Не возомни себя Богом

– Брюс, мы с вами не так давно общались, по поводу смерти вашего коллеги Уильяма Муна, но в свете новых обстоятельств, возникла необходимость повторной встречи. Надеюсь, что я не отниму у вас много времени и на этот раз. – Вильсон старался говорить вежливо, но внутри у него кипело отвращение даже не столько к этим джентльменам, а к окружающей его атмосфере.

– С удовольствием, детектив. Мы с Уильямом проработали вместе больше тринадцати лет, поэтому грань между рабочими и приятельскими, даже дружескими отношениями практически стерлась. Вместе мы проводили рабочее время, но и вне работы крепко дружили семьями, поэтому сучившееся с Уиллом было для нас сильнейшим потрясением.

У Томаса уже не хватало сил вести одну и ту же светскую беседу, предваряющую основной разговор.

– Вы не поверите, но для полицейского департамента, это жестокое убийство стало шоком. Ничего подобного не происходило в Нью-Петерсбурге уже больше семи лет. – На сегодня достаточно, пора переходить к делу. – Вы же, наверное, слышали, что спустя какое-то время произошло еще одно убийство, главы комиссии по расследованию событий связанных с Хэппи? Мы считаем, что эти два убийства связаны между собой, а также с деятельностью Муна и Фореста – так звали вторую жертву.

– Питер Форест неоднократно бывал у нас, это правда. Насколько мне известно, он взаимодействовал напрямую с Муном. – на этот раз заговорил Смит, забавно растягивая слова. Нелепая манера говорить в сочетании со своеобразной внешностью развеселили детектива.

– Какого рода информацию Мун передавал Форесту?

– Мун говорил, что Форест был очень дотошен, и требовал всю информацию, которой владел сам Мун. Это были и документы по назначенному лечению, дозировки, показатели больного, прогресс лечения, показатели его жизнедеятельности в динамике, а также полную его медицинскую карту.

– То есть, информацию из клиники, где проходило лечение он также передавал ему?

– В этом я сомневаюсь, поскольку у клиники есть собственный гриф секретности, и к их данным мы доступа не имеем.

Дальше общение со Смитом и Миллером пошло по стандартному сценарию. Из этого разговора стало ясно, что в своей работе Форест имел высокую степень свободы в работе и был на хорошем счету у Миллера.

Они говорили еще чуть более двадцати минут, не принеся Вильсону сколь-либо стоящих зацепок в расследовании.

Допрос окончился и Смит предложил проводить детектива к выходу.

Как только Томас и сотрудник технического отдела зашли в лифт, ни говоря ни слова, Смит незаметно вложил в руку Вильсона небольшой клочок бумаги, который тот, молча засунул в карман.

Выйдя на улицу детектив, наконец, прочитал послание забавного пухляка: «Мне есть, что вам рассказать. Грегори парк, около статуи, в субботу в 10.00».

Глава 13.

Дэвид: каждому стаду нужен свой пастырь

После травмы мальчик серьезно изменился и это заметили все, кто общался с ним.

В двенадцать лет он вел себя как тридцатилетний, стал более спокойным и уравновешенным. Если раньше, несмотря на давление со стороны общины, которая строго следила за соблюдением церковных канонов, он позволял себе проявлять обычные для подростков его возраста чувство, то теперь описать его поведение можно было одним только словом – «ровно». Он походил на канатоходца, который трясущимися ногами балансировал на тонком шпагате, пока наконец не перешел на надежную твердую поверхность.

Еще больше родителей мальчика поразило, когда Дэвид настоял на том, чтобы все свое свободное от учебы и от домашних дел время проводить в местной церкви, помогая в уборке территории, сборе пожертвований и оказания помощи слабым или старым членам общины. Отныне он никак не пререкался и перечил воле родителей.

Однажды вечером, возвращаясь домой, после работы, он заметил, как бордер-колли семьи Каша, чьи владения располагались прямо за церковью, гоняла по полю овец. Он облокотился о забор и стал наблюдать за этим действом.

Из прочитанных книг он помнил, что стадное чувство в овцах так сильно, что они способны целым стадом прыгнуть с утеса. Кроме того, овцы выглядят столь беззащитными животными, что с трудом верится в их способность к выживанию без одомашнивания человеком. Такие медленные по сравнению с другими травоядными и практически не способные обороняться.

Он наблюдал, как овчарка обегала стадо, возвращая в него отбившихся овец.

Она оберегает их, потому что отбившиеся овцы рано или поздно станут добычей хищника. Но собака делает это лишь потому, что люди много поколений прививали ей это чувство ответственности. Но отнюдь не перед стадом, а перед хозяином – человеком, приручившим собаку.

В то же самое время, пастушья овчарка – это верный помощник человека. Она служит ему так верно, что, если человек прикажет ей, она, не задумываясь этих овец перегрызет.

Получается, что пастушья собака не друг овец, а слуга человека. А кто человек для них? Друг ли он? Как будто и, да и нет. С одной стороны, если вдруг опасный для человека вирус поразит овец, тот не задумываясь истребит, а затем и утилизирует всех зараженных, сколько бы их ни было.

А если этот вирус будет угрожать лишь гибели самих овец, но при этом будет безвреден для человека, предпримет ли что-либо человек, чтобы спасти их? Ответ – да, ведь если он ничего не сделает, тогда его рацион обеднеет и целый вид может быть подвергнут истреблению.

А если вдруг случится так, что человек исключит из своего рациона баранину, а вместо шерсти появятся другие материалы более теплые и дешевые в производстве, пойдет он на то, чтобы спасти их? И опять да. Но как он это сделает скорее всего – просто истребив заражённые особи и изолировав от них здоровые, даже если истребить придется 90% всего вида.

Получается, что сам человек не стремится следовать закону Божию, ориентируясь в первую очередь на выгоду для себя.

Завидев приближение хозяина, соседского мальчика Брэма Каша, б ордер-колли Чарли сорвался со своего места и погнал овец обратно к стойлу.

В голове Дэвида продолжали роиться мысли.

Люди – это то же стадо овец, которое мыслит толпой, а управляется овчарками, находящимися во главе государства. Но только для этих овчарок в человеческом обличии хозяином являются доктрины, политические стратегии и мега корпорации. В своем возрасте Дэвид был уже крайне начитанным и весьма неплохо разбирался в политике за пределами горки.

Какие же законы работают в связке стадо-пастырь в мире людей в таком случае? Если предположить, что часть человеческого стада заразится опасной болезнью, например инакомыслием и подвергнет риску своего пастуха – пустит он ее под нож?

Нет, так категорически нельзя. Каждый человек – это венец творения, созданный по образу и подобию Господа, каждый достоин быть спасенным и в этом состоит задача настоящего пастыря – не уничтожать часть больного стада, которое может нанести вред остальным, а сделать все возможное, чтобы не допустить этого.

Дэвид поразился этим суждениям.

Почему мальчик, душа которого так страждет ответов, который уже видит мир так широко, не может стать тем самым пастырем, который наконец защитит это стадо? Почему бы ему когда-нибудь не стать этим проводником к Господу во всем мире?

Тем временем одна овца отбилась от стада и побежала в другом направлении. Брэм Каша издал пронзительный свист, и овчарка бросилась за беглянкой.

Глава 14. Прогулка по маршруту олимпийца

Субботнее утро в Нью-Петерсбурге было пасмурным. Кто бы сомневался в этом. Грегори парк получил свое название в честь Грегори Филлипса, первого олимпийского чемпиона по бегу на восемьсот метров, родом из этого города. Это название было присвоено парку в честь Филлипса посмертно и задолго до рождения Вильсона. Именно здесь тренировался именитый легкоатлет еще до вступления в национальную сборную. Центром парка, раскинувшегося на юго-западной окраине города, было небольшое озеро, геометрически правильной овальной формы, которое с незапамятных времен опоясывала прогулочная дорожка, отсыпанная каменной крошкой и протяженностью именно восемьсот метров. Многие шутили, что будь озеро больше, тогда Филлипсу досталось бы золото в другой дисциплине, но непременно он бы его взял, поскольку уже при жизни являлся местной достопримечательностью.

Памятник, отлитый в бронзе, изображал легкоатлета в момент пересечения им финишной ленты в виде длинной металлической полосы, прикрепленной к груди. Атлет касался земли одним мыском, широко раскинув ноги в полу шпагате и подав корпус вперед. Памятник получился очень динамичным и правдоподобным – каждое мышечное волокно бедер, игр, плеч и груди удивительно точно подчеркивало атлетизм спортсмена.

Вильсон был на месте первым. Дождь не заставил себя долго ждать, мелкими каплями он засеменил по бронзовой коже Филлипса за спиной детектива. На входе в парк, наконец появился небольшого роста толстячок, укрывшийся под синевой огромного зонта. Он шел быстро по направлению к Вильсону, быстро перебирая короткими ногами. Мужчины обменялись быстрым рукопожатием, будто знали друг друга уже не один год.

– Детектив, есть некоторые вещи, которые не следует произносить в стенах ГринФармы, но которые уже нельзя скрывать. Большая корпорация всегда хранит секреты, которые становятся очень опасными, стоит им вылезти наружу. Но уже погибают невинные люди, и никто не знает, будет ли продолжение этим убийствам. – Он тяжело вздохнул, может быть лишь от того, что запыхался, а может быть, действительно, его внутренние переживания уже начали прорываться наружу.

Они следовали по тому самому кругу, который Филлипс в свое время пролетел менее чем за две минуты.

– Почему вы считаете, что убийства могут продолжиться? – прервал его Вильсон.

– В том-то и дело, детектив, я не знаю наверняка. Могу сказать только одно – эта история тянется уже более пятнадцати лет, и в ней много действующих лиц, а Мун с Форестом – это лишь те, кто оказался на поверхности. Кому-то удалось отделаться меньшей кровью.

– Кому, например?

Смит опять глубоко вздохнул.

– Службу, проводившую исследования образцов “Хэппи” сократили полностью, одним днем. Когда обнаружилось, что причиной ошибки послужила халатность сотрудников ГринФорма, их не выпускали из здания почти целые сутки, допрашивая одного за другим, а затем, пригрозив уголовным преследованием, заставили подписать соглашения о неразглашении до конца дней и выгнали с работы.

– Вы правда считаете, что это была их ошибка?

Смит резко повернулся к Вильсону.

– Нет. – и так же резко отвернул свою голову и опять громко выдохнул воздух. – Вернее сказать, я ничего не утверждаю, но есть вероятность, что не правильные образцы им уже подсунули под видом правильных, воспользовавшись неопытностью исполнителя.

– Кто на ваш взгляд мог подстроить это?

– Мы с Муном всегда были в хороших отношениях. В компанию мы с ним устроились примерно в одно время и нас с ним объединяли чувство страха, когда ты находишься в начале длинного пути и азарт от того, какие возможности открываются нам. Мы были хорошими приятелями, часто общались, обедали вместе. Мы были с ним похожи с ним и, наверное, нас даже можно назвать друзьями. Однажды, это было относительно недавно, мы с ним пошли пропустить по кружечке пива в конце рабочей недели, и он открыл мне, что на самом деле образцы, которые поступили в лабораторию, были правильными. О н тайно за свой счет полностью повторил процедуру испытаний и получил положительные результаты. Об этом он доложил Миллеру, потому что считал, что из-за всей этой путаницы пострадало множество ни в чем не повинных сотрудников, и его это угнетало. Но Миллер попросил его молчать, сказав, что это лишь поднимет новый скандал, за которым скорее всего последуют очередные увольнения, а то и хуже. Между ними возник конфликт, Мун хотел доложить Ридсу напрямую, минуя Миллера, но тот все-таки заткнул его угрозами.

– Вы знаете, в чем именно эти угрозы заключались?

– Нет, точно я не знаю, могу лишь сказать, что этот конфликт продолжался достаточно долгое время и с каждым днем градус возрастал. Но деталей в тот вечер Мун мне не раскрыл. Он был очень напуган.

– Как в этих обстоятельствах оказался замешан Форест?

– Самый простой ответ – Форест с большой ответственностью подошел к расследованию, с большей, чем от него требовалось. Он пытался погрузиться во все детали лечения, и в том числе, пытался разобраться в том, что творилось внутри самой компании. Я не думаю, что такую задачу ставило ему его руководство, просто скорее всего это его личная инициатива. Вполне возможно, что он докопался и до этой детали. Но я этих подробностей не знаю наверняка.

– Подопытным, которых лечили от посттравматического синдрома также устанавливали протезы и чипы компании Нейро. Они как-то могли отразиться на эффективности препаратов?

– Сигналы от поврежденных конечностей, направляются в чип, где анализируются, и уже затем распределяются именно по тем зонам мозга, которым были адресованы изначально.

– Вы думаете, что Миллер мог убить сначала Муна, когда тот обещал доложить Ридсу новые подробности о проводимых испытаниях, а потом, когда он узнал, что Форест также в курсе – и его?

– Детектив, я ни на кого не указываю пальцем. И точно сказать не могу, но такой поворот событий и попытка сокрытия информации от Ридса мог закончиться для Миллера тюрьмой. Ридс может просто уволить за халатность, но за преступный подлог – я думаю, он сделал бы все возможное, чтобы засадить Брюса надолго.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.