Возвращение Флибустьера

Зачастую свои страхи многие прячут за раздражительностью или агрессией. Защитная реакция, не более того. Сколько всего довелось пережить, сколькими тайнами делиться и на протяжении стольких лет! Разве это не дает право быть искренним и в радости, и в беде?

Это никак не укладывалось в голове у Натальи. Уж если приспичило Лике выставлять иголки, то только не перед ней. Пусть побудет одна, успокоится, а там видно будет. Сегодня выходной, на работу идти не надо, но для Натальи предпочтительнее было прогуляться, чем оставаться дома. Подышать свежим воздухом, побыть наедине с собой и дать подруге возможность поразмыслить. Конечно, видение какого–то там пирата и будоражило рассудок, но больше всего было неприятно, что он явился Лике в образе Виктора.

Возможно, удар по голове был более серьезным, нежели она предполагала ранее, но вряд ли это могло отразиться на психике. Охотнее могла предположить, что когда-то Лика с Виктором серьезно повздорили, да так, что та ссора не прошла безболезненно для подруги. Вот теперь и эти непонятные привязки.

Она закрыла за собой дверь и некоторое время стояла в нерешительности. Стоит ли запереть дверь снаружи? Мало ли, что может случиться. На душе было неспокойно. Рука с ключом замерла в воздухе. Нет, это же надо было додуматься? Получается, стоило один раз обжечься, так она дует на холодную воду. Какое счастье, что она не специализировалась ни на психиатрии, ни даже на неврологии, а ограничилась вполне безобидным терапевтическим уклоном.

Конечно, учеба давалась нелегко. Еще на третьем курсе, перед фельдшерской практикой, она пережила тяжелый момент в своей жизни. У нее обострились все болезни, которые только описывались в учебниках. Казалось, нет ни одного здорового органа. Это состояние сродни «звездной болезни» у артистов. Какая бы ни была посредственность, а мнит из себя любимца и муз, и публики. Так и она мнила из себя страдалицу. Едва не стала жертвой канцерофобии.* Этот период скоро прошел, но какое счастье, что она не вдавалась в дебри психиатрии! Как минимум, ее бы поджидал маниакально-депрессивный синдром.

Холодный порывистый ветер кинул в лицо порцию воздуха, и Наталья едва не поперхнулась. Откашлявшись, глубоко вдохнула, и замерла. Перед ней стоял Виктор с букетом кремовых роз. Он всегда дарил именно такие цветы. Наталья посмотрела на него удивленно, словно видела впервые.

Что случилось с ее сердцем? Оно не замирало в трепетном ожидании. Во всяком случае, совершенно трезво отметила про себя, что к виду цветов она отнеслась теплее, чем при виде их подателя. Это показалось странным. Молодой человек что-то почувствовал. Его лицо еще хранило следы удивления от столь прохладной встречи. Сегодня его неотразимость не действовала на девушку.

Виктор протянул цветы в изящном полупоклоне, приложился губами к руке Натальи, и несколько задержал поцелуй. Потом улыбнулся чуть грустной, потерянной улыбкой, и удалился, так и не сказав ни слова.

Наталья смотрела вслед и чувствовала теплую волну благодарности, за то, что он понял и ее настроение, и ее состояние. Все бы так понимали! Одно было непонятно – куда подевались чувства? Прежде, одна мысль о нем приводила в трепет весь организм, но сегодня словно надвинулся ледниковый период в их отношениях, похоронив под мощными пластами льда все тепло, что прежде грело душу.

Она не стала копаться в причинах своего охлаждения, просто подумала о том, что иногда вскользь оброненная фраза в сочетании с мимикой, способны убить самые крепкие ростки доверия. Неужели и она стала жертвой подобного факта?

Перед глазами, словно кадр из фильма, пронеслось лицо Лики, перекошенное брезгливостью по отношению к Виктору. Как мало, оказывается, надо, чтобы развеять иллюзии и освободиться от любовного недуга!

Наталья приблизила цветы к лицу. Донесся легкий, едва ощутимый аромат. Она ожидала большего впечатления. Души коснулось разочарование. Такая красота, а запаха нет. Ее надежды оказались обманутыми. Вероятно, и от человека не следует ожидать больше, чем он в состоянии дать. Почему так устроен мир?

А чего она хотела? И чтобы и лицом вышел, и статью, и характером? Ни идеалов нет, ни совершенства. Кто в этом виноват? Может, и она не вполне соответствует представлению о себе в глазах окружающих. Вот уж поистине – в своем глазу бревна не видать.

Наталья долго стояла возле парадного, не смея ни вернуться в дом, ни претворить в жизнь планы о прогулке. Настроение, и без того плохое, совсем пропало. Захотелось напиться. Как давно она не поддавалась влиянию Бахуса.

Разве это выход? Так просто опрокинуть в себя порцию спиртного и ждать, когда вместе с теплом, разливающимся по телу, начнут погружаться в туман и рассудок, и чувства.

Еще чего не хватало! Нет, не будет она пить. Лучше уж танцевать под быструю музыку, да так, чтобы в движениях растворились тоска и разочарование.

Она вернулась в дом. Лика спала, свернувшись на диване калачиком, и даже не пошевелилась на звук открываемой двери. Наталья невольно позавидовала подруге.

Спит, как сурок, словно и не случилось ничего. После такого стресса сама бы она вряд ли заснула, но теперь ее планам о танцах не суждено сбыться. Не станет же она включать музыку на полную катушку, как сделала бы, находясь в одиночестве.

Амуры – амурами, но как хорошо иной раз не зависеть от окружающих, от их мнения. Делать то, что пожелает душа. Главное, чтобы все было в меру. В меру времени для самой себя, для друзей, для подруг, для любви, для разочарования.

На протяжении веков человечество мается в поисках золотой середины и смысла жизни, и до сих пор так никто не определил тот рубеж, за который не следует переступать. Все потому, что каждый подходит со своей меркой, а об эталоне в этом вопросе нечего и думать. Иначе, было бы не интересно.

Наталья поставила цветы в вазу. Второй букет был точной копией первого. Как, все-таки, Виктор предсказуем! Почему это раньше в голову не приходило?

Наталья сидела на кухне, подперев голову руками. Неожиданно резкая трель звонка заставила ее вздрогнуть. Неужели вернулся Виктор? Она резко поднялась, но у самой двери приостановилась. Сразу открывать дверь не решалась, посмотреть в глазок, тоже. Все прислушивалась к себе, ожидая прежнего волнительного чувства, но в душе не нашлось отклика. Так и не посмотрев в глазок, вернулась на кухню. Трель стала настойчивей.

Наталья всегда придерживалась мнения, что спящий человек не должен просыпаться до тех пор, пока организм не восполнит растраченные силы. Теперь она шла открывать дверь только из опасения, что навязчивый посетитель может разбудить Лику. Каково же было ее удивление, когда на пороге скромного своего жилища она увидела Веронику Николаевну собственной персоной. Наталья уже и забыла, как выглядит мать Лики, но глаза подруги были точной копией глаз матери.

– Деточка, миленькая! – с порога запричитала Вероника Николаевна. – Моя не у тебя? С ног сбились. Думаю, случилось что, третьи сутки дома не ночует.

– Здравствуйте, тетя Вера.

– А я разве не поздоровалась? Ты уж прости меня, горемычную. Ум за разум заходит. Смотрю, вещички-то собраны, а самой и след простыл. Хотела уйти, так без вещей бы не сподобилась. Чую я недоброе! Может, она к тебе заглядывала?

– Да вы проходите, тетя Вера. Не волнуйтесь, у меня она. Жива – здорова. Спит сейчас. Может, не будить?

Вероника Николаевна хотела что-то сказать, но не смогла. Ее узкие плечики под старенькой засаленной курткой беспомощно опустились, и сама она вся обмякла. Наталья почувствовала жалость к этой нестарой еще женщине, у которой от женщины остались одни глаза, неестественно блестевшие под воздействием спиртного. Она прошла на кухню, и села, скромно сложив руки на коленях.

– Повздорили они с отцом. Оба виноваты. Но никто не хотел, чтобы она из дома-то уходила. Мы же милицию не вызывали. Это завсегда кровищи много, если по голове. А так ничего. Он у нас отходчивый. Себе места не находит. Переживает.

Наталья представила, как переживает отец Лики. Наверное, в страданиях и бутылку из рук не выпускает. Но Вероника Николаевна, отчаянно замахала руками, будто мысли Натальи были озвучены.

– Ты, деточка, не подумай чего. Доктор сказал, сотрясение у него, пить нельзя вовсе. Он меня к тебе и послал. Мужики – народец некрепкий. Уж очень себя любят, уважают свои желания больше, чем наше хотение. А как помирать боятся! Чуть где чихнул, там хоть носилки подавай. Мой-то, – она склонилась к столу, – три дня от зеркала не отрывается. Все шрам разглядывает. Лика на его голову силенок не пожалела. Вот девка-то выросла! – в ее голосе послышались горделивые нотки. – Это я поперек него слова за всю жизнь не сказала, а она – вон как! Бутылкой!

Лика лежала, не открывая глаз. Сквозь закрытую кухонную дверь слышался знакомый голос матери. Лика замерла. Она никак не могла ожидать ее визита к Наталье. Всегда казалось, что мать, вечно занятая своими проблемами, давным-давно избавила дочерей от своей опеки. А тут – на тебе. Сама Лика за все это время ни разу не вспомнила о доме. Как говорится, если гора не идет к Магомеду, Магомед идет к горе. Теплая волна поднялась откуда-то изнутри и прилила к лицу. Удержаться от слез Лика не смогла и желала только одного, чтобы мать не видела ее плачущей.

********

– Нора, вы не забыли? Завтра у нас банкет. – Импозантный мужчина, сидя в кресле, ласково смотрел на женщину средних лет с коротко стриженными седыми волосами.

Нора усмехнулась. Как она могла забыть, что завтра исполняется ровно три года, как открылся цветочный магазин, в котором она работала. Три года, изо дня в день, она ловила на себе многозначительные взгляды начальника, в душе посмеиваясь над его моложавостью.

– Нет, не забыла, Анатолий Алексеевич.

– У нас обычный рабочий день до обеда, а потом уж и банкет. Хорошая у вас работа. Женщины должны находиться среди цветов. Каждый день – праздник!

– Вот вы и стараетесь, Анатолий Алексеевич. – Она улыбнулась.

– Все для вас, милые дамы. Все для вас, – уста говорили одно, но взгляд мартовского кота недвусмысленно давал понять, что в своем окружении он рад был видеть только ее. Анатолий Алексеевич слыл большим любителем женщин, и Нора подозревала, что с возрастом его отношения с женщинами могли ограничиваться только взглядом. Ну, в крайнем случае, легким поглаживанием ручки.

– Спасибо! Мы за вами, как за каменной стеной.

– Нет, дорогая Нора, за цветочной изгородью! Я хочу устроить праздник. Завтра – форма одежды – парадная.

Она закрыла дверь кабинета с другой стороны и обессилено прислонилась к стене. Вот достал, старый ловелас! Каждый визит к шефу выматывал до потери пульса. Каждый раз одно и то же. Мимо прошла молодая, пышногрудая девица с очаровательной улыбкой, и не менее очаровательными ямочками на пухлых щечках.

– Что, Нора, опять глазки строил?

– Не без того, Света. Напомнил в сотый раз, что у нас завтра банкет. Просил придти при полном параде.

– Вы думаете, шеф нас в ресторан потащит всей компанией? Как же, он раскошелится! Соберет на стол полкило пряников, чай пакетиками приправит, и скажет, что спиртное пить вредно.

– Напрасно ты так. Чувствую я, праздник он устроит по всем правилам. Просил быть неотразимыми.

– Вы у нас и так неотразимая. И чего к вам так мужики липнут? Тут один молодой все время кремовые розы требует. На нем одном можно спокойно план сдавать, – Светлана хитренько посмотрела на Нору. – Так вот. Подозреваю, что только ради вас и ходит. Так и сверлит взглядом. Того и гляди, спросит: «Мы с Вами, случайно, не встречались?»

Нора невольно вздрогнула. Так порой случается: взгляд выхватывает из толпы знакомое лицо, и напрасно пытаешься вспомнить, где именно и когда пересекались пути-дорожки.

Она ни разу не поймала на себе пронзительного взгляда красавца. Всегда, при его появлении, женщина, которая годится ему в матери, старательно прятала глаза. Зря Светлана считает, что молодой человек симпатизирует Норе, ведь толком он ее даже не мог разглядеть.

– Напрасно вы думаете, что разница в возрасте может быть помехой чувствам. – До Норы донесся елейный голос сослуживицы

Нора не ответила. Она была поглощена своими мыслями, и в ее отвлеченном взгляде отразилось нечто, что заставило Светлану изменить фривольный тон.

– Я же пошутила! Что, пошутить нельзя?

– Можно! – Нора посмотрела на нее уже спокойно.

– Как вы меня напугали, Нора Валентиновна! Мне показалось, вы драться начнете.

– Я? Спаси и сохрани! С чего ты взяла? Я просто вспомнила Анатолия Алексеевича.

– Ух, – выдохнула девушка. – Представила вас в гневе. Наверное, не сладко тому, на кого вы рассердитесь.

– Что-то не припомню, чтобы я на кого сердилась! Это факты не из моей биографии, – Нора улыбнулась.

– А что вы завтра наденете? Платье или костюм?

– Вот завтра и увидишь. – Она отошла от назойливой собеседницы.

Голова была занята другим.

Уже дома, Нора прошлась по одинокому своему жилищу. Сколько было в ее жизни домов и сосчитать трудно, но никогда не думала, что именно эта скромная, но со вкусом обставленная квартира окажется последним ее пристанищем. Включив всю иллюминацию, она открыла окна и вышла на балкон.

Сегодня, как никогда, хотелось света и простора. Хотелось ощущать высокое небо и слышать шум моря.

Боже, как давно она не слышала шума прибоя, и сейчас, стоя на прохладном весеннем ветру, закрыв глаза, представляла себя на морском берегу. Ощущения, которые пыталась представить женщина, стали такими явными, словно она действительно вдыхала насыщенный парами йода воздух, и даже ощутила, как порыв ветра бросил в лицо порцию солоноватых брызг.

Она открыла глаза и осмотрелась. Пошел мелкий моросящий дождь. Что же, она не против дождя. Старые люди говорят – если перед ответственной дорогой начинается дождь, это к удаче. А удача ей сейчас нужна, как никогда.

В воздухе веяло переменами. Нора была готова к этим переменам.

Она подошла к шкафу и достала алое платье. Разложила его на кровати и любовно погладила нежный, почти невесомый шелк. Это платье, которое она всюду возила с собой, надевала только раз, да и то, когда примеряла. Трудно сказать, сколько лет прошло с тех пор, но Нора знала, оно и теперь ей впору.

Эту ночь Нора провела без сна. Сердце в груди билось с пугливой отчаянностью. Наверное, такое состояние волнение свойственно каждому, кому предстоит сделать ответственный шаг. Норе предстояло сделать этот шаг. Она готовилась к нему давно и сейчас чувствовала – настал именно тот момент, когда при раскладе карт судеб выпали именно эти три карты. Две карты из колоды всегда были у нее на руках, но теперь появился главный козырь. Хочет она или нет, от нее больше ничего не зависит. Так пусть будет так, как будет.

На следующее утро Нора пришла на работу, как обычно.

– Доброе утро, Нора! – Светлана блистала не только новым костюмом, но и недавно вставленным золотым зубом. – Вы даже без макияжа. Неужели вы так и отправитесь на банкет в своих джинсах? Не думаю, что Анатолий Алексеевич будет в восторге.

– Я переоденусь позже.

– Наверняка, вы что-то задумали. По глазам вижу. В вас сегодня столько таинственности!

–Девочка моя, розы вещь небезопасная. Шипы острые, а сегодня у нас нарасхват будут именно розы. Так что, свой наряд я пока поберегу.

– Вы думаете, наш красавец явится за очередным букетом? – Светлана невольно посмотрела в зеркало, висящее против двери.

– Не знаю, может быть, и явится.

– Последнее время он что-то зачастил. Конечно, с такой внешностью одинокие вечера не страшны. Он истинный джентльмен! И все же, я бы не хотела такого в мужья. Слишком красив. К такому мужу надо приставлять охрану. Хотя, я бы предпочла охранять его сама. Нора, почему вы улыбаетесь? Тому, что у меня нет шансов?

– Светик, шанс есть всегда. Ты, пожалуйста, сегодня погуляй до обеда, я справлюсь сама.

Норе в этот день, как никогда не хотелось слушать сорочью болтовню сослуживицы. Она даже усмехнулась, что девушка своими предположениями об охране невольно попала в точку. В одном только ошиблась. У красавца уже была охрана, о которой тот даже не подозревал.

Она знала, что он придет за цветами. Сегодня ему цветы не нужны, но она сделала все, чтобы он пришел. Не надо писать ему писем, приглашая на свидание, не надо посылать телеграмм, не надо звонить. Она ему приказала. Он был в ее власти целиком и полностью.

– Все, я пришла! – Светлана вошла в магазин со свойственной ей подвижностью. – Времени осталось немного. Вы идите переодеваться, а я побуду в зале.

– Как скажешь. – Нора вышла в подсобку. Переоделась и прицепила брошь так, чтобы тяжелое украшение держалось, не оттягивая легковесного шелка.

Платье идеально сидело на ее фигуре, и женщина осталась довольна своим видом, разве что почувствовала, как неприятно взмокли ладони.

Она вышла в зал.

– Боже праведный! – Услыхала она изумленный возглас Светланы. – Нора, вы неотразимы! Теперь я понимаю, почему вы не пришли в таком виде. У меня нет слов! Жаль директора. Он пожалеет, что не пригласил нас в ресторан. Кстати, вы немного бледны, следует добавить румян.

Светлана говорила и говорила, но Нора ее не слышала. Кто знает, где находится душа? Сейчас Нора могла бы с уверенностью сказать, что душа находится в пятках. Наверное, душа, покинув свое исконное хранилище, освободила пространство в животе, уступив место страху. Этот страх заставлял трепетать сердце.

Возможно, и его сердце так же трепещет от непонимания происходящего.

Виктор вошел в магазин бледный и раздраженный.

Если она понимала его состояние, то для него самого этот поступок был необъясним. Почему его с такой настойчивостью тянуло в цветочный магазин? И это не могло не раздражать.

Увидев Нору, он остолбенел. Глаза его стали стеклянными. Нора поняла. Удар, который она рассчитывала нанести, попал точно в цель. Она стояла за прилавком в алом платье, а у основания глубокого выреза блестела золотом брошь. Она знала, что он не будет разглядывать ее лица. Все внимание молодого человека было обращено на наряд.

– Э – нор, – выдавил из себя Виктор, и распластался перед прилавком в глубоком обмороке.

Светлана проявила стойкость и находчивость. Она выхватила из вазы цветы и выплеснула воду в лицо бесчувственного человека.

– Алло, товарищ! Товарищ! – Светлана большой ладонью хлестала несчастного по щекам. – Нора Валентиновна! Что же вы стоите? Из-за нее человек чувств лишился, а она и в ус не дует! Хоть помогите приподнять!

– Нет необходимости. Сейчас оклемается, – холодно отозвалась она, и сама не узнала своего голоса.

– Жестокая женщина!

Неважно, какой ее считают, она сама была близка к обмороку. Сказывались бессонная ночь и большое нервное напряжение. К горлу подступила неприятная тошнота. Нора села, и, наклонив вазу с цветами, налила воды в ладонь. Прохладная вода быстро привела ее в чувство. Минутная слабость прошла, и она вновь чувствовала себя сильной и уверенной.

Молодой человек тоже открыл глаза, и, вероятно, плохо понимал, где находится.

– Где я? – спросил он на итальянском языке. Светлана его не поняла, но догадалась. Особенного ума не надо. О чем еще может спросить человек, только что пришедший в себя?

Нора оторопела. Его голос донес мелодию родного языка через пространство и время. И она впитала его живость, как губка впитывает влагу.

– Вам уже лучше? – спросила Светлана, проникновенно глядя в глаза Виктора. При этом глаза ее хищно блеснули.

– Да, спасибо. – Он поднялся на ватных ногах, и огляделся, ища глазами Нору, но ее уже не было. Она предпочла скрыться в подсобном помещении, пытаясь избежать объяснений. Виктор тяжело вздохнул. Он хотел о чем-то спросить, но не решался.

Светлана вертелась вокруг него, отряхивая с костюма капли воды, и все сокрушалась, что пришлось изрядно подпортить хорошую вещь. Виктор не обращал внимания на ее трепетную заботу. Было не до того.

– Вам завернуть розы, как обычно?

– Да, будьте любезны, – ответил он равнодушно.

– У нас маленький юбилей, а вам, как постоянному клиенту, подарок – цветы за счет заведения! – Светлана олицетворяла саму любезность.

Виктор молча принял из ее рук цветы, и, даже не поблагодарив, вышел. Светлана долго смотрела ему вслед. Она даже не заметила, как тихо подошел Анатолий Алексеевич.

– На сегодня рабочий день окончен. Попрошу в мой кабинет!

– Ой, – вскрикнула Светлана, вздрогнув от неожиданности. Ее реакция была неожиданна и для директора. Он отпрянул от нее, слегка изменившись в лице.

– Простите, Анатолий Алексеевич, я задумалась!

– Что ж, бывает, бывает. Прошу в кабинет. Что-то я Норы не вижу. Она же была здесь.

– Пошла переодеться. Мы сейчас подойдем.

Нора вышла из подсобного помещения. Светлана, казалось, только этого и ждала.

– Нора Валентиновна! Он же иностранец!

– Ну, так что?

– Как это «что»? Представляете! Настоящий, живой иностранец!

–Такое ощущение, что ты никогда не видела иностранцев. Обыкновенный человек. Две руки, две ноги, голова на плечах. Что ж тут особенного?

– Вам вот ничего особенного. Да если бы на меня иностранец заглядывался, я бы не разбиралась. Что тут думать? За грудки – и в ЗАГС! А там, – она мечтательно закатила васильковые глаза.

Нора ласково окинула девушку взглядом. Совсем ребенок, правда, с несоответствующими габаритами.

Мечты, мечты. Наверное, это тайное желание каждой второй молодой особы – выйти замуж за иностранца. Уж там мужчины обеспеченные. А здесь вечно все не так. Или жених не обеспечен, все мечтает жениться на девушке из хорошей семьи, или обеспечен, так родни столько, что на содержание семьи едва хватает. А у Светочки глазки-то загорелись! Прямо из юбки выпрыгнуть готова, как замуж захотелось.

– Остынь, девочка, женатый он.

– Как женатый? А цветы? Разве это не повод с вами познакомиться?

– Дороговатый повод, даже для иностранца. Особенно для иностранца. Они – народ практичный. А цветы для любовницы.

Светлана от огорчения, казалось, стала ниже ростом. Нора даже пожалела, что испортила девушке настроение. Просто не сдержалась. Она устала вечно сдерживаться. Улыбаться, когда хотелось плакать. Душа жаждала покоя. Но до этого покоя было далеко. Она еще не сдержала данного обещания. Нора привыкла держать слово. И пускай жизнь ставит ее перед замысловатыми лабиринтами, она непременно найдет выход.

Нашла же она вход в лабиринт времени. Если бы не та встреча на пустынной дороге, кто мог знать, как бы сложилась ее судьба?

Нора сидела за накрытым столом и слушала пылкие речи своего начальника. Его голос звучал в пространстве, но был далек до ее сознания. Слушала, но не слышала. Легкая поволока заволокла глаза.

Только не сейчас, только не здесь!

Она поднялась из-за стола и направилась к выходу. Вернувшись домой, устало опустилась на диван.

Нора понимала, что обратного пути нет, но память настойчиво звала ее в прошлое. Прошлое, которого нельзя забыть потому, что оно привело к настоящему.

Женщина медленно погружалась в свои воспоминания. Воспоминания, это все, что у нее осталось.

Хмурое небо, затянутое рваными темно–серыми тучами, низко нависло над землей. Порывистый ветер гнал эту армаду с моря. Погоды ждать не приходилось. Только не о погоде думал стареющий Фабрицио Франдини. На душе у него давно бушевала буря, с которой не было сил справиться.

Бессильная ярость обжигала сознание. Какие красочные картины мести рисовало его воображение, но Фабрицио этого было мало. Своему врагу он должен заплатить сполна. Сколько месяцев он провел в глубоких раздумьях и тщетных поисках сбежавшего труса!

Мало кто мог предполагать, о чем думал этот человек, преисполненный скорби и неудовлетворенным чувством мести. Всегда сдержанный, с молодецкой осанкой, совершенно не свойственной его почтенному возрасту, с высоко поднятой седой головой и пронзительным гордым взглядом, Франдини никогда не выказывал своей душевной боли.

Его считали человеком умным, но черствым. Ни одной слезы не выкатилось из его глаз перед гробом дочери. Всю свою любовь к Энор, родившейся в позднем браке, он держал скрытой глубоко в сердце. Не пристало ему, судье, вершителю судеб, подобно обычному смертному разводить сантиментальные слезы. Он верой и правдой служил не только своему государству, но и Господу Богу. Но Бог, которому он поклонялся, отвернулся от него, забрав самое дорогое сокровище. Нелепая случайность оборвала юную жизнь. Его не волновала предыстория происшедшего.

Он привык опираться на факты. В данном случае, факт оставался фактом, что Витторио Андьянели лишил его дочери. Он должен быть найден. Впервые за долгие годы службы судья воспользовался услугами своих шпионов в личных целях. Они были разосланы во всех направлениях, и доносы, которые доходили до Франдини, были не радужны. Молодой человек ударился в бега, и вскоре след его растворился и в пыльных дорогах Италии, и в бескрайних морских просторах.