Сделка

Я поморщился, решив, что стоит быть осторожнее, а то недолго и проколоться. Впрочем, вряд ли простодушная Дарья что-то заподозрила, на круглом лице горело лишь неподдельное восхищение.

– И промокли-то целиком, я ж говорила! Возьмите хоть полотенце, чтоб обсохнуть, господин учитель? У меня есть, чистейшее! Вот тут я живу, рядышком. Руки помоете да оботретесь.

Я не стал спорить и уже через минуту заходил в светлую дверь небольшой пристройки. Внутри оказалось две комнаты – маленькие и опрятные. Охающая кухарка торжественно вручила мне вышитую холстину, и улыбнувшись, я протер лицо и шею. Толку от этого, конечно, не было, стоит выйти за порог и снова окажусь мокрым до нитки. Но тут Дарья догадалась:

– Может, чаю выпьете, господин учитель? С медком? Согреться бы вам, еще, чего доброго, захвораете?

Я удержал смешок. Вряд ли летний дождик может сказаться на моем здоровье, даже такой яростный. Мне приходилось бывать и под свинцовым градом, и даже там судьба миловала. Почти. Но возражать я не стал, подумав, что кухарка может оказаться куда говорливее коллег.

И точно. Уставив стол пирогами и разогрев пухлый самовар, Дарья пристроилась напротив и тут же начала:

– Ох, хороший вы человек, господин историк! Я это сразу поняла, как вас в той бричке увидала. И потому скажу как есть. Ехали бы вы отседова. Прямо сегодня и ехали бы!

Интересно. Отпив ароматного чая, я одобрительно кивнул – вкусно. Потянулся в витому рогалику, откусил и на миг даже блаженно зажмурился. Все-таки готовит кухарка восхитительно.

Прожевал и лишь потом поднял взгляд.

– И почему же прогоняете, Дарья Игоревна?

Женщина покраснела, как гроздь смородины, замахала руками.

– Игоревна, надо же, чего удумал! Дарья я, без всяких там… а свои и вовсе кличут меня Долли, и вы так делайте, или по имени, мне так привычнее. И не гоню я вас, господин учитель. А… советую. Место у нас такое… особенное. Чужаков не любит. Вы ведь уже слышали о господине Морозове? Виктор Карпович. До вас приезжал. На лицо гладкий, а нутром гадкий. Важный такой, надутый, как индюк. В бархате, с шелковым платком надушенным. Очочки свои все поправлял да губы поджимал, грязно ему везде было… И что же?

– Что? – чуть наклонился я вперед. Судьба моего предшественника и правда интересовала. – Орест сказал, что сбежал он?

– Да этот не сбежал, господин учитель…

Кухарка покосилась на закрытую дверь, словно решая, стоит ли говорить. Но видимо, природная любовь к сплетням и желание угодить все-таки переселили.

Навалившись объёмной грудью на стол, она понизила голос до шепота и выдала:

– Убили его. – И увидев мой недоверчивый взгляд, торопливо продолжила: – Вот вам крест, правду говорю! Да не просто так, а страшно! Ножом искромсали и шею – вжик! Кровищи было – жуть! Порезали так, что живого места не осталось!

Я задумчиво отхлебнул еще чая. Дела…

– Кто же его мог убить? У вас тут водятся маньяки-убийцы?

– У нас тут чего только не водится, – буркнула женщина. – И лиходеи разные тоже случаются, места-то дикие, сами видите. На дороге в Йеск регулярно пропадают путники. Жандармы на пути в город даже пост ставили, да без толку… Верст-то о-го-го! В тайге краев не видно. Как за такой громадиной уследишь. Наши-то знают, что в одиночку тут лучше не шляться… Да дело в другом. Морозова-то покромсали не где-то на полянке в лесу. А в его комнате на втором этаже. Его тогда в угловой поселили, окном на старый ельник.

Я поднял брови, не зная, верить ли странному рассказу. Неужели здесь, в женском пансионате, возможно… подобное? Кто-то забрался в комнату Морозова и убил его? Да еще и варварски? Что за бред? Если, конечно, Дарья не приукрашивает. А то, может, историк с пьяну просто вывалился из окна да расшибся, а местные сочинили из того страшилку для новичков вроде меня. В подобных местах от скуки и не такое выдумывают.

– Вы сами видели убитого?

– Сама не видала, врать не буду. Кузьма рассказал, конюх наш. Его Лизавета первого и позвала, когда Морозова обнаружили…

Я неслышно хмыкнул. От вещей конюха ощутимо несло дешёвой брагой, да в лице кряжистого, уже немолодого, но крепкого мужика легко угадывался любитель заложить за воротник. А обмануть доверчивую Дарью, похоже, нетрудно.

– А что же полицейские? Такой… случай не мог остаться без их внимания. Приезжал сыщик?

– А то как же. Был. Важный такой, усатый да толстый. Из самого города притащился. Выпил два кувшина холодного морса да слопал три десятка моих блинов. А потом и уехал. Знаете, что сказал? – Дарья хихикнула как девчонка. – Несчастный случай!

– Вы шутите? То есть Морозов сам упал на нож? Несколько раз?

– А то! Учитель, что с него взять. От многих знаний в голове каша случается, вот и происходит всякое…

Я задумчиво покачал головой, не зная, во что верить. Рассказ звучал не слишком правдоподобно. Скорее, и правда произошел несчастный случай, а остальное выдумки скучающих кухарок да конюхов.

– Не верите мне, – догадалась женщина о моих сомнениях. – Но ваше дело, господин историк, я ж только предупредить!

– А тот, кто был до Морозова? С ним что случилось? Неужели тоже убили?

– Да нет, тот правда сбежал, – широко улыбнулась женщина. – Говорят, босой улепетывал, даже вещи свои оставил.

– Чего он испугался?

– Да кто же его знает. Может, увидал кого. Лешего приметил или какой оборотник в окошко заглянул.

– Оборотник? – отодвинул я чашку, не сдержав насмешливой улыбки. – Дух, принимающий вид то человека, то зверя или даже птицы?

– Знаете о них, господин учитель? Не ожидала.

– Кормилица была из этих мест. Рассказывала сказки. Да ведь это же лишь… сказки?

Кухарка грузно поднялась и принялась убирать со стола. Обиделась, что ли?

– Дарья, да вы не сердитесь… я ведь не местный, приехал из Петербурга, там оборотники не водятся, знаете ли.

Только пронырливые стряпчие, от которых вреда куда больше, чем от безобидной нечисти! Которой к тому же не существует.

– Во-во, все вы так: сначала хорохоритесь, а потом в одном исподнем дёру. А то и вовсе… как Морозов! – проворчала оттаявшая женщина. – В столицах ваших такого и не может быть. У вас же там эта… цивилизованность!

– Цивилизация…

– Вот я и говорю. А у нас тут никакой этой циви не прижилось. У нас Курган под боком.

Набежавшая тучка на миг погрузила комнату в сумрак.

– Вы его видели? Курган?

– Довелось. – Дарья снова опустилась на лавку. Круглые голубые глаза затянулись дымкой тревожных воспоминаний. – Давно. Ребятёнком еще была. Да век не забуду.

– И… что там? – поневоле я подался ближе.

– Страх там. Такой, что до костей пробирает. Огни сияют даже ночью, хотя не горит ничего. И песня… жуткая. Нечеловечья. И в то же время – манящая. Десять годков мне было, а век не забуду. Тогда недалеко от Кургана колея проходила, от нашей деревни в сторону Усть-Манска, так батя нас с братьями брал иногда, на торговый день или ярмарку… Сейчас той дороги и нету уже.

– Почему?

Дарья глянула косо.

– Не нравится Кургану, когда мимо него туда-сюда шастают. Разок накрыл всех проезжающих, никого в живых и не осталось. Так колею и забросили. В обход теперь тащатся, дольше, зато спокойнее.

– И вы… знаете, что там? Внутри?

– Ведомо что, – буркнула женщина. – Дорога.

– Куда?

– Да не куда, а откуда.

– Откуда?

– Откуда, – со значением произнесла она. – Откуда все они и явились.

– Кто? – не сдержался я.

Она не ответила, лишь глянула со страной смесью раздражения и жалости. Так взрослые смотрят на детей с их глупыми и неуместными вопросами.

Некоторое время мы пили чай молча. Я размышлял о загадочном кургане, байки о котором слышны порой даже в Петербурге. Одни болтают, что в насыпи похоронено языческое божество, столь могучее, что его сила и сейчас пробивается из-под земли. Другие верят в таежных шаманов, живьем закопанных под курган, дабы то божество сдержать. Третьи и правда болтают о пути на иную сторону. За грань. Или в саму Навь, кто его знает.