Бег Против Ветра

Мария посмотрела на Валентину.

Да тут такое дело… – начала говорить Мария.

Валентина напряглась и испуганно посмотрела на мать.

– Валюша моя… беременна и что делать, не знаю. От этих иродов забеременела. Мама хотела отваром из трав её поить, чтобы выкидыш вызвать, но мамы больше нет и я не знаю, что теперь будет, – с трудом выговорила Мария.

Алевтина посмотрела на Марию и перевела взгляд на Валентину, почему-то посмотрев на её ещё плоский живот.

– Боже мой! Бедная девочка. Наверное, из-за этого Вера Константиновна и перенервничала. Надо же, ещё и это на вас свалилось. Что делать-то будете? – спросила Алевтина.

– Ну откуда же я знаю, Аля? Дай сначала маму по-человечески похоронить, там видно будет. Светлана Викторовна сказала, что я могу забрать маму сегодня. Я ведь даже не знаю, как и что надо делать, – ответила Мария.

– Ну что ты, дорогая. Мир не без добрых людей. Егору скажу, он и гроб Фёдору закажет, и место на кладбище. Не одна ты, Мария, все поможем и поминки организуем, достойные Веры Константиновны, – обнимая Марию, сказала Алевтина.

– Спасибо, даже не знаю, как вас и благодарить. Мама, конечно, всё приготовила для своих похорон и деньги откладывала… надо сундук её открыть, – растерянно ответила Мария.

– Какие благодарности, Мария? О чём это ты? Послушай… я тут подумала, может быть и пусть Валентина рожает, а? А хочешь, мы её в город отправим, к моей тётке, там она благополучно родит, никто в деревне и не узнает, скажешь, что учиться уехала. А когда родит… ребёночка мне отдаст, я назло этим иродам, что моего сына жестоко убили, воспитаю ребёнка хорошим человеком. Что скажешь, а, Мария? – с надеждой спросила Алевтина.

Мария едва понимала, что говорит Алевтина, смысл её слов совсем до неё не доходил.

– О чём это ты, Алевтина? Не пойму я тебя… зачем тебе чужой ребёнок, да ещё от таких зверей? – спросила Мария.

– Ты не понимаешь? Мы ведь с Егором так хотели ещё одного ребёночка родить, ну… после того, как наш сыночек… умер… но видимо, возраст у нас, никак не получается. Егор то мой спит и видит, что у него дочка родится. Ну… или сын… Подумай, Мария, Вале сейчас ребёнок не нужен, верно? А аборт делать опасно, да и зачем невинное дитя губить? А я согласна взять малыша на воспитание, – уговаривала Алевтина.

– Ну ты даешь, Алевтина! Будто речь идёт не о живом человеке, а об игрушке или собачке какой. Пойдём лучше, сундук мамин посмотрим, подскажешь, что да как, – сказала Мария, не давая ответ Алевтине.

Валентина в разговор не вмешивалась, она просто ушла в свою комнату, как только женщины начали разговаривать. Сундук, который она никогда не запирала, стоял в комнате Веры Константиновны. Открыв его, Мария стала перебирать вещи. Новый постельный комплект, новое платье и нижнее бельё, туфли, платок… Раскрыв его, Мария нашла деньги, четыреста пятьдесят рублей, купюрами по три, пять, десять и двадцать пять рублей.

– Если этого не хватит, я перезайму на работе, – показывая деньги Алевтине, которая тут же их пересчитала, сказала Мария.

– Вполне хватит и на поминки тоже. Практичная была Вера Константиновна, земля ей пухом, – перекрестившись, сказала Алевтина, хотя и не была верующей.

– А где Валентина? – вдруг резко поднявшись с места, взволнованно спросила Мария.

– У себя, наверное, чего ты так испугалась? – спросила Алевтина.

– Да… нет, чего мне пугаться? Просто столько всего на неё навалилось, я… пойду, посмотрю, как она там, – на ходу сказала Мария, быстро выходя из комнаты Веры Константиновны.

Заглянув к дочери, Мария увидела, что та крепко спит. Но Мария всё-таки подошла к кровати дочери, прислушалась к её ровному дыханию и облегчённо вздохнула. Она и не заметила, что в дверях за ней наблюдала Алевтина и с удивлением смотрела, что это делает Мария. А та, повернувшись, смутилась.

– Я думала, ты осталась в комнате мамы, – не смея смотреть Алевтине в глаза, пробормотала Мария.

И когда они вышли на террасу, Алевтина взяла подругу за руку.

– Сядь, Мария. Ничего не хочешь мне сказать? – пытливо заглядывая в глаза Марии, спросила Алевтина.

– Да нет… с чего ты это взяла? – ответила Мария, отводя взгляд.

– Что-то мне кажется, что Валентина порешить себя хотела, а? Говори давай, иначе, я не смогу вам помочь, – сказала Алевтина.

Мария минуту молчала, потом, зарыдав, бросилась на шею подруги.

– Она сегодня повеситься хотела. Мы с мамой с петли её сняли. Боюсь я за неё, Аля, мОчи нет! Вот с мамой и стало плохо. А теперь… она себя винит в смерти своей бабушки. А вдруг она опять попытается? Я же не переживу, если с ней что случится, – никак не успокаиваясь, говорила Мария.

– Тише, дорогая, тише… всё образуется, верь мне. Я вместе с ней поеду к тётке, определю её там, никто и знать ничего не будет. А потом скажу, что из города малыша привезла, мол, усыновила его там, из родильного дома. Наши деревенские, простой народ, поверят, – поглаживая плечи Марии, говорила Алевтина.

Глава 14

Мария понемногу успокоилась и уже не возражала против идеи Алевтины, которой так захотелось этого ребёнка, что она уже представляла, как рад будет Егор. Мария очень устала и проголодалась, она встала и пошла на кухню, Алевтина шла следом за ней.

– Мама… вчера борщ сварила… будешь? Очень есть хочется, сегодня даже не обедали, – предложила Мария подруге.

– Буду, Вера Константиновна готовила очень вкусно. А сметана есть? – спросила Алевтина, открывая холодильник.

– Есть, ты хлеба нарежь, я Валюшу разбужу, она тоже голодная, – сказала Мария и направилась к двери.

– Оставь девочку, пусть поспит. Проснётся и поест, – сказала Алевтина, нарезая хлеб.

– Ты права, пусть поспит. А мы поедим и в больницу сходим. Светлана Викторовна обещала труповоз дать. Надо за мамой ехать. А по дороге, к Федору зайдём, надо гроб заказать, чего Егора от работы отрывать. А место на кладбище с утра можно выбрать. Вот Егор утром туда и сходит, – говорила Мария, разливая по тарелкам борщ.

Когда женщины уже доедали, зашла Валентина.

– Прости, мамочка, что-то я уснула… – виновато сказала девушка.

– Ничего, дочка, устала ты за день, садись вот, поешь борща, – сказала Мария, вставая из-за стола, чтобы налить дочери суп.

Валентина села за стол и опустив голову, уткнулась в тарелку.

– Бабушка готовила… бабушка… а теперь её нет, – вдруг заплакав, сказала Валентина.

– Валюша, девочка моя, ну что теперь поделать? Такая судьба, видать, у нас, – тоже заплакав, ответила Мария.

– Ладно, девочки, надо в больницу ехать. Время уже, почти пять, – сказала Алевтина, поднимаясь со своего стула.

– Я не смогу… я дома останусь, – сказала Валентина.

Мария с тревогой посмотрела на дочь. Оставлять её дома одну, женщина боялась.

– Не бойся, мамочка, ты иди, я дома приберусь. Просто, боюсь я идти, понимаешь? – сказала Валентина.

– Хорошо, мы постараемся быстрее вернуться. Заправь бабушкину постель новой простыней, наволочку надень на подушку, пододеяльником накроем её. Пока на кровати полежит… ну… пока гроб будет готов, – с трудом выговаривая слова, сказала Мария.

В больницу женщины пошли пешком, это было километра два от дома. По дороге, они зашли к плотнику Федору и заказали гроб. Светлана Викторовна уже подготовила бумаги и договорилась с труповозом. Тело Веры Константиновны завернули в покрывало и двое ребят помогли перенести тело в машину. Туда же сели и Мария с Алевтиной.

Валентина уже прибралась на кухне и в доме, застелила новым постельным бельём кровать Веры Константиновны, как велела Мария, когда увидела в окне подъезжающую к дому машину. Плохая весть быстро распространилась по деревне и у дома уже столпились люди. Они наблюдали, как тело перенесли в дом и положили на кровать. Многие плакали, тихо обсуждая неожиданную смерть старушки. Многие подходили к Марии и выражали соболезнования. С работы, не заходя домой, зашёл Егор.

– Как же это? Мария, Вы уж держитесь, горе-то какое, – сказал он, подойдя к Марии.

– Спасибо, Егор. Все мы смертны, а бабушка прожила долгую жизнь. Алевтина сказала, что ты сможешь договориться на кладбище, чтобы могилу вырыли, – сказала Мария.

– Да, завтра с утра зайду и договорюсь. Когда хоронить будете, завтра или послезавтра? – спросил Егор.

– А ты как думаешь? Лето, жара… завтра, наверное, – предположила Мария.

– Верно, лето. Думаю, правильнее будет завтра похоронить. Часам к четырём пополудни, – ответил Егор.

В комнате Веры Константиновны, куда её положили, поставили стулья, на которые сели старушки, подруги Веры Константиновны. Одна из них читала молитвы, другие, слушая её иногда крестились. Старушки решили остаться возле тела подруги на ночь.

– Мы же не помешаем, Мария? Тихо помолимся, простимся с подругой. Царствия ей небесного. Земля пухом. Все там будем, – сказала старушка, которая читала над телом Библию.

Да, конечно. Спасибо Вам, баба Клава. А не устанете, всю ночь сидеть и не спать? – спросила Мария.

– Да уж немного осталось, вечность спать будем. Не тревожься, Мария, мы привыкшие. На Пасху всю ночь в церкви стоим и молимся. Сидя легче, – ответила баба Клава.

Алевтина тоже осталась на ночь, полночи никто не спал, готовились к похоронам и поминкам. На следующий день, Егор с утра пошёл на кладбище и заказал место, попросив, чтобы могила была готова к трём часам и загодя заплатил деньги, которые дала ему Мария. Рано утром Фёдор принёс гроб и его поставили на табуретки прямо во дворе, чтобы люди могли проститься с покойной. Тело Веры Константиновны обмыли и надев на неё новые вещи, положили в гроб, обложили цветами, которые рано утром срезала во дворе Валентина, венки поставили к стене дома. Жители деревни приходили уже с раннего утра, многие несли цветы, благо дело, они росли во всех дворах.

Часам к двум гроб с телом вынесли на улицу, до кладбища шли пешком, было решено, что мужчины, меняясь, будут нести гроб до самого кладбища. Первыми шли Мария и Валентина, в тёмных платьях и повязками на голове. Алевтина с двумя соседками остались дома, где поставили столы и скамьи. Ещё с ночи, Алевтина с Марией приготовили бульон с лапшой, компот сварили, напекли пирогов и напекли блинов. В день похорон, Алевтина приготовила жаркое с мясом и картофелем, чтобы подать гостям горячее блюдо. Веру Константиновну похоронили тихо и быстро. Перед тем, как опустить гроб в могилу, сказали много хороших слов о покойной, потом медленно разошлись.

– Прошу к нам домой, помяните мою маму, Веру Константиновну, люди добрые. Заходите, откушайте, выпейте за упокой, – громко сказала Мария перед своим домом.

Как и на похоронах Валентина, люди поочерёдно заходили во двор к Марии, тихо ели и пили, потом, соболезнуя Марии, уходили, уступая место другим.

– Как же наш дом опустел, без бабушки, – наконец расслабившись и дав волю слезам, сказала Валентина.

С поминок гости разошлись, когда на дворе было уже темно. Алевтина с Марией и двумя соседками убирали со столов, мыли посуду, Валентина помогала им.

– Вот и осиротели мы, Валюша. Нет больше нашей бабушки, – тихо сказала Мария, складывая чистую посуду.

– Ты уж держись, Мария, Валентине сейчас твоя поддержка нужна. А хочешь, я сегодня у вас на ночь останусь? – спросила Алевтина, вытирая тарелки и передавая Марии.

– Да нет, ты и так с утра тут помогаешь, Алевтина. И тебе отдохнуть надо, спасибо тебе. Поздно уже, остальное завтра можно закончить. Ты иди и мы с Валюшей пораньше ляжем, – ответила Мария.

– Ну ладно, пойду я. С утра на работу идти. А ты поговори с дочерью, Мария. Моё предложение остаётся в силе. У девочки вся жизнь впереди, ну зачем связывать себя по рукам и ногам ребёнком? Да и в деревне никто об этом не узнает, – снимая передник Веры Константиновны, сказала Алевтина.

– Я поговорю… поговорю… завтра. Сегодня сил нет, неизвестно, как она это воспримет, – провожая подругу до калитки, сказала Мария.

– Всё, Валюша, заканчивай работу. Устала я очень, да и ты едва на ногах стоишь. Пошли спать, – сказала Мария, вернувшись в дом и закрывая дверь на замок.

– А можно, я сегодня с тобой лягу? Одной страшно, – спросила Валентина.

– Конечно, милая, пошли ко мне, – ответила Мария.

В её спальне стояли две кровати, где она ещё спала с мужем, да так ничего не стала переставлять. Ей нравилось спать на широкой кровати, вернее, на двух кроватях, поставленных вместе. Обняв дочь, она поцеловала её в голову и устало закрыла глаза.

Утром, Марии надо было идти на работу, но оставлять Валентину одну, она боялась. Мария стояла над спящей дочерью и раздумывала, говорить ей о разговоре с Алевтиной или нет.

– Нет, Алевтина, не смогу я так. Родится ребёнок, кто же сможет отдать его, будто собачонку? Уж лучше попробовать вызвать выкидыш. Да простит меня Бог, – думала женщина, а слёзы сами текли из глаз.

Она прошла на кухню и открыла ящик стола, куда Вера Константиновна положила травы. Мария лихорадочно искала хину, другие травы она просто побоялась трогать, не зная, от чего они. К ней вышла Валентина.

– Мама, ты чего? На работу не опоздаешь? – спросила она.

– Ничего, все знают, что я вчера мать похоронила, позже пойду. А ты вот… выпей вот этот порошок, три дня попей, думаю, он поможет, – сказала Мария, отдавая дочери маленький пакетик.

– Что это? И зачем нужно пить? – спросила Валентина.

– Это хина, дочка, он вызовет выкидыш. Наверное… – неуверенно произнесла Мария.

Валентина взяла пакетик, раскрыла его и высыпала содержимое на язык. Потом запила его водой.

– Дай Бог, поможет. Валюша… пойду… ты одна не боишься оставаться? – спросила Мария, готовя завтрак.

– Нет, чего мне бояться? Я же в своём доме, – ответила Валентина.

– Ну да… только… – Мария запнулась.

– Мамочка, ты не бойся за меня, глупостей больше не будет. Не переживай, – сказала Валентина, сев за стол.

– Будь умницей, я к обеду приду, – сказала Мария, позавтракав и вставая из-за стола.

Женщина ушла с тревогой в душе, а Валентина решила прибраться в доме. Закончив уборку, она подмела во дворе, соседские мальчишки перетаскали столы и скамейки. К обеду пришла Мария, увидев, что везде чисто, она похвалила дочь.

– Вот умница, чистота везде. Пошли в дом, выпьешь порошка и сядем обедать, – сказала Мария.

Вечером зашла Алевтина, женщина хотела узнать, что же решила Валентина.

– Ну что, ты поговорила с дочерью? – с надеждой спросила Алевтина.

– Нет, не поговорила. Послушай, Алевтина, ну как ты себе это представляешь? Не зверька же просишь, живого ребёнка. Не могу я так, пусть даже этот ребёнок от этих извергов. Да и кто позволит всё это проделать? Ты прости, но так нельзя, – ответила Мария.

Алевтина тяжело опустилась на стул.

– Как же это… а я уже и Егору сказала про ребёнка. Правда и он тоже сначала был против, потом я его уговорила. Подумай ещё раз, Мария. Ну зачем девочке жизнь портить? – слёзно просила Алевтина.

– Портить? Да моей дочери уже жизнь сломали, понимаешь? Да и поздно уже, – ответила Мария.

– Прости… но и я потеряла взрослого сына. Думаешь, мне легче? А что значит поздно? Что ты имеешь ввиду? – испуганно спросила Алевтина, которая только осознала смысл слов Марии.

– А то и поздно. Я Валентину хиной пою, думаю поможет и у неё будет выкидыш, так мама говорила, – ответила Мария.

У Алевтины сразу потух взгляд и она медленно поднялась со стула.

– Пойду я своих мужиков кормить, – сказала женщина и пошла к выходу.

– Алевтина! Ну… не отчаивайся ты так. Может сама ещё родишь, – виновато сказала Мария, провожая подругу до калитки.

– Это ты меня прости, Мария, размечталась я что-то. Ладно, прощевай,– попрощалась Алевтина и быстро вышла на улицу.

Мария тяжело вздохнула и вернулась в дом. Валентина пила порошок три дня. Через неделю, глубокой ночью, она вскочила с кровати и закричала от боли. Мария услышав крик дочери, вбежала к ней в спальню и включила свет.

– Что случилось, дочка? – испуганно спросила женщина, подбегая к кровати.

Валентина посмотрела на простыню и перевела непонимающий взгляд на мать.

– Что это, мамочка? Кровь… и больно очень, – держась за низ живота, пробормотала Валентина.

– Слава Богу, помогло. Вставай, до больницы дойти надо. Вдруг кровотечение начнётся и так столько крови, – лихорадочно подавая дочери платье, сказала Мария.

– Но ночь на дворе, куда мы пойдём? – надевая платье, которое Мария натягивала на неё, спросила Валентина.

– Ничего, чай в деревне живём, дойдём. Только сначала зайдём к Тамаре Владимировне, хорошо, она возле больницы живёт, – ответила Мария.

Валентине было тяжело идти, Мария её поддерживала. Так, они дошли до дома врача-гинеколога и постучались в окно.

Через две минуты зажёгся свет и отодвинув занавески, выглянула Тамара Владимировна.

– Кто? Кому не спится в ночь-полночь? – сонным голосом спросила женщина.

– Это мы, Тамара Владимировна, прошу Вас, нам нужна Ваша помощь, – взволнованно сказала Мария, прильнув к стеклу.

– Сейчас, только оденусь, – ответила Тамара Владимировна и закрыла занавеску.

Минут через десять, уже одетая, она вышла на крыльцо. Кажется, женщина поняла, что привело Марию с дочерью к её дому.

– Пошли, – коротко сказала женщина и пошла вперёд.

Долго стучали в закрытую дверь больницы, сторож спал в своей комнатке перед входом. Наконец открыв дверь, он узнал врача и пропустил женщин. Они быстро прошли в кабинет Тамары Владимировны, женщина вымыла с мылом руки и велела Валентине лечь на кресло. Осмотрев её, врач произвела чистку, девушка стойко терпела боль, прикусив палец. Мария сидела за столом и очень волновалась, поглядывая на перегородку, куда прошли Валентина и врач, но спрашивать ничего не стала, чтобы не мешать работе врача.

Наконец, Тамара Владимировна вышла к Марии. Женщина тут же поднялась и с тревогой посмотрела на неё.

– Сегодня пусть останется здесь. Пришлось чистить, иначе никак, всё разложилось внутри. Что она пила? – спросила Тамара Владимировна.

– Как разложилось? Ааа… три дня хину пила. Так мама моя советовала. Значит выкидыш? – спросила Мария, облегчённо вздыхая.

– Теперь ясно, это от хины, значит, ребёнок в кашу превратился. А ведь могло быть и хуже. Повезло твоей дочери, Мария. Сама-то дойдёшь до дома? Я уже здесь останусь, утро скоро. Капельницу Валентине поставлю, – сказала Тамара Владимировна.

– Да дойду я, не кисейная барышня. Спасибо Вам, Тамара Владимировна. Я пойду, – сказала Мария, направляясь к двери.

Тамара Владимировна сделала Валентине обезболивающий укол и поставила капельницу, девушку перевели в палату и она уснула.

Мария шла по тёмным улицам, прижав руки к груди и что-то радостно бормотала. Уснуть у неё так и не получилось, она лежала на своей кровати и плакала, то ли от радости, что наконец они избавились от этой напасти, то ли вспоминая мать.

Утром, Мария сварила бульон и побежала в больницу, чтобы перед работой успеть покормить дочь.

– Как ты, Валюша? Ничего не болит? – целуя руки дочери, спросила Мария.

– Нет, не болит уже. Тамара Владимировна сказала, что вечером можно идти домой, – ответила Валентина.

– Вот и хорошо. Теперь заживём мы с тобой, доченька, – радостно сказала Мария.

– Ну да… заживём… наверное, – неуверенно произнесла Валентина.

– Давай я тебя покормлю, сесть сможешь? – участливо спросила Мария.

– Я сама поем, ты иди, на работу опоздаешь, – поднимаясь и сев на кровати, сказала Валентина.

– Ладно, поешь, пока бульон горячий. А я пошла, – подавая дочери банку, завёрнутую в плотное полотенце, ответила Мария.

Глава 15

Вечером следующего дня, Валентина пришла домой. Прошло два месяца, Валентина, наконец, успокоилась. Мария не настаивала, чтобы дочь устраивалась на работу, да и работы в деревне не было, хотя и была деревня одна из передовых в области. Как-то, сидя вечером за ужином, Валентина сказала, что хочет уехать в город.

– Ну что я буду тут делать, мама? А там я и работу смогу найти, а следующим летом постараюсь в институт поступить. Только не на исторический, как Валя хотел. Я врачом хочу стать, как Тамара Владимировна, – сказала Валентина.

Марии не хотелось расставаться с дочерью, но она понимала, что здесь, в деревне, ей ничего не светит. А в городе может и судьбу свою встретит. Так думала Мария.

– А жить-то в городе где будешь? У нас ведь родных там нет, – спросила Мария.

– Ничего, я не пропаду. А здесь… всё напоминает о том, что произошло. Не могу больше. А хочешь, вместе уедем? – предложила Валентина.

– Да что ты! Куда я отсюда? Здесь бабушка твоя лежит, братик твой. Нет, а ты поезжай, за меня не беспокойся. Только не забывай, твой дом здесь и я всегда тебя жду, – обнимая дочь, сказала Мария.

Два дня ушли на сборы, не Бог весть какие вещи, но скоро зима, Валентина складывала вещи в чемодан. А Мария готовила ей на дорогу съестного. Ведь Валентина собралась ехать не куда-нибудь, а в Москву и от этой мысли, у Марии сжималось сердце.

Рано утром, Мария проводила дочь до станции, Валентине надо было ехать с двумя пересадками. Они крепко обнялись и долго прощались.

– Береги себя, Валюша, а если не получится, возвращайся, – целуя дочь, говорила Мария.

– И ты себя береги, мамочка. Я писать тебе буду. Устроюсь, адрес напишу. Ладно, поезд стоит всего десять минут, пойду я, – сказала Валентина, поднимая чемодан с земли.

А вечером, к Марии, с радостным лицом, прибежала Алевтина.

– Ну что, Валюшка уехала? Проводила дочку-то? – спросила Алевтина, с нетерпением сев за стол.

– Да… проводила. Дом как-то сразу опустел. Что мне теперь одной делать, не знаю, – с грустью ответила Мария.

– Замуж тебе надо, Мария. Молодая, красивая баба и одна кукуешь. А когда мужик рядом, хм… и тепло, и уютно. Может и ребёночка ещё родишь. Налей-ка и мне чаю. А я что пришла-то… хочу тебе первой сказать… кажется, я того… понимаешь? – понижая голос, будто боясь, что её услышит кто чужой, сказала Алевтина.

– Что того? Ты такая радостная, будто в лоторею выиграла. Ладно, говори уже, – сказала Мария, наливая подруге чай.

– Ой, Мария… сама ещё точно не знаю… но… у меня задержка, представляешь? – будто задыхаясь, радостно говорила Алевтина.

– Да ладно! Беременная, что ли? – не веря своим ушам, спросила Мария.

– Аха! Кажется, так и есть. Только не тошнит меня, как с мальчиками было, но аппетит появился, – вся светилась Алевтина.

– Ты бы к Тамаре Владимировне сходила, она точно скажет, – сказала Мария, доставая из холодильника котлеты и пододвигая Алевтине.

– Да не, я только поела, ну ладно, аппетитно очень, съем одну, – сказала Алевтина, откусывая котлету.

– Это я Валюше на дорогу жарила. На сердце у меня неспокойно, так тревожно за дочь. Девочка совсем, а столько уже пережила. Как она там одна будет… – всплакнув, сказала Мария.

– Не переживай, девочка враз повзрослела, она не пропадёт. А ты подумай над моими словами, замуж тебе надо, Мария, – сказала Алевтина, смакуя вкус мяса с горячим чаем.

– За кого? У нас мужики все, одни заняты, другие пьют, – ответила Мария.

– Может не там идёшь? Ладно, пойду я. Я ведь ещё Егору ничего не сказала. Вот точно узнаю, тогда и обрадую его, – поднимаясь из-за стола, сказала Алевтина и направилась к двери.

– Подожди, я котлеты тебе положу. Кто их есть будет? Валюша не стала с собой много брать. Но я ей пироги испекла, овощей положила, еле уговорила всё взять. Ничего, в дороге проголодается, ещё благодарить меня будет, – вспомнив дочь, тяжело вздохнула Мария.

– Да у меня суп на плите, ну ладно, положи штуки четыре, мужиков своих угощу, – согласилась Алевтина.

Мария положила в алюминиевую кастрюлю пюре и сверху шесть котлет. Алевтина, чмокнув подругу в щёчку, быстро покинула её дом. Оставшись одна, Мария вдруг заплакала. Она тосковала по матери и уже скучала по дочери. Потом подумала о словах Алевтина.

– Да… если бы был хороший мужчина… Что ж, я бы и замуж пошла… наверное… Но где их взять-то, хороших? Ещё и сорока нет, а совсем одна осталась, – тяжело вздохнув и вытирая слёзы, пробормотала Мария.

А Валентина пугливо села и огляделась, поставив между коленями чемодан и прижав к себе сумку. Сумку с продуктами и едой, она поставила рядом, под ноги. Люди торопливо занимали места, складывая большие сумки под полку, а то и забрасывая наверх.

– Давай чемодан, наверх положу, – вдруг услышала девушка над своей головой.

Валентина подняла голову и с удивлением посмотрела на молодого парня, который, улыбаясь, стоял перед ней.

– Это Вы мне? – спросила Валентина.

– Тебе. Давай чемодан, да не бойся ты, никто его не тронет. Или там у тебя золото? – поднимая чемодан и ловко забрасывая на самую верхнюю полку, сказал парень.

– Золото? Какое золото? Что Вы? Откуда оно у меня? – поняв шутку буквально, растерялась Валентина.