Не возомни себя Богом

Евгений Яковлев

Не возомни себя Богом

Глава 1. Кошмар без конца

В голове у Чарльза Фердинанда возник яростный шум – первое свидетельство того, что барабанная перепонка порвана. Язык опух и не слушался. Он ощутил, как земля маленькими комочками облепила щеки и нёбо. Не без труда Чарльз вытолкал ее, затем, набрав совсем немного воздуха в легкие, он попытался выплюнуть оставшийся песок, но только лишь поднял облако пыли, которое заполонило носовую полость. Первичные рефлексы и осознание, того что он еще жив и, лежит уткнувшись лицом в землю – это все что у него есть сейчас. Наконец, собравшись с силами, он попытался подняться, но тут же ощутил мощный импульс боли, который в мгновение вернул его в чувство.

Капитан армии Гранд-Монтаны, боевой офицер и инструктор полевой разведки вдруг осознал, что его попытка подгрести под себя ноги тщетна. Ног как будто нет совсем, а эта боль в спине подобна первому сходу снега перед надвигающейся лавиной, как предвестнику чего-то страшного, что спустя минуты всецело накроет его. Армейские рефлексы в этот момент оказались быстрее мыслей. Он на ощупь достал из набедренного кармана маленькую капсулу, зубами сорвал защитный колпачок, оголив крохотную иглу, и не глядя воткнул ее в то место, где должно быть бедро. В ту же секунду миллионы маленьких игл волной поползли по телу, проникая в каждую клетку, неся прилив энергии и блокируя подступающий болевой синдром.

– Обнаружены повреждения критической степени, – неожиданно ожила система диагностики экзо скелета, подключенная к его ушному микрофону, – Повреждение поясничного отдела, возможный отказ двигательной функции нижних конечностей оператора. Повреждения в области плавающих ребер правой стороны. Возможны зоны открытого кровотечения. Необходима срочная инъекция для снижения кровопотери и нейтрализации болевых ощущений. Внимание! Возможна необходимость применения адгезионной повязки при критической кровопотере.

Слова бездушного оператора окончательно вернули Фердинанда в реальность. С трудом просунув левую руку под грудь, он извлек вторую капсулу. Тем же движением, что и минуту назад, откусил защитный колпачок и медленно, словно боясь спугнуть жирную муху, стал пальцами исследовать предполагаемый источник обширной кровопотери в области поясницы. Нащупав край разорванной плоти, он, медленно двигая пальцем, оценил ее границы, а затем с силой выдавил содержимое капсулы прямо внутрь, стараясь захватить всю площадь поврежденного участка. Биополимерный состав, взаимодействуя с открытой раной, зашипел, образуя защитную антибактериальную пленку.

Массированный обстрел позиции, накрывший отряд Фердинанда, называется карающим градом и производится прямиком из космоса. Ракета, пущенная со спутника, расположенного на низкой околоземной орбите, входит в верхние слои атмосферы, разгоняясь до скорости, в несколько раз превышающей скорость звука, после чего из нее вылетают несколько сотен разрушительных зарядов, которые, двигаясь по непредсказуемой траектории, обрушиваются всепожирающим огнем в заранее определенные координаты. Такую ракету-носитель крайне тяжело сбить из-за ее высокой скорости, а отделяющиеся от нее снаряды-споры могут быть направлены в любую точку в радиусе 5 километров, поэтому их прилет предсказать невозможно. Их отряд, насчитывающий около 100 подготовленных к диверсионным операциям солдат, судя по всему, был полностью уничтожен и то, что он остался жив, было настоящим чудом.

Чарльз приподнялся на руках и осмотрелся. Огромные языки пламени с жадностью пожирали изуродованную тяжелую технику, заливая адским светом все пространство на сотни метров. Прямо перед ним, в 15 шагах, подобно сраженному гиганту, лежало огромное дерево, своим прямым стволом крепко прижавшись к земле.

Глобальный военный конфликт, 2 года назад разгоревшийся так же мгновенно, как вспыхивает спичка, за считанные дни поразил четверть планеты. Это была самая кровавая и беспощадная война. Не брать пленных, не щадить никого, поражать противника всеми возможными методами – вот базовые постулаты этого самого ужасного события за всю историю человечества. Фердинанд знал, что, если их накрыли, значит уже в течение получаса все, в ком еще теплится жизнь, умрут.

Отряды зачистки противника, впрочем, как и их собственные, включали полностью автоматизированные боевые комплексы – паукообразных роботов под управлением искусственного интеллекта, чтобы полностью исключить такую человеческую слабость как сострадание. Право добивать пленных и преследовать раненых доверили бездушным машинам, единственной задачей которых являлось снижение боевого потенциала противника. Быстрые, безжалостные и практически неуязвимые, им не страшен ни холод, ни дождь, они не слышат мольбы о пощаде, но при этом даже в полной темноте способны разглядеть тепловой след человеческого тела. Абсолютные машины для убийства. Чарльз с дрожью подумал, что скоро сюда явятся пауки сюда и прикончат всех, кто еще излучает тепло, включая его самого.

Первой инъекцией капитан вновь вдохнул в свое умирающее тело жизнь, и теперь полз вперед, не обращая внимания на переломанные ребра. Внезапно, он заметил очертания человеческого тела, раскинувшегося рядом с лежащим поперек дороги деревом-великаном. Грудная клетка мертвого солдата была полностью залита кровью, а в нескольких местах зияли огромные черные дыры, оголявшие белеющие кости и внутренности. Фердинанд подполз к несчастному и с неимоверным трудом перевернул его на живот, после чего, взгромоздил его бездыханное тело на себя.

Минуты длились целую вечность. Чужая кровь тонкой струйкой стекала на лицо Чарльза. Он лежал, не шевелясь, стараясь выровнять свое дыхание, концентрируясь на одной точке многовекового ствола, покрытого струпьями черной коры.

И вдруг раздался звук – сначала едва различимый за треском голодного огня, он стал раздаваться все громче и громче, нарастая с каждой секундой. Это был звук пневмоприводов железных ног, суетливо ступающих по мертвой земле. Где-то поблизости раздался сдавленный стон, подобный выдоху продырявленной волынки. Затем, он явно услышал, как один из пауков, метрах в 30 от него, остановился как раз там, где умирал несчастный. На несколько секунд наступила леденящая кровь тишина, а затем раздался чуть слышный хлопок, словно плотник вколотил гвоздь с помощью пневматического гвоздемета. Чарльз не шевелился, препарат, который он себе вколол, притуплял чувство страха, по крайней мере на физиологическом уровне: дыхание не участилось, его было почти неслышно, но в своем сознании капитан был напуган до смерти. Сипящий звук гидроприводов продолжался минуты три, прерываемый сдавленными хлопками.

Вдруг дерево пришло в волнение, точка, на которой он концентрировался, задрожала, как будто массивный хищник взобрался на него всеми лапами. Фердинанд не видел этого, но ощущал нутром, как паучьи металлические ноги медленно ступили на землю в нескольких метрах от него и тихо, словно боясь спугнуть, подкрались к павшим, которые лежали один поверх другого.

Внезапно, тело солдата с изрешеченной осколками грудью поползло в сторону, неспешно, как будто железный убийца не хотел разбудить того, кто лежит под ним.

В этот момент Чарльз почувствовал себя маленьким ребенком, который забился в угол, ожидая наказания. Он не осмелился повернуться, чтобы посмотреть на того, кто пришел за ним. Механизм пришел в движение, и холодная сталь прислонилась к виску.

Наконец собственное сознание сжалилось над Фердинандом и выдернуло его из ночного кошмара. Ему было нестерпимо жарко, будто тело через пот стремилось извергнуть из себя накопленную энергию, как это делает солнце, порождая солнечную бурю на своей поверхности. Простыня насквозь промокла от пота. Этот повторяющийся, из раза в раз сон, высверливал остатки рассудка из его и без того воспаленного мозга. Ночной кошмар мог отличаться деталями и окружающей обстановкой, но заканчивался всегда неизменно – его смертью и резким пробуждением. Это был сон, насквозь пропитанный не столько страхом смерти, сколько щемящим сердце ожиданием конца, сопровождаемым уверенностью, что машины-убийцы ищут именно его и сон не прекратится, пока они не добьются своего.

Перед глазами Фердинанда до сих пор стояло массивное дерево, по толстой коре которого подкрадывалась тень, несущая ему смерть. Он рывком поднялся и сел на кровать, опустив ледяные ступни на пол. Его сердце продолжало стучать, так, будто пыталось вырваться из груди капитана и убежать прочь, но уже не от страха. На смену ему пришло какое-то другое, знакомое, как будто из прошлой жизни чувство. Оно прокрадывалось к нему в душу, крадучись, как тот паук из сна, вытесняя еще недавно наполнявший его кошмар. Он чувствовал, как в нем присыпается такая ярость и злоба, от которой сводит скулы, начинают дрожать колени, и темная пелена затуманивает краски окружающего мира.

Вот уже несколько лет, как его жизнь превратилась в кошмар наяву. То, что произошло с ним на послевоенной реабилитации десять лет назад, из-за чего он лишился всего, вновь вернулось и с еще большей силой выжигает изнутри, как во сне, так и наяву. Его жена не смогла жить с монстром, в которого он превратился. Сначала это были лишь всплески неконтролируемой агрессии, которые она терпела, стараясь быть опорой сломленному мужу, но, когда он начал систематически избивать ее, жестоко, словно зверь, она не выдержала и одним днем исчезла из его жизни, забрав ребенка и все самое необходимое.

Потеря единственного смысла жизни лишь ускорила психическое расстройство капитана полевой разведки, преждевременно вышедшего на пенсию и с каждым днем, он все глубже и глубже, погружался в пучины своего безумия. Как вдруг, его внезапные приступы неконтролируемой ярости и галлюцинации исчезли, как будто их не и было вовсе. Остались лишь осколки былой неидеальной, но, все же счастливой семейной жизни. Немного оправившись, Чарльз пытался, из праха былой любви воскресить старые чувства, но все его попытки оказались напрасны –слишком глубоко полоснул он по сердцу любимых клинком своего неуправляемого безумства. Бывшая жена перебралась жить в другой город, к собственным родителям, а позже повторно вышла замуж. Дочь была слишком маленькой, когда они расстались, и не могла вспомнить отца. Поэтому, когда он попытался вновь отстроить мост любви и взаимопонимания, отклика в их сердцах он уже не обнаружил.

Это было десять лет назад.

И вот этот кошмар, стирающий грань между реальностью и галлюцинациями вернулся, с утроенной силой сжирая того, чье поведение прежде являлось эталоном чести, а образ – примером для подражания молодым бойцам, еще только учившимся беззаветно посвящать себя служению Родине и ее идеалам.

Чарльз Фердинанд встал с кровати. Его тело мелко дрожало, словно он стоял раздетый на продуваемой северным ветром равнине. Но эта дрожь не была попыткой организма согреть себя. Нет. Это была страшная по своей силе энергия ненависти и разрушения, жажды мести, желания покарать, заставить страдать так же, как страдал он сам. И он знал кто должен понести плату.

Глава 2.

Старый знакомый

«Страшное бесчеловечное убийство потрясло Нью-Питерсбург сегодня рано утром.

Ничего подобного не происходило здесь уже более пяти лет: когда казалось, что жестокие убийства навсегда покинули наш процветающий город, в собственном доме был убит ведущий специалист фармацевтической компании ГринФарма, Уильям Мун. На его теле насчитали более сорока ножевых ранений – нападавший, которым оказался отставной военный, инструктор полевой разведки и ветеран Глобального военного конфликта (ГВК), капитан Чарльз Фердинанд, действовал с особой жестокостью. После этого ужасного нападения, Фердинанд покончил с собой прямо на месте преступления, вогнав нож в сердце.

Получив страшные увечья в ходе ГВК, убийца проходил программу посттравматической реабилитации, которую на тот момент возглавлял Мун. Реабилитация продолжалась более полугода, но не принесла результата, поэтому был разработан новый протокол лечения, но уже без участия Муна.

По окончании лечения, будущие убийца и жертва не поддерживали никаких контактов на протяжении многих лет. Основная версия причины нападения – острое проявление посттравматического синдрома у Чарльза Фердинанда.

Коллеги отзывались об Уильяме как об уравновешенном, добром и отзывчивом человеке. Работе он отдавал всего себя и был дважды удостоен грамоты «Лучший сотрудник технического отдела».

В компании ГринФарма сегодняшний день официально объявлен трауром. Церемония прощания с Ульямом Муном состоится 12 октября 2041 года, в 12.00.

У Уильяма осталась дочь от Джулии Сен-Пьер, с которой он находился в разводе уже более пяти лет.

На данный момент на месте преступления работает полиция, поэтому детали следствия не разглашаются.

Мы следим за ходом расследования».

Эта статья появилась уже в день убийства на первой полосе Нью-Петерсбург Таймс. И газета именно с этой статьей, спустя два дня после публикации торчала из бокового кармана плаща детектива Томаса Вильсона. Вильсон, высокий крупный мужчина своим внешним видом, а особенно лицом, как будто случайно угодившим в измельчитель древесных отходов, больше походил на вышибалу, чем на служителя правопорядка. Его походка была тяжелой и основательной, как у медведя, которого научили ходить на задних лапах и облачили в человеческую одежду. По выражению его лица было понятно: детектив весьма озабочен и последние несколько ночей как следует выспаться ему не удавалось – под глазами залегли глубокие тени, на подбородке отросла жесткая щетина. Тем не менее, в правой руке он бережно, словно хрустальный поднос, нес коробку с пиццей от «Джузеппе», которая была явно куплена за пределами Рейнфола, – самого нищего предместья Нью-Петерсбурга. Томас остановился перед входом в подъезд старой кирпичной десятиэтажки, которая, как и большинство окружающих домов, была построена еще в середине прошлого века, в момент, когда Нью-Петерсбург начал стремительно расширяться. Благодаря хорошо развитой портовой инфраструктуре и дешевой рабочей силе, Рейнфол и по сей день был важен для своего старшего брата, даже не смотря на репутацию пристанища маргиналов и отбросов общества. В особенности в течение последних 20 лет, когда промышленный прогресс и повсеместная роботизация стали стремительно набирать обороты, разница между маленьким городком (а теперь предместьем) и его соседом-титаном стала колоссальной. Когда-то 45 летний детектив и сам был жителем подобного места. О тех временах он старался не вспоминать, хотя шрамы от уличных драк на лице и повадки задиры говорили за него лучше всяких слов.

– Алекс, привет! Это детектив Томас Вильсон, если помнишь меня… Я очень хочу поговорить с тобой, поэтому буду весьма признателен, если ты сможешь уделить мне пять минут своего времени – начал излагать суть дела мужчина, стоя перед пошарпанной деревянной дверью.

На двери красовалась большая красно-желтая табличка, с изображением человечка, которого в упор расстреливала шестиствольная турель. Он выглядел удивленным таким поворотом событий, а надпись внизу поясняла: «Хорошо подумай, прежде чем проникать на частную территорию, оснащенную боевой охранной системой»!

Дверь открыл худощавый молодой человек, ростом чуть выше среднего. В первую очередь внимание привлекали его глаза – пустые и одновременно смотрящие в пустоту. Они были какие-то блеклые, неопределенного цвета и смотрели рассеянно, как будто сквозь Томаса.

– А, это вы, детектив Вильсон, – молодой человек попытался изобразить удивление, но у него получилось плохо. Потом он бросил взгляд на пиццу от Джузеппе, и добавил, – да, помню вас, конечно. Что случилось?

– Скажем так, произошло из ряда вон выходящее событие, которое может иметь очень серьезные последствия и для города… – Он замялся, подбирая слова, – И для меня лично. Поэтому я хочу лично пообщаться с тобой на эту тему.

Было очевидно, что скоро пицца остынет, к тому же для молодого человека как раз подошло время завтрака, поэтому сделка ему показалась неплохой.

В квартире действительно стояла боевая турель, прямо напротив входной двери, – табличка на входе не врала. Боевая установка была задекорирована под небольшую барную стойку цилиндрической формы и поэтому ужаса на Тома не наводила, а скорее наоборот, стала приятным элементом интерьера. Гостиная была большая, можно даже сказать огромная, там уместился кирпичный камин и отдельная зона для отдыха с небольшим деревянным столом посередине. Судя по всему, кто-то из предков Алекса занимал неплохую должность в Рэйнфоле, если ему предоставили такое жилье, а жилье здесь в свое время давали исключительно тем, кто отвечал за обустройство портовой зоны. Все четыре стены гостиной были уставлены массивными шкафами, полностью забитыми книгами. Даже проход из гостиной в другую комнату как будто проходил сквозь шкаф. При беглом взгляде на жилище молодого человека детективу сразу же бросился в глаза один предмет, на который другой не обратил бы ровным счетом никакого внимания. На столике лежали обычные на вид очки дополненной реальности – совершенно привычный гаджет, такой есть практически у каждого. Однако, Вильсону, пропустившему через себя не одну тысячу вещественных доказательств, сразу бросилась в глаза насечка под планку Пикатини для установки вспомогательных систем, запрещенных к производству для гражданской продукции. Сомнений не было – на столе лежала одна из моделей очков Бэри, предназначенных исключительно для сотрудников силовых ведомств и специальных подразделений. От гражданских версий эти отличались полной защитой от взлома и криптографической идентификацией. Неправильный ввод данных запускал протокол «свой-чужой», со сбором всех данных о нарушителе и автоматическим определением любой личности, находящейся в поле зрения с помощью недоступной для обычных смертных базы данных министерства обороны.

Они сели напротив покрытого копотью камина. Пицца была еще горячей и от нее приятно пахло сыром и домашним тестом.

– Ты так повзрослел с того момента как мы виделись с тобой последний раз. – осторожно начал Томас, он чувствовал, что молодой человек напряжен, – когда мы виделись с тобой два года назад…

– Чечые, – поправил его юноша, с аппетитом пережевывая большой кусок горячей пиццы.

– Да, точно, последний раз я навещал тебя в тридцать седьмом году. Если я в следующий раз принесу пиво, я ведь не нарушу закон? – детектив понял свою ошибку и стал более осторожно задавать вопросы, чтобы опять не выставить себя дураком.

– Без проблем, мистер Вильсон, мне уже исполнился двадцать один год. – безразлично ответил юноша.

– Пожалуйста, называй меня Томми, а то детективом Вильсоном меня называют в основном подозреваемые, – он изо всех сил постарался изобразить искренний смех, но вышло не очень, – тем более мы уже лет десять знакомы с тобой.

– Ладно, Томми, так Томми. – с прежним безразличием произнес парень.

Не сказать, что детектива это страшно уязвило, но поскольку он испытывал теплые чувства к мальчику, такое безразличие начинало угнетать здоровяка. Однако сдаваться пока он и не собирался.

– Последние несколько раз ты меня крепко выручил. Да что там выручил, можно сказать, за шкирку вытащил, когда я уже был по уши в дерьме. – На секунду Вильсон погрузился в воспоминания, уставившись на шкафы с книгами, – Помнишь, директору банка угрожали, что продадут украденные данные по счетам его клиентов? И основным подозреваемым был его бывший сотрудник, которого со скандалом выгнали за полгода до этого. А ты буквально за два дня отыскал цифровой след и вышел на обиженную любовницу это директора, которая наняла ребят, чтобы все эти данные выкрали. Я тебе могу сказать, что это было очень даже резонансное дело, которое сильно поправило репутацию нашего управления. Тебе тогда лет четырнадцать было.

– Да, верно, четырнадцать лет. – Том воспрянул духом, это согласие прозвучало, как засчитанный тачдаун. – Да там дел то на три часа было. Тем более, я тогда под учетной записью полицейского управления работал, со всеми доступами, там просто нужно было знать куда смотреть и немного внимательности. Помню-помню это, – на лице у парня первый раз за встречу появилась едва заметная улыбка, – ты мне и сам тогда весомо поднял репутацию. По всему интернату тогда ходили слухи, что я то ли обвиняемый, то ли, наоборот осведомитель. Я на своей шкуре прочувствовал, насколько дети бывают жестоки, и я в том числе, и насколько важна бывает такая поддержка. – он не поблагодарил Тома, но было ясно, что этот момент он запомнил на всю свою жизнь.

– Парень, извини, что я появлялся так редко. Я знаю, что тебе было очень непросто в те годы, меня самого жизнь тогда отправила в глухой нокаут… – детектив взял паузу. Это было глухое и тяжелое молчание.

– Я слышал про твою жену и сына. Я соболезную. Но рад что ты пришел в себя.

– Не до конца еще, но для себя решил, что надо жить дальше. – вдруг, Томас сменил свой тон с подавленного на более бодрый. – Я помню, незадолго до того дела ты еще пару ребят пырнул шариковой ручкой. У вас там разборки как в тюрьмах раньше были.

Алекс засмеялся. Тоже первый раз за всю встречу.

– Повезло, что во мне килограмм 30 тогда было и особого вреда я им не причинил, и мы отделались лишь испугом. Но что тут поделать, тогда мне было очень тяжело, и другие дети не могли меня принять таким, какой я есть. К тому же, до того дня я принимал препараты, которые делали меня спокойным и ясно мыслящим, благодаря чему я спокойно переносил все нападки. Но незадолго до этого инцидента мой врач, решил, что с меня хватит таблеток – а зря, ведь именно тогда мне действительно снесло крышу. Это было моим первым шагом на пути к завоеванию авторитета. Ты правильно говоришь, отношения у нас там были действительно как в тюрьме.

– Ты уже прекратил их использовать?

– Нет, они до сих пор остались моими главными помощниками. – С этими словами он достал маленькую пластиковую баночку, до половины наполненную зеленоватыми горошинками. – Том, что на самом деле тебя привело ко мне? – резко переменил тему разговора Алекс, но его взгляд уже не был столь безразлично-колючим.

Том немного заколебался и поругал себя за столь корыстный мотив своего визита, но выложил скрученную газету на стол.

Алекс даже не притронулся к газете, он уже заранее знал, о чем будет разговор.

– Мы зашли в тупик. Это очень громкое дело. Подобных убийств в Нью-Петерсбурге не было уже семь лет, особенно таких жестоких. Дело моментально получило огласку и сейчас все тыкают пальцем в полицейское управление и ждут от нас действий. Обычные следственные мероприятия мы провели, но результат близок к нулевому. Все сводится к тому, что у ветерана в какой-то момент упало забрало и он кокнул первого же человека, который попался ему на пути.

– Да, выглядит именно так. Кровь же у него чистая была? – со знанием дела проговорил Алекс. В его голосе прозвучали нотки азарта.

– В том и дело, что да. Жертва и вояка не общались друг с другом вообще никак на протяжении многих лет. Он с таким же успехом мог бы убить свою бывшую жену, которая увезла детей и вышла за другого, – с этими словами детектив быстро перекрестился и на секунду вскинул глаза наверх, – или психотерапевта, который ходит к нему каждый месяц, – опять тот же самый жест, – причем и то, как он это совершил, также вызывает массу вопросов.

– Ты принес с собой материалы? – с этими словами он надел на глаза свои очки Бэри, а посреди комнаты возник огромный проекционный экран.

Одной из причин существенного снижения уровня преступности в Нью-Петерсбурге стало повсеместное использование систем безопасности.

Как в свое время сказал генерал Блюхэвэн: «Ничто так не возвращает увядшую экономику к жизни как старая добрая война». И именно Глобальный Военный конфликт послужил тем самым толчком, который заставил Гранд-Монтану подняться, отряхнуться и двигаться дальше по дороге мирового рыночного конкурирования. С каждым месяцем конфликта стали подтягиваться все отрасли экономики, повышая благосостояние страны, а вместе с тем и всех граждан. А как известно, чем богаче живут люди, тем больше они дорожат своей безопасностью и тем больше они требуют обеспечить эту безопасность от своего правительства. В течение трех лет, с момента начала общегосударственного проекта «Безопасность», все крупнейшие города государства опутала паутина «вездесущего взгляда», управляемая искусственным интеллектом для идентификации и предотвращения возможных преступлений на улицах городов.

На каждом шагу теперь стояли умные системы видеонаблюдения, которые не только отслеживали передвижение жителей города с возможностью идентифицировать их, но и умели определять их психическое состояние, настроение и определять потенциальный риск совершения того или иного преступления. Поэтому за последние семь лет уровень преступности понизился практически до нуля, а полиция в основном занималась не расследованием преступлений, а предотвращала их на этапе формирования замысла.