Тьма за плечами

– Доктор, – пробормотал он. Врач не обернулся.

– Доктор, осторожнее! – крикнул, уже не скрываясь, Жолобов.

Врач дернулся, как от удара, шаткое равновесие его тела оказалось вдребезги нарушено. Рука предательски заскользила. Еще мгновение и он, чуть слышно вскрикнув, внезапно вывалился из окна и пропал.

До слуха оцепеневшего Жолобова донеся глухой стук и истеричный женский крик.

– Не переживай, Толя, – шептала в трубку жена. – Я немедленно выезжаю. Ох, если б я знала, что ты в такую историю попадешь, если б знала. Но сам хорош, мало того, что не вспомнил про нашу годовщину…. Ай, да что я, ты, главное, не вспоминай и побольше пей корня валерьянки, он замечательно успокаивает. У нас будущие мамочки на сохранении только им и спасались. А то в голову всякое лезет. Завтра я буду дома.

Жолобов слушал и не слышал ее. Жена, сама никогда не рожавшая, любила оседлать знакомого конька и рассказывать истории их стационара. Сейчас ее трепотня, прежде супруга доводившая, неплохо отвлекала от происшедшего. Тем более, что разумного объяснения случившемуся Анатолий не мог дать, попросту не понимал, что с ним произошло в тот злополучный миг, когда доктор вдруг вывалился из окна, как показалось Жолобову, дважды.

– Это все нервы, работа у меня и раньше была такая и сейчас, – ни к кому не обращаясь, произнес он. Отчасти и верно, прежде он водил инкассаторский броневик, лопнувшего в четырнадцатом году банка. По счастью, на машину никто никогда не нападал, но само сидение в бронированной консервной банке на чужих миллионах тоже до добра не доводит. Отчитываться приходилось за каждый чих и внеплановую остановку. Жолобов был даже рад, когда банк разорился, а он устроился в сорокаэтажную гостиничную высотку, именуемую в народе «огурцом», на должность охранника подземного паркинга.

Наконец, Зина попрощалась, пообещав завтра же «довести его до ума». Анатолий усмехнулся, это она умеет, как никто. Положив мобильный, некоторое время созерцал потолок, затем согласился расписать пульку с товарищем по палате.

Уже через час после катастрофического происшествия его перевели в соседнюю палату, в той, где Жолобов лежал прежде, и ныне вовсю работали следователи. Опросили его, довольно поверхностно и странным фразам больного особо внимания не придавали.

Поздним днем, едва часы поседения начались, пришла тетя Глаша, Анатолий понятия не имел, откуда она узнала о случившемся, возможно, Зина позвонила. Старушка охотно заглянула к племяннику, принесла апельсины и его любимое курабье. Долго выспрашивала, как же это он так, и на прощание посоветовала держаться внутренней стороны тротуара. Положила ладонь на лоб.

– Холодный, значит, на поправку идешь, – уверенно заметила она. Жоболов вздрогнул, скрипнул зубами, почувствовав, как в миг, когда прохладная сухая ладонь покрыла его лоб, он снова оказался во власти тьмы.

Увидел тетю Глашу, лежавшую на постели. Ноги снова ломило, старушка редко выходила из квартиры, разве наведаться к племяшу, в «огурец», что напротив ее дома. Вот и в этот неведомый день, она лежала, приняв «пятерчатку» для верности, приходя в себя после того, как боль начала спадать.

На улице резко затемнело, что-то громогласно ухнуло, хлопнуло, сотрясая дом от основания до крыши. Пыль душным облаком втянулась в комнату через открытые настежь окна. Тетя Глаша с трудом поднялась, попыталась закрыть окна, но разом задохнулась, закашлялась. Мучительно пытаясь выбраться, невыносимо медленно поплелась к двери, пыль душила ее, давила. Она не выдержала натиска, упала на самом пороге, пытаясь найти ключи – и уже не встала больше.

Жолобов дернулся и очнулся. Тетя Глаша уже поднялась, собираясь уходить. Анатолий смотрел на нее невидящим взором, не понимая, что с ней, с ним случилось сейчас. Вернее, с ним сейчас, с ней… когда?

– Береги себя, Толенька, – повторила она. – А то ты вон бледный какой. На апельсины налегай, в них вся сила.

И вышла, оставив Анатолия приходить в себя.

Жолобов медленно поднял руку, вытер пот со лба. В голове снова звенела пустота, он никак не мог припомнить, откуда у него появилась это… дар или проклятье, даже неясно, как назвать. Да какой, к черту, дар, когда он, можно сказать, помог доктору отправиться в полет с четвертого этажа? Видимо, что-то случилось с головой, когда он, двумя днями ранее, треснулся затылком о табличку. Что-то сместилось, даже не в нем именно, но в пространстве-материи, коли он после удара умудряется видеть то, о чем лучше вовсе не знать. И с какой, собственно, стати ему это? Но как ни старался Жолобов вспомнить причину, всякий раз она ускользала. Понимал только одно: лучше бы ему поберечь и себя и других.

И тут снова увидел тетю Глашу.

Серая муть поднялась со дна памяти, Анатолий едва смог выбраться из ее душных клубов. Подумал, наверное это произойдет не сейчас, даже скорее всего. Откуда эта пыль? – она ж не просто так. Может, через одиннадцать лет, когда дом будут сносить, а старушку почему-то забудут.… Сколько ей тогда стукнет… много, восемьдесят. Вдруг обойдут, не предупредят, а она… нет, хорошо, что узнал, может предупредить. Главное, самому не забыть. Да нет, поди, такое забудь. Доктор вон…

Анатолий постарался забыть про доктора, принял таблетки и кемарил до самого полдника. Затем спустился в справочную, пытаясь узнать, когда и у кого ему можно выписаться.

– Больной, вам два дня в себя приходить, – строго заметила сестра. – И не ерепеньтесь, у нас вам будет гораздо лучше, чем дома, даже с Зинаидой. Тут и уход вам и покой. Послушайте, Жолобов, вы ведь еще и Семена Андреевича последним видели, да как…

Анатолий уперто стоял на своем, но и сестра не сдавалась. На шум прибыл новый глава отделения, молодой парень, лет двадцати семи, от силы. Голова у Жолобова уже разламывалась, он готов был уступить, но доктор едва глянув на пациента, здравомысляще решил, что всем сторонам станет лучше, если большой окажется здоровым. Выписал ему больничный на две недели, велел сестре звякнуть Анатолию на работу и отправился с ним подшивать папку. Пока он собирался, снова позвонила Зина.

– Толик, я немного задержусь, вечером буду. Ты как, получше?

Он вспомнил, что Зина может вернуться в любой момент, вздрогнул от этой мысли. Холодок пробежал по коже.

– Нет! – резко ответил он.

– Что нет, Толя?

– Не надо. Пока не надо приезжать. Оставайся у мамы.

– Да что с тобой такое-то? Таблеток перепил? Я разберусь, что тебе надавали.

– Даже не думай, – он не знал, как ее остановить, потому бросил последний козырь. – Иначе у нас будет как в тот раз. Точно будет.

– Что будет?

– Да то самое будет. Лучше не надо.

Сам не понимал, что нес, но Зина, кажется, убедилась больше в его нездоровье, потому повесила трубку, оставив в неведении относительно своих планов. Жолобов выдохнул и, собрав вещи, покинул больницу. До дома добирался на такси, голова никак не желала приходить в себя.

А у подъезда стоял, кого-то поджидая, Егорчев.

– Прибыл, болящий, – довольно заявил он. – А я уж хотел навестить недужного, гостинцы собрал. Держи сумку и пошли ко мне, я всех девиц уже выгнал.

– Ты чего не на работе? – ошарашено спросил Жолобов, разглядывая стоящего перед ним. Антон хмыкнул.

– Отпросился, вестимо. Надо ж друга навестить. Кто ж знал, что ты сразу домой подорвешься. Из-за тебя у меня чуть отгул не пропал. Хорошо, что ты никому еще ничего не сообщил.

Егорчев приторно осклабился, на этот раз извив губ показался Анатолию особенно дурацким. Он хотел отказаться, но сразу понял тщету своих потуг, а потому покорно последовал за товарищем в подъезд. Лифт опять не работал, двигаясь вслед за Антоном, Жолобов размышлял, стоит ли рассказывать ему о случившемся с врачом: с одной стороны лучше б избежать, а с другой, Егорчев все одно, небось, в курсе, а потому начнет наседать. Отбиваться от товарища Анатолий так и не научился, в обществе Антона Жолобов терялся и высыпал все, что на душе накипело. С одной стороны есть возможность выговориться, а с другой, Егорчев такое трепло, через миг все интимные подробности станут известными сотоварищам, а еще разнообразным собутыльникам и подружкам любителя помолоть языком. Глядя в спину товарища, Анатолий чертыхнулся негромко, и тут же, будто услышав его мысли, приятель обернулся и на весь дом вспомнил о смерти врача. Тут же завалил вопросами. Жолобов поспешил уже сам затащить того в квартиру.

– Зинка твоя мне звонила и говорила что-то про твою голову. Давай выкладывай, что за видения у тебя.

Жолобов посопротивлялся, но кажется, больше для виду, быстро сдался и высыпал то, что сам посчитал первопричиной видений. Глаза Егорчева довольно расширились, а брови взметнулись к потолку.

– Ух ты, здорово. То есть, два дня назад ты треснулся башкой о табличку и сразу стал провидцем?

– Кажется, именно так. Мне еще кажется, что было еще что-то, но я не уверен…

– А что, что-то? Кроме башки с тобой ничего не случалось. И то все потому, что ты в кои-то веки опоздал на работу. И на тебе, шикарный выход, – какое-то мгновение Егорчев размышлял, перебив сам себя, и произнес то, чего Анатолий боялся до дрожи: – Предскажи! Ну, давай, коснись меня дланью провидца и сообщи о будущности. Я жду, давай!

– Я не вижу будущего, я только…

– Да понял, понял. Вот черт, другой бы на твоем месте уже давно зарабатывал на даре, а ты… тетеха. Ну, я жду.

Выдохнув, Жолобов произнес последний довод, больше для себя:

– Тебе не понравится. Но и потом, будущее изменится.

– Вот, блин, ну и что, что я буду знать, может, мне понравится.

Он коснулся плеча Антона. Тут же, подчиняясь привитому два дня назад закону, разум залила тьма.

Жолобов увидел себя, целящегося из табельного «Макарова» в Егорчева. Анатолий крикнул дважды приятелю: «Не смей!» и прежде, чем Антон хоть что-то предпринял, принялся стрелять.

Егорчев, точно кукла, сложился и осел наземь.

– Да чтоб тебя! – Жолобов шарахнулся, ударился спиной о дверной косяк, выругался и только после этого сообразил, где находится. Потряс головой.

– Эвон, как тебя… ну, выкладывай, как я уйду? Занимаясь сексом с мисс области, России, мира? С двумя? Тремя? Что, пятью?

Но Жолобов никого не видел и не слышал. Его колотило, словно больного малярией, зуб на зуб не попадал. А когда Егорчев попытался коснуться товарища сызнова, Анатолий шарахнулся снова, поспешил к двери. Приятель перегородил дорогу, Жолобов отпрянул, он до жути боялся снова коснуться Антона. Пытался уговорить, улестить, но Егорчев стоял на своем, требуя ответа.

– Мне лучше уйти, – когда зубы перестали стучать, еле шевеля языком, выговорил Анатолий. – Отойди.

– Через мой труп.

Он не выдержал, попытался оттолкнуть. Странно, тьма шевельнулась, но видений больше не случилось. Видимо, повторов бездна не любила, или давала отдохнуть? Жолобов перевел дыхание. Попросил коньяку. Егорчев, довольный, потащил товарища в кухню, плеснул полстакана. Сел напротив, глядя, как приятель жадно, ровно воду, пьет сорокаградусную жидкость.

– Ну?!

– Ты умрешь, подавившись пряником, – хрипло выдавил из себя Жолобов первое, что в голову пришло. Егорчев недоверчиво посмотрел на него, отобрал стакан, налил себе на два пальца.

– И что, все? – разочарованно произнес он. – И вот это надо было… А что ж тебя колотило так?

– Эффект такой…, извини, мне надо… – Жолобов поднялся и поспешил на выход, Антон последовал за ним.

– Понимаю, себя надо беречь. Блин, я думал, а тут…. Умеешь ты обломать. Вот теперь точно пряника в рот не возьму. Да и с чего, я сладкого почти не ем. Вот другие… а черт, Ленка, она любит сласти до жути. Надо скорее расстаться. Спасибо, выручил!

Последние слова Антон проговорил закрывшейся двери, Жолобов спешно ретировался. Выскочил, как чумной, из подъезда и минут десять бегал по детской площадке, внезапно позабыв, где живет. Вдруг все дома сделались, серыми, неуютными, одинаково чужими. Где его дом? Явно где-то не здесь, остался в другом месте, в другом времени.

Внезапно помыслилось, ему надо срочно уехать из города, вот хотя бы в Горлово, к теще. Плевать, что она Анатолия не переваривает, первое время можно и потерпеть, но сколько продлится это первое время? Он понятия не имел, когда, как и с чего вообще произойдет меж близкими приятелями такое, что послужит толчком к стрельбе. За что вдруг Жолобов станет палить в друга? Нет, звание друг Егорчеву он выдал впрок, до подобного тому расти и расти, но это не отменяет главного – более близких товарищей у Анатолия не имелось. Может, это случится, когда они появятся? Но Жолобов работает в паре с Егорчевым уже шесть лет, и за все это время ни с кем не сошелся.

– Уеду, просто уеду. Тогда и стрелять станет некому, – бормотал он, мечась меж подъездов. Пока следующая мысль не открылась ему. Зина, она ж приедет на днях. А если узнает? Если, нет, тут не если, а когда он узнает о том, как жене предстоит уйти?

Заставив ноги остановиться, Жолобов с удивлением заметил, что находится аккурат перед своим подъездом. Он выдохнул, перевел дыхание. Тарахтевшее сердце начало успокаиваться. Да и стакан коньяка на пустой желудок начал действовать: мысли замедлялись, становились ватными, расплескивались и сходили на нет. Он понимал, что пьянеет и радовался уже этому.

Дома тяпнул еще рюмку. А после, не раздеваясь, завалился на диван. В последний миг перед отправлением почудилось странное, жутковатое. Но что именно, Жолобов разобрать не смог, бездну затмила усталость, чернильное пятно расплылось перед глазами, вобрало его в себя, утянуло к неведомым берегам.

Выплыл он только утром, разбитый, со знакомо пустой головой. Поднявшись, некоторое время бродил по комнате, переходя в кухню и обратно, крутясь и стараясь ни о чем больше не размышлять. Выпил полбутылки кваса, оставшегося в холодильнике после поездки к сестре Зины, еще в начале месяца. Тогда он тоже ощущал себя чужим, никак не мог найти места, и в силу этого здорово перебрал. История, имеющая дурацкую манеру повторяться, выкрутилась и теперь на старый лад.

Допив квас, Жолобов долго сидел, глядя прямо перед собой. Потом спохватился, стал разогревать упаковку вермишели в микроволновке – со вчерашнего дня ничего не ел, неудивительно, что желудок предпочел напомнить о себе. Пока ел, снова подумал о Зине. Набрал ее номер.

– Ты это, знаешь, я вот подумал. Я сам к тебе приеду. Ты не приезжай только.

– Ты чего это, Толя, совсем с катушек поехал? Я звонила в больницу, оказалось, вчера вечером закатил скандал, наехал на Пашу, обозвал ее, и удрал домой. Ты сейчас где, дома хоть?

– Да, я сегодня к вам приеду.

– Объясни на милость, что на тебя нашло?

Но Жолобов ничего пояснять не стал, дал отбой. После спохватился. А ведь что это он, ему ж достаточно просто подать заявление об уходе. Действительно с головой непорядок, до элементарного не додумался. Он уйдет с работы, перестанет встречаться с Антоном, так изменит и его, и свою жизнь. Может, это и к лучшему, может, устроится куда-то, да хоть в Сбербанк. Говорят, там синекура.

Он помотал головой и отправился в «огурец». Самое высокое здание в городе неслучайно носило это странное название. Высотка темно-зеленого стекла, сверху закруглявшееся, оно действительно выглядело словно вкопанный в землю здоровенный тепличный огурец, из тех, что обычно продают в магазинах зимой. На самой вершине здания имелся ресторан и смотровая площадка, и туда и туда вход давно уже был только по записи, ибо почти все туристы, прибывавшие в город, непременно либо обедали, либо осматривали город с высоты птичьего полета. Еще бы, главная достопримечательность. Как следствие, до двух сотен тысяч посетителей в год, что для такой глуши как Спасопрокопьевск, огромная величина.

На входе Анатолий встретился с Семеновым, начальником охраны гостиницы, в этот день сидевшим на входе в камере с экранами. Давно его не видел, последнее время, Семенов много перерабатывал вроде копил на что-то. А ведь человек неплохой: тихий, спокойный, ни пить, ни трепаться не любитель, чего он с ним не сошелся? Вместо Антона-то?

Механически, Жолобов тряхнул протянутую для приветствия руку. И запоздало обмер, мрак немедленно охватил разум, уволок в неведомое.

Семенов подошел к грузовику, стоявшему на втором уровне парковки, Егорчев уже крутился подле старой, потрепанной «Газели».

– Этот, что ли? – спросил он у старшего. Семенов величаво кивнул. – Тогда проверим.

Дернув, открыл дверь кузова. Внутри что-то находилось, мешки вроде, толком рассмотреть не удалось.

Чудовищный взрыв потряс город.

– Ты чего? – спросил Семенов. Жолобов потихоньку выплыл из черного тумана и теперь с недоумением осматривался по сторонам. – Что случилось-то?

– А? Нет, ничего. Просто… – он понятия не имел, как объяснить свои видения, предсказания. У самого даже понимания, что же такое случилось, не находилось. – Только хуже вышло.

– Чего хуже? – спросил он. Жолобов потряс головой.

– Нет, ничего. Мысли вслух.

Их скопище пронеслось в голове, словно потревоженный осиный рой. Выходило, что напрасно он отказался от убийства? Нелепость какая-то. Но неужели обязательно убивать своего товарища? Нет, не может быть. Просто не может. Надо найти выход. Найти…

– Егорчев тут? – хрипло спросил Анатолий.

– Конечно, должен. Его смена. Сейчас гляну, – он обернулся к служебному входу, через который все служащие гостиницы проходили на работу, на входе вставляя свои карточки в приемник, «пробивая» время прибытия. Семенов оживил компьютер, проглядел запись. И тут вспомнил. – Забыл. Антон же сменами махнулся с Шаповалом.

Жолобов выдохнул. Немного отлегло. Значит, можно найти выход, можно найти…

– Он вроде вчера махнулся.

– Сегодня тоже. Я смотрю, Шаповал тут, а Антона нет. Ну да, он предупреждал же. Извини, только сейчас вспомнил. Случилось что?

Жолобов не знал, что ответить и тем более, не представлял, как внятно сформулировать другую просьбу – пройти с ним на парковку, поискать серую «Газель». Семенов, попытавшийся выяснить, зачем ему та понадобилась, в итоге, махнул на все рукой и, попросив подменить на пару минут, двинулся следом. Как глава охраны, он имел непрописанное законодательно, но всегда применявшееся в «огурце» право осматривать всякую машину, припарковавшуюся не по правилам, подозрительно выглядящую, а так же любого человека, заподозренного в чем бы то ни было, будь это кража или некое внешнее сходство с разыскиваемым преступником. Да, посетители или выписывавшиеся постояльцы жаловались на него в органы или еще куда, но начальство гостиницы всегда вставало на сторону главного стража покоев, да и полицейские чины тоже старались спускать подобное дело на тормозах, ведь, Семенов до самого недавнего времени работал в их структуре.

Они быстрым шагом обошли все три этажа парковки и не найдя ничего подозрительного, хотя бы отдаленно напоминающего искомую «Газель», вернулись ко входу. Жолобов растерявшись, выдавил нечто, похожее на истину – ему поступила информация о подозрительной машине, но как и откуда, предпочел не афишировать. Проверил гипотезу, слава богу, не подтвердилась.

– Хорошо узнать номера, чтоб в розыск объявить, – предусмотрительно заметил Семенов, но Анатолий его уже не слушал. Попрощавшись, поспешил домой к Егорчеву, объясняться. Хотя никак не мог придумать, что ему сказать на такой случай.

Его все еще потряхивало, пусть и не так сильно, как в тот момент, когда он увидел, скорее, почувствовал всем телом, мощный взрыв, подорвавший здание гостиницы и эхом прокатившийся по городу. Сойдя с автобуса, Жолобов постоял, стараясь придти в себя, но не слишком-то удавалось. Мысли возвращались к увиденному, он не мог представить, что взрыв вообще может произойти. Но ведь всего ничего назад он и мысли не мог допустить, что будет стрелять в самого близкого товарища, а после уже размышлял, почему это сделает и только позднее – как это преступление ему следует предотвратить. И вот теперь размышлял по-новой, стоит ли сообщать Антону о том, что тот натворит в грядущем, чтоб не переменить его к еще более худшему, вовсе непредсказуемому.

Хотя он очень мало знал о том, что случится. «Газель» виделась ему смутно, да и особых примет не имела. Серый кузов, серый фургон, в городе таких несколько сотен. Прав Семенов, жаль, не увиделись номера. Может, и были, но сейчас не помнил этого. Только то, что Антон откроет дверь и разнесет гостиницу на куски.

От этой мысли он вздрогнул. Спешно достал мобильный, набрал Егорчева.

– Я у тебя под домом стою, надо поговорить. Или ты опять с кем-то? – стремительно, не давая слова вставить, произнес Анатолий. Антон хмыкнул.

– Вот еще. Ты запамятовал, да и неудивительно. Сегодня у Кожина днюха. Так что я туда, наши накидали в шапку, а я вчера-сегодня обегал магазины. И тебе советую заглянуть, если в голову опять ничего не…

– Что? Ты где сейчас? – Жолобов растерянно оглянулся по сторонам. Мысли взметнулись и опали.

– Подъезжаю. Ты тоже заходи. Сам-то где?

– Не вздумай заходить на парковку, – почти крикнул он, мало обращая внимания на прохожих, начавших оборачиваться. – И вообще ничего не трогай. А лучше побыстрее уходи.

– Там все разберут. А у тебя что, видение опять? И какое?

Лучше не говорить, иначе снова все поменяется. Или уже поменялось? Жолобов буркнул себе под нос несколько слов. Хотел просить Егорчева еще раз подождать у входа или хотя бы у Семенова на посту, но тот отключился. Чертыхнувшись, Анатолий глянул по сторонам. Срочно в гостиницу, единственная мысль, пришедшая в голову. Как угодно, только скорее.

Он потянулся за бумажником и обнаружил пистолет. Холодная сталь обожгла руку, Анатолий дернулся, но вынул ПМ, ошарашено глядя на него. Потом спохватился, поспешно сунул обратно в карман. Странно, он совершено не помнил, как вытаскивал оружие из сейфа, упихивал в карман, да и вообще, почему вдруг взял с собой. Ведь не собирался стрелять в Егорчева, больше того, в «огурец» специально ехал, чтоб прекратить всякую возможность подобного. И на тебе. Да когда же он успел ухватить оружие? Как ни старался, Жолобов этого не помнил.

Бумажника не нашлось, мысли тут же обрели криминальный оттенок. Надо взять такси, но не платить, – нет, нельзя, таксисты народ ушлый, его просто не выпустят. Значит, придется угонять машину. И поскорее, иначе черт его знает, что Антон успеет удумать прежде, чем Жолобов до него доберется.

Анатолий огляделся. Вокруг него самых разных машин стояло предостаточно, но он понятия не имел, как открывать и заводить припаркованную, видел только по телевизору. Значит, надо брать у кого-то на ходу, как полицейские по телику делают.

На другой стороне улицы он заметил грузовичок, с желтым фургоном и надписью «Грузоперевозки по России». Возле топтались двое южан, громко о чем-то споривших на своем. Решение созрело мгновенно. Эти точно заявлять не будут, главное, натиск и решительность.

Жолобов спешно перебрался через улицу, подошел к фургону и тут же влез в кабину. Южане мгновенно перестали браниться, хором заорали на него. В ответ Жолобов смачно вынул пистолет, показал им, тут же оборвав разговоры, и вдавил педаль газа до упора. Грузовичок мигом рванулся с места и рысью помчался в сторону «огурца». Поток машин на улицах в этот час оказался довольно плотный, Анатолий практически без перерыва жал на клаксон, выскакивая то на тротуар, то на встречную. От него шарахались, его материли, внимания он не обращал. Некогда. Ему следовало как можно быстрее добраться до места. А там уже….