Связанные

Так, неосознанно, я глубоко погрузилась в изучение магии, от которой нас ограждали. И узнай об этом отец, досталось бы всем, кто мне хоть как-то помогал. Впрочем, меня это никогда не останавливало.

Однажды, спустя месяц постоянных поисков, я осторожно рассказала об этом Антонину. Мне так важно было поделиться с кем-то, кто сможет понять, что я рискнула и не прогадала. Это был наш первый полноценный разговор за все время пребывания Воронова рядом со мной. До сих пор помню его взгляд, изучающий и оценивающий. Он словно подначивал и говорил: «ну давай, удиви меня».

Тогда для меня впервые открылось осознание, что он не желает быть зависимым от «маленькой ведьмы», как часто меня называл, даже ценой заключения в тюрьму. Эта связь была для него невыносимей и тяжелей. Такой факт поражал, но Антонин вообще не был похож ни на одного мужчину, которого я знала, и осознание, что связь для него хуже тюрьмы, убедило меня, что в его лице я обрела союзника. Я рассказала ему все, что мне удалось узнать, а он слушал так сосредоточенно, что это вдохнуло в меня новые силы и странную уверенность, – ответ будет найден. И, если нужно, он мне поможет. Мы много читали принесенные мною книги и обсуждали варианты, кто из живущих могущественных магов сумел бы нам помочь. Перечисляли, а я заносила их себе в блокнот, чтобы позже написать письма каждому. В одном из разговоров Антонин обронил имя Сварога, но когда я начала расспрашивать его подробнее, лишь отмахнулся.

– Это темный маг, и он скорее присвоит нашу магию себе, чем поможет разорвать связь, отпустив с миром. Я ошибся, забудь о нем, маленькая ведьма.

Упускать шансы я не собиралась, как и забывать имя мага, который может знать, как решить нашу проблему. Но Антонин эту тему закрыл, а остальные – как в рот воды набрали, отводя глаза и пожимая плечами. Лишь в одной захудалой лавке темных артефактов, глумливо скалясь, старый владелец посоветовал отправить ему письмо.

– Но я не знаю, куда отправить, даже направления.

– Такие, как он, не имеют адресов. Пошли ему ворона, и если он заинтересуется, ты получишь ответ.

На все мои остальные вопросы, старик оскалил желтые зубы и, с презрением осматривая форму эскулапа, поторопил меня убраться восвояси по-хорошему.

Так я купила ворона. Подробно изложила в письме нашу проблему, привязала его к лапке птицы и просто попросила ее доставить послание Сварогу. Это было очень странно – разговаривать с вороном. Раньше для переписок использовались разные птицы, но мне казалось, что такой способ уже канул в прошлое, по крайней мере, видеть в жизни этого мне не доводилось. Мой маленький почтальон посмотрел мне в глаза черными бусинами, моргнул пару раз и сорвался с места, звонко захлопав крыльями. Я смотрела, как он взмыл в небо и удалялся все дальше черной точкой, пока не растворился в облаках.

Внутри теплилась надежда на ответ, и я замерла в тревожном ожидании. После того как птица улетела, мне пришло много ответов на запросы, которые я отправляла ранее. И каждое либо с отказом в помощи, либо с заключением, что это невозможно. Некоторые не ответили вовсе.

События, произошедшие в тот злополучный день на складе, так и остались тайной. Даже Воронов не хотел распространяться об этом, хотя его договорами о неразглашении никто не сковывал. По парочке вытянутых из него фраз мне удалось понять, что у Антонина тоже была цель добыть артефакт; отступники желали его активировать, чтобы пошатнуть устроенную магическую систему, а агенты всеми силами пытались это предотвратить. Как итог: конечного результата не добился никто. Артефакт оказался потерян для всех.

Меня безумно интересовали природа артефакта и его действенность. Отступники всегда были проблемой, считая, что магическое правительство взяло магию под полный контроль и тем самым медленно, но верно уничтожало ее. Они распространяли информацию, что браслеты – это не идентификаторы и проводники, а оковы. Но еще никогда на моей памяти отступники не были так близки к цели. Все, кто участвовал в операции, помнят, как нестабильна была наша магия внутри купола, где был скрыт артефакт. Как она погасла вовсе после активации артефакта. На общем собрании, где мы подписали договор о неразглашении конфиденциальной информации, ставящей под угрозу магическую безопасность, нам коротко пояснили, что было совершено покушение на саму магию.

Но это немного не стыковалось с тем, что видела я. Магия была в порядке, и это демонстрировал Воронов, прокладывая себе путь сквозь бушующее пламя, покушение было совершено лишь на наши браслеты. Невольно рождались вопросы, на которые я никогда не смогу получить честных ответов.

Наши браслеты – это то, что с нами с самого проявления силы. Они надевались на ребенка после первого всплеска силы и исключали хаотичные выбросы, которые могли навредить обычным людям. Со временем, по мере обучения, они становились проводниками нашей силы, концентрируя ее в руках, которыми мы творили магию. С взрослением и развитием мага, браслеты обрастали информацией и в них хранились не только данные волшебника, но и, в зависимости от выбранной профессии и предрасположенности, закладывалась магия рун.

Например, у меня талант к магии огня, но в моей работе такие способности ни к чему, поэтому браслеты сдерживают эту магию и усиливают то, что необходимо мне в работе лекаря.

И так было всегда. Так было правильно.

Но Воронов считал иначе, однако тратить на мое просвещение свое драгоценное время не собирался. Ему было безразлично, что я думаю. Он просто считал иначе и не намеревался меня ни в чем переубеждать. Даже просто отвечать на вопросы не хотел, и своей загадочностью и непробиваемостью только разжигал мой интерес.

Жаль, что официальное общедоступное дело о нем было почти пустым. Так, пара страничек, в которых лишь сухие факты. Кражи, убийства, подрыв безопасности страны. И никаких подробностей. Остальное было засекречено. За свои годы мужчина создал себе репутацию сильнейшего мага, который живет сам по себе, не принадлежит ни одной группе, игнорирует законы и выполняет различного рода задания за баснословные деньги. Немало людей были убиты его руками. О нем было многим известно, но при этом самого Воронова не знал никто.

Скрытный, нелюдимый, осторожный – с этими его качествами я познакомилась довольно близко и поняла, что за столько месяцев жизни бок о бок знаю о нем ничуть не больше, чем люди, которые встречаются с ним для пятиминутных разговоров.

Из мыслей о Воронове меня вырывает телефонный звонок. Свожу брови, когда вижу, от кого вызов, и нутром чую плохие новости.

– Алло, пап, – придерживаю телефон плечом и бегаю глазами по тексту, чтобы понять, на чем я остановилась.

– Если ты думаешь, что я позволю тебе уехать, то ты сильно ошибаешься, – окатывает меня ледяной голос. – Тебе никто не подпишет разрешение.

– Ты не можешь вмешиваться! – ощетиниваюсь я и выпрямляюсь, будто готовясь держать удар.

– Уже, – бросил он, потом тяжело вздохнул. – Живи свою обычную жизнь, Кара, хватит этих метаний. Я прошу тебя. Или мне придется основательно скорректировать твою жизнь. И тебе это не понравится.

Я не успеваю ничего ответить, в трубке раздаются гудки. Бросаю телефон и закрываю лицо руками. Да сколько можно? Я никогда не избавлюсь от влияния тоталитарного отца, который привык решать, как и что мне делать. И это в двадцать лет! Всю жизнь он направляет меня, лишая хотя бы малейшего права выбора. Я не спорила раньше, единственный раз, когда я собралась биться с ним не на жизнь, а на смерть, это был момент моего обучения на агента. Я хотела быть агентом: ловить преступников, ликвидировать проклятия и жить совсем другую жизнь. Но, к сожалению, тогда не прошла по баллам. Я оказалась недостаточно сильной ведьмой. Вот так все просто решили обычные цифры. Мне понадобилось время, чтобы смириться с этим. Но я сделала все, что от меня зависело на тот момент. Отец был категорически против того, чтобы я становилась агентом, и тогда его желание было достигнуто.

Легкий стук в дверь заставляет выплыть из размышлений и растерянно оглядеть документы, заполненные наполовину.

– Заходи.

Дверь тихонько открывается, и на пороге вижу рослую фигуру Антонина.

Он впервые заходит в мой дом, и магия пропускает его, чувствуя мое разрешение. Мужчина окидывает меня мрачным взглядом и проходит к кухонному столу, где я и расположилась вместе с теперь уже ненужными бумагами.

– Я не готова вести еще одну дискуссию, – устало качаю головой и тру лоб пальцами.

Не смотрю на него, но чувствую, как он прожигает меня взглядом.

– Заполняешь разрешение на телепорт? – ехидно тянет Воронов с неприятной усмешкой.

Стреляю в него взглядом и раздраженно откидываю волнистую прядь за плечо. Снова приступаю к заполнению. Не хочу, чтобы он знал сейчас о моей неудаче и издевался.

– Я все равно поеду к нему, – бурчу себе под нос.

– Не боишься, что связь оборвется? – задает резонный вопрос.

– Я знаю, что она оборвется, – вздыхаю, чуть расслабившись, когда понимаю, что прямо сейчас спорить он не собирается. – Но я не настолько беспомощна, Антонин. Справлюсь и без магии.

– Ты будешь в чужой стране, девочка… непривычной и опасной. Я бы не был так в этом уверен, – уголки его губ дергаются, а в глазах вдруг мелькает веселье.

Это его «девочка» в мой адрес тоже жутко раздражает. Я свожу брови, строго глядя на Воронова и впервые вижу какое-то подобие обычной улыбки от него, без доли ехидства и злобного выражения. Решаю, что спорить с ним и что-то доказывать сейчас не в силах, моя голова забита другим, поэтому поджимаю губы, игнорируя его слова, и продолжаю заполнять документ, как будто это еще имеет смысл.

Воронов присаживается на стул рядом и, протянув руку, вытаскивает лист, по которому я старательно вывожу свое имя, отчего его перечеркивает неаккуратная синяя линия.

– Антонин! – злобно вскрикиваю и, собираясь приструнить и прогнать мерзавца, поднимаюсь на ноги, нависая над ним.

Но он сминает документ, сведя мои усилия на нет, и отбрасывает его куда-то позади себя.

– Нам это не понадобится, – говорит Воронов, в тот момент, когда я уже набираю в грудь побольше воздуха, чтобы разразиться возмущением и, возможно, даже парочкой почти безобидных проклятий.

Воздух застревает в горле, я прищуриваюсь и осматриваю его, словно сомневаюсь, что верно расслышала.

– Нам?

– Ты сгинешь там, – спокойно констатирует Антонин и, снова не дав мне возмутиться, добавляет: – Не то чтобы мне было до этого дело. Но пока мне неизвестно, перейдет ли вся магия ко мне или же пропадет, не доставшись никому, не могу так рисковать и отправить тебя туда одну.

Его глаза опасно сверкают, и впервые за много месяцев у меня снова пробегают мурашки от легкого опасения, как в самые первые недели совместного времяпрепровождения. Порой я совсем забываю, кто он, но сейчас вдруг ясно осознаю, что, если бы он был уверен, что магия перейдет к нему, он бы… Что, убил меня?

Неосознанно отодвигаюсь от него и сажусь по другую сторону стола.

– Так значит, ты поедешь со мной? – я пока предпочитаю опустить тот факт, что не знаю, как теперь это провернуть.

Антонин кивает.

– Но телепорт нам не подойдет, – хмыкает он, – если делать все официально, далеко мы не уедем. Со мной и в моей стране очень хотят… тесно побеседовать.

Я закатываю глаза на его аккуратное выражение. Лихо он вывернул слово «арестовать».

– Ну кто бы сомневался, – качаю головой. – Боюсь представить тему этого разговора… – вздыхаю и осматриваю документы, разбросанные по столу, а потом поднимаю решительный взгляд на мужчину. – Ладно, я что-нибудь придумаю. Приготовься собирать вещи.

ГЛАВА 3

После проявления силы, если она достаточно активная и выраженная, что становится ясно по браслетам, которые передают данные показатели, детей переводят в пансионаты разной направленности. Если сила недостаточно выражена, дети остаются учиться в обычной школе, и чаще всего, если не происходит улучшения, остаются жить в общем мире, не находя себе места в нашем. Но браслеты на их руках не снимаются до конца жизни, и люди эти подчиняются прежде всего Совету Управления Магией.

Из общего доклада Совета Управления.

– Ну не знаю, Кара, – Зои хмурится, бросая в обе чашки пакетики чая и заливая их кипятком. – Как-то это опасно начинает выглядеть.

– Со мной будет Воронов, – я перебираю конфеты пальцами и вытаскиваю с орехом, засунув ее полностью в рот.

Зои останавливается и смотрит на меня как на сумасшедшую.

– Ты считаешь, это должно меня успокоить? – она плюхается на стул и кутается посильнее в свой махровый халат – я разбудила соню, заявившись к ней в выходной пополудни.

– Вообще, в письме говорилось, что он будет разговаривать только с нами обоими, – помешиваю ложечкой чай, задумчиво наблюдая, как вода окрашивается. – Но я бы все равно поехала одна. Вдруг бы удалось уговорить рассказать мне о том, что он знает. Теперь-то с этим проблем не будет…

– И все же. Здесь он под контролем, хоть каким-то… А там вы будете только вдвоем, в чужой стране. В его стране, – с нажимом говорит Зои. – Если он навредит тебе…

– Он мне не враг. И мы оба в одинаковом положении.

Зои фыркает очень громко, давая понять, что мои слова – бред.

– Не враг? Ага. Думаешь, он тебя другом считает, играя роль аккумулятора? Он же всю жизнь, наверное, об этом и мечтал, – Зои делает глоток из чашки и кривится: – Фу… пойло.

– Не переживай, – уверенно говорю я, глядя подруге в глаза. – Даже там он останется скован магией, а у меня она будет. Я смогу за себя постоять.

Зои пристально смотрит в ответ, но по глазам ее я вижу, что не убедила.

– Хочешь, я поеду третьей? Или Даррен поедет.

Неожиданно. Я улыбаюсь.

– Нет, точно не хочу. Это наша проблема. Может, других агентов и устраивает такая жизнь, но меня – нет. Если я хоть что-то знаю о магии, то почти уверена, что связь можно разорвать, вернув себе свои силы. Но кое в чем мне нужна будет ваша помощь.

Зои вздыхает с вымученной улыбкой.

– Я пожалею об этом, но… Все что угодно.

Чтобы отец не узнал, что я не отказалась от этой идеи, и не помешал мне реализовать новый план, я больше не могла просить о помощи всех подряд. Провернуть все нужно крайне осторожно. Брат Зои был и моим другом, но меньше всего мне хотелось подставлять его как агента и просить об услугах, пользуясь дружбой.

– Боюсь, без Даррена мне не справиться.

Самолет снова начинает трясти, и боковым зрением я замечаю, как Воронов напряженно цепляется за ручки своего кресла и судорожно вздыхает, смачно выругавшись. С трудом сдерживаю улыбку. Кто бы мог подумать, что страшный темный маг так боится самолетов.

Когда такси привезло нас в аэропорт, Воронов лишь скривился.

– Из всех возможных способов добраться до места… – начинает Антонин.

– Нелегальных, – перебиваю я, но он продолжает, не обращая внимания.

– …Ты выбираешь летающее корыто.

Еще бы, конечно, его не интересует факт легальности, в отличие от меня. Мне все еще хочется построить карьеру в Бюро. Я улыбаюсь, не обращая внимания на его грозный взгляд, пригвоздивший меня к месту.

– Я летала на самолетах, – примирительно начинаю врать я, стараясь его успокоить. – Там все довольно безопасно. И это единственный способ из всех, включая предложенные тобой, за который меня не арестуют по возвращении. Так мы останемся незамеченными для всех. Другого способа нет.

Я все продумала и узнала, взвесила все риски. Зои с Дарреном помогли подготовить документы для Воронова. У меня был паспорт и весь пакет документов, необходимых для полноценной жизни обычному человеку, но только благодаря прогрессивным взглядам отца и его жизни на два мира. Он был политиком в парламенте и членом магического совета в нашем бюро. И там, и там он был у власти и не хотел, чтобы я отгораживалась от мира простых людей и своим незнанием подставила его ненароком. Большинство магов предпочитали держаться особняком и не выходить за пределы привычного мира, отрицая прогресс и все сопутствующие прелести. Отрицая само существование мира без магии. Видимо, Воронов относился именно к таким, потому что Даррену пришлось делать ему все с нуля. И за это перед ним я была в неоплатном долгу.

Мы торопились, так как дата, обозначенная Сварогом, неумолимо приближалась, и успели все даже гораздо раньше срока. Я раздумывала о том, чтобы обождать и прибыть точно к ней, но из-за переживаний, что нарушаю все возможные правила и обо всех сопутствующих сложностях зацепилась за слова «не позднее» и решение было принято. Главное – улететь отсюда. Там разберемся. Либо встретимся с колдуном раньше, либо будем ждать на месте.

С Вороновым пришлось препираться еще минут двадцать. Его позиция, которая сначала показалась мне смешной, теперь грозилась стать проблемой. Уж ко всему я была готова на разных этапах нашего передвижения, но не к тому, что этот гад откажется лететь. От бессилия хотелось кричать, а Антонин вел себя как упертый осел и не желал слушать. Я приводила доводы, доказывала, настаивала, угрожала, а когда у меня уже опустились руки, и на глаза навернулись слезы, он тяжело вздохнул и, буркнув себе под нос что-то вроде «я об этом пожалею», все же развернулся и пошел в сторону входа в аэропорт. Мне оставалось только вытереть пару слезинок и скрыть ошеломление. Воронов боится женских слез? Надо было с этого и начинать.

Признаться, я была по-настоящему рада, что лечу не одна. Ощутимое облегчение расползалось внутри при осознании, что мне не придется оставаться без магии где-то вдали от дома, как бы ни храбрилась перед Вороновым.

Поэтому сейчас я спокойно слушаю ругань Антонина, и это меня даже веселит. Было так необычно наблюдать, как суровый бородатый мужик боится лететь на самолете. Я улыбаюсь и натягиваю маску для сна на глаза, собираясь подремать хотя бы тридцать минут. Напряжение последних недель только начало меня отпускать, и я даже не догадывалась, как сильно переживала все это время.

– Ты точно видишь, куда идешь? – хмурится Антонин, бросив многозначительный взгляд на дверь мужского туалета, которую я толкаю с потрясающей решительностью и, схватив его за рукав, тяну за собой.

Игнорирую понимающий и немного завистливый взгляд мужчины, который сушит руки с помощью обдува воздуха и не может отлепить от нас глаз. Он хмыкает, глядя на Воронова в тот момент, когда я толкаю дальнюю кабинку и снова уверенно затягиваю за собой мужчину.

– Грин, ты захотела пошалить? – не удерживается Воронов, вскидывая бровь.

– Что? – непонимающе поднимаю на него взгляд и только сейчас понимаю, как близко мы стоим друг к другу, – для двоих тут места маловато.

Щеки моментально вспыхивают, и я отворачиваюсь, буркнув себе под нос:

– Не неси чепуху, Воронов.

Уверенно сдвигаю крышку сливного бака и, закатав рукав, опускаю руку в воду. Нащупываю круглый предмет с резьбой и достаю его осторожно, боясь повредить.

Даррен воспользовался своими знакомствами и связями, чтобы достать его для меня.

Поглаживаю телепорт большим пальцем и поднимаю левую руку, глядя на часы. Успели! У нас в запасе еще пять минут. И я выдыхаю в очередной раз, чувствуя, как спираль внутри расслабляется. Облокачиваюсь на стену и откидываю голову, прикрывая глаза. Все, последний шаг и мы будем почти на месте.

Вспоминаю слова Даррена, который давал наставления:

– Хрен знает, Кара, но я вообще кое-как уговорил сделать портал в те места. И то, согласились после того, как я сказал, что тебя он сам позвал. Я не в курсе, кто этот Сварог, но они все его боятся до усрачки.

– Хорошо, спасибо, – я сжала его руку в знак благодарности и попросила: – Можешь не говорить это Зои?

Конечно, эта информация меня сильно насторожила, вкупе с тем, что говорил Воронов. Впервые за все время закралось нехорошее предчувствие. Но отступать уже было поздно и некуда.

– Боишься, Грин? – тихо спросил Антонин, чуть склонившись ко мне.

Я открываю глаза и вглядываюсь в его гипнотизирующие болотного цвета радужки. Он смотрит в ответ прямо, взгляд спокойный. И я впервые отмечаю изменения, произошедшие в нем, едва самолет приземлился на его земле. Он расслабился. Это видно.

Никогда раньше Воронов не подтрунивал надо мной с легким флиртом, никогда не смотрел так многозначительно, словно говоря в своей манере «ну давай, девочка, покажи, на что способна».

Я вообще о многом задумываюсь впервые, когда напряжение покидает меня. Я так сильно боялась вмешательства и препятствий со стороны отца, что только это занимало мою голову. Теперь же я думаю о том, что находиться рядом с ним действительно небезопасно, нужно теперь быть настороже. Опускаю взгляд на телепорт, чтобы скрыть эмоции, смотрю на магический предмет, который медленно начинает набираться светом по спирали. Забрасываю цепочку Антонину на шею, для этого мне приходится встать на цыпочки, а ему склонить голову. Мы замираем на мгновение, встречаясь взглядами.

– Я – нет, – шепотом отвечаю на давно озвученный вопрос. – А ты?

– Не знаю, что это такое.

Я усмехаюсь, но вдруг дыхание перехватывает, когда Антонин резко притягивает меня за талию, прижимая к себе. Широко раскрытыми глазами смотрю на него, а он склоняется ниже, усмехнувшись одним уголком губ, и шепчет:

– Держись крепче, Грин. Это будет чертовски длинное перемещение.

А потом магия дергает меня с огромной силой из окружающего пространства, чтобы перенести в другое.

Я никогда раньше не пользовалась телепортами, мне не приходилось путешествовать магическими путями на далекое расстояние. Поэтому теперь приходится на себе узнать, что телепорт от портала отличается не только видом, но и самой физикой перемещения в пространстве. Порталы представляют собой связь двух магических проходов, перемещения через которые ощущаются так же, как пройти сквозь дверной проем. Телепорт же сначала резко выдергивает из пространства, вышибая дух, тянет куда-то на огромной скорости, крутит, вертит, а потом выплевывает, словно пережеванную вещь.

Именно так я себя чувствую, сидя на земле и спрятав лицо в коленях. Кажется, за время перемещения я успела несколько раз задохнуться. Теперь прихожу в себя, справляясь с тошнотой, а Антонин посмеивается надо мной. Хмуро оглядываю мужчину – его последствия портала будто и не тронули.

– Кажется, нам попался бракованный, – сдавленно говорю я, мысленно ругая Даррена. – Я чуть не задохнулась.

– С телепортом все в порядке, – бросает Антонин, отходя на пару шагов. Он всматривается в густую тайгу, которой покрыты горы. – Просто ты не привыкла к таким расстояниям.

Фыркаю, глядя на часы. Из-за моей вынужденной передышки мы теперь немного выбиваемся из графика. На месте, где нас ожидают, хотелось бы оказаться до темноты. Значит, пора выдвигаться бодрым шагом. Встаю с пня и оглядываюсь, снова ощущая мурашки. Небо ярко-голубое, солнце высоко, но от этого места все равно разит чем-то холодным. Заброшенное поселение, на окраине которого нас выбросило, выглядит зловеще. Покосившиеся старые дома с пустыми глазницами окон заставляют поежиться. Ветра нет совсем, стоит жара, но старый флюгер на ближайшем доме крутится вокруг своей оси, зловеще скрипя в непривычной тишине.

– Что здесь случилось? – спрашиваю, не в силах оторвать завороженного взгляда от картины передом мной.

– Даже знать не хочу, – его голос раздается настолько близко, что я вздрагиваю. Я ведь даже его шагов не услышала. Поднимаю на него голову, встречая хмурый взгляд, а он тем временем строго бросает: – Если ты отдышалась, предлагаю идти дальше. Пока тебя не хватился твой папочка и не поднял местных агентов по нашим следам.

Это здравая мысль. Зои будет прикрывать меня до последнего, но я все равно не могу исключать вариант преследования. Собственно, из-за этого у нас такой плотный тайминг.

Мимоходом недовольно отмечаю и удивляюсь смене настроения у Воронова. С насмешливо-игривого оно в момент меняется на настороженно-хмурое. Места эти на него так влияют, что ли? Я бросаю последний взгляд на вымершее поселение и, подхватив сумку, иду следом за Антонином, который, закинув свой рюкзак на плечо, широким шагом направляется в сторону узкой тропы, теряющейся в густом лесу.

Несмотря на жаркий день и небо без единого облачка, в лесу тенисто, влажно и прохладно. Переступаю по тропинке, оплетенной корнями, неторопливо двигаюсь за Вороновым и втайне радуюсь, что не одна здесь. Вековые ели стоят близко друг к другу, образуя неприступную зеленую стену, кроны теряются где-то в облаках, путаются ветками, создавая в некоторых местах почти вечерний полумрак. В каждом поросшем мхом пне мне мерещатся лица. Кажется, сам лес следит за нами, провожает, глядя в спину настороженным живым организмом, во владения которого попал чужак. Если в начале тропы еще слышались какие-то звуки и пение птиц, то сейчас, чем глубже мы заходили, чем выше поднимались по тропе, тем молчаливее становилась округа.