Люцифер. Время Вечности

– Что ж, я искренне рада, что ты наконец-то нашел свою книгиню, которая будет наивно верить в твои сказки! – усмехнулась Медея над Креусой. – Но почему ты решил, что ты – Творец? У тебя «синдром Наполеона»?

– Однажды я наткнулся на фразу, посылавшую Творца подальше: «Творцы нам нах… не нужны. Криэйтером».4 И Афина Паллада, вскипев и буквально проломив мне череп изнутри воспоминаниями, решила заступиться за своего Бога-Отца в «Книге Жизни». Пытаясь доказать криэйтерам, которые внушают с того света Пелевину такие фразы, играя в тексте им, как деревянной куклой, что ни один криэйтор с Творцом и рядом не валялся!

– Так Афина выбрала тебя в качестве литературного мавра? – засмеялась Медея.

– Что ещё за мавра?

– Этот термин вошёл в обиход после убийства Пушкина, – пояснила она, как филолог, – когда вскрылось то, что он помогал писать своим современникам. Ведь его отец был мавром!

– Да, «Мертвые души» это его сюжет, – согласился Аполлон.

– И когда Пушкина убили, Гоголь так и не смог дописать без его подсказок третий том. И, в отвращении, швырнул его в огонь!

– Который я теперь и достаю обратно из огня своего таланта! В виде детектива, в котором я распутываю убийство Пушкина «по горячим следам» своего сердца. Теперь понимаете, насколько этот труд мне дорог?

– Сильно дорог? – оживилась Медея.

– Волшебник подарил ювелиру, которому таскал из прошлого драгоценности на переплавку, миллион долларов! Только для того, чтобы показать мне, что он не шутит! И этот миллион мог бы быть уже моим, а не ювелира, если бы я разгадал тогда его интеллектуальный ребус.

– Что ещё за ребус?

– Прочитаешь об этом в «Медузе Горгоне». К тому же, архангелы недавно послали мне осознанное сновидение – фрагмент моего будущего, которое я, как проснулся, тут же записал. Прочитать?

– Ну, давай! – улыбнулась Медея, призвав жестом этого миллионера облокотиться на себя вместо кресла, входя в роль его ассистента. И показала язык Креусе, желая отомстить ей за то, что та на рок-фестивале «Арго» увела у неё Ясона.

Аполлон опёрся спиной о её душевную поддержку и стал читать:

– «Оглядев себя, я обнаружил, что сижу в тёмно-серой рясе у стены многоэтажного здания прямо на тротуаре. В длинных волнистых волосах, которые я отрастил за время семилетней трансформации физического тела в светозарное в полной изоляции от мира, было полно перхоти. И я понял, что их снова пора помыть.

Мимо проходили американцы всеразличных рас, недоверчиво поглядывая на бородача в непонятной рясе. А одна молоденькая афроамериканка в белой блузе и серой юбке средней длины, проходя мимо, пожалела меня и кинула несколько смятых купюр, приняв за нищего.

Я дёрнулся, понял всю унижающую меня ситуацию, встал и быстро пошёл прочь по тротуару. Девушка посмотрела на кинутые на мостовую купюры, от которых я шарахнулся в сторону, но не стала их подбирать и, покачав головой, пошла прочь.

Набрёл на какой-то книжный магазин и увидел сквозь витрину свою книгу, выставленную на деревянных стеллажах лицом к потенциальному покупателю наряду с другими хитами продаж. Псевдонимб был указан сверху: «Аполлон Воронцов». А чуть ниже название: «Книга Жизни».

Пока я рассматривал витрину с новинками, из магазина вышла продавец и тоже приняв за нищего, попыталась прогнать вон. Но я указал на книгу:

– Я её автор.

Та поняла, что ряса и длинные волосы с бородой это мой сценический имидж, призванный продвинуть книгу, и переменилась в лице:

– Проходите в магазин, граф! – пригласила она уже тёплым тоном. – У нас тут после издания вашего бестселлера появились и другие новинки. Не желаете взглянуть? Вот автор, который вас «затмил», – улыбнулась девушка, указав мне на книгу модного теперь автора.

На что я не стал даже заходить и лишь скривился:

– У меня-то подлинное искусство! И этот однодневка мне неровня!

На что девушка стала предлагать мне мою же книгу:

– Купите один экземпляр, будет что подарить своим знакомым.

– Но я тут ещё никого не знаю.

– Вот и будет повод хоть с кем-нибудь познакомиться! – настаивала она на покупке. – Покажете им свою книгу, и вас тут же начнут уважать!

– Но я не взял с собой денег, – возразил я, пожалев уже, что не подобрал те брошенные на асфальт купюры.

– Может быть, карточка? – настаивала девушка.

– В моей рясе нет карманов, – улыбнулся я и символически похлопал себя по бокам.

– Но вы же можете продиктовать мне номер счёта в банке, – не сдавалась та, желая хоть что-нибудь продать.

– Я его не помню, – улыбнулся я и стал от неё уходить быстрым шагом.

Прошёл пару кварталов, забрёл в подворотню и увидел там синюю спортивку. Проходя мимо, вдруг заметил, что на заднем сидении лежит книга. Именно того автора, который меня «затмил».

В машине никого не было. Я нерешительно дернул ручку. Машина оказалась не заперта. «Видимо, вышли на пять минут», – понял я. Огляделся по сторонам, взял книгу и стал читать, облокотившись о заднее крыло пятой точкой. Решив, что тут же отдам её хозяину, как только тот появится, да и всё тут.

Читать по-английски было намного тяжелее, чем говорить. Тем более что автор активно использовал «герменевтический круг» и другие литературные приёмы. И так как через пару минут никто так и не появился, я открыл нараспашку заднюю дверь, уселся ногами наружу и продолжил чтение. А ещё через пару минут залез в машину с ногами. Сидеть стало гораздо удобнее.

«Нет, он мне не конкурент!» – решил я, разочарованно закрыв книгу.

И тут возник Никто!

– Ты чего это уселся в мою машину?! – стал возникать тот на подступах. Всё отчётливее.

– Да, вот, хотел книгу посмотреть, – стал я непроизвольно оправдываться. Вылез наружу и протянул её хозяину.

– А кто тебе разрешал?! – напирал он, явно намереваясь избить. – Это что, твоя книга?!

Когда тот подошел на ударную дистанцию, я рефлекторно хотел нанести упреждающий удар. Но тут же мысленно стал раскаиваться: «Прости меня, Господи, что я на него разозлился».

Тот увидел, что я повесил нос, и одобрительно хмыкнул:

– Да, ладно, не переживай! Я и не хотел тебя бить. Так, пожурил слегка!

– Да я перед Богом каялся, а не перед тобой. За то, что хотел тебя тут же вырубить.

– Повезло тебе, что ты передумал!

– Почему это? Я последние два года активно занимался физическими нагрузками и в прекрасной форме. К тому же, у меня нокаутирующий удар, которым я и хотел тебя тут же вырубить, чтоб не драться.

– Потому что ты уже старый, а я – молодой! К тому же, я боец NFC.

– Ты боец NFC?! Круто!

– Я в последних боях участвовал! Не узнал?

– Нет. Я смотрел бои NFC, когда чемпионом был Мак-Грегор.

– Да, давно это было. Меня, кстати, Джим зовут, – протянул он руку. – Джим Крайслер. А тебя?

– Аполлон Воронцов, – пожал я твердую руку спортсмена. – Я, просто, и сам писатель, а в магазине продавец мне сказала, что этот писака затмил мою «Книгу Жизни».

– Ещё бы! – усмехнулся Джим, забирая книгу. – Да, я читал твои книги! Но я читал их в электронном виде, а не в бумаге, как ты советовал.

– Ну и как, понравились?

– Да. Особенно, «Медуза Горгона». Мегера – просто класс! А ещё мне понравились там твои похождения с Йориком. Напиши про него что-нибудь ещё. Я с удовольствием почитаю!

– Хорошо, постараюсь, – улыбнулся я. Осознав, что Джим наивно полагает, что я всё это выдумываю, а не просто описываю то, что со мной было, придавая своим похождениям художественные формы.

– Но больше всего мне понравился «Ассортир».

– Ну, ещё бы! Это моя последняя книга, а потому-то и самая лучшая!

– «Книга Жизни» тоже ничего.

– Ничего? – удивился я, так как считал эту книгу самой важной.

– Да и «Кассандра» тоже мне понравилась.

– «Кассандра»? – удивился я ещё больше. – Это моя самая первая книга, поэтому я считал её самой слабой.

– Да нет, нормальная, – возразил Джим. – А в «Сиринге» мне больше всего понравился тот момент с внезапным появлением Волшебника. Я потом в других книгах только эти моменты и искал. Правда, там, места, где эти твои диалоги с Дезом, я пропускал, если честно. Слишком нудные они. Тем более что ты и сам писал, что те, кто не являются поклонниками нон-фика, могут пропускать их. Вот я их и пропускал.

– Так я написал это, чтобы ты прочитал их, когда будешь читать мои книги во второй раз. Но уже – как нон-фикшен! К тому же, все мои шутки становятся понятны только после повторного прочтения, это моё ноу-хау! Ты прочитал их ещё раз?

– Нет, конечно!

– Значит, ты так ничего и не понял, – вздохнул я.

– Да всё я понял! – отмахнулся Джим. И достал из машины бутылку бренди. – Будешь?

– Нет, – съежился я.

– Почему это? – удивился Джим, отвинчивая крышку. – Я хотел бы отметить нашу встречу! – выпил сам с горла и протянул бутылку.

– Религия не позволяет, – показал я на рясу. И снова передёрнулся при виде того, как Джим приложился к бутылке. – Это тебя убьёт!

– Не каркай!

К машине подошла девушка и исподлобья посмотрела.

– Да не смотри ты на него так, – махнул рукой Джим. – Это его сценический имидж, он писатель. Граф, познакомься с Лайзой.

– Аполлон Воронцов, – улыбнулся я. – Я явился в Америку, чтобы продвигать свою «Книгу Жизни».

– Явился? Извини, забыл, что боги не приходят, а являются!

– Ну, да. Термина «телепортация» тогда просто не было.

– Да, я читала ваши книги.

– Присядем? – предложил Джим.

Лайза села возле меня на заднее сидение, и я почувствовал себя рядом с ней крайне неуютно.

– У тебя зрелый невроз. Поэтому ты видишь мир в негативном ракурсе.

– Да, врачи мне об этом говорили, – подтвердила Лайза. И пристально оглядела меня с головы до ног.

– Я мог бы тебя вылечить, но для этого надо дней десять.

– Ты куда-то спешишь? – удивился Джим.

– Не могу же я тут с вами целых десять дней болтаться? У меня дела.

– Может, поедим чего-нибудь? – предложил Джим.

– Но я не взял с собой денег, – возразил я. И снова пожалел, что не подобрал те купюры.

– Чтоб никто не понял, что ты миллионер? – не поверила Лайза.

– Вот он и делает вид, что «беден, как церковная мышь»! – засмеялся Джим, показав на рясу.

– Чтоб меня не отследили по цифровому следу! Я скрываюсь тут, если честно. Вы просто не понимаете, какие у меня теперь могущественные враги.

– Ну, да. Это пока ты нищий, ты никому не нужен.

– Деньги тут ни при чём! Волшебнику пришлось уничтожить тех, кто пытался запретить «Книгу Жизни».

– Физически? – оторопела Лайза.

– Нет, блин, интеллектуально! – засмеялся Джим.

– Астрально! – возразил я. – Вы просто не представляете ещё, что это за грозное оружие! Они выгорали изнутри медленно и Задорно! Прекрасно понимая, в отличии от него, за что именно это с ними происходит. А поскольку Волшебник и я – это, фактически, одно лицо, то демоны преследуют меня, а не его.

– Вот идиоты! – засмеялся Джим.

– Но разве Волшебник не понял, что этим он тебя подставил? – удивилась Лайза.

– Ладно, поехали, я тебя угощу. Окажу услугу Волшебнику. Или ты думаешь, сколько я зарабатываю на боях?

– Видимо, вполне достаточно.

– Видимо? Видимо-невидимо! – рассмеялся Джим и нажал на газ.

– Видал? Это он после твоих книжек так заговорил.

– Я называю это «родная речь», – улыбнулся я.

– Ты давно ел? – оглянулся Джим.

– Дня два назад. Поэтому пока что не особо хочу.

– Два дня назад?! – удивился Джим. И выехал на Центральную улицу.

– Я давно уже перешел на питание кишечником и теперь могу есть раз в три дня. Но с удовольствием поел бы!

– Ещё бы! – усмехнулся Джим.

– А я думала, что ты всё врал про питание кишечником.

– Да я вообще в своих книгах ничего не врал. Там описаны реальные упражнения, которые я практикую.

– И что, теперь ты снова бог?

– Да пока что не особо, – стушевался я, избегая гордыни, – сам хочу посмотреть на то, что из этого получится. Хотя, если честно, я практикую все эти духовные техники только для того, чтобы не умереть от неизлечимых болезней, а не от хорошей жизни.

– Жёстко она тебя! – посочувствовала Лайза.

– Кто это?

– Геневера, разумеется! – засмеялся Джим, паркуя машину. – Рассчитав твою судьбу перед воплощением именно таким образом, чтобы ты просто вынужден был практиковать религию. А не красиво и отвлечённо об этом рассуждать, как священники.

– Так ты что, сам этого так и не понял? – впервые улыбнулась Лайза. – Ты такой бледный, что мне так и хочется тебя откормить.

– Тебе стейк заказывать?

– Конечно! – улыбнулась Лайза.

– Ты хочешь оставить всё, как есть? – удивился я, усаживаясь за столик.

– Но при чём тут стейк?

– Моисей же сказал: «Не убий». Каждому! Навсегда. Чтобы именно ты прямо сегодня не ела мясо.

– Я думала, что эта заповедь запрещает убивать ближнего.

– Ага. Ты, вообще, читала «Ветхий завет»? Это вестерн, не лишенный залихватского исторического куража! А «Новый завет» я вообще вначале читал как социальную фантастику, ведь там описывается то, чего не может быть! По мнению обывателя, каким я был. Пока не начал практиковать. И на собственной шкуре убедился в том, что там всё-всё по-настоящему!

– И даже яблоко «добра и зла» это не метафора?

– Нет, яблоки сладкие. А Блаватская писала, что неофитам сладкое есть нельзя. Потому что сладкое вызывает неукротимое сексуальное желание духовно «убить» ближнюю.

– Два стейка, два пива, три картофель фри и молочный коктейль для этого «ботаника». Без сахара! – подмигнул Джим. И протянул деньги официантке.

– Что ж, холодильник опять победил Бога, – вздохнул я, как только принесли еду. И запахло хорошо прожаренным стейком. Сглотнув слюну. – Пойми, – обратился я к Лайзе, которая впилась зубами в стейк, – энергия духа покидает тебя всякий раз, как только ты ешь мясо или пьёшь спиртное. Или ты думала, чем пролы Оруэлла отличаются от более высших каст? Тем, что они деградируют, употребляя в пищу всё подряд. И постепенно мутируют на генном уровне, образуя отдельную касту шудр! Это Создатели нашего тела на высших планетах специально так создали наше тело, чтобы обыватели не становились духовно продвинутыми. Как архидемоны, которые смогли эволюционировать из полутораметровых тараканов ещё до изобретения тела человека, постоянно вращая клешни, – показал я, начав быстро-быстро вращать кисти рук. – Так что мне, как позавтракаем, придётся вас покинуть. К сожалению.

– Ты больше не хочешь с нами кататься? – удивилась Лайза, пережёвывая сочный стейк. И вытерла рот салфеткой.

– С бесами – нет. С потенциальными ангелами – сколько угодно!

– Теперь ты меня обзываешь, да?

– Бес – это термин, означающий духовно нищее существо. То есть без «прибавочной» энергии, как сказал бы Карл Маркс, получаемой за месяц катания Сизифова-камня. К тому же, если ты ведёшь себя, как исчадье ада, поедая своих ближних, то кто ты? «Ангел» и «бес» это не комплимент и не ругательство, это термины, определяющие твою сущность и, как следствие, поведение. Бог хочет, чтобы ты был близок к нему не только на словах, изучая писания, но и на деле.

– «По делам вашим дано вам будет», – улыбнулся Джим, запивая стейк пивом.

– Так сказать, экзистенциально, на практике. А красиво рассуждать о высоком каждый может, тут ума не надо. Изменить своё бесовское бытие на ангельское – вот в чём вся фишка!

– Основной вопрос экзистенции! – поправила Лайза.

– Нет, далеко не каждый сможет, – возразил Джим, доедая стейк. – Очень много тех, которые и рассуждать не могут. Как мы.

– Но это не делает тех, кто умеет рассуждать, лучше. Только дела.

– Постепенно изменяя свою природу с бесовской на ангельскую, – поняла Лайза. Раздумывая уже над тем, заказывать ли ещё пива? Вертя стакан.

– Или ты думаешь, как я каждый рейс изменял свою наивно-демоническую природу? Я бросал грешить. То есть – пить, курить и есть мясо. Раскаивался во всех грехах и начинал изучать философские трактаты.

– В свободное от работы время?

– Пока другие моряки недоумевали: «Зачем тебе это надо?» И невольно отмечали то, что я постепенно всё больше становился похож на Христа. После того, как на меня от Николая Угодника нисходил Святой дух.

– Изменяя твоё физическое тело? – удивился Джим.

– Павел же сказал: «Христос – в каждом». Вот Он во мне и актуализировался по мере духовной трансформации. А один матрос из нашей четырёхместной каюты даже хотел набить мне за это морду! Лица, прости господи.

– По наущению Сатаны, – поняла Лайза и передумала пить пиво. – Молочный коктейль! – крикнула она официантке и посмотрела на меня. – Два! И булочку!

– Но я уже наелся, – возразил я, допивая коктейль, чтобы отдать стакан официантке.

– Возьмешь с собой! – твёрдо сказала Лайза.

– Но в моей рясе нет карманов! Я живу в Настоящем Моменте.

– Я положу её в сумочку.

– Спасибо, но мне уже пора.

– А я хотел пригласить тебя на бой! Сегодня вечером я выступаю, мог бы посмотреть. Бесплатно! Я могу провести двоих.

– У меня идея! Я хочу, чтобы ты во время боя передавал Джиму энергию, как Моисей.

– Да! У меня сегодня очень серьёзный противник, на кону большой куш! Если поможешь выиграть, поделим деньги!

– Но для этого ты должен быть уже «прокачан», – возразил я, – как и паства Моисея. Или ты думал, для чего его ученики сорок дней бродили по пустыне чувств? Ладно, сделаю, что смогу. Только больше не пей спиртное, иначе моя энергия будет тут же «покидать неблаговидный сосуд».

– Но почему ты воспринял тогда это осознанное сновидение, как послание архангелов? – не поняла Креуса.

– Потому что архидемоны тоже не сидели, сложа руки! И время от времени посылали мне свои компиляции моего вероятного будущего. Формируя их образы из того, каким я его себе тогда представлял! Вначале они посылали мне во снах моменты, где я договаривался о переводе книги на японский язык. А уже затем, непосредственно перед выходом книги в печать, меня вызвали в высокий кабинет и спросили через молоденького переводчика, не собираюсь ли я организовать в Японии секту? Так как после «Аум-Сенрикё» им запрещено издавать религиозную литературу. Тем более что я стоял в кабинете перед ними в тёмно-серой рясе, подтверждая опасения.

– И что же ты им ответил?

– Я не собираюсь заниматься организацией религиозной секты ни в Японии, ни где бы то ни было ещё. Моя единственная задача – отомстить Америке за развал моей страны!

– И – что?! – оторопела Медея.

– Переводчик наклонился к должностному лицу и перевёл мои слова. Тот чуть подумал и кивнул. И переводчик поздравил меня, что книга будет издана! Я проснулся тогда в холодном поту и долго думал над тем, что это было. Ведь я и не собирался мстить Америке, – заверил он Медею, – даже в страшном сне! А тем более – в столь неотличимом от реальности. Вспоминая то, что «я» же говорил. И быстро понял, что это был популистский ход с моей стороны. Ведь тот, кто принимал сложное решение о том, публиковать ли мою книгу, как представитель более старшего поколения ещё помнил о том, что это именно Америка скинула атомную бомбу на Хиросиму. В отличии от школьников, которые даже не помнят об этом факте!

– Чтобы тот захотел издать твою книгу в пику Америке? – удивилась Медея. Что всё так сложно.

– Тогда как, на самом деле, Америка сбросила атомную бомбу на Хиросиму вовсе не для того, чтобы «показать, кто в доме хозяин». Ведь японцы так и не поняли этого ровно до тех пор, пока Россия не разбила их кантунскую армию в Манчжурии. А как раз для того, чтобы одержимые идеями англичан ярчайшие представители Японии перестали втягивать свою страну в войну с Китаем. И навсегда смирить их имперские амбиции.

– Чтобы утереть нос Англии, выбив Японию из обоймы англичан! – усмехнулся Ганимед.

– Чтобы те не смогли уже больше вооружать Японию. И угрожать её боевым потенциалом ни Китаю, ни Корее, ни другим её соседям. Включая Россию, партнера Америки в те благодатные времена. А были бы с тех пор сугубо мирными гражданами. Какими японцы благодаря Америке теперь и стали.

– Подорвав сбросом атомной бомбы на Хиросиму все дальнейшие планы англичан! – усмехнулся Ганимед.

– Если бы! Это удалось прекратить только отравив Сталина. Именно из-за того, что тот подливал (войсками) масла в огонь всё той же войны «Севера и Юга»! Которая была перенесена теперь с территории Америки на территорию Кореи. Воюя друг с другом руками ничего не понимающих в том, чьи интересы они столь исступлённо защищают, корейцев. Разделив, в итоге, Корею сразу же после смерти Сталина на «Северную» и «Южную».

– Символично, не правда ли? – усмехнулся Ганимед и посмотрел по сторонам – на «северную» Медею и «южную» Креусу.

– То есть Америка тогда, по сути, оказала Японии услугу, нанеся упреждающий удар. Если понимать о том, что могло (и уже тогда планировалось англичанами) произойти с японцами в дальнейшем. Что неизбежно произошло бы, не подставь Америка Японии своё братское плечо!

– То есть раз и навсегда положив – с бомбардировщика на Хиросиму – конец вечной вражды Японии со всем миром! – просиял Ганимед. – Запретив им иметь войска и ядерное оружие.

– Но почему же тогда чиновник тебе поверил? – так и не поняла Медея.

– Шестьдесят четыре процента россиян проголосовали против развала Советского Союза, но его всё равно развалили. Американские ставленники нарушили данную нам Богом Свободу Выбора! А как спрашивал апостол Петр: «Вы пытались обмануть Бога?!» Ты помнишь, что апостол тогда за это сделал?

– Нет.

– А чиновник ещё помнил! И полистав «Книгу Жизни», понял, что я не просто верю в Бога, но и общался на Летучем Корабле с архангелами! Вот чиновник и решил, глядя на мою рясу, что я тоже хочу отомстить тем, кто нарушил Свободу Выбора россиян в лучших традициях Петра!

– Так ты реально Творец? – удивилась Креуса.

– Да он развел его! Не ясно разве? – засмеялся над ней Ганимед. – Чтобы чиновник разрешил издать книгу. Просто одев на встречу с ним рясу!

И объятия Медеи сами собой разжались, как только она поняла, что про миллион долларов он тоже им наврал.

– Это надо отметить! – усмехнулась она. Небрежно оттолкнула этого афериста от себя и приложилась к бутылке вина, чтобы заглушить разочарование.

Аполлон удивился этому перепаду настроения и переключился на Креусу:

– Да никого я не разводил! Если я действительно стану богом, то «Книга Жизни» станет на Земле новой религией, как у Кришны! – улыбнулся он Креусе, которая была чуть тоньше фигурой и лицом, что дополняли едва заметные усики Лизы Болконской5, которые он тут же поцеловал. Развеяв сказочно долгим поцелуем Творца все её заблуждения.

– А если станешь богом только на словах, то – фантастикой! – усмехнулась Медея, как филолог. Но увидев, как Андрей Болконский и его «маленькая княгиня» милуются, блуждая по развалинам её сказок о себе, как о недоступной принцессе, снова стала прекрасным демоном искушения. – Жаль, что ты так и не изведаешь меда, за который ты дал мне это медовое прозвище – Медея! – усмехнулась она и откровенно клацнула зубами.

Чтобы Аполлон моментально оставил Креусу и пошел на абордаж.

Но Медея смогла отбить нападение и не дала захватить себя в рабство, отогнав корму своей ладьи от него подальше. Как только он ущипнул её за зад, как простую деревенскую девку на ярмарке, торговавшую своими аппетитными булочками. А не крутую нравом скандинавскую принцессу, которой, для полноты картины, теперь не хватало лишь секиры!

Но Аполлон не стал с ней биться. Отложил «щит Аполлона» в долгий ящик и вернулся к очарованию Креусы. Ему было всё равно, кто из них будет являться объектом для нападения его любви. Её низкопробковое положение? Видавшие виды одежды? Голодный, усталый от разочарований взгляд, выпавший в осадок тонкой грусти? Напротив, всё это лишь вспахивало векторное поле активности её любви к нему, подающему надежду погасить в ней все эти сигнальные лампочки. И протягивало пульт управления ею.

– Грязно не то, что в сознание входит. А то, что из этого выходит на поле практики! – показал он ей на Медею. – Но стоит лишь вывернуть твою жизненную ситуацию обратно в теорию, как ты, увидев все свои недочеты и исправив их соответствующими поступками, тот час начнёшь жить в Сказке! – поцеловал он Креусу для наглядности. – Если же в тебе недостаточно художественной пластики, открой «Мифы и легенды древней Греции» и выработай свою мифологию поведения. Став для себя Зевсом, жестоко карающим тебя за любой проступок, а для других – Гермесом, несущим им благую весть от Бога – твоей высшей сущности! Постепенно ты станешь настолько совершенной, что откинешь все эти карнавальные маски, включая и маску Бога.

И положил голову ей на ноги, целуя руки. Чтобы Креуса начала уже гладить его по голове, как своего котёнка. Ему было всё равно, кого из них очаровывать, лишь бы как можно быстрее приступить к сладкому.