыми деревьями. Весной они полностью покроются белыми цветами, как хлопьями снега, и сад наполнится чарующими запахами. Все-таки не просто так этот дворец назвали «Танли», что означало «грушевый». Считалось, что это чудесное место для жизни.

Когда я вошла во двор, я молча постояла пару минут, после чего окинула серьезным взглядом опустившихся на колени евнухов и служанок. Я слегка кивнула им и спросила: