Центральный Госпиталь МВД СССР: последнее десятилетие. Глазами психиатра. В лицах и рифмах

Центральный Госпиталь МВД СССР: последнее десятилетие.

Глазами психиатра. В лицах и рифмах

Евгений Черносвитов

Редактор Екатерина Александровна Самойлова

Дизайнер обложки Оксана Альфредовна Яблокова

© Евгений Черносвитов, 2025

© Оксана Альфредовна Яблокова, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0065-6342-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящаю всем сотрудникам ЦГ МВД СССР, которые работали под руководством Анатолия Сергеевича Голубенко.

Благодарность: Любови Ивановн Зонтовой, Татьяне Петровне Макаровой, Борису Александровичу Климову, Александру Ивановичу Юдину.

Предисловие

Черносвитов Евгений Васильевич (1945 – 2024)

К сожалению, предисловие к этой книге посмертное. С прискорбием приходится писать о кончине выдающегося человека. Поэтому, сначала об авторе.

4 марта 2024 года ушёл из жизни профессор, доктор медицинских и философских наук, врач-психиатр «высшей категории». Основоположник Социальной медицины в России. Автор множества книг и учебников в сфере психиатрии, психологии, социальной медицины, философии и художественной литературы. Автор книги «Формула смерти» – Черносвитов Евгений Васильевич.

Евгений Васильевич родился 10 сентября 1945 в Москве, вырос на Дальнем Востоке. В 1968 г. Окончил Хабаровский Государственный медицинский институт, и Высшую Партийную школу при Крайкоме КПСС, факультеты философии и журналистики в 1968 г.

Трудовая деятельность Е. В. Черносвитова началась в 1969 году судебно-медицинским экспертом Еврейской Автономной Области, а потом – Николаевска-на-Амуре.

Отработав три года на Севере, Е. В. Черносвитов поступил в МГУ им. М. В. Ломоносова на кафедру философии диалектического материализма и одновременно в ординатуру Центрального Ордена Ленина Института усовершенствования врачей. В 1974 году окончил аспирантуру МГУ им. М.В.Ломоносова, и в этом же году – клиническую ординатуру ЦОЛИУ. Защитил кандидатскую диссертацию «Философские аспекты сознания».

В 1980 г. В Институте социологических исследований АН СССР защитил докторскую диссертацию «Личностный аспект сознания», Психоневрологическом институте им. В. М. Бехтерева докторскую диссертацию «Неврозоподобные состояния при соматогении».

С 1978 г. главный психиатр Центрального госпиталя МВД СССР. С 1980 г. главный ученый секретарь Философского общества АН СССР. Ведущий научный сотрудник ИМЛИ им. А.М.Горького РАН. Основоположник Социальной медицины и Социальной Юриспруденции в России.

В 90-ые годы Е. В. Черносвитов неоднократно выступал в университетах и институтах различных странах Европы (Франции, Германии, Италии, Испании – начиная с Новой Каприйской Школы, организованной иезуитами).

С 1996 г. профессор и основоположник первой в России кафедры социальной медицины и геронтологии в Российском государственном социальном университете.

Автор 10 учебников по социальной медицине, Монографии: «Формула смерти», книги «Пройти по краю», «Акафист Григорию Распутину», монографии «Неврозоподобные состояния», «Типология личности и особенности характера», в том числе и «ДСП» МВД и КГБ СССР, свыше 300 научных статей, в «БСЭ», «Глобалистика. Энциклопедия», журналах «Философские науки», «Вопросы философии», «Журнал невропатологии и психиатрии им. С. С. Корсакова», во всех материалах Съездов Общества Невропатологии и психиатрии, Общество психологов СССР, Советской социологической Ассоциации АН СССР, с 1976 по 1991 гг., «Закон и Право», «Современное Право», в зарубежных журналах и сборниках.

Научный редактор руководств по «Пенитенциарной социологии» и «Пенитенциарной психологии» и «Социальной юриспруденции».

Член Правления Международного Комитета Ясеновац (Республика Сербская). Член Правления Международного криминологического Совета (Любек), Внештатный сотрудник Института Quality of life, Лион, Вена.

Вице-президент Международной Славянской Академии (отделения Великобритании и Ирландии), академик.

Председатель секции Государства и Права Философского общества РАН.

Трудно переоценить вклад Евгения Васильевича Черносвитова в психиатрическую, социальную и философскую науку, как учёного, как писателя, как лектора и преподавателя. Охват профессиональных знаний и интересов Евгения Васильевича был огромен и это невосполнимая утрата для коллег, учеников и пациентов. И огромная потеря для родных и близких отзывчивого, порядочного, доброго человека, высочайшей духовности и интуиции, Личности, с большой буквы.

В этой книге изложены последние воспоминания Евгения Васильевича о его работе в Центральном госпитале МВД СССР. О людях, с которыми ему довелось повстречаться и событиях, в которых пришлось принимать участие, в этот период своей трудовой и творческой деятельности.

Эта вторая книга воспоминаний о ЦГ МВД СССР. Передуманная и пережитая заново спустя 30 лет после ухода из госпиталя.

Это последняя книга, над которой работал Евгений Васильевич Черносвитов.

Екатерина Самойлова

Анатолий Сергеевич Голубенко

Начальник госпиталя, генерал-майор в/с, отличный хирург и великолепный правитель.

Анатолий Сергеевич не просто построил ЦГ МВД СССР, реконструировав Старый корпус, создание Центрального Госпиталя МВД СССР началось в военном 1942 году. В мае этого года здание, построенное в 1941 году и предназначенное для детской клиники Центрального Научно-исследовательского Педиатрического Института в Хорошевском Серебряном Бору, было передано НКВД СССР для размещения в нем Центрального госпиталя войск НКВД. Построив два, по уникальной архитектуре корпуса – хирургический и «финский» (физиотерапевтический, помимо чисто медицинских, со спортзалами, бассейном и саунами, и психотерапевтической службой), он создал Империю ЦГ МВД СССР, возглавив ее. Империя Голубенко (ЦГ МВД СССР) – это Государство в Государстве, без всяких волевых нажимов. Исключительно за счет квалификации и авторитета врачей, собранных Голубенко и сплоченных в одну семью. Больницы, поликлиники и госпитали МВД всего Союза стали, как бы филиалами ЦГ МВД СССР. Медицинское Управление сохранило при Анатолии Сергеевиче исключительно чиновничьи функции, как какой-то придаток, который Голубенко «терпел», «проформы ради». Все Главные специалисты были в ЦГ МВД СССР, непосредственно занимаясь лечебной работой – вели больных, писали истории болезни и т. д. Даже такой «чудесный доктор», Владимир Алексеевич Помаскин, главный терапевт МВД СССР, не только консультировал больных, но сам их курировал. Начальник неврологического отделения Владимир Всеволодович Владимиров (см. ниже), не мог раздельно быть в должности начальника отделения и главного специалиста – невропатолога МВД. Но вся его деятельность в госпитале и за пределами (поликлиники, больницы), органически включала в себя эти функции. Так я могу утверждать и о каждом начальнике отделения госпиталя. Мне смешно, когда я натыкаюсь в Сети на имя главного психиатра МВД СССР, Петра Михайловича Рыбкина, полковника в/c, как «апологет карательной психиатрии»! С 1978 по 1990 год, период, когда я работал в госпитале, старенький Петр Михайлович носа не показывал из здания Медицинского управления. Не вмешиваясь в работу психиатров. И в Москве, и за пределами ее, за главного психиатра МВД СССР выступал и работал я.

До моего прихода в ЦГ МВД СССР в структуре мед. учреждений министерства не было даже понятия «психиатр». Врачи назывались, введённым В. М. Бехтеревым, понятием «психоневролог». Они не обладали ни «властью» психиатров, ни их окладом. В мае 1978 года на Всесоюзном Съезде психоневрологов МВД СССР (психиатры и невропатологи были перемешаны), я впервые предложил называть нас, психиатров, честно, психиатрами. Мое выступление слушал министр – Николай Анисимович Щелоков (председатель) Он предложил всем высказаться о моем революционном предложении. Выступили профессора Владимир Михайлович Десятников (опекающий Медицинское Управление МВД СССР), и легендарная Айна Григорьевна Амбрумова. Но, несмотря на то что они меня безоговорочно поддержали, министр колебался (сидевшие справа и слева от него в белых кителях с огромными золотыми звездами чиновники (не знаю, кто), что-то ему шептали, явно против моего предложения). Была тяжелая пауза: вот-вот и Н. А. Щелоков махнет мне рукой «на место», и моя идея будет похерена в зародыше и навсегда («Всякого гения задавим в зародыше», – как потом мне процитирует Достоевского, мой неожиданный новый друг, Главный терапевт МВД С ССР, В. А. Помаскин, поддержавший меня обеими руками). Кстати, я это пишу, когда мне 77 лет. Я за жизнь много речей слушал разных и выдающихся личностей ХХ-го века, но, так, как говорил Помаскин, никогда ничего подобного и Прекрасного по сути дела, подкреплённого аргументами, из истории медицины и карательных органов, ничего не слышал. Опять зависла пауза, но весьма живая: все, кто сидел справа и слева министра в белых кителях с огромными золотыми звездами, казалось забыли, и о министре, и о том, что и где сейчас происходит – а происходило это действо, которое устроил Главный терапевт, в театре Воронежа, в начале августа: все дружно смотрели, то на Помаскина, то на меня, врача ординатора неврологического отделения ЦГ МВД СССР, по кличке «психоневролог», от которой я отказывался. Мы с Владимиром Алексеевичем совсем не были похожи. Он «хилый», сопливый, постоянно сморкавшийся в огромный носовой платок, сухой старикашка. А я, 32-летний крепыш, спортивного телосложения, розовощёкий. Мы с Владимиром Алексеевичем «разной масти». Это его выражение, там, в театре Воронежа. Об общим между нами «внешне» просто не могло быть и речи. А внутреннее – «одно лицо»! (О моем друге, Владимире Алексеевиче Помаскине, я напишу отдельно). Паузу прервал министр. Он просто поднял правую руку, как школьник за партой, который хочет что-то сказать. Ведущий съезда генерал, так и понял поднятую руку министра, объявив: «Слово имеет министр МВД СССР, Николай Анисимович Щелоков». А тот, весьма резко, поняв, почему его объявили, буркнул громко и зычно: «Моя поднятая рука – за предложение ПСИХИАТРА ЦГ МВД СССР, Евгения Васильевича Черносвитова». Еще небольшая пауза, потом министр начал грузно вставать и все за столом, за ним. Все бывшие психоневрологи, ставшие вмиг психиатрами, сидевшие в зале, соскочили с мест. А невропатологи так и остались сидеть. В огромном зале стало громко и шумно. Ко мне подскочил майор (все, кроме меня, были в форме и при погонах) в/с, чиновник из мед. управления (Михаил Викторович Виноградов – о нем особо). И, размахивая руками, что-то начал кричать (да, кричать!) и чем-то мне угрожать. А я уже понял, что победил и теперь в МВД СССР есть ПСИХИАТРЫ и НЕВРОПАТОЛОГИ, и никакой мешанины. «Психоневрологи» кончились раз и навсегда. (О плеяде Бехтеревых – я дружил с Наталией Петровной Бехтеревой, в качестве Главного Ученого секретаря, косвенно помог ей превратиться из академика АМН СССР в Академика АН СССР, я писал неоднократно).

Что мне дало дерзость и силы выступить на этом Всесоюзном Съезде и победить? Источник один: мой начальник, Анатолий Сергеевич Голубенко.

Здесь я должен сказать, что за время работы в госпитале мне 4 раза предлагали надеть погоны – аттестоваться. Один раз лично Николай Анисимович Щелоков, когда он узнал, что автор статьи, напечатанной в журнале «Вопросы философии» («Сознания и самосознания»), рядом с его статьей по экономике (Н. А. Щелоков – доктор экономических наук), которая ему понравилась, работает врачом-психиатром в ЦГ МВД СССР. Съезд был в 1978 году, наши статьи были опубликованы в 1980 году. Николай Анисимович предложил мне быть его советником в звании полковника, со свободным графиком работы и прочими благами: «Евгений Васильевич, только у меня Вы сможете совмещать службу в МВД и философию». На мой вопрос: «Николай Анисимович, Вы видите Главного Ученого секретаря Философского общества АН СССР в погонах полковника милиции?» Он улыбнулся и ответил: «Ну, Женя, надумаешь, скажешь!» С Николаем Анисимовичем за все время моей работы в системе МВД СССР, я был близок еще только один раз, когда сказал ему о смерти его отца. Анисим, как он просил себя называть, в прямом смысле, умер на моих руках – я придержал его, а Виктория Михайловна прикуривала для него сигарету. Это была последняя просьба Анисима Митрофановича «дать закурить». К сожалению, в Сети, как умирал отец министра МВД СССР, ничего нет. А даты смерти – от 1958 года до 1984 года…1

Надеть погоны мне предлагали, при моей работе, еще 2 раза, когда я защищал в Мед Управлении Высшую Врачебную категорию и когда Анатолий Сергеевич познакомил меня с Майей Плисецкой. Она обратилась к нему в связи с «проблемами с зубами» у ее подруги, балерины Большого Театра. Красавице в «бальзаковском возрасте» мешали «неровные зубы – плохой прикус», и она, выравнивая их, заставляла врачей выдирать один за другим здоровые зубы. Муж балерины, генерал-лейтенант милиции, обратился за помощью к Голубенко.

После распада СССР мне дважды звонили из Мед Управления РФ, предлагая должность Главного психиатра МВД РФ, в звании полковника. Но я уже был далеко за пределами системы МВД.

На плечах таких мужчин, возродилась бы могучая Россия, сразу после СССР.

День ото дня – какого толку?Все, как под хвост степному волку!..Зри – это «вещь» —Голова без плеч.С плеч голову сдуло,Как пулю дум-дум из нарезного дула.

Александр Иванович Юдин

Главный хирургу госпиталя, полковник в/с, русский богатырь, подобный Илье Муромцу, мой друг.

Ох, Сашок, Сашок!Это, как шок,Твои утренние клипы из Тик Ток.Тебе бы спросонья, да сразу на посошок,Водочки в твой ночной горшок,Дружок.Я без тебя так бы не смогБосиком в смог пока не взмок.

Татьяна Петровна Макарова

Главный терапевт-кардиолог госпиталя, полковник в/с, кудесница в борьбе с сердечными недугами. Она и в кирзовых сапогах «вохры» выглядела женственней и изящней современных гламурных дам, и чемпионок всяких там конкурсов красоты. Мой друг и единомышленник.

Вот только один случай из моей практики вместе с Татьяной Петровной. Он произошел в конце 80-х, за пределами госпиталя. Мой двоюродный брат, ровесник мне, возглавил крупную столичную службу. Начались зарубежные командировки. Две недели был в США, «гостеприимные попойки», турне по стране, практически без сна и отдыха. Сережа мужик сильный, никаких серьёзных заболеваний, спортсмен – боксер и штангист. Слетал без приключений, все, как было расписано. Вернулся в Москву и в первую ночь тяжелый сердечный приступ. «СП» из 4 Управления доставила его прямо в реанимацию «Кремлевской больницы» с диагнозом «Острый инфаркт миокарда». Утром я был в реанимационном отделении. Ознакомившись с историей болезни брата, я пошел с ней в кабинет заведующего. Мне повезло: он оказался моим единомышленником и хорошо знал нашего начальника реанимации (о «белобрысе» ниже). 15 минут разговора и… на другой день Сергея переводят в диспансерное отделение, загород, на Природу. Диагноз инфаркта миокарда снят. Но, оказалось, что это совсем даже не трудности с полной реабилитацией моего братца. Через неделю Сережу выписывают с открытым больничным листом. Он приходит в поликлинику, и кардиолог (начальница, особа с офицерской большевистской выправкой, я сразу «увидел» ее в кожанке, портупее, тяжелых кирзовых сапогах и с маузером в деревянной кобуре). Она возвращает Сергею диагноз «острого инфаркта миокарда», собирается вновь госпитализировать на «стационарное долечивание». Что это значит для Сергея? Увольнение, и, вероятно, инвалидизация. Это в 40 лет! Я еду к ней. Говорю, что диагноз сняли два доктора медицинских наук (зав. реанимации тоже доктор). Она говорит, что она «кандидат», и что мы с реаниматологом «никакой ответственности не несем», а ей, если Сергей умрет, грозит чуть ли не тюрьма с лишением врачебного диплома. Неожиданно она делает мне предложение оформить в амбулаторной карте Сергея свою консультацию. Я чуть было не начал писать, но вовремя опомнился: моя запись психиатра и без диагноза кардиолога грозила брату увольнением, а то и постановкой на психиатрический учет. Конечно, я отказался «марать» таким образом амбулаторную карту и вышел из кабинета «чекистки» (она уже виделась мне таким образом). Вернувшись в госпиталь, сразу пошел к Татьяне Петровне. Она меня выслушала, все сразу усекла (пардон), но спокойно сказала: «Женя, я верю тебе и реаниматологу, вы хорошие специалисты (она знала зав. реанимации „4-ки“). Кардиолога поликлиники не знаю, Твоего брата не обследовала. Что я могу сделать? Подскажи, Я сделаю!». Я ей сказал: «Вооружи меня аргументом, который бы озадачил начальницу кардиологического отделения поликлиники». «Даже после мизерной ишемии сердечной мышцы – микроинфаркте, остается рубец. Ты же патологоанатом, должен знать это» (в госпитале было известно, что трудовую деятельность я начала как судебно-медицинский эксперт). «Рубец!». Меня окрылило! Мне пришлось несколько раз навещать «чекистку-большевика». В конце концов, мы с ней заключили пари: если у Сергея будет намечаться образование рубца, то она дает ему 3 группу инвалидности, то бишь, «комиссует» Если же нет, она снимает диагноз «острый инфаркт миокарда», заменяя его на «Астеническая кардиология, связанная с переутомлением» (я подсказал нейтральный диагноз). А вот дальше воевала за моего брата с кардиологом 4 Главного Управления Татьяна Петровна. Сначала она, конечно, осмотрела Сергея. Сделала все необходимые обследования – рубца не было! Когда же «чекистка» стала настаивать, что рубец был, Таня просто сказала, что проведет в госпитале консилиум с привлечением Главного терапевта МВД (Владимира Алексеевича Помаскина – легендарная личность, Врач, пользовавшийся, наверное, у всех терапевтов СССР несомненным авторитетом, о нем особо). Я не слышал той телефонной беседы Тани с «чекистской». Но ясно себе представлял, как Татьяна Петровна ЭТО сказала! Так могла только она…, и мы победили, диагноз «острого инфаркта миокарда» был снят, Сережа вернулся к работе. Были и командировки в жаркие и холодны страны, и стрессы на работе. И никаких проблем со здоровьем. (Так, между прочим, его предшественник толи застрелился, толи его застрелили, такая вот должность была у моего двоюродного брата).

Легкий мандраж переходит в кураж —Вижу тебя на ночном дежурстве…«На абордаж» – кричит мой паж,Теряя сознание в буйстве.

Виктория Михайловна Пономарёва

Начальник диспансерного отделения, парторг госпиталя, полковник в/с. Врач, советская леди до мозга костей и некрасовская Женщина – мое очарование… Нас «породнил» Анисим Щелоков, отец министра МВД СССР, умирая на наших рука.

Массандра, старое вино,Философ Соловьев и князь Голицын…Это было недавно и так давно,Беспощадно давно, что даже не снится,И боль в хрустящей пояснице…В кулаке перо Жар-птицы.

Геннадий Андреевич Петраков

Начальник, а, по существу, создатель супер реанимационного отделения госпиталя, полковник в/с. По моему определению, один из четырех гениев, то есть, профессионалов, деятельность которых расширила границы профессии. В частности, я, психиатр, как-то невольно стал необходимым сотрудником отделения реанимации, а Геннадий Андреевич быстро усвоил психопатологию пограничных с жизнью состояний с измененными сознаниями. Геннадий Андреевич – альбинос.

Белый Крысь:Смерти – брысь.Альбинос:Хочешь жить? Не вопрос!

Ирина Леонидовна Русских

Не аттестованная, зам. заведующего ЛОР отделения, моя первая госпитальная любовь, великолепный лицевой хирург. Из женщин, чье прикосновение может вызвать у мужчины конвульсии наслаждения – это не только мое, но и моего друга, психиатра, Геннадия Ивановича Шевелева, убеждение. Она вывернула ему нос наизнанку, исправляя перегородку, что даже мне, наблюдателю, было страшно и больно, а он… испытал оргазм.

Ты прости меня за нежность,За небрежность чувств прости!Время-бремя в страсти, безмятежность…Нет прошу, не надо не грусти.…Я тебя никогда не забуду —Рук и губ твоих Вуду.

Владимир Владимирович Павлович

Один из часто сменяющихся, замов начальников госпиталя по лечебной части, полковник в/c. Уроженец Биробиджана, выпускник моего ХГМИ, раньше меня на два года. Нарцисс, любил щеголять в форме, особенно, когда в сапогах вохры. Страдал танатофобией – однажды даже попал в реанимацию. Как врач – «ноль», как человек – сволоч. Пытался всячески меня третировать, используя служебное положение. Когда в госпитале стал работать его однокурсник Геннадий Иванович Шевелев, Павлович взялся и за него, несмотря на то что свадьбу свою справил в квартире Шевелева, при морге (Гена работал в Биробиджане судмедэкспертом). Умер В. В. Павлович в муках, от рака.

Снежок порхает, кружится —На улице бело.Иду по яйца в лужице —Мне очень повезло!…Снег вьюжит,А для меня все лужи.Росчерком пера – в Ад.А, он и рад, гад:Буду и в Аду начальником —Поливать кипятком из чайника.Всех подрядРаз я гад.

Андрей Сергеевич Фролов

Полковник в/с, начальник рентгенологического отделения госпиталя. Выйдя на пенсию, продолжал работать как пенсионер МВД в госпитале, вплоть до самой смерти. Специалист высшего класса, светлая личность, мой незабвенный друг, в которого была влюблена моя жена Марина, и с которым я ни разу не выпил даже чашечки кофе. Умер от рака, возможно, издержки профессии. Я разговаривал с ним за несколько дней до смерти, он ни на что не жаловался…

Как много пройдено дорог,Как мало сделано ошибок.А, смог бы он иначе, в смог,Не будь радужен и гибок?!

Анатолий Иванович Морев

Полковник в/c, главный хирург госпиталя, он поступил в госпиталь одновременно с Сашей Юдиным, оба из Саратова. Они сразу были аттестованы и получили звание подполковника и квартиры в Москве, два блестящих, как оказалось, хирурга. Анатолий Иванович резко отличался внешнее от Александра Ивановича, если Саша – русский мужик, богатырь, то Толя скорее элегантный русский офицер. Я сначала был удивлен, почему главный хирург Толя, а не Саша, который мне, как показалось, больше похож на главного хирурга, а он стал начальником одного из хирургических отделений. С Сашей мы сразу стали друзьями, с Толей практически не общались, так получилось без всяких к тому причин. В начале 90-х, я уже не работал в госпитале, время для меня было трудное, и вот однажды вдруг позвонил Толя и предложил мне «подработать», полечить сына своего друга, бывшего генерала МВД, начальника в системе ИТУ. У того заболел сын, я выполнил его предложение, но помочь своему тезке, подростка завали как меня и по имени, и по отчеству, не смог, ибо у него была острая шизофрения, отправил его в ПБ. Отец подарил, не в благодарность, кинжал, сделанный «зеками». В 2006 году Анатолий вдруг позвонил и сказал, что нашел для меня интересную и денежную работу, словно знал, что я, выйдя на пенсию, вновь нуждаюсь в деньгах. Я взял свою студентку-отличницу Катю (Московский Институт Права), будущего юридического психолога, и мы поехал смотреть, что мне предлагал бывший главный хирург госпиталя. На мой вопрос: «ты что обо мне заботишься?». Толя ответил: «а как иначе, мы должны помогать друг другу». Мы приехали с Катей в старый московский дворик, там, в старинном московском особняке, расположилась фирма «нового русского». Он сказал мне, показывая часть особняка: «все ваше, делайте, что хотите и как хотите, я не вмешиваюсь, но за свои деньги». Когда я сказал, что денег у меня нет, он ответил, что я у него и заработаю: на реконструкцию части особняка под психиатрическую службу хватит, и на жизнь будет достаточно. По дороге назад Катя сказала, чтобы я с этим бизнесменом не связывался, я так и сделал. Перед этими строчками я попытался узнать, жив ли Анатолий Иванович Морев? Слишком многие из нашей команды померли, никто мне не сказал, а Саша неожиданно заявил, что он с Моревым никогда не общался…

Не ной:Это просто геморрой.А, если думаешь, что рак —То просто дурак!

Ольга Сергеевна Манухина

И пульмонолог, и рентгенолог поочередно в госпитале, и маммолог после госпиталя. Моя вторая госпитальная любовь, она была готова со мной хоть на Крайний Север. Мы были внешне похожи: белокуры, голубоглазы. Алексей Гургенович Экимян хотел нас поженить, несмотря на то что у нас были семьи. Незабвенная Майя Плисецкая тоже полагала, что мы – пара, которую создал Бог. Я вот сейчас не помню, как мы расстались, но помню, что я как-то в 21 веке позвони ей, узнав, что она работает в престижной частной клинике маммологом, проконсультировать Марину, на предмет затвердения в груди. На что Оля сказала, что не получится, ибо у меня на ее консультацию денег не хватит. Правда, она имела в виду прием в поликлинике. На последнем концерте Алексея Экимяна, который он дал за несколько часов до смерти, в концертном зале госпиталя. Он исполнил две новых песни на мои слова – «Сестры в белых халатах» и «Ты уйми мою боль». Когда его засыпали белыми и красными розами, он громогласно скомандовал со сцены: «несите розы вон той прекрасной паре», – показывая на нас с Олей, и нас осыпали цветами…