Пламя и тьма: искра творения

– Интересная вещь получается, – повертев кубок в руке, Рамон швырнул его в свою невесту, та едва успела увернуться. – Ты мне лжешь!

– Клянусь, Рамон, я не вру тебе! – упав на колени, взмолилась девушка. Дикая боль в колене обожгла сознание, но она изо всех сил старалась не подать виду.

– Ты бежала от преследователя, возжелавшего тебя, наткнулась на его хижину в лесу и испугалась, поранила ножку и долго плакала, моля о спасении?

– Да, все было примерно так, – ее голос немного надломился.

Рамон подошел к ней и больно сжал ее подбородок. Левая щека Элис горела от удара Рьяны. Тогда он размахнулся и ударил ее по правой. Девушка пошатнулась и могла бы упасть, но он крепко держал ее.

– За что? – прошептала она.

– За ложь, – мужчина заправил выбившийся локон ей за ухо и провел пальцем по ее губам.

– Но я не врала тебе.

– Ты сказала, что Борей Балитер нашел тебя у моста, что возле ручья. Выходит, ты, спасаясь от неизвестного мужчины, заблудилась, бедняжка, но смогла вернуться к мосту, а дорога от моста до дома тебе прекрасно известна.

Здесь Элисфия поняла, что ей следовало бы лучше продумать свою историю. Она второй раз попалась на лжи. Теперь ей оставалось только ждать, чем закончится сегодняшняя ночь.

– Хочешь, я расскажу тебе, что произошло? – Рамон нависал над ней, словно огромный медведь. – Ты, грязная потаскуха, хотела сбежать от меня! Ты думаешь, я совсем слепой и глухой? Думаешь, не вижу того, чем вы с Балитером занимаетесь? Ты ищешь способ пройти через завесу! И вот в одно прекрасное утро никого не оказалось дома, – он еще сильнее сжал ее подбородок. От боли девушка застонала. – И ты решила сбежать, гнусно и подло, как крыса, втихую. Но тут тебе попался неизвестный член и ты решила напоследок оторваться. Видимо, что-то пошло не так, и ты, как побитая собака, вернулась назад! – он ударил ее по больному колену.

На этот раз Элисфия была не в силах стерпеть боль, она закричала, но ее крики никого в этом доме не трогали. В глазах потемнело, в ушах пульсировали удары сердца. Дыхание сделалось прерывистым и тяжелым. Она еще не успела опомниться от этой боли, как Рамон с ноги ударил ее в живот. Девушка попыталась отползти от него, опереться на что-нибудь и попробовать встать, но он схватил ее за волосы и поднял за них.

– Ты – грязная девка, Элис! – второй рукой он схватил ее за горло и начал душить. – Моя семья оказала тебе великую честь, взяв к себе под защиту. Но ты вытерла ноги о нашу добродетель!

Элисфия стала задыхаться. Она пыталась освободиться, но чем сильнее сопротивлялась, тем сильнее Рамон сжимал ее горло. Когда она уже была готова отключиться, он отпустил ее. В приступе удушливого кашля девушка лежала на полу, мечтая лишь о том, чтобы умереть прямо здесь, покончив со своими мучениями.

– Посмотри на меня! – закричал Рамон. – Я сказал, смотри на меня! – резким движением он перевернул ее так, что их взгляды пересеклись. – Думаешь, ты умная? Ты лучше всех? Ты никто без меня! Ясно?! И я знаю твой секрет.

Рамон встал, сунул ладонь в карман штанов и достал флакон, хорошо знакомый девушке. В нем была жидкость грязно-серого цвета. Она приготовила ее из чертового корня, который принес ей Борей. Глаза Элисфии округлись – она почувствовала, что ее главный секрет стал известен всему миру. Без этого секрета она осталась совершенно голой перед разъяренной толпой. В сознании проносился лишь один вопрос: «Как?»

– Я все думал, почему ты не можешь понести, ведь я с тобой практически каждую ночь бываю. Знаешь, все-таки хорошей была идея отправить тебя учиться на повитуху вместе с Дионой. Она-то мне и поведала, что есть такое средство, выпив которое, о потомстве можно забыть. И вот я задумался: а что, если ты, подлая дрянь, решила сварить себе такое же? Ведь твой дружок лесник может принести тебе из леса что угодно, – он сидел на корточках и усмехался. – Ты глупая, глупая женщина, если думаешь, что от Рамона Фотсмена можно что-нибудь скрыть.

Он бросил флакон в пылающий камин. От жара огня тот запищал и лопнул. Элисфия почувствовала, как с ним исчезает и ее последняя надежда на спасение. Опираясь о подлокотник кресла, превозмогая боль, она поднялась на одной ноге и посмотрела в глаза своему мучителю.

– Нечего сказать? – Рамон развел руками и недобро улыбнулся.

– Мне жаль, – поруганная, униженная, потерявшая всякую надежду, девушка гордо подняла голову – она была готова принять свою судьбу.

– А вот мне не жаль! – рассвирепел Рамон.

Он набросился на нее, словно дикий зверь. Ударив кулаком в лицо, разбил губу и повредил нос. Кровь полилась из ран, девушке было невыносимо больно. Но Элис решила, что не издаст ни звука, чтобы не доставлять ему еще большее удовольствие. Удары сыпались один за другим, лицо Рамона стало красным от прилившей ярости, руки – красными от крови. На лице и теле девушки практически не осталось места, где не побывала бы его рука или нога. В конце концов он совсем выдохся. Элисфия лежала на полу практически без сознания, боль пронизывала каждую клеточку ее тела. Но этого мучителю показалось мало – его одолела похоть. Разорвав окончательно ее платье, он овладел ею, а когда закончил, то прошептал ей на ухо:

– Ты родишь мне столько детей, сколько сможет вместить твое лоно! После этого я выкину тебя в Закрома на потеху местным мужикам. Туда, где тебе и место! Ты поняла?!

Схватив за волосы, он поволок Элис в каморку, где бросил, словно ненужную вещь. Тяжелый замок преградил ей последний путь к отступлению. Закрыв глаза, девушка лишь молила о смерти.

Глава 5

Сгорбившись, Исиндомид работал за своим столом: трясущимися руками смешивал настойки и снадобья в прозрачных пробирках. Во флаконе, куда он переливал жидкости, цвет менялся каждый раз, как только в него попадал новый ингредиент. Колдун расплылся в беззубой улыбке, когда эссенция приобрела янтарный цвет.

Кряхтя, он встал со стула и побрел к дубовому шкафу, стоящему у противоположной стены в углу и со скрипом открыл дверцы. На полках теснились бархатные мешочки с различными порошками. Исиндомид взял один из них и побрел обратно. Остановившись на мгновение в середине комнаты, посмотрел в окно. Цокнув языком, он сделал еще несколько шагов к своему столу – нужно было поскорее закончить начатое.

После захвата имения в Высокой долине Исиндомид наконец получил место, где с удобством мог разместиться со всем своим колдовским инвентарем. Ханар Эпперли распорядился выделить ему лабораторию под крышей. Из ее окна открывался красивый вид: глубоководная река Гонок протекала под стенами крепости, а лес за ней обещал прохладный и свежий ветер вечерами. Лишь желтый горизонт напоминал, что пребывающий здесь находится в неприветливом месте. Виалосламские степи славились своей жарой и песчаными бурями.

Лаборатория Исиндомида имела неправильную форму, но благодаря трем большим окнам была очень светлой. Вдоль стен тянулось множество полок, на которых теснились снадобья, ингредиенты для зелий, колдовские атрибуты, необходимые для ритуалов, и бесконечное множество книг. Ближе к двери расположились крупные сосуды с заспиртованными человеческими эмбрионами и животными. В некоторых были различные органы и части человеческих тел.

Добавив в пробирку последний ингредиент в виде порошка, Исиндомид плотно закрыл крышку и сильно потряс емкость. Янтарная жидкость наполнилась множеством пузырьков и, казалось, стала вязкой. Сев на стул перед окном в центре, колдун стал всматриваться вдаль, словно ожидая увидеть кого-то. Через несколько мгновений, похлопав ладонями по больным коленям, Исиндомид встал и направился к окну. Распахнув его настежь, он вернулся на свое место и стал ждать. Вечерний ветер заполнил лабораторию и освежил ее приятным лесным ароматом. Старик глубоко вдохнул, стараясь пропитать каждую клеточку легких столь дивным подарком. Среди пористых облаков появилась черная точка, которая стремительно приближалась. Исиндомид засмеялся и в волнительном ожидании потер руки о льняную тунику, подвязанную синим поясом. Вскоре черная точка превратилась в шар, затем у шара появились очертания крыльев. Еще через мгновение можно было услышать, как мощные крылья разрывают воздух. С оглушительным криком в закрытое окно в углу, разбив его вдребезги, влетел орел и упал. На каменном полу поблескивали тысячи маленьких осколков, отражая радужные блики.

Птица лежала на спине, ее крылья и лапы выворачивало от нестерпимой боли. Орел кричал, словно молил о смерти, затем вопль сменился громким хрустом костей, заставляя бедное пернатое выгибаться еще сильнее. Тело постепенно начало меняться: лапы вытянулись и обретали очертание человеческих ног, перья с крыльев осыпались, а кости, обтянутые кожей, приняли форму сильных рук. Птичий крик сменился человеческим. На полу лежал Ханар Эпперли, вопя от боли. Каждый его сустав выворачивало, а изо рта шла пена.

Исиндомид быстро, насколько мог, подошел к своему повелителю и влил ему в рот янтарную вязкость. Ханар застонал. На крюке висел подготовленный заранее кожаный плащ с меховой подкладкой. Старик, шаркая сандалиями, подошел к нему и сорвал с опоры. Металлический крюк с громким лязгом упал на каменный пол. От этого звука Эпперли вздрогнул и его голова вновь стала орлиной. Колдун протянул длинное «э-э-эх» и скрыл наготу повелителя плащом. Затем осмотрел его голову и попробовал открыть клюв, но у него ничего не вышло. В ожидании, пока Ханар придет в себя, Исиндомид побрел к разбитому окну. Достав бархатный мешочек из широкого рукава своей туники, посыпал его содержимым осколки разбитого стекла. Те затрещали, словно кто-то тяжелый ходил по полу, затем, соединяясь один с другим, стали собираться в единое целое. Буквально через несколько мгновений стеклянное полотно вновь замерло в оконной раме. Исиндомид подошел к открытому окну в центре и закрыл его. В лаборатории сразу же повисла тишина, лишь тихие стоны Ханара нарушали ее. Старик подвинул стул ближе к своему господину и, сев на него, стал ждать, когда тот очнется.

Где-то через час дыхание Ханара, лежавшего на полу, стало ровным, голова вновь приняла человеческий вид, ресницы задрожали и он медленно открыл глаза.

– Больно, – безжизненным голосом прошептал он. – Почему так больно?

– А ты чего хотел? – в голосе старика слышалась и издевка, и нескрываемое любопытство. – Чтобы летать по небу, нужно родиться птицей или в твоем случае – оборотнем и пойти против своей природы. Твое тело сопротивляется ведьминой силе.

– В прошлый раз такого не было, – голос Ханара звучал слабо, мужчина был не в силах пошевелиться.

– Эх, – махнул рукой старик. – В прошлый раз была не ведьма, а всего лишь девчонка, у которой дара было, как у муравья. Ее силы едва хватило бы, чтобы поднять камень. Поэтому состояние было у тебя куда лучше: лишь легкий дискомфорт и расстройство желудка, – старик засмеялся, но звук его голоса был похож на несмазанное колесо начавшей движение телеги.

– Холодно, – шептал Ханар.

– Скоро пройдет, – громче обычного вздохнул старик и вновь, с трудом поднявшись, повернулся к своему столу, где стройным рядом стояли пробирки с разноцветной жидкостью.

Рабочее место Исиндомида отличалось особой аккуратностью. На широком дубовом столе царил порядок. По левую руку на нем лежали различные инструменты, необходимые для извлечения внутренних органов, работы с травами и приготовления различных снадобий. По правую руку располагалась какая-то книга, наполненная секретами и таинствами, не всегда колдовскими. Ближе к внешнему краю в центре рядами, один выше другого, стояли пробирки, как наполненные, так и пустые. За ними – колбы побольше с сушеными травами. Третий ряд занимали емкости с высушенными органами животных и птиц. И, наконец, в самом последнем ряду теснились колбы с морскими гадами и флаконы, наполненные кровью.

Исиндомид взял плоскую каменную доску и пест, достал колбу с печенью пересмешника, ветку лаванды и флакон с красной жидкостью. Ловко растирая ингредиенты в густую пасту, колдун что-то нашептывал над ней. Когда субстанция была готова, он зачерпнул ее кривым пальцем и, подойдя к своему господину, положил приготовленное снадобье ему под язык. Ханар сначала скривился, затем начал кашлять и его вырвало. Перевернувшись на бок, мужчина тяжело задышал. Тело потряхивало. Эпперли стошнило еще раз, после чего он почувствовал себя заметно лучше. Повелитель смог сесть, подобрав под себя ноги, но ему все еще было холодно. Он закутался в плащ и посмотрел на старика.

– Что это за гадость? – Ханара передернуло.

– О, мой будущий король, всего лишь специальная паста, выводящая токсины из тела, – беззаботно ответил Исиндомид. – Попробуйте подняться.

Колдун улыбался деснами, а его глаза горели жадным огнем. Ханар не спеша приподнялся и стоял какое-то время на коленях. Его ноги дрожали, голова кружилась, но он сделал усилие и смог встать.

– Как долго я буду таким слабым? – произнес он.

– Ответа нет, мой повелитель, – разведя руки в стороны, старик впивался в него взглядом. – Я полагаю, все зависит от вашего тела и его выносливости. Ведь до вас никому не удавалось поглотить чей-либо дар и остаться при этом в живых.

– У меня нет времени ждать. Сделай что-нибудь, чтобы эта боль утихла.

Ханар Эпперли раздражался и злился. Он еще никогда в своей жизни не чувствовал себя таким слабым и беспомощным. Ему казалось, что в таком состоянии даже немощный старик сможет убить его, если пожелает. Мужчина хотел вернуть свою силу и контроль.

– Стараюсь изо всех сил, – лукаво ответил Исиндомид.

– Старайся лучше, – у Ханара вновь закружилась голова, его повело и он едва успел ухватиться за край стола, чтобы не упасть.

– Позвольте я осмотрю Вас, господин.

Исиндомид, обеспокоенный состоянием будущего короля, помог ему сесть на стул. Сняв плащ с плеч Эпперли, принялся осматривать его тело. Все оно было покрыто ушибами и ссадинами, два больших кровоподтека багровым пятном растекались в области подмышек. Спину и живот Ханара покрывали мелкие волдыри, из некоторых пробивались перья. Кожа его была грубой и имела розово-фиолетовый оттенок. Ноги сильно отекли. Повелитель выглядел хуже, чем предполагал Исиндомид, но виду старался не подавать.

– Что скажешь, мудрец? – тяжело дыша, спросил Ханар.

– Боюсь, придется сделать перерыв, – помотал головой тот.

– Правильно боишься, – повелитель пытался придать своему голосу былую твердость и устрашение, но получилось лишь жалкое подобие. – У нас нет времени на перерывы. Пока мы будем прохлаждаться, король Антарты натирает своим задом мой трон и наращивает силы. Мои люди начинают чувствовать, что их предводитель дает слабину и кто знает, когда им надоест прохлаждаться без дела. Того и гляди учинят бунт. Так что придумай что-нибудь, что сможет вернуть меня в былое состояние. Да побыстрее.

– Былого состояния уже не будет.

– Что ты имеешь в виду? – у Ханара внутри все разрывалось от гнева и боли, он хотел вцепиться в старика и снести ему голову, но с трудом держался на ногах.

– Оборотни рождены такими. Когда зародыш формируется в теле матери, он уже готов к разного рода трансформациям. До десяти лет они находятся в двух обликах: человеческом и животном. Но после десяти лет каждому оборотню предстоит определить свою судьбу: остаться животным или человеком. Аза была одной из немногих, кому удалось сохранить в себе два облика. С раннего детства она знала о предстоящем выборе, поэтому стала постигать таинства ведьм, чтобы стать способной изменить свою судьбу с помощью колдовства. Ты же, мой великий предводитель, был рожден смертным от обычной женщины из семени обычного мужчины. Твое тело не может трансформироваться, оно не предназначено для изменений. На все новое нужно время.

– Но его у нас нет! – Ханар хотел стукнуть кулаком по столу, но не смог собрать воедино пальцы на руке.

– Его у нас нет, – вторил ему Исиндомид и внимательно посмотрел в глаза Ханару, как это бывало всегда, когда хотел сообщить ему нечто важное. – Твои люди пойдут за тобой куда угодно. Встретить смерть за твое имя для них будет честью. Но для того, чтобы завоевать Антарту, полутора тысяч воинов будет мало. И у нас нет времени собрать больше людей.

– Так что же делать? – почти отчаявшись, спросил Ханар.

– Заполучить большую силу, – в глазах старика разгорелся огонь.

– И где ее добывать? На поиски ведьмы-оборотня мы потратили несколько лет. Мальчишка авеста где-то прячется, как крыса, его никак не достать! – гнев переполнял повелителя, он встал и вплотную подошел к Исиндомиду, грозно нависая над ним. – Так что же ты предлагаешь делать?

– Ты, наверное, уже запамятовал, – похлопал он Ханара по плечу и медленно, шаркая ногами, направился к освободившемуся стулу, с облегчением присев на него. – Я всегда говорил, как важно уметь слушать и обращать внимание на то, что на первый взгляд кажется неважным. Перед тем, как разделаться с Азой, я рассказывал тебе историю о городе, охраняемом непроницаемой стеной. В нем царит древний уклад жизни и хранится нечто гораздо ценнее, чем тысяча королевств – сферул Богини-Матери.

– Смутно помню твой рассказ, – нахмурив брови, Ханар нагнулся за плащом и накинул его на обнаженное тело. – Этих богов сейчас развелось, как дерьма в трущобах. Кто эта Мать? И зачем ты мне о ней рассказываешь?

– О-о-о, – протянул старик. – Ты всегда слушал меня вполуха, вечно занятый чем угодно, только не познанием, – Исиндомид скрипуче засмеялся. – Наследие Богини-Матери старо, как мир. Она – родительница жизни, а люди – побочный продукт этой самой жизни. Когда сотворялся мир, Мать пожелала сделать его настолько прекрасным, насколько было способно женское сердце. Но были и те, кто не разделял с ней таких мечтаний. Кто теперь разберет, что у них там произошло на самом деле, но все истории сходятся на одном: ее сбросили с небес на молодую землю, холодную и безжизненную. Мать была брюхата и в момент падения родила последнее свое дитя – Материнский Огонь и разбилась о твердь, образовав собой сферул. Пламя проникло в каждую щель, под каждый камень, обогрев собою все вокруг. Из тепла огня родилась жизнь, но повторюсь, люди – это побочный продукт жизни. В телах первых людей жила память о жертве Матери. Ведомые первородным инстинктом, они воздвигли город в ее честь. Пасифида – первый город на юной земле, где жило все человечество. Но мы – люди, натура наша далека от божественной… Город канул в историю, когда и как – источники разнятся. Тысячелетия стерли из памяти легенду и местонахождение города. Но две тысячи лет назад один человек, что называл себя вридхом, носителем пламени Матери, рассказал миру о том, что нашел руины первого города. Обладая первородной памятью и силой, дарованной божеством, он воздвиг новый город на месте старого. Надел корону, провозгласил себя королем и тоже сгинул, но город на этот раз остался.

– Занимательная история, – устало протянул Ханар. – Только не могу понять, что это нам дает?

– Дает нам это многое, – беззубая улыбка старика растянулась на лице. – Преимущество, которого лишен наш враг.

Ханар Эпперли был слишком вымотан. Украденные силы ведьмы-оборотня изнуряли его. Мужчина сильно похудел, лицо осунулось, с рук сошли мышцы. У него не было сил, чтобы просто стоять на ногах, да еще играть в догадки с Исиндомидом. Но ему нельзя было показывать слабость, иначе она же его и погубит. Он не хотел продолжать этот разговор дальше.

Тяжелая дверь лаборатории со скрипом отворилась, на пороге появилась миниатюрная фигура. Укуфа Бхинрот была по-детски очаровательна, несмотря на возраст. Ее фарфоровую кожу не коснулось старение, а в глазах горел лукавый огонь. На Укуфе было платье из розового шелка, расшитое жемчугом и затянутое в тугой корсет. Черные локоны, украшенные жемчужной россыпью, лежали на тонких плечах. Глядя на нее в таком образе, невозможно было представить, какой ужас скрывает столь очаровательная внешность. В руках она держала сверток.

– Ваше Величество, – смеясь, обратилась она к своему господину, сделала неловкий поклон и подошла к нему. – Прошу прощения, что прерываю, но дела обязывают Вас приступить к ним.

Укуфа протянула ему сверток. Ханар Эпперли принял его – это была одежда. Настроение сразу улучшилось. После обряда многие стали обращаться к нему «Ваше Величество», что ему очень нравилось и льстило. Укуфа сегодня была настолько очаровательна и потрясающе красива, что мужчина почувствовал, как напряглось его естество. Эпперли увидел кровь на ее губе, пальцами осторожно стер ее, от чего возбудился сильнее, но овладеть желанным сейчас не смог бы, уж слишком сильной была усталость.

– Все никак не наешься? – хрустнув шеей, король развернул сложенный сверток.

– Сложно устоять, мой повелитель, – кокетливо закрывая рот рукой, она захихикала. – Вокруг так много соблазнов.

– Откуда платье? – натягивая штаны и рубашку, заметил Ханар. – Не припомню, чтобы у моих солдат было нечто подобное. Или они отдали его тебе, закончив с очередной особой?

– Я к солдатам не хожу, мой повелитель, – хихикая, ответила та. – Они боятся меня. А платье я позаимствовала у хозяйки этого дома. Ой, простите, – закрыв рот рукой, она закатила глаза. – У бывшей хозяйки этого чудесного поместья. Она была очень жадной леди, поэтому пришлось как следует позабавиться с ней. Когда у нее не осталось конечностей, она все же позволила мне забрать все ее платья и драгоценности. Вам нравится? – Укуфа покружилась в платье, чтобы господин смог оценить его по достоинству.

На какую-то долю секунды Эпперли замер, оценивая сказанное его подчиненной, затем лицо его побагровело от злости, а глаза налились кровью.

– Твои забавы стоили нам нескольких тысяч солдат в нашу армию! – голос Ханара окреп и вновь нагонял ужас. Застегнув жилет из вареной кожи, он схватил Укуфу за шею. – Она была дочерью лорда Серого Леса, он мог бы отдать за нее все, что угодно! А солдаты и оружие нам сейчас пригодились бы. Ты так не считаешь? – он все сильнее сжимал ее горло, но она лишь улыбалась, глядя ему в глаза.

– Моя ошибка, повелитель, – хрипя, ответила она.

Ханар Эпперли разжал руку, женщина закашлялась и принялась растирать шею.

– Нам не нужны солдаты и оружие, – обратил на себя внимание Исиндомид. – Нам нужен мальчишка.

– Я отправил на его поиски лучших людей, но никто из них не принес мне хороших вестей! – Ханар перешел на крик.

– Потому что они не там ищут, – лукаво протянула Укуфа.

– Что ты имеешь в виду? – сверкнул глазами Ханар.

– Вам нужно спуститься в подземелье, – Исиндомид не стал дожидаться ответа своего повелителя и медленно направился в сторону двери.

Солнце готовилось к закату. Тени, нарисованные колоннами и арками широкого коридора в захваченном замке, молча провожали их. Каменные стены хранили в себе множество тайн и секретов, постигать которые никто не торопился. Трое вышли в небольшой двор, в центре которого был искусственный пруд. Лилии и кувшинки медленно колыхались на водной глади, а мелкая рыба создавала подводное движение. Каменные скамьи стояли под цветущими арками, и цветы, казалось, были повсюду. Вдоль стен росли густые кустарники цветущих роз, наполняя двор свежим ароматом. Бывшая хозяйка крепости заплатила немалую сумму за столь прекрасный сад. Ханар Эпперли распорядился, чтобы за ним ухаживали. Он любил выходить сюда по ночам, особенно когда сон совершенно не шел. Ложась на теплую плитку, смотрел на бесконечное множество звезд и думал о том, сможет ли когда-нибудь покорить и их.

Ханар Эпперли, Укуфа Бхинрот и Исиндомид пересекли сад и направились к противоположной стене крепости. Ее венчала квадратная колонна со сторожевыми мостками по кругу. Караульные ходили по ним, сверкая своими начищенными до блеска доспехами и всматриваясь вдаль. Будущий король считал их лентяями, что совершенно не ценили данный им хлеб, оружие и амуницию. Однако начальники гарнизонов настояли на том, что их работа крайне важна.

– Повелитель, караульные необходимы, – кланяясь, убеждал его Осмен Дарк. – Они могут заметить врага за много миль и предупредить нас, тогда мы будем готовы встретить его с мечами в руках.

– Мои воины всегда должны быть готовы встретить врага с мечами в руках, – жуя персик, Ханар смотрел на сторожевую башню. – Если солдат не готов к битве, значит, это мертвый солдат, потому что если его не убьет враг, то это сделаю я. Я распорядился выставить караулы с четырех сторон, на кой хрен мне сдались еще?!

– Никто не сомневается в Вас и ваших солдатах. Но все же, повелитель, позвольте распорядиться выставить караульных. Солдаты тоже люди, им нужен отдых, чтобы во время битвы они могли показать себя. Поставив караульных, мы сможем дать им такую возможность.

Осмен говорил с Эпперли уверенно, иногда даже дерзко, хотя Ханар видел, что старик побаивается его. В первую очередь он думал о безопасности своих людей, поэтому дополнительный караул значил для него многое.