Бег Против Ветра

Валентина обмыли и переодели в новый костюм, который парень покупал для своего выпускного вечера, только туфли Егор Валерьянович купил утром следующего дня. Потом поставили во дворе табуреты, на который и встал гроб, чтобы люди могли проститься с парнем. Народу было очень много, пройти в дом удавалось не всем и Егор Валерьянович решил, чтобы гроб стоял во дворе. Парня обложили цветами, лишь бледное, пожелтевшее лицо и было видно из-под цветов. Зину было решено хоронить следующим днём, чтобы все желающие могли проститься и с ней. В дом Валентина пришли все одноклассники и учителя, никто поверить не мог, что этого жизнелюбивого парня, который строил столько планов на будущее, который так любил, вдруг в одночасье не стало. В глазах учеников стояло удивление и непонимание происходящего. Девочки, не скрывая своих слёз, плакали, многие парни, сжав кулаки, не отрываясь смотрели на своего одноклассника.

Часам к четырём по полудню, гроб подняли и вынесли на улицу, толпа людей медленно пошла следом. Ни Валентина, ни её мать, на похороны не пошли. Валентине не сказали, что именно сегодня хоронят её любимого. Мария перед уходом к дочери в больницу, нарвала во дворе большой букет ромашек и зашла попрощаться с Валентином. Ромашки, были любимыми цветами её дочери и Валентин часто дарил их ей. Постояв немного возле гроба, поплакав и положив цветы к ногам парня, Мария, не оглядываясь, ушла.

Мария шла в сторону больницы и не переставая плакала. Ей было невыносимо жаль Алевтину Борисовну, как мать, она содрогалась от мысли, что и её дочь эти изверги могли убить.

– Господи! Спасибо тебе, что сохранил жизнь моей девочке. Мы справимся, Валюша оправится от этого кошмара, – шептала Мария себе сквозь слёзы.

Увидев дочь, Вера Константиновна, бабушка Валентины, поднялась со стула.

– Я накормила её, сейчас она спит. Я пойду, а ты посиди с ней. Тебе и на работу выходить, дочка. Уже второй день не ходишь. Я нашему председателю объяснила, понятливый мужик, разрешил два дня отгулов, а завтра тебе надо будет выйти на работу. Может доктор разрешит Валюшу уже домой забрать? Ну что она будет тут лежать? А дома и стены лечат, я тут отвар из трав принесла, сейчас-то она выпила немного, проснётся, ещё напои, – говорила старушка, повязывая на голову платок.

– Знаю, мама, я видела председателя на похоронах Вали, он сам мне шепнул, что завтра я должна выходить на работу. Ты иди, я с доктором сама поговорю, – ответила Мария, провожая мать до двери.

– Значит похороны сегодня? Думала завтра похоронят Валентина. Ты ходила? – вдруг услышала Мария голос дочери, когда она закрыла за матерью дверь.

Мария быстро подошла к кровати.

– Я думала ты спишь, дочка. Да, похороны сегодня, вся деревня там. И я зашла попрощаться, ромашек твоих любимых нарвала. Тебе бы поспать надо, Валюша, – нагнувшись над Валентиной и поглаживая её по голове, тихо сказала Мария.

– Хочу уснуть навсегда… – прошептала Валентина.

– Не говори так, дочка! Ты бы Алевтину и Егора видела. На них больно смотреть. Ты подумай, что с нами будет, если ты… если ты вдруг… я и думать об этом боюсь. Может домой поедем? Бабушка говорит, что дома ты быстрее поправишься, – сказала Мария.

– Не бойся, мама, я не стану себя убивать. Я и так уже умерла… вчера утром умерла, – с каменным лицом произнесла Валентина.

– Господи, Валюша! Ну не мучай ты меня, родная. Ладно, я с врачом поговорю, домой пойдём. Идти-то сможешь? – спросила Мария.

– Наверное смогу. Иди, мама, поговори, – ответила Валентина, отворачиваясь к стене.

Мария вернулась через десять минут, Валентина сидела на кровати и собирала свои длинные волосы на затылке.

– Ну что, пошли, дочка, докторша разрешила идти домой. Галина пару дней будет к нам приходить и уколы тебе делать, – сказала Мария, складывая посуду в сумку вместе с полотенцем и ночной рубашкой дочери, которую та успела снять и надеть платье.

Валентина поднялась, но поморщившись от боли, согнулась, ухватившись за низ живота.

– Больно? Давай, я тебе помогу, – сказала Мария, поддержав дочь под руки.

– Не надо, мама, я сама. Не хочу, чтобы люди смотрели на меня, как на мученицу, – с трудом выпрямляясь, ответила Валентина.

– Хорошо, дорогая, не торопись. Мы потихоньку дойдём до дома, – ласково говорила Мария, убирая руки.

Они вместе вышли из палаты и пошли к выходу. На улицах почти никого не было, оно и понятно, почти все ушли на кладбище. Увидев пустынные улицы, Валентина облегчённо вздохнула.

– Ты всё же помоги мне, мама, идти больно, – сказала Валентина, опираясь на руку матери.

Та быстро обняла дочь за талию, помогая идти.

На кладбище народу собралось столько, что те, которые стояли последними, не могли видеть, как заколотили крышку гроба и поддерживая его с четырёх сторон белым материалом, опустили в могилу. Не видно было, как могилу засыпали землёй и обложили холмик венками и цветами, как Алевтина Борисовна, упав лицом на могилу, обняв землю, отчаянно рыдала и причитала. Как Егор Валерьянович, стоял с каменным лицом, не проронив своих мужских слёз, но Валерка, не стесняясь, молча плакал. Долго ещё стояли люди под тёплым солнцем, среди могил и крестов с ограждениями. Егор Валерьянович, наконец, нагнулся и помог подняться жене и обняв её за плечи, стал уводить от могилы сына. Женщины плакали, да и многие мужчины вытирали скупые слёзы, стыдливо опустив головы. Потихоньку, народ стал расходиться, только на улице, Алевтина Борисовна сказала, чтобы они шли к ней домой.

– Помяните, люди добрые, сына моего, Валентина Егорыча. Не дожил он до своего восемнадцатилетия, изверги отняли его молодую жизнь. Прошу вас, не откажите, – громко проговорила Алевтина Борисовна.

И люди молча побрели к её дому, где прямо во дворе были поставлены столы и скамейки, стараниями соседей и сестры Егора Валерьяновича, худо-бедно были накрыты столы, в доме тоже накрыли стол. На кладбище они не пошли, надо было жарить, варить, печь, готовить столы для поминок. Все, конечно, не поместились, оставшиеся стояли за калиткой и поочередно проходили на осводившиеся места. Так, до вечера проходили поминки по Валентину. Говорили много хороших слов, говорили, каким бы он был, если бы не эта глупая, по сути, смерть. А когда все разошлись и были убраны столы, а Валерка уже спал крепким, молодым сном, Егор вдруг обнял жену.

– Послушай, Аля, Бог распорядился так, что наш сын покинул нас. Ты ещё молодая, тебе и сорока нет, да и я крепкий мужик. Нам надо родить ещё одного ребёнка, понимаешь? Так легче будет. Оно, конечно, Валерка наш уже взрослый, но он вырастет и у него будет своя жизнь, а нам нужен ребёнок, – совсем не к месту, говорил Егор Валерьянович.

Алевтина непонимающе смотрела на него, никак не могла понять, что муж от неё хочет. А он, вдруг, поднял жену на руки, чего не делал многие годы и понёс в спальню. Алевтина не сопротивлялась, у неё просто не было на это сил.

– Егор, не время сейчас для утех. Оставь это, – лишь обняв мужа за шею, тихо сказала она.

Но Егор Валерьянович её уже не слышал, что с ним творилось, он и сам не понимал, но его будто прорвало. Может так он мстил тем, кто так поступил с его сыном… так страстно, как в эту ночь, мужчина давно с женой любовью не занимался. А Алевтина думала, что предаёт память сына и стыдливо прикрывая свою наготу, молча плакала. Женщина была измотана и почти сразу, как только он отпустил её, уснула в объятиях мужа.

Егор Валерьянович же, в эту ночь уснуть не смог. Выйдя на террасу, он стоял у окна и курил одну сигарету за другой, сурово посматривая на небо, будто ожидал там увидеть осуждающий взгляд своего сына. Наверное, в глубине души и он чувствовал вину, что едва похоронив парня, его вдруг прорвало на любовь. Только мужчина старался оправдать себя, перед кем, он и сам не знал.

– Прости, сын… но иначе я не мог. Нам с матерью ребёнок нужен… очень нужен, – прошептал он, затушив очередную сигарету.

Валентина с Марией пришли домой, ложиться девушка отказалась, а Вера Константиновна хлопотала на кухне, она пекла для внучки её любимый пирог с вишней.

Вечером, услышав, что Валентина вернулась домой, зашли соседки, подруги Марии и Веры Константиновны. Но Валентина заперлась в своей комнате и выходить к ним отказалась. Ей было стыдно смотреть соседям в глаза.

– Помогай вам Бог, Мария, выдержать всё это. Жива твоя дочь и слава Богу, – говорила одна из женщин.

– Что же вы на похороны-то не пошли, Мария? Вон и Валентина из больницы вышла, – вдруг спросила вторая.

– А ты, Варя, не понимаешь, что ли? Валентина, от боли, согнувшись домой пришла, мы с ней еле дошли. Как бы она на кладбище пошла, в такую даль? Думаешь, ей легко? Они же с Валентином любили друг друга. Не дай Бог никому. Изверги, жизнь моей дочери сломали, а ты спрашиваешь. Когда она ещё оправится? Всё боюсь, руки на себя наложит, – обиделась Мария.

– Грех-то какой! Что же ты говоришь, Мария? Это я так, просто спросила. Ну прости меня, дуру, не подумав спросила, – ответила Варя.

Женщинам из любопытства хотелось увидеть Валентину, но настаивать, чтобы она вышла к ним, они не стали. Попрощавшись, соседки ушли.

Шли дни, недели, только Валентина на улицу совсем не выходила, она ходила по дому, словно тень. Ни с кем не хотела говорить, но и не плакала больше. Мария никак не могла достучаться до дочери. Дней через десять, к ним зашла Алевтина Борисовна, женщина хотела проведать Валентину, ведь сын её так любил. Прятаться от неё, Валентина не стала, женщина сразу заметила её потухший взгляд, похудевшее тело, круги под глазами.

– Здравствуйте, тётя Аля, – поздоровалась Валентина.

– Здравствуй, Валюша. Как ты? – спросила Алевтина Борисовна.

– Как? Я и сама не знаю… – отрешённо ответила девушка.

Ты жива, дорогая и это уже хорошо. А всё остальное исправимо. Ты уж держись, учиться в город поезжай, как мечтали с Валей, – с сожалением посматривая на девушку, сказала Алевтина Борисовна.

Вера Константиновна заварила чай и порезала пирог. В последнее время, Валентина ела совсем мало и это беспокоило старушку. Подумав, что с гостьей внучка поест, она и сама села за стол.

– Тётя Аля… мне бы на могилу к нему сходить… – тихо произнесла Валентина, не смея смотреть в глаза женщине и произносить имя Валентина.

Её мучило то, что Валентина больше нет, а она вот, жива. И это чувство вины обострилось, при виде матери Валентина.

– Конечно, Валюша. Я работаю через день, а хочешь, прямо сейчас вместе и сходим? – спросила Алевтина Борисовна.

– Да, очень хочу. Тётя Аля… Вы же не вините меня в том, что я… что я жива, а Вали… а его больше нет… – тихо произнесла Валентина.

– Ну что ты такое говоришь, Валюша? Мой сын очень любил тебя. Как я могу тебя винить? Ну какая вина? Эти нелюди убили моего сына, хорошо, что хоть ты жива осталась, – почему-то волнуясь, сказала Алевтина Борисовна.

– Спасибо Вам… но лучше бы убили, – уткнувшись в тарелку с пирогом, ответила Валентина.

Бабушка им не мешала, она только тихо пила чай, вытирая краем передника морщинистые щёки. Валентина встала из-за стола.

– Я сейчас, только переоденусь и цветы во дворе нарву, ромашки… – сказала Валентина и быстро ушла в свою комнату.

– Бедная девочка… столько натерпелась, – качая головой, произнесла Алефтина Борисовна.

– Ох, Аля, что делать – не знаем. Она почти не разговаривает и не ест. Мария тоже совсем извелась, – заплакав, сказала Вера Константиновна.

– Ей время нужно, чтобы оправиться от такого. Вы уж терпите, помогите ей, – ответила Алевтина Борисовна, вставая из-за стола, увидев выходящую из своей комнаты Валентину.

Девушка надела тёмное платье и на голову завязала платок.

– Ну что, пошли? – спросила Алевтина Борисовна.

Валентина не решалась переступить порог, ведь с тех пор, как вернулась домой, на улицу она не выходила. Алефтина Борисовна, кажется, поняла состояние девушки. Женщина подошла к ней и обняла за плечи.

– Не бойся, народ у нас добрый, тебя никто не осуждает, я знаю. Пошли, дорогая, – сказала она и они вместе вышли во двор.

Вера Константиновна прошла вперёд и уже рвала цветы, которые разрослись почти по всему двору.

– На вот, держи. Валечка так любил ромашки, – отдавая большой букет белых цветов внучке, сказала старушка.

На улице, проходящие мимо люди, оглядываясь на Валентину, провожали её взглядом. Но никто не стал с ней заговаривать, лишь с сожалением смотрели ей вслед.

– Вот тут и лежит наш Валечка. Садись, Егор и скамейку приладил, а я подолгу сижу и разговариваю с сыном, – сказала Алевтина Борисовна, указывая на могилу, обложенную цветами. Женщина нагнулась, убрала высохшие цветы и Валентина положила туда ромашки. Потом молча села на скамью и не отрываясь, стала смотреть на могилу. Алевтина Борисовна отошла, чтобы не мешать девушке. Валентина дала волю слезам.

– Ты ушёл, а меня почему с собой не забрал? А говорил, вместе навсегда. Обманул, значит? Как теперь мне жить без тебя, скажи, – тихо говорила Валентина, не вытирая слёз, которые не переставая текли по щекам, стекая к подбородку и шее.

Потом она молча смотрела на могилу и представляла, как он там лежит в гробу и ей стало жутко. Быстро поднявшись, она пошла по тропинке. Алевтина Борисовна едва поспевала за ней. По дороге, Валентина видела, как на неё смотрят люди, с сожалением перешёптываясь. Она чувствовала жалость к себе. По дороге домой, она попрощалась с Алевтиной Борисовной и быстрыми шагами пошла к дому. В этот день, она твёрдо решила уехать в город.

Глава 10

Валентина вошла в дом, бабушка готовила соленья на зиму, складывая в чистые банки огурцы, листья хрена, цветы укропа, дольки чеснока и листья смородины.

– Пришла? Может есть хочешь? Скоро и мать с работы придёт, – увидев внучку и не переставая работать, спросила Вера Константиновна.

– Бабушка… я, наверное, в город уеду, учиться хочу, как мы с… Валей мечтали, – сев рядом на табуретку, сказала Валентина.

– Что же, учиться надо. Да шибко боязно за тебя. Город-то большой и родных рядом нет. Как же ты там одна будешь? – услышав слова внучки, спросила Вера Константиновна, опускаясь на стул.

– Как все, так и я. Ничего, если после того, что со мной сделали, жива осталась… значит прорвусь, – поднимаясь с табуретки, ответила Валентина.

– Дай-то Бог… тут до тебя твои одноклассники приходили, проведать, вроде. Так я сказала, что ты ушла на кладбище, – опять принимаясь за работу, сказала старушка.

Валентина напряглась.

– Зачем это им понадобилось? – остановившись, спросила Валентина.

– Так они же вместе с тобой учились, беспокоятся за тебя, – не понимая вопроса внучки, пожимая плечами, ответила женщина.

– Не стоило беспокоиться. А… кто приходил? – вдруг спросила Валентина.

– Да Галинка с Тоней и Коля с Игорьком приходили. Вроде, проститься хотели, тоже в город уезжают, – хитро улыбаясь, ответила Вера Константиновна.

– Им можно… – задумчиво сказала Валентина.

– А вон, они опять идут до нас, – посмотрев в окно, сказала старушка.

– Ой, бабушка, скажи, что меня дома нет, – воскликнула Валентина, убегая в свою комнату.

– Зачем это? Ну поговори ты с ними, – вслед девушке крикнула Вера Константиновна.

– Баба Вера, а Валя где? – спросила Галина, высокая, худощавая девушка, со светлыми кудряшками.

– А нет её дома. Не вернулась ещё, – громко, чтобы слышала Валентина, ответила Вера Константиновна, глазами показывая, что внучка в своей комнате.

– Баба Вера, мы же видели, как она в дом вошла, – громко сказала Тоня, полноватая девушка, с задорными глазами, надеясь, что Валентина её услышит.

– Правда? За делами не заметила, видно. Посмотри в её комнате, – сказала старушка, кивая головой.

Ребята дружно прошли в комнату Валентины. Девушка, увидев их, вскочила с кровати и виновато посмотрела на своих одноклассников.

– Привет, Валентина! А мы пришли попрощаться. В город едем, может повезёт в институт поступить. Как ты? – спросила Тоня, не решаясь подойти ближе.

– Привет. Рада за вас. Ты то, Тонька, поступишь, школу же хорошо закончила, на одни пятёрки, – тихо ответила Валентина, опять опускаясь на свою кровать.

Она не стала предлагать ребятам сесть, ей хотелось, чтобы они скорее ушли. Но Тоня первая села рядом с ней.

– Может и поступлю. А ты что же? Тоже ведь хотела поступать с… ой, прости, – запнулась Тоня, увидев, как побледнела Валентина.

Ведь она хотела сказать, с Валентином. Галина укоризненно посмотрела на подругу. Ребята занесли из большой комнаты стулья и сели. Галина села на кровать по правую руку от Валентины. Валентина тяжело вздохнула, понимая, что ребята быстро не уйдут.

– Послушай, Валя, ты… это… не замыкайся в себе. Мы всё понимаем, что произошло ужасное. Но ты должна… – начал говорить Игорь, который в школе был старостой класса.

– Я никому ничего не должна! И вообще, зачем вы пришли? Жалеть меня? Мне жалости не надо. Уходите! – встав с места, громко воскликнула Валентина.

Девушку начало трясти, сжав кулачки, она сдерживалась, чтобы не заплакать.

– Прости… но никто не собирался жалеть тебя. Мы твои друзья, вот и пришли. Зря ты себя хоронишь. Ладно, пошли, ребята. Кажется, мы тут не ко двору, – сказал Игорь, встав со стула.

Валентина виновато опустила голову, но отвечать ей не хотелось. Только не хотелось и чтобы ребята уходили. Столько дней быть в одиночестве, она просто устала. Хотелось с кем-нибудь поговорить, нет, душу изливать она не собиралась, просто поговорить, поделиться планами на будущее и вообще, о том о сём. Положение исправила бабушка. Она вошла в комнату Валентины, с подносом в руках.

– Вот, я вам пирог принесла, вишнёвый и горячий чай. Угощайтесь. А ты чего встал, Игорёк? Садись, милый, пирога поешь, – ворковала старушка, надеясь, что они смогут вернуть Валентину к жизни.

– А то ходит по дому, как живой труп… – прошептала Вера Константиновна себе под нос, ставя поднос на письменный стол Валентины.

– Спасибо, баба Вера. Вкусно выглядит, – сказала Тоня, взяв в руки кусок пирога и чашку чая.

– Бабушка очень вкусно печёт пироги. А вишнёвый, мой любимый, – наконец, скупо улыбнувшись, сказала Валентина.

Игорь сел на место и взял пирог, за ним потянулись и Галина с Колей. Наконец, обстановка немного разрядилась, Валентина с удовольствием ела пирог, вспомнив, что давно не ела с удовольствием.

– А в какой институт решили поступать? – спросила она, отпивая горячий чай.

– Мы с Колей будем пробовать в сельского хозяйственный, – ответил Игорь.

– А мы с Галкой в народно-хозяйственный. Нужная профессия, верно? – спросила Тоня, выбирая пальцами вишенки и отправляя их в рот.

– А мы с… мы хотели на исторический факультет поступать. Валя очень историю любил, о многом мне рассказывал, – со слёзами в голосе сказала Валентина, вспомнив, как они с Валентином часто сидели на скамье перед домом и до позднего вечера без устали говорили.

– Вот и поезжай с нами в город, поступишь на свой исторический, – сказал Игорь.

– Когда вы уезжаете? – спросила Валентина.

– Через два дня, скоро вступительные экзамены начнутся, – ответил Игорь.

Разговаривая, ребята, просидели почти час. Валентина, словно ожила после долгой спячки, она улыбалась и согласилась ехать вместе с ними в город.

– Ну, мы пойдём, спасибо за пирог, очень вкусный, – сказал Игорь, первым поднимаясь со стула.

– Это ты бабушке скажи, она любит, когда её стряпню хвалят, – засмеявшись тем смехом, что смеялась раньше, сказала Валентина.

– А ты вечером в клуб приходи, местный кукольный театр выступать будет. Потом потанцуем, – сказала Тоня, выходя на терассу, где бабушка заканчивала раскладывать огурцы по банкам.

– Нет. Нет, в клуб я не пойду, – быстро, будто испугавшись, ответила Валентина.

– Что так быстро встали? Посидели бы ещё, – сказала бабушка, вытирая руки о передник.

Тоня смутилась, подумав, что сказала невпопад.

– Пойдём мы, засиделись. Спасибо, баба Вера, пирог очень вкусный, – сказал Игорь.

– На здоровье, заходите ещё, – ответила довольная Вера Константиновна.

Ребята ушли, Валентина проводила их до калитки и вернулась в дом.

– А что бы не пойти в клуб, Валюша? Вся молодёжь там будет и ты бы сходила, – сказала Вера Константиновна, подходя к столу, чтобы кипятком ошпарить огурцы в банках.

– Мне не хочется, – ответила Валентина, сев на табуретку.

– Ну тогда я пойду, потанцую… косточки свои разомну, – с серьёзным видом сказала старушка.

Валентина с удивлением на неё посмотрела, потом, не сдержавшись, рассмеялась.

– Точно, иди! И деда Семёна позови, будет с кем танцевать, – сквозь смех сказала Валентина.

Вера Константиновна смотрела на внучку и улыбалась.

– Наконец-то она смеётся, – подумала она.

Потом вдруг Валентина встала и направилась в свою комнату. Она подошла к трюмо и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Потом расплела косу и взяла ножницы. Девушка долго не решалась это сделать и медлила, но потом разделила волосы и расчесала. Схватив одной рукой половину волос, она отрезала их, потом отрезала и вторую половину. Волосы упали к ногам. Расчесавшись ещё раз, она вышла на террасу. Вера Константиновна сначала и не обратила внимания, но потом, взглянув на внучку, ахнула.

– Батюшки святы! Что же ты наделала, Валюша? Такие косы отрезала, что мать-то скажет? – воскликнула старушка.

– Мои волосы, что хочу, то с ними и делаю, – ответила Валентина.

От густоты волос, короткие волосы смотрелись на голове девушки, словно меховая шапка.

– Да кто же так режет? Сходи до Катерины, пусть подровняет, что ли. Не будешь же ты так ходить, лохматая, – тяжело вздохнув, сказала старушка.

Валентина молча вышла во двор и пошла к Катерине, которая работала в парикмахерской.

– Катя, я к тебе. Подровняй мне волосы, – сказала Валентина, войдя в небольшое помещение, где находился и мужской и женский зал.

Катерина с удивлением посмотрела на неё.

– Ну ты даёшь, Валюха. Такие косы были… не жаль? – спросила молодая женщина.

– Было бы жаль, не отрезала бы. Подровняешь? – спросила Валентина.

– Да, конечно, что не подровнять, коли уже отрезала. Садись в кресло, – сказала Катерина.

Минут через пятнадцать, Валентина поднялась и посмотрелась в зеркало.

– Спасибо. Мне нравится и возни меньше, расчесалась и пошла. Сколько с меня? – спросила Валентина, сунув руку в карман платья.

– Сорок копеек, а тебе идёт. Хорошенькая такая, сразу красивее стала, – сказала Катерина, взяв монеты из рук Валентины.

Идти в клуб, Валентина не собиралась, вернувшись домой, она зашла в свою комнату, собрала волосы с пола и положила их на растеленную газету. Свернув её, девушка вышла во двор и бросила их в мусорное ведро. Затем вернулась к себе и легла на кровать. Как девушка ни старалась забыть то злополучное утро, перед глазами всё равно возникали те события. Зажмурив глаза, Валентина уткнулась в подушку. Она пыталась думать о другом, но вдруг вспомнив про Валентина, девушка заплакала.

С работы пришла Мария, видимо, Вера Константиновна сказала дочери, что Валентина отрезала косы, потому что Мария сразу зашла к ней.

– Ну-ка, покажи мне свою новую причёску. Неплохо… тебе идёт. Пошли ужинать, есть хочется, жуть, – сказала Мария.

За ужином, Мария поглядывала на дочь, понимая, как она выросла и изменилась за эти дни. Вдруг в дверях появился Игорь.

– Здравствуйте ещё раз. Валя, я за тобой, пошли в клуб, – заявил парень, удивлённо подняв брови, при виде новой причёски Валентины.

Вера Константиновна и Мария посмотрели на Валентину.

– Я же сказала, что не пойду, – ответила девушка.

– Слышал, что сказала. Тебя ребята ждут, пошли. Чего дома сидеть? – настаивал Игорь.

– А и правда, чего дома сидеть? Сходи, дочка, отвлекись, – сказала Мария.

Валентина, немного посидев, посмотрела на Игоря.

– Ладно, посиди. Я только переоденусь, – сказала Валентина, поднимаясь из-за стола.

– Может поешь с нами? – предложила Вера Константиновна, когда Игорь сел.

– Спасибо, я дома поужинал, – ответил Игорь.

– Спасибо и тебе, Игорь, что пришёл. Валюша должна общаться с людьми, а то совсем в себе замкнулась, – тихо сказала Мария, чтобы дочь её не услышала.

– До свидания, – сказал Игорь, поднимаясь при виде Валентины, которая, переодевшись, вышла из своей комнаты.

Молодые люди вышли на улицу.

– А тебе идёт, – поглядывая на Валентину, сказал Игорь.

– Ты про волосы? Мне тоже нравится, – ответила Валентина.

– И что это ты вдруг? Утром с косой была, вечером без косы, – спросил Игорь.

– Так решила и не жалею. Надоело ходить с косой, – ответила Валентина.

В клубе, представление кукольного театра уже закончилось, молодые люди танцевали в фойе, под пластинки с песнями Ободзинского и группы АББА. Валентине показалось, что на неё все смотрят и чувствовала она себя не в своей тарелке.