ИСКОРКА ЖИЗНИ

Александр Шкин

ИСКОРКА ЖИЗНИ

1

Небольшой внедорожник, продрался сквозь кусты, и вылез на высокий, заросший густой жухлой осенней травой, высокий берег. Внизу, под песчаным, резко уходящим вниз обрывом, неспешно несёт свои воды речушка. Переплюнуть можно. Но бурная и стремительная, студёная и чистейшая.

Леонид, дёрнул рычаг переключения скоростей, нажал кратковременно педаль газа, рыкнув двигателем, и заглушил его.

Криво усмехнулся, откинувшись на спинку сиденья, прикрыл глаза.

В памяти, в хронологическом порядке, пронеслись события последних дней…

… Из колонок компьютера звучит тихая музыка. Собираются на праздник родные, самые близкие. Жена и две дочери, суматошно, носятся из комнаты в кухню, таская тарелки и бокалы. Нет, гостей будет не много. Впрочем, не известно сколько. Сколько будет, столько и будет. Приглашали, только своих. Хотя, за пятьдесят лет совместной их жизни, со Светой, родственников с каждым годом, становилось всё больше. Вот уже и внуки выросли, и подарили первую правнучку.

– Нам со Светкой по шестьдесят восемь – улыбнулся мысленно Леонид, погружаясь в воспоминания – поженились на первом курсе института. Увидели друг друга, в коридорах, и закрутилось. Любовь, робкие поцелуи и вальс Мендельсона. Ни Лёня, ни Света, не стали тянуть. Раз, и решились. Да и родители особо не возражали. Скинулись на свадьбу. И его отец с матерью, отдали им дом в пригородном посёлке. От Бабушки достался. Но свет и вода, как положено. Да и дом добротный, тёплый. А остальное, это уже руки приложить.

И Лёня прикладывал. Всю жизнь прикладывал, строил, перестраивал, достраивал, ремонтировал. Детей родили. Двух девчонок и, последний, долгожданный мальчишка.

Многое пережили, но в памяти осталось, только хорошее. Семья, это святое. А то, что страна им подкидывала испытания, это не в счёт.

… Леонид и Светлана Лаптевы, стоя, принимали поздравления и подарки. Всё-таки «Золотая свадьба» у них. Шутили и пересмеивались с близкими…

А через два дня, не стало Светки. Иномарка сбила на пешеходном переходе. Уехала, конечно же. Потом, уже позже, хозяин объявил машину в розыск. Её и нашли. На берегу водохранилища, разбитую и сожжённую.

Но самое интересное, что хозяином оказался, местный высокопоставленный чиновник из областной администрации. Угонщика, естественно, искали. Даже, по телевизору сюжет показали, как «не покладая рук», трудятся правоохранители, что бы найти супостата. И, конечно же, не нашли. А чего его искать. Весь город знает, алкаша, наркомана и мажора, сына чиновника, Егора Ивлиева. Город, пусть и областной центр, огромный. Но горожане наслышаны о геройствах этого подонка. Интернет работает исправно. А блогеров местных, не заткнёшь и всех не пересажаешь. Вот и мелькала частенько фамилия чиновника в блогерских новостях. В основном, в нелицеприятном свете, и всё из-за сына.

Но карма настигла мажора. Ещё, через несколько дней, после похорон Светы, его нашли повешенным, в одном из городских притонов.

Но, почему-то, подозрение в расправе пало на сына старого Лаптева. Валера, так его зовут, быстро сориентировался, едва сюжет появился в интернете, не даром, юрист по образованию, собрал все справки и показания свидетелей, что в тот день был на судебном заседании в городском суде. Адвокат он. От него отстали, но взялись за Леонида. И плевать, что шестьдесят восемь. Плевать, что с палочкой ходит. А, что ему ответить, один в пустом доме. Жены, больше нет, дети разъехались после похорон.

– Где был, что делал? – приезжали, задавали вопросы. А потом, вообще, решили увезти в СИЗО (следственный изолятор).

Но, только, с этим, Леонид, был в корне не согласен. И не смотря на свой почтенный возраст, а может быть, как раз и в нём, всё дело, терять-то нечего, да и сколько ещё осталось, жизни той, психанув, тростью проломил голову приехавшему за ним следователю, или, кто он там был? Молодой, наглый, самоуверенный, всё наручниками в руках поигрывал.

Второй, во дворе остался, вот в него и разрядил свою двустволку Леонид. Перезарядил и, следующим дуплетом, расстрелял полицейский УАЗик у ворот.

Распахнул ворота настежь. Сел в свою, не первой свежести «Ниву», и поехал, объехав очумевшего от испуга молодого водителя, в форме, и с мокрыми штанами.

Не гнал, спокойно проехал посёлок. Потом, полями к реке, к месту, где всегда любил побродить по берегам, в тишине, с удочкой. Это место, из своих, знала только Светка. Часто, вместе, тут отдыхали. Иногда, делили его с другими рыбаками и рыбачками.

Вот и сейчас… Светлана стояла на высоком берегу, у самого откоса, и глядела вдаль, на бескрайние леса за рекой. Только платьице светлое плескалось на холодном, поздней осени, ветру. Да волосы обхватывали пушистым шарфом голову.

Леонид, кряхтя, вылез из машины и, ничему не удивляясь, подошёл к ней.

– Свет – позвал он – я же говорил, что скоро встретимся. Я знал, что здесь тебя найду.

Светлана повернулась. Молодая, красивая, тоненькая, как будто и не было пятидесяти прожитых лет. Протянула руку, погладила его по щеке. Теплом не повеяло, да и холодом, тоже. И привычного запаха лаванды не было.

– И, что делать, теперь, думаешь? – спросила она.

– Да, ничего – улыбнулся Лёня – ты со мной, а больше мне ничего и не надо. За Бимкой и Васькой Валерка присмотрит.

(Бим и Василий собака и кот).

– Ты ведь понимаешь, Лёня, я не смогу быть рядом с тобой, долго. Завтра, девятый день, и я должна предстать перед всевышним, если он есть. Я никогда не верила, в эти сказки попов. Но теперь, у меня есть возможность проверить это.

– У тебя есть отсрочка – снова улыбнулся Леонид – ещё тридцать один день. А за это время я решу все проблемы. И присоединюсь к тебе. Нет, не сам, не пугайся. Я постараюсь, что бы это сделали другие.

– Не знаю, не знаю, Лёня – прошептала девушка – а сейчас, прости, не могу долго быть видимой. Но я рядом.

И Света растворилась, тихо и неторопливо, на фоне сереющего вдали леса.

Леонид улыбнулся и встряхнул седой отросшей за последний месяц шевелюрой – эх, Светка, есть ещё порох в пороховницах. Тряхну стариной. А с этими двумя ментами, которых я приложил сегодня, ничего не сделается. У одного башка заживёт, как на собаке. Второй в бронике был. А я дробью стрелял. Но честное слово, попался бы жакан, завалил бы, и рука не дрогнула. Скоты оба. Для них человек, расходный материал и средство наживы. Валера рассказывал о них. И кроме мата, я от него, ничего больше не услышал. Эта парочка на заказ работает. Подставляет, подбрасывает, провоцирует, ломает… вот, с них и начну, с утра. Не верится мне, что мажор тот, нечаянно тебя сбил. Что-то, тут не так, своей задней-песочницей чую. А сейчас костерок разведу, водички вскипячу, чаёк заварю. Ты же знаешь, у меня всегда, всё с собой. И макароны, и тушёнка, мало ли, как жизнь повернётся. Вот и повернулась. А если, уходить, срочно, придётся, так наша с тобой заимка, примет меня. Сорок лет, никто не разорял, думаю и до сих пор цела. А помнишь, как мы набрели на неё?

– Помню… – послышался смешливый голос рядом – за ягодой поехали, заблудились. Вот и выручила она нас, обогрела, накормила. А потом и сами выбрались, когда паника прошла, и тропу нашли. Мы там Машеньку и придумали. А через семь лет и Валеру. Долго у нас не получалось. А ты всё трындил, сына, сына давай. Вот, там, и дали, опять.

Лёня широко улыбнулся своим воспоминаниям. Вспомнил, как три лета баню ставили. Камни из ручья вымывали на печь, как лес валили на сруб. Сколько труда и мозолей. Как медвежонка приручали, не приручили, подрос и ушёл, но и не трогали звери лесные, стороной их обходили, когда голубицу и брусницу собирали, грибы солили, кедр стучали. И сами живность не тревожили, не охотился Леонид. Хоть, ружьё, всегда, с собой было. Эх, любили оба, отпуск проводить в тайге. Не на курортах модных, а вдали от людей, в тишине и покое. И в гармонии с собой и природой. Один раз, друг напросился, отказать не получалось, взяли. Но не дошёл, бедолага, ногу подвернул, пришлось вернуться. Больше, с того раза, никому и никогда, не рассказывали о волшебном своём месте. Зато, Бимка, с удовольствием с ними ездил. Двенадцать уж годков псу сейчас. Хоть и беспородный, но верный, лучшего друга и не пожелать. А до него, овчар был, тоже друг преданный. Но прожил мало, заболел, чего то. Мучился. Унесли, на себе, в тайгу, там и ушёл в чащу, и больше не вернулся. Светка два дня бегала, звала, ревела. Пытались, детей с собой брать, но девочки, равнодушны были к таёжным прелестям, домой постоянно просились. К компьютеру и сотовым телефонам. Валера, вроде бы, и рад был пожить в тайге и лес его принял. Но цивилизация не отпускала, а когда в институт поступил, так вообще, стал отказываться. Всё время у него не было. А теперь и подавно. Семья, работа. Отпуск, Турция и Эмираты.

Леонид, за воспоминаниями, и не заметил, как на куцем костерке закипел котелок. Как сбросил, по инерции, макароны и вскрыл банку тушёнки. Как приткнул, сбоку, к огню литровую алюминиевую кружку, как бросил в неё щепоть заварки. И всё это на двоих, по привычке. А когда заметил, выматерился про себя, смахнув нечаянную, набежавшую на глаза старческую слезу.

– Не надо – прошептала, всхлипнув, и Света – мне тоже тяжело, но ничего уже не исправить.

Леонид в одиночестве похлебал своё варево, так, без аппетита, просто, потому что, надо. Разложил сиденья в «Ниве» и забылся тревожным сном. Возраст и переживания взяли своё.

Проснулся от того, что кто-то грубо выбросил его из машины. Лёня сильно ударился головой о порог своей «Нивы», а потом, приложился ещё и о корень, торчавший из земли. И ненадолго потерял сознание. А когда начал приходить в себя, увидел над собой в свете нового зарождающегося дня форму полицейских и нацеленные ему в грудь, чёрные зрачки оружия.

– Чо, ссука, думал не найдём? – прошипел один из них, тот самый, в которого дробью стрелял. И пнул его по лицу. Лёня, опять, потерялся.

Очнулся уже в камере. На каменном полу. В железных дверях, что попалась в поле зрения, люк с круглым глазком. Один. Тишина. Холодно, а от каменных плит пола, ещё и смрадом тянет.

Но один ли? Лёня огляделся, хоть и далось ему это с трудом. Шею ломило, больно двигать головой.

И правда, не один. В углу копошились две, приличных размеров мыши, готовые в любой момент сбежать, крутя своими носами и тараща на него глаза бусинки.

Но тут, с лязгом в дверях провернулся замок. С той стороны отодвинулся засов, и мышки юркнули под низкий железный топчан, с, набросанным на него, полуистлевшим тряпьём. А в дверях, появился детина, в отвисших на коленях, джинсах и вытянутом застиранном свитере. В руках бейсбольная бита.

Он с удивлением поглядел на Леонида – во, дела… дядя, Лёня?

– А-а, соседушка – криво, через боль в шее, усмехнулся Леонид – давно вернулся?

– Два дня как, по УДО вышел – ответил тот, ухмыльнувшись – вчера бухал, а сегодня работу, вот, предложили. Поучить лоха одного. Похоже тебя. За что хоть, тебя, дядь Лёня.

Леонид снова криво улыбнулся – ну, учи, Славик. Раз работа такая. Только, сделай всё быстро. Зажился я, на этом свете, Светку убили, видать, теперь, и моя очередь пришла.

– Тёть Свету убили? – переспросил, вытягивая лицо, парень – кто?

Леонид пожал плечами – знать бы?

– Погоди – отбросил биту в сторону Славик, подошёл и, легко подняв старика, посадил его на топчан – рассказывай, дядь Лёнь. Я ведь Валерке должен, это он меня на УДО вытащил. А я долги привык отдавать.

– Да, я толком, ничего и не знаю – опёрся спиной о шершавую стену Леонид, продвинувшись глубже на топчане – машина сбила, вроде бы, в интернете говорили, что сын нашего Ивлиева, председателя законодательного собрания области, был за рулём. Потом, и пацана этого, убили. Ну, а я, крайний остался. Правда, одному гаду черепушку проломил, а второго недострелил, когда за мной приехали.

Славик улыбнулся – так это… про тебя братва на воле шумит.

Леонид пожал плечами.

– Ладно, дядь Лёня, выведу я тебя, не чужой ты мне. И это не тюрьма. Это подвал, за городом, одного барыги. Сюда должников и буржуев всяких таскают, с которых бобла можно поиметь. У меня, тут тарахтелка у дома, та, старая, да ты знаешь, сам мне её чинил. Забирай и спрячься. А я Валерке позвоню. Где хоть, тебя, ему искать?

– В тайге, он знает, спасибо, Слава.

– Спасибо, не булькает – хохотнул он – шутка, дядь Лёнь. Пошли… нет, давай я тебе помогу. Там двое ещё были, но не обращай внимания, вроде бы бухие в мат. А я, после, перед братвой отчитаюсь, за ментовской беспредел.

Километров на сорок хватило бензина в старой «Вятке». Да и трястись на ней, сил больше не было. Шея нещадно болела, и рот разбитый, коростой прихватило, губы лопались и кровь текла. Так что, завалил старый мотороллер Леонид ветками, съехав с грунтовки в лес, и пошёл пешком, выломав вместо посоха, сухую, толстую палку.

Сутки добирался до таёжной своей избушки. И ночь не помеха, с закрытыми глазами бы дошёл. Вымотался, но, всё же доковылял. Перекусил наспех запасами в зимовье и завалился спать.

Очнулся от того, что кто-то мокрым носом елозит ему по лицу, а шершавый горячий язык, нет-нет, да и пройдётся по щеке. Леонид открыл глаза и, увидел перед собой, косматую голову огромного медведя. В окно заглядывало раннее солнышко.

… Видать, ещё сутки проспал – подумал Леонид по инерции и отстранённо, оглядев незваного гостя…

– А, Тапыч – узнал он бывшего медвежонка, на страх, со всеми этими переживаниями, нервов, просто, уже не оставалось.

А узнал медведя по шраму над правой бровью, который, так и не покрылся шерстью. Рысь отметину оставила, когда маленький совсем был.

– Столько лет прошло, не забыл, значит? Погоди – прокряхтел он – сейчас встану, сгущёнки тебе открою.

Мишка осторожно развернулся в тесной лесной сторожке и сел на задницу, вытянув вперёд задние лапы, с когтями по пять сантиметров, привалившись боком к топчану.

Леонид же, всем телом, облокотившись на него, поднялся. Обошёл, протиснувшись, между печью и зверем к столу. Взял с полки банку, открыл ножом, лежащим рядом, и вылил содержимое в тарелку. Поскрёб ложкой по внутренностям банки и плюхнул тарелку на табурет.

– На, Тапыч, лопай. Позже, чего-нибудь ещё соображу. А пока только это.

Мишка благодарно рыкнул, поднялся на лапы, заполонив собой сторожку, и осторожно стянул тарелку на пол. С чмоканьем вылизал, и развалился тут же, блаженно щуря глаза.

– Свет, ты видишь? – спросил он в пустоту сторожки – Тапыч объявился.

… – Вижу – ответила она, но теперь уже в его голове – и Коська, за дверью, мается, позови его. Только старый он совсем, как мы стал. Седой весь. Он, когда мы его привезли сюда, долго болел, его Тапыч и выхаживал, кормил мелкой живностью. Совсем Коське плохо было. Но выходил. А на следующий год, когда мы вернулись, у него уже стая была, он вожак. Потому и не появился, не хотел ронять свой авторитет, перед волками. А сейчас один остался, в стае другой вожак. Это я, только, сейчас узнала. Как духом стала. Позови его, Лёня…

Леонид кивнул и крикнул в приоткрытую дверь – Коська, заходи. Иди, обниму старого пса.

Овчар, помесь европейца с кавказцем, стесняясь, просунул голову в дверь, а потом, опустив виновато голову, прошёл и весь. Перешагнул через Тапыча и уткнулся лбом в руки Леонида.

– Здравствуй, здравствуй, потеря… Ты знаешь, старина, как я рад тебя видеть. На глазах овчара появились слёзы и, тот, опустил морду.

Леонид приобнял его за голову, уткнувшись лицом в шею, пряча и свои мокрые глаза. Но совладав с собой, потрепал его разодранные в бесконечных доказательствах своего права быть вожаком, уши.

– По банке тушёнки, ради встречи, больше не дам – усмехнулся Лёня, вытянув и себе, из-под стола, трёхлитровку самогона – как слеза младенца – улыбаясь, погладил он банку.

– Можно? – вопросил он в потолок.

– Только немного – хихикнула Света.

Но Леонид, открыв Тапычу и Коське по банке тушёнки, набулькал себе целый стакан. Потом и не помнил, что рассказывал медведю и псу, то и дело, роняя старческую слезу и обнимая их. А очнулся, лишь следующим утром, на топчане, под толстым стёганым одеялом.

У порога лежал, Коська. Тапыча в сторожке не было. Но Лёня чувствовал, что тот рядом. Где-то на улице. И занят важным, своим, каким-то, медвежьим, делом.

– Све-ета… – позвал осторожно Леонид.

… – Да, Лёня – отозвалась она. Опять же у него в голове…

– Ты… не ушла?

– Нет… и не уйду… наверное… – неуверенно протянула Светлана – говорят, что отсюда не уходят…

– Ты останешься со мной? – повеселевшим голосом переспросил Лёня – и кто говорит?

– Души, Лёня. Души… но пока, сама, не всё знаю. Пока впитываю, что рассказывают другие, живущие здесь. Их трое, я четвёртая. Самый старый, старейшина, Григорий Филимонов, ему шесть сотен лет, представляешь? Он и построил эту сторожку. Охотником, при жизни, был. Здесь навсегда и остался. Медведь шатун подрал его, километров в десяти отсюда, добрался до избушки, но судьбой предрешено было, не вернуться ему к семье. Здесь, с тех пор, и обитает. Охраняет это место от чужаков, помогает, кому помощь требуется и, у кого помыслы чистые. Не знаю, как он это определяет. Нам с тобой, когда-то помог. Второй, Феклист Никонов, из старообрядцев он, но ненавидит свою фамилию, Никона ненавидит, что церковь расколол, гада, это он так выражается, иезуитского. Но не буду пересказывать, что он говорит. Сама, половины из его причитаний, не понимаю. Он был последним в своём роду. Умирал в скиту. Ему около четырёх сотен лет сейчас. Но Григорий позвал его, и тот пришёл. Прожил, потом, ещё лет десять. А теперь, его дух отвечает за лес и зверьё. Третий, Николай Иванов. Бывший офицер белой армии. Ранен был, идти не смог. Отстал от своих и заблудился. И ему помог Григорий. Так, он, здесь, навечно и остался. Браконьеров кругами водит, зверя и птицу от них хранит. Ну, а я, похоже, источник силы беречь буду. Я лучше всех его чувствую. И даже вижу.

– Какой источник? – переспросил Леонид.

– Источник силы. На месте нашего, старого колодца – скороговоркой, торопясь, как будто, не успеет всё высказать… в её голосе слышались панические нотки, выпалила она. Но взяла себя в руки, замолчав на минуту… Лёня терпеливо ждал. И Света продолжила, уже спокойнее – нужно восстановить его, колодец, я имею в виду. Заполнить водой. Тогда выход силы, будет в сто крат лучше. Не понимаю, откуда я это знаю. Григорий чувствует силу, а я вижу. Потому и строил Гриша, сторожку на этом месте и колодец капал. Почисти его, и воду позови, она придёт, я знаю, к тебе придёт. Вспомни, этот колодец, когда ещё там была вода, хоть и грязная, ты не хотел к нему подходить, опасался чего-то. А Валеру, когда он залез в него из любопытства… ведь, после этого, он не стал больше ездить с нами. Гриша говорит, что колодец этот… он желания исполняет. Но не уверен. Хотя, чувствует его силу, силу земли. А я её вижу, вижу Лёня – голос её снова задрожал.

– Тихо, тихо, Свет, успокойся. Понял я всё. Сейчас, сварю Тапычу и Коське пожрать, и займусь. И как быстро, ты старейшину стала «Гришей» называть?

– Старый, дурак – расхохоталась Света – всю жизнь, ни намёка на ревность, а тут дал, так дал.

– Потому, что не отпускал тебя, от себя, ни на шаг, а сейчас не вижу, только слышу – хохотнул и Лёня – ладно, флиртуй. А я себе молодушку найду, как колодец почищу. И желание загадаю, молодым стать.

Обиженная пауза висела долго. Леонид, и кашу уже сварил для Тапыча, на электрической плитке, достав из-под пола, японский, компактный и очень дорогой, бензиновый генератор, и для Коськи макарон с тушёнкой. И для себя китайской бурды запарил. И сухарей из схрона достал.

– Так и будешь молчать? – наконец, не выдержал он.

– Буду – глухо отозвалась Света – не успела умереть, как ты уже…

– Светка, ты чего? Неужели и, правда, подумала, что я… ай, да ну тебя…

– Да, подумала – огрызнулась она.

– Ну и, дурочка. А моё первое желание вернуть тебя. Чтобы рядом была, сколько бы мне не суждено было…

Света вздохнула в его голове – это вряд ли, Лёнечка – Гриша говорит, что тело вернуть не получится, впрочем, нужно попробовать. А со здоровьем и, относительной, молодостью он поможет. Научился этому, за долгие годы.

Леонид задумался, глядя в бревенчатый потолок сторожки, и через несколько минут спросил – ты говорила, что Валера изменился, после того, как из колодца мы его достали…

– Да… – донёсся до его сознания голос Светланы – говорила. Григорий предположил, что колодец исполнил его заветное желание. А он, потом, испугался перемен в себе и, наотрез, отказался с нами, больше, ездить.

Леонид кивнул её словам и спросил снова – и сколько желаний, может исполнить колодец?

– Никто не знает – теперь, уже, в его голове прогрохотал мужской бас.

Лёня дёрнулся от неожиданности, но и только. И опять кивнул – вот и проверим, Григорий… я правильно понял… это ты?

– Правильно – усмехнулся бас.

– А сколько Феклисту и Николаю колодец отмерил времени?

– С Феклистом, в первый раз попробовали – снова прогремел бас – десять лет, а потом, он и сам не захотел долго жить. Всё порывался воссоединиться со своим родом. Но, когда душа отделилась от тела. То здесь и осталась. Так мы и поняли, что, это место силы, и оно не отпускает души. Ему нужны служители. Николай прожил двадцать пять. Но от одиночества, захандрил и решил, что всё, хватит. Мы, тогда, и не знали, что сила колодца исполняет желания. А понял я это, совсем, недавно, глядя на вашего сына. И держал при себе, до сегодняшнего дня. Хотя, и сейчас не уверен. Поговорить бы с ним. О нас он знает, испугался сначала, когда я заговорил с ним, после того, как из колодца вы его достали. Потом привык, вроде бы. Но, всё равно, неохотно с нами общался, боялся чего-то.

– Собака в лес пришла, да, боится одна идти дальше – проскрежетал ещё один голос, немного недовольный – пойду, встречу, провожу. Наша это собака.

– Иди, Феклист – ответил Григорий – вижу, Бим скулит у кромки. Тебя зовёт.

Коська, всё это время, у порога, крутил головой и прядал ушами. А, когда смолк голос Феклиста, подскочил и, боднув головой дверь, выскочил из избушки.

– Не смирился, наш старовер, что узником места силы стал, что не удалось перед богом предстать. Набожным он сильно был при жизни – проговорил Григорий, спустя некоторое время – а я вот, не жалею. Если, нужно будет, боги, истинные наши боги, сами призовут. А этот ваш… он чужой. Тут капище древнее недалеко, вот там бываю. Иногда, получается поговорить с ними.

Леонид, слушая, с удивлением, посмотрел вслед овчару.

– Он и Тапыч видят нас – произнесла Света – и слышат, и, наверное, понимают.

– А где, Николай? Его нет рядом? – спросил снова Леонид, обращаясь к потолку.

– Они с Тапычем воду из ручья в баню таскают – ответил Григорий – тебя парить будем, колени лечить и, вообще, хвори старческие изгонять. Учти, спуску не дам. Я хоть и дух, но веник, в руках, держать могу. Ты, только, с колодцем не тяни. Мы же, тоже, от него зависим. Чем больше он силы даёт, тем и нам хорошее, и радостнее.

Но, сегодня, заняться чисткой колодца у Леонида не получилось. Пока из схрона вещи доставал. Их, со Светой, рабочую одежду, спальники, пастельное бельё. Всё целое, в мешках толстых пластиковых, почти сухое, но, всё равно, растянув верёвку, вывешивал просушить и проветриться. Залежалось с лета. Тут и Бим прибежал, вместе с Коськой.

Лёня поглядел, с улыбкой, как появившийся Тапыч, мял его в своих лапах, тот лишь, радостно повизгивал, вылизывая нос друга. И, только потом, Бим принёс хозяину небольшой кожаный пенал, подобрав его зубами с осенней травы двора.

С раннего детства учил сына Леонид, охотничьим премудростям, в том числе и этой – собака в лесу должна быть без ошейника. Иначе зацепиться за кривой сук, а отцепиться, не всегда получиться. И пропадёт собака.

Лёня расстегнул молнию пенала и вытянул из него сложенный лист бумаги, погладив, с благодарностью, пса. В пенале ещё что-то было. Но решил сначала прочитать, что сын пишет. Развернул, вчитался, явственно чувствуя, что над его плечом повисли души Светы, Григория и Николая с Феклистом.

<< Привет, пап. Слава мне всё рассказал. Пару дней продержись там, потом привезу продукты и вещи. В город тебе нельзя. Пока я всё не улажу. Григорию, Феклисту и Николаю привет передай. Думаю, ты уже, знаешь о них. Может и мама с тобой, вот было бы хорошо. Посылаю сотовый телефон. Заряжен. Но знаю, у тебя генератор под полом есть. А зарядка в углу висит, на вешалке. Найдёшь. Звони с холма у ручья, там берёт, я проверял. Всё остальное при встрече. Валера.>>

– Ну вот, теперь и связь у нас есть, с миром – усмехнулся Леонид, прочитав.