Вторая жизнь Петра Гарина

Гарин шел с Инди.

– Мистер Джонс, какова цель вашей экспедиции?

– Вы знакомы с цивилизацией инков?

– Ни в малейшей степени.

– Дорога дальняя, если вы не чужды тяги к знаниям, могу просветить вас.

– Буду безгранично благодарен.

– Исходя из известного нам хронологического списка правителей страны инков, – начал вдохновенно Индиана, – их происхождение следует отнести к тысяча двухсотому году. Инки – выходцы из небольшой этнической группы горных жителей, облюбовавших долину Куско. По древним преданиям инки – дети Солнца, бога Инти. Они уверовали, что предназначение их образовывать окрестных варваров. Правитель Пачакути, а позднее его преемник Топа Инка Юпанки создали великую империю, завоевав многие племена, распространяя свою культуру и религию. Причем, инки позволяли завоеванным народам сохранять вождей и поклоняться привычным богам. Свой язык кечуа они превратили в средство межплеменного общения, отнюдь, не препятствуя людям разговаривать на местных наречиях. Кечуа сохранился до сих пор, в Перу он считается государственным.

– Вы на нем общаетесь с туземцами?

Джонс жестом остановил Гарина:

– Полюбуйтесь, что за диковина!

На сучке красного дерева, куда падал зыбкий луч, трепетала гигантская бабочка, ее двадцатипятисантиметровые крылья дрожали как осиновые листья на ветру.

Собеседники двинулись дальше.

– Нет, тот диалект, на котором я разговариваю с местными индейцами ближе к карибской языковой группе. Владения детей Инти распространялись почти по всей долине Андских гор, от южных границ сегодняшней Колумбии до того места, где теперь столица Чили – Сантьяго. Центр инкских земель находился на скалистом хребте Анд, восточные границы терялись в здешних местах, а западные упирались в Тихий океан. Девять миллионов человек, составлявших сто этнических сообществ, приняли их управление. За столетие инки сумели создать высокоразвитую цивилизацию без использования колесного транспорта и письма! Они изобрели уникальную замену письменности – разноцветные шнурки с узелками – кипу. Кипу кодировало все статистические сведения, вплоть до количества зерна в каждом амбаре по всей стране. Код этих узелков расшифровал сотрудник нашего музея Лилэнд Локк. Вы, конечно, не слышали о нем?

– Нет. – Гарин поморщился; он раздавил квазимодистого жука, неторопливо шаркавшего к водопою, его хитиновое тело омерзительно хрустнуло под башмаком Петра Петровича, не вызвав в инженере укола жалости.

– Он пришел к выводу, что инки знали «ноль», а цвет шнурков, их расположение и сами узелки – это концепции, образы, целые фразы. Крестьяне в Андах и сегодня вяжут узелки. Создатели кипу освобождались от налогов. Инки считали сохранение и интерпретацию кипу настолько важным делом, что допущение в них ошибки каралось немедленной смертной казнью.

Гарин оступился от неожиданности: профессор молниеносным щелчком кнута отрубил голову гаду, притаившемуся на лиане.

– Не перевариваю эту породу пресмыкающихся, – пояснил Инди, по-мужичьи отплевываясь. – Продолжим. Управляли государством великие владыки-воины, каждого из них называли Сапа Инка – «уникальный Инка». Правитель Пачакути установил, что он является прямым потомком бога Солнца, никто не смел открыто смотреть в лицо императору. По стране его таскали на золотых носилках, свита составляла несколько тысяч человек. Сапа Инка имел гарем из сотен наложниц, однако, императрица выбиралась из числа родных сестер, от ее потомства правитель назначал наследника. У инков была своеобразная модель управления государственным механизмом. Все семьи в стране они разбили на десятичные подразделения, каждые десять «домашних очагов» управлялись главой одного из них, он же отчитывался перед старшим группы из пятидесяти семей. Выше стояли начальники, управлявшие группами по сто, пятьсот, пять тысяч, десять тысяч «очагов». Саари, возьмите правее или угодите в термитник. Такая система позволяла четко собирать налоги в натуральном виде. Урожай отправлялся на большие склады, откуда каждый день выдавались продовольственные пайки и вещи вдовам, сиротам, хроническим больным, утратившим трудоспособность людям. Во времена стихийных катаклизмов помощь оказывалась всем поголовно. Да, жители не боялись неурожая или стихии, никогда не страдали от голода, но за чувство безопасности платили ценой строго регламентированной жизни. Предотвращая злоупотребления, император содержал службу особых инспекторов-соглядатаев из числа знатных инков – «токой-рикок», что значит «те, которые видят все». Они инкогнито проверяли работу местных чиновников. Всю информацию от них доставляли в столицу курьеры по сети бесподобных дорог, общая протяженность пути которых насчитывала более пятнадцати тысяч миль. Магистрали мостились каменными плитами, по обочинам высаживались деревья, тут же тянулись облицованные камнем каналы, по которым стекала вода. Любой путник мог утолить жажду. Строго на определенном расстоянии находились дорожные станции «тамбо», где были съестные припасы и место для отдыха, здесь же размещались бегуны-курьеры. Сообщение по такой системе доставлялось со скоростью двести пятьдесят миль в сутки.

Сзади раздался мужской крик, сдобренный звонким женским смехом. Джонс и Гарин повернули назад. Выяснилось, что близорукому Голдбергу под ноги кинулся капибара. Самуэль, наступив на юркого зверька, плюхнулся пузом в болотную грязь, что привело в детский восторг Уоллос и вызвало оживление в стае любознательных приматов, уже час сопровождавших путешественников на близком расстоянии.

– Все, привал! Половина пути пройдена, – постановил Инди, помогая грузному коллеге подняться на ноги.

Подкрепившись аракчей и нюньясом, тронулись дальше.

– Насколько я понял, – возобновил прерванный разговор Гарин, – здесь, в джунглях была окраина высокоразвитой цивилизации?

– Вы верно поняли.

– О чем воркуете? – вмешалась в беседу Мелани.

– Я рассказываю гостю об инках.

– Мистер Саари помимо воздухоплавания интересуется еще и историей? – с оттенком небрежного сарказма спросила Уоллос.

– Если не возражаете.

Молодая женщина хмыкнула.

– Тогда вернемся к инкам, – подвел черту доктор Джонс, подхватывая Мелани, чуть не соскользнувшую в лужу, кишащую костяками подозрительных хребтов. – Этот народ перенял многое от живших здесь раньше этносов. Прежде всего, это касается строительства каменных сооружений в Куско и сельскохозяйственных террас на склонах гор. Есть мнение, что культурная жизнь в Андах зародилась примерно три тысячи лет назад. Немецкий археолог Макс Уле в тысяча восемьсот девяностом году раскопал развалины в районе озера Титикака, он обнаружил три храма и четыре, по всей видимости, административных здания. Блоки сооружений весят десятки тонн! При этом строители, используя примитивные орудия труда – бронзовые ломики и булыжники, разрезали массивные плиты и подгоняли их с удивительным совершенством.

– Как вы объясните подобный феномен? – спросил Гарин.

– У меня нет рационального объяснения. До сих пор бытует легенда, что Тиауанако был возведен в начале времени, либо богами, либо великанами.

– Я не верю в волшебство и суеверия. – Гарин увернулся от прута, настойчиво метившего ему в глаз.

Фраза скачущим эхом поколебала марево испарений.

– Таким образом, – продолжил лекцию Джонс, – инки поглотили и руины старой цивилизации, и культуру своих соседей. Любопытно, в столь давние времена у инков существовали высокие стандарты гигиены. В дни проведения инспекций тростниковая циновка, висевшая над входной дверью каждого дома отдергивалась, проверяющий наблюдал за приготовлением пищи, за стиркой. Если инспектору казалось, что хозяйка не справляется с домашними делами, то ее на глазах соседей заставляли съесть все нечистоты, которые выявлялись во вверенном ей доме.

– Фу, какая гадость, – Мелани брезгливо наморщила свой хорошенький носик.

– Почему исчезло такое государство?

– Одни в гибели «сынов солнца» винят испанцев, другие – самих инков. В тысяча пятьсот тридцать втором году на земли империи прибыли испанские конкистадоры под началом Франсиско Писарро – сто шестьдесят авантюристов, шестьдесят семь из них были на лошадях. Они располагали мушкетами, арбалетами и пушками, которыми их снабдил король Карл V. Используя качественное преимущество в вооружении и междоусобицу среди братьев Уаскар и Атауальпа за должность Сапа Инки, испанцы в центре страны без потерь уничтожили шесть тысяч воинов-инков. Плененный Атауальпа предложил за свою свободу фантастический выкуп – заполненную золотом комнату семь метров на пять метром, выше человеческого роста. Для инков золото не имело цены, из него делали прекрасные вещи, «валютой» признавали ткани. Золотой выкуп потянул на шесть тысяч килограммов, но эта дань или плата за предательство не спасла жизнь императору – он был задушен и сожжен. Примечательная деталь, Атауальпа, находясь всего двадцать дней в плену, выучился говорить по-испански и немного читать, а его победитель Писарро умер неграмотным. Последствия завоевания породили катастрофу: за пятьдесят лет после появления европейцев население страны сократилось с семи-девяти миллионов до пятисот тысяч человек. Каторжный труд, эпидемии, голод выкашивали инков. Оставшиеся в живых горячие головы решили продолжать борьбу, уйдя в джунгли. Под руководством своего короля Манко они построили город Вилькабамба, говорят, в нем насчитывалось шестьдесят монументальных каменных сооружений. Отсюда из джунглей инки периодически наносили удары по захватчикам. Испанцы нарядили карательную экспедицию, в тысяча пятьсот семьдесят втором году она добралась до Вилькабамба, в руки завоевателей попал последний вождь индейцев Тупак Амару. Его привезли в Куско и прямо на городской площади при стечении публики театрально отрубили голову, о нравы! Со смертью Амару династия инков пресеклась, а Вилькабамба поглотили густые леса.

– Мы идем в сей сказочный град?

– Кто знает, Саари, кто знает.

Тропинка выбралась из болота, запетляла на подъем. Археологическая партия оказалась на терра фирма. Обезьянки отстали.

– Осторожно, пригнитесь! – профессор ловко нырнул в пролом опутанного ползучей зеленью каменного забора, за ним последовала Мелани.

Гарин был поражен открывшейся панорамой: на недавно расчищенной от гилея площадке возвышалась циклопическая громада усеченной пирамиды, слева от нее подпирали небо внушительных размеров ворота.

– Как вам пейзаж? – Самуэль Голдберг толкнул мягким животом инженера, неловко заслонившего проход. – Высота сорок три с половиной метра, площадь основания сооружения почти тысяча квадратных метров.

– И зачем здесь все это?

– Профессор Джонс считает – мы нашли тайный культовый центр инков, скрытый ими от испанцев.

Гарин подошел к воротам. На мистера Саари с перемычки пялилась круглыми зенками фигура божества, над ней был вырезан нимб из змей и голов животных семейства кошачьих, в каждой руке статуи по жезлу, один из них увенчан головой кондора.

– Ворота выполнены из куска монолита, представляете, каков их вес? – Голдберг поправил на переносице круглые очки.

Инженер пальцем поковырял арку:

– Вы уверены, что это цельный монолит?

Толстяк снисходительно рассмеялся:

– Полноте, мистер Саари, все очевидно.

Гарин перепрыгнул залитую жижей канаву, прокопанную вдоль периметра пирамиды.

– Обратите внимание на прочность кладки постройки: камни совершенно одинакового размера, но, чтобы добиться абсолютной точности, инки делали верхнюю поверхность каждого блока слегка вогнутой, образуя впадину, в которую входил верхний камень с выпуклой нижней поверхностью, – Голдберга словно распирало от гордости за древних туземцев.

– Да, да, совершенно одинакового размера, – повторил Гарин, покачиваясь с носков на каблуки. Непонятная для Голдберга гримаса бороздила анфас Саари.

– Что вы сказали?

– Я говорю: неужели такие ровные четкие поверхности выполнены при помощи дурацких булыжников?

– Ну, конечно!

Гарин вскарабкался на четвертый ярус пирамиды, присел на корточки, сосредоточенно наглаживая стену рукой.

– Не сломайте себе шею! – советовал с земли Голдберг.

– Ничего, она у меня крепкая.

Профессор Джонс и Мелани Уоллос оживленно беседовали с мастером-метисом, руководившим в отсутствии научного начальства занятыми на объекте аборигенами.

– Вы нашли вход?!

– Да, сеньор. Вчера в центральной траншее открылся тоннель, он привел нас к фундаменту, кладка там не из блоков, а из небольших фрагментов. Мы разобрали ее, но входить внутрь индейцы не хотят – опасаются гнева высших сил.

– Гонсалес, на сегодня работы можно прекратить. Завтра с утра пойдем в пирамиду.

– Как скажите, сеньор, – расторопный малый зашелестел босыми ногами по траве в сторону индейцев, освобождавших южный склон древнего строения от буйной растительности.

* * *

– И вы с нами? – удивился Джонс, рядом с тоннелем умышленно шнырял Саари, вооруженный ручным фонарем.

– Я не злоупотребляю гостеприимством?

– Верю, что благоразумие не изменит вам, – в интонации Индианы извивалась скрытая угроза, глаза Гарина подернулись поволокой, но взгляд стойко сохранил равновесие.

Первым в тоннель полез Гонсалес с киркой на плече, далее Индиана Джонс, тащивший прожектор, следом Мелани Уоллос, украшенная фотоаппаратом. Замыкающим был Микки Саари. Самуэль Голдберг, обливаясь потом от влажной духоты и волнения, остался на поверхности – его габариты не позволяли проникнуть в лаз.

По подземному ходу до основания пирамиды двигались на четвереньках. Гарин то и дело натыкался руками на ботинки ползущей впереди Уоллос.

– Нельзя ли осторожнее? – огрызнулась Мелани.

– Простите, леди, я постараюсь исправиться.

Попав в сооружение, оказалось возможным выпрямиться во весь рост, только Инди склонял голову.

– Вперед! – скомандовал Джонс.

Исследователи крались вглубь постройки. Поначалу казалось, что коридор плавно поднимается, повторяя изгибы наружной стены. Покрутившись, компания забралась в закуток, из которого начинались два прохода.

– Саари, побудьте здесь, мы проверим левый ход.

– О key, профессор.

Свет прожектора умер, тьма забрала звуки, издаваемые живыми. «Наверное, свернули за угол», – Гарин направил фонарь на стену: такие же большие ровные, плотно подогнанные друг к другу глыбы. Между блоками – слой, похожий на раствор. «Ну, точно – раствор. А это… это след от деревянной опалубки. Неужели бетон!? Вот вам и археологи. Тайны древних пирамид! Монолиты, передвигаемые без колеса! Неземной разум. Обычный бетон!» Фонарь погас. Инженера накрыло вселенской чернотой, сквозняк прокатился между колен. Петр Петрович потряс фонарик – безрезультатно. Гарин ощутил, как нечто скользкое враждебно коснулось его щеки, он замер, не смея шевелиться. Ужас тисками давил сознание, выжимая хрусталь из глазниц. Есть, есть Что-то рядом! Не разобрать – бесплотные флюиды резвятся в пустоте.

– Кто здесь? – хрипло выкрикнул инженер.

– Саари, – луч прожектора лизнул обезображенного ужимками животного страха Гарина, – какого … вы фонарь выключили? – Рассерженный голос Индианы Джонса наступал.

– Профессор! – обрадовался Петр Петрович. – Не я это, верно, села батарейка.

– Там тупик, теперь пойдем вправо. Мелани, отдай Саари свою лампу. И расслабьтесь, Микки, на вас лица нет.

Гонсалес, Джонс и Уоллос вновь растворились в гибнущих фотонах. Потухший светильник Гарина зажегся сам собой. Источенное адреналином сердце аритмично колотилось между двумя ликующими фонарями. Чьи это шутки за кулисами – нужно ли знать?

Гонсалес уперся в стену. Инди скрупулезно осмотрел кладку, взял кирку из рук помощника, ударил по плите. Она, охнув, рухнула, открывая замурованное помещение. Первым шагнул Гонсалес. Разбуженный дух времени преградил ему путь. Липкий пот бисером выступил на коже метиса, пляшущие обручи закружили глаза, пионер споткнулся о расколовшуюся плиту, упал сраженный дурнотой. Джонс осветил комнату: Гонсалес, его рука обнимала оскаленный полным рядом зубов полуистлевший череп, а сам он растянулся поперек спеленутого трупа.

– А-а-а! А-а-а!

Гарин услышал будоражащий кровь вопль, от которого волосы вставали дыбом даже на расстоянии.

– Успокойся! – одернул Гонсалеса Джонс.

Несчастный отстранился от останков, ища утешения у стены.

– Мелани, мумия сносно сохранилась. – Инди протянул парню флягу с виски. – На, выпей.

Гонсалес глотнул, но жгучая жидкость саднила горло, не протекая в желудок. Молодой человек повалился на бок, изливая желчь на пыль несовершившихся веков.

– Пошел вон! – Индиана выволок стелющегося тряпкой Гонсалеса в коридор – Ползи к Саари, гони его сюда!

Гарин осторожно протиснулся в усыпальницу, обдало нафталином вечности вперемежку с запахом свежей человеческой рвоты. Ослепило вспышкой – Мелани фотографировала помещение. Комната имела вытянутую форму, на глаз около тридцати квадратных метров, высотой не менее трех метров. Вверху стены сужались на конус. Посередине, на низком постаменте покоилась мумия. Около черепа лежали два больших желтых диска, очевидно, когда-то закрепленные в ушах, поверх торса массивная золотая цепь с включенными в нее камнями. Напротив изголовья, теснился ряд расписанных глиняных горшков, золотые статуэтки богов и, отсвечивающие одряхлевшим серебром кувшин с тазом. Вдоль других стен прятались еще какие-то археологические богатства.

– Саари, очень хорошо. Берите мумию за ноги, я возьму за плечи и на выход. Мелани, не забудь голову.

* * *

На свежем воздухе Гарин с удовольствием затянулся сигаретой. Прислонившись спиной к пеньку недавно срубленного дерева, отдыхал Индиана:

– Послушайте, Саари, вы должны помочь нам. Бегемот Самуэль не может влезть в пирамиду, индейцы туда не пойдут, Гонсалес выглядит неважно. Вдвоем с Мелани, нам трудно будет все эвакуировать, я могу рассчитывать на вас?

Гарин выпускал колечками сизый дым, любуясь их полетом:

– Пожалуй. Я в вашем распоряжении.

Самуэль Голдберг потрошил законсервированный труп, дикари пугливо жались к забору. Их заклинанья, сопровождавшие ритуальные подтанцовки, развлекали тоскующих демонов, и те, и другие были при деле, миры не пересекались, хотя параллельность не исключала взаимозависимости. Над всем довлел потревоженный Страж времени, который никому не простит утраченных иллюзий убежища. Сложна и до конца непроглядна метафизическая абстракция земли и неба, оставим ее наедине со своими бесполезными отражениями.

Вечером Гонсалес ослеп, безутешный его плач и истошные крики доводили людей здоровых до ярости, только близкое рычание ягуара немного вразумило метиса.

– Разделали начинку нашего засушенного презента, Самуэль? – Джонс веткой подгребал угли в костре, язычки огня осветили лоснящееся лицо сотрудника Британского музея.

– Мумия обернута несколькими слоями ткани из хорошего хлопка. На теле остатки туники до пят, перехваченной в талии поясом с геральдическими знаками, приколотыми булавкой. В челюстях черепа сохранились все зубы, совсем не стертые. Затылочная кость треснута, продавлена внутрь черепной коробки. Из этого я заключаю, что мумия – молодая женщина из привилегированной семьи, причиной смерти явился удар тупым предметом по затылку, вследствие чего внутренние осколки кости впились ей в мозг, что вызвало, надо полагать, мгновенную гибель.

– Значит, возможно, это чья-то молодая погибшая койя (2), и заботливый супруг отгрохал здесь для нее просторный склеп. – Джонс швырнул ветку в огонь.

– Как вас понимать? – Гарин вопрошающе смотрел на археологов.

Полная масляная луна подглядывала из-за угла пирамиды за расслабленными фигурами четырех людей, разлегшимися возле тлеющего костра. Траурный купол переливался мерцающими огоньками, остальное съедал мрак джунглей.

– Инки научились при помощи специальных инструментов через небольшие отверстия в черепе усопших извлекать головной мозг, спасая голову от разложенья. Затем, благодаря до сих пор еще не изученному химическому процессу с использованием набора трав, они бальзамировали остальное тело покойного. Инки делали мумии из всех умерших Caпa Инки и их койя. Чучела сидели в пышных одеждах, им прислуживали как живым. Слуги предупреждали любое их «пожелание», кормили, поили. Они «ходили» друг к другу в гости, посещали живых правителей, у них спрашивали совета. – Самуэль снял бесполезные очки. – Правнук Пачакути Уаскар, решил, что содержать многочисленные мумии умерших владык и их родственников слишком обременительно для государства, но отменить обычая не смог, среди вельмож пошло недовольство. Уже в тысяча пятьсот пятьдесят девятом году испанский судья Куско По де Ондегардо узнал, что инки все еще тайно поклоняются мумиям, он приказал найти божественные чучела. Трупы трех Caпa Инки, включая самого Пачакути и двух койя, отправили в Лиму и там, в назидание добрым христианам сожгли.

В округе, беснуясь, ныли неведомые твари, Мелани сунула охапку сучьев в угасающий костер, отблески протуберанцев заплясали в глазах собеседников.

– Огромная пирамида – история одной любви, – сказал Гарин.

– Материализованное в камне чувство, – Мелани взглянула на Индиану с тем различимым надрывом, свойственным пугливой женской надежде.

– Вы думаете в камне? – усмехнулся Гарин.

– Что вы хотите сказать? – Уоллос поджала под себя ноги.

– Не в камне – в бетоне! – в неярком свете костра проступили темные, словно обведенные угольной чертой глаза Гарина.

– Друг мой, на что вы намекаете? – Голдберг игриво толкнул Индиану в бок.

«Я намекаю на то, что ты болван», – хотел изречь Петр Петрович, но сдержался.

– Сегодня я рассматривал стену пирамиды изнутри, и, представьте, между каменными блоками есть следы раствора. Что, если древним удалось изобрести бетон? Тогда, может быть, строители не выдалбливали булыжниками камни из цельных кусков, не таскали их на себе по джунглям и, уж тем более, не поднимали на сорокаметровую высоту тяжести весом в десятки тонн. Применение бетона, кроме прочего, позволяет снять напряжения, которые возникают в конструкции. Такие силы могли привести к разрушению столь массивного сооружения, а так оно «дышит», поэтому на пирамиду минимально влияет такой существенный фактор внешнего воздействия, как перепад температур. Кроме того, данное инженерное решение придает сейсмическую устойчивость объекту.

– Интересно, как, по-вашему, инки приготовляли бетон? – спросила Уоллос, ей казалось, она распознала в словах дилетанта кое-что похожее на крупицу многообещающей догадки.

– Да также, как и теперь, они брали местную подходящую для таких целей породу…

– Например, амазонит, – помог Индиана.

– Не знаю, возможно. Мельчили ее жерновами до порошкообразного состояния, мешали с песком и щебнем, а потом заливали водой и месили ногами. Пожалуйста вам, бетон!

Голдберг недоуменно таращился на Гарина, Джонс хлебнул из фляги.

– Напрашиваетесь в Нобелевские лауреаты, Саари? Ваше неосторожное заявление способно породить революцию в представлениях об истории древних цивилизаций в целом. Я припоминаю, что схожей точки зрения придерживался один француз, Поль Люка, в отношении египетских пирамид. Пусть вы с Люком задели истину, пусть, и все равно, лично мне непонятно, почему древние на разных континентах так упорно и не оригинально возводили пирамиды, к тому же не имевшие прямого хозяйственного значения. Сейчас господствует мнение, что строители предыдущих столетий не могли создать надежных перекрытий, поэтому возводили конструкции конусом, чтобы каменные блоки сами поддерживали друг друга. Вы говорите, они знали и использовали бетон – почему тогда не лили перекрытия? Такая технология позволила бы клепать и пирамиды, и цилиндры, и параллелепипеды, и сферы. Допустим, исключительное строительство пирамид не связано с технологическими причинами, тогда их появление в разное время, в различных местах планеты, возможно, имеет значение иррационального характера. – Индиана оторвал взгляд от догорающих углей. – Ночь заждалась, предадимся отдыху, друзья.

Небо над экваториальным лесом опять закуталось пеленой облачности, звезды исчезли. Дрожащий лунный поток, преломляясь сквозь дождевую вату, разбавлял темень.

– Как тебе Саари? – спросила Мелани Инди, оставшись с ним наедине. – Такой неприличный прононс, какое несчастье.

– Во время Великой войны (3), в шестнадцатом году я попал в плен к бошам (4). Немцы поместили меня в тюрьму строгого режима, настоящий зверинец, под которую приспособили средневековый замок. Коротая время, я сошелся с двумя русскими военнопленными офицерами, они говорили с похожим отвратительным акцентом. Русские пытались выбраться оттуда довольно экзотическим способом – по переброшенной с верхнего балкона замка на крышу соседнего дома самодельной веревке, оба разбились, бедолаги. А я все же удрал в компании французского капитана де Голля.