Мерзкая книга. ВЕРТЕП 1

И его останавливают неведомо откуда взявшиеся ангелы в голубых костюмах, но с крыльями и кварцевыми лампами в руках. В их лицах Андрей узнаёт пару соседей по палате №22. Совместными усилиями они вталкивают демона в его тёмный портал, который моментально захлопывается, неприятно и громко чмякая.

Сам Андрей тихо таится в самом тёмном уголке. Действия предательски переносятся в ту самую палату №22. Холодный пот проступает на висках и спине, но волнует Андрея невыносимый зуд между пальцев левой ноги.

Крылатые верзилы помогают полуживой санитарке подняться. Тот, что помельче, мочит полотенце, пока сильнейший перекладывает жертву насилия на постель. Полотенцем женщине начинают промывать бесчисленные раны на лице. Кровь продолжает сочиться, но даже сквозь неё Андрей видит, что лицо женщины гораздо моложе санитарки из коридора.

Вот взгляд молодого и даже симпатичного девичьего лица нащупывает в тёмном углу своего обидчика. Осознав, что его обнаружили, Андрей морщится как дождевой червяк. Его припухшие от рыданий глаза выражают мольбу о прощении.

К удивлению Андрея девушка выражает молчаливое понимание и одаривает своего бывшего палача успокаивающим взглядом. Она быстро теряет к нему всякий интерес и отводит глаза в сторону, успев запустить в Андрея последнюю искру. Искру уничтожающей жалости. Эта искра приводит в действие жестокий подсознательный механизм Шаттла и бешенство вновь заволакивает палату мрачным туманом. В стене разрастается знакомый водоворот и изгнанный демон, изрядно выросший в габаритах, возвращается в палату.

Пара ангелов бросается на него, но огромная бензопила в единый миг разрезает их пополам. Очередь за девушкой в костюме санитарки. От цепи бензопилы до её шеи остаются миллиметры, когда Андрей вспоминает это лицо. Демон завершает своё дело и спокойно удаляется в свой мир, оставив три растерзанных механическим оружием тела, но у Андрея нет ощущения победы. Отнюдь, он догадывается, что проиграл и лишился чего-то важного. Чего-то, что уже никогда не вернуть.

Девичья голова подкатывается к его ногам и останавливается, уставившись глазами вверх. Андрей опускает взгляд и видит, нет – чувствует ту самую выжигающую все внутренности жалость. Жалость жертвы к своему убийце.

– Но ведь это не я! Не я тебя убил! – завопил Андрей.

– А кто? В палате больше никого нет. Ваши руки в крови. – старший лейтенант Ловчев довольно потирал ладонями и и вопросительно пялился на Андрея.

– Да меня вообще не может здесь быть. Как и всего этого.

– Этот факт вам ещё предстоит доказать. У вас есть алиби?

И, аллилуйя, алиби впорхнуло в кабинет и спокойно заявило:

– Андрей Фёдорович Шаткий в данный момент отдыхает после очередной сложной операции в VIP-палате отделения медико-психологической реабилитации. А это в другом крыле здания. Так что прекратите милицейский произвол! – голос Класи не имел абсолютно никакого выражения, чем смял лейтенанта в жалкий комок бессилия.

Милиционер стал быстро уменьшаться в размерах, пока совершенно не исчез.

Сам Андрей тоже уменьшился, что позволило Класе взять его на руки и вылететь из палаты №22. Маленький Андрюша прижался к груди своего ангела-хранителя и впал в коматозное состояние.

Андрей Павлович Ковыряло с облегчением выдохнул. Прекома отступила и его друг перешёл в состояние безобидного глубокого сна. Теперь можно заняться улаживанием бумажных дел: очистить историю больного от упоминаний про отравление производными барбитуровой кислоты.

К счастью, организм Андрея Шаткого оказался намного крепче, чем врач ожидал. Будь Шаттл на 15—20 лет старше, он вряд ли выдержал бы наркоз после принятия изрядной дозы ангельских слёз.

– Клася… Клася. – этот бредовый зов безумно обрадовал Ковыряло, предпочитавшего не отходить от пациента и лично проводить все процедуры. Он распорядился, чтобы юную медсестру срочно сняли с выходного, полагающегося после ночной смены, или вызвали в частном порядке на обслуживание VIP-палаты.

Девушка отреагировала оперативно и уже спустя сорок минут сидела в кабинете Андрея Павловича.

– Поздравляю, Клавдия Егоровна, наш неудачливый пациент, судя по всему, не равнодушен к вам.

– С чего вы взяли? – откровенно удивилась Клася.

– Андрей Шаткий весь вечер только и грезит вами. Вот. Взгляните. – говоря это, Ковыряло вынул смартфон и продемонстрировал видео, запечатлевшее обращение Шаттла к своему ангелу-хранителю. – Признавайтесь, что вы успели нашептать нашему неординарному постояльцу?

– Ничего особенного.

– Как бы то ни было, но вы теперь лично приписаны к его палате. – продолжал врач. – Желания таких клиентов очень важны для нас.

– Но у меня и без этого переработка, а тут ещё этот стрёмный.

– А вы разве уже не унесли домой увесистый пакет с авансовым платежом? – улыбнулся Андрей Павлович. – Полендвица выглядела очень аппетитно, а в прикуску с ананасом… Впрочем, не волнуйтесь по поводу оплаты. Парень у нас щедрый.

Разговор был прерван ворвавшейся в кабинет женщины. Андрей Павлович успел жестом отпустить Класю и мило улыбнулся представительнице мещанского стиля поведения.

Это была Шаткая-Ядова. Выглядела женщина очень не здорово. Достаточно сказать, что её лицо было бледно-фиолетовое с повсеместными голубыми полосочками. С трудом проглатывая яд, выделяемый её подчелюстной железой, она хрипела что-то невнятное. Врач принял вид гостеприимного настоятеля мужского монастыря, скрепил руки на груди и почтительно склонил голову в знак ответного приветствия.

– Здравствуйте, Вера Георгиевна. Присаживайтесь, у меня к вам серьёзный разговор! – на слове «серьёзный» был сделан акцент укоризны.

– Где? – наконец мозг женщины сумел сформулировать и озвучить свои мысли.

– Здесь, конечно. – ответил Андрей Павлович на размытый и некоординированный вопрос. – Неужели, после ваших безумных опытов над родным чадом, я могу позволить вам его посетить?

Вера Георгиевна прекратила хрипеть и попятилась. В её богатой жизненной практике атака нахрапом редко заканчивалась таким провалом. Лицо её быстро избавилось от фиолетовых пятен и стало серо-жёлтым, позволив голубым полосочкам набрать тона и посинеть. Женщина нащупала стул и присела. Спустя минуту она сумела проговорить тактически грамотно:

– Где мой сын?

– Ваш сын в безопасности, не переживайте. Расскажите, пожалуйста, где вы купили бананы для своего сына?

– Какие бананы? – недоумевала Вера Георгиевна. – Я хочу видеть своего сына! – голос женщины стал наливаться отступившей было хрипотцой и Андрей Павлович был вынужден понизить свой тембр.

– Старые червивые бананы, которыми вы, любящая мать, отравили родного сына!

Наступившее молчание позволило ординатору подняться из кресла, обогнуть стол и, оперевшись на него пятой точкой, продолжить свою хитрую игру.

– Желаете стакан воды? – спокойно спросил он и женщина тихо кивнула.

– Понимаете, Вера Георгиевна, у нас складывается очень сложный паззл, решать который нам придётся сообща.

– Да, но скажите, что с Андреем?

– У вас очень сильный сын. Отравление вызвало генерализованную реакцию, приведшею к молниеносному развитию синдрома Уотерхауса-Фридериксена. Это спровоцировало резкое обезвоживание и предкому.

– Боже. Он в коме?

– Нет. Ряд общих очищающих процедур упредили дальнейшее ухудшение состояния вашего сына и теперь он вне опасности.

– Так вы дадите мне с ним повидаться? – умоляюще прошептала Вера Георгиевна.

– Как врач, давший Клятву Гиппократа, запрещающей мне по основополагающим морально-этическим принципам, вредить своему пациенту, я вынужден отказать.

– А как отец? У вас наверняка есть дети…

– А как человек и сознательный гражданин, – перебил женщину Андрей Павлович. – Я обязан вызвать милицию. Вы по прежнему не осознаёте всю серьёзность ситуации?

– Я купила бананы на открытом рынке возле гипермаркета…

– И тайком пронесли их в палату, как и всё остальное. Вы в курсе, что ослабленному после вторичной операции, в которой тоже часть вашей вины, Андрею, положена постная жидкая диета?

– Я всё заберу и обещаю ничего не приносить без вашего ведома.

– Всё содержимое холодильника отправится на экспертизу, судебную экспертизу.

– Позвольте, неужели вы подозреваете меня в намеренном отравлении родного сына? Какой вздор!

– Я врач, а не следователь. Подозревать не моя работа. – Андрей Павлович начал раздражаться от непроницаемого упорства своей жертвы и прибегнул к визуальным методам воздействия. Он развернулся лицом к столу и поднял трубку рабочего телефона.

– Что вы собираетесь делать, Андрей… Андрей?

– Андрей Павлович! Я звоню в милицию!

– Погодите. Я не понимаю. – Шаткая-Ядова скоропостижно взмокла в самых неожиданных местах. – Не надо звонить.

– Алло. – громко произнёс в гудящую трубку врач, давя довольную улыбку движением бровей навстречу друг другу. – Алло!

– Прекратите, Андрей Павлович. Что-же это мы, как дети малые. – Вера Георгиевна сдалась и залпом выпила всю воду из стакана, поданного ей в начале беседы. – Простите меня. Я вела себя не совсем адекватно. Давайте всё ещё раз обсудим.

– Ох уж эта связь. Ничего не слышно. – разыграл досаду Ковыряло и положил трубку. Он стал в пол оборота и искоса взглянул на женщину сверху вниз. – Что тут обсуждать?

– Как что? Нашу проблему.

– У меня нет никаких проблем. Все анализы готовы, пациент вне опасности.

– Перестаньте. Неужели без милиции нам никак не обойтись?

– Нет уж. Я не собираюсь разрушить свою карьеру из-за женской глупости. – Андрей Павлович задумался на миг и добавил. – И жестокости к родному сыну.

– Какой ещё жестокости? – вконец опешила Вера Георгиевна.

– Я семь лет практиковал в приёмной скорой помощи и с лёгкостью могу отличить обычную ссадину на лице от следов женских ногтей. Вы опасны и неуравновешенны, Вера Георгиевна.

– Это уже слишком, вы кого из меня делаете?

– Сейчас важно лишь то, что вы сделали со своим сыном.

– Боже. Это что же получается? Я намеренно отравила сына?

– Вы намеренно отравили сына?

– Это был вопрос. – в состоянии безысходности Вера Георгиевна с удивлением обнаружила в себе разгорающееся сексуальное влечение к своему обличителю и судье. Она пристально смотрела на него, осознавая бесполезность лить слёзы и сожалела, что не следила за собой должным образом уже несколько лет. Её взмыленное от страха тело, обильно поросшее волосами в интимных местах, не могло помочь ей в данной ситуации, а значит всё упиралось в деньги. Разочарованно вздохнув, женщина продолжала. – Сколько вы хотите за решение моей проблемы?

– Что за вздор? Мне не нужны ваши деньги. Хотя… Я, признаться, в первый раз оказываюсь в такой ситуации.

– Да уж. Ситуация идиотская. – Вере Георгиевне захотелось вдруг громко захохотать, но Андрей Павлович предупредил эту попытку психологической самозащиты и наполнил пустой стакан свежей водой. Женщина освежила ротовую полость и прошептала. – В сериале «Интерны» один герой в подобных случаях брал коньяк.

– Не совсем так. Коньяк он брал лишь за чистые анализы, а вот за полную лояльность ему отскакивали вещи подороже. Путёвки в Таиланд и прочие мелочи.

– Вы хотите в Таиланд?

– Я был в Таиланде шесть лет назад.

– А где не были?

– На Бали. – улыбнулся Андрей Павлович.

– Это не серьёзно. – улыбнулась в ответ женщина и продолжила. – Тысяча долларов вас устроит?

– Две тысячи евро. Хочу взглянуть на Тауэрский мост.

– Полторы.

– Две. У меня большой отпуск.

– Ваша взяла. – Вера Георгиевна сдалась на милость этому эгоистичному нахалу в белоснежном халате. – Но у меня дополнительное условие.

– Какое?

– Я хочу его потрогать.

– Ваш сын в порядке…

– Я не о нём. Я хочу потрогать вас. Ваш.

– Ну. Это не самая удачная мысль. – сказал Андрей Павлович и направился к двери кабинета.

Вера Георгиевна опустошила второй стакан воды, закрыла глаза и услышала как врач закрыл дверь на внутренний замок. Этот звук заставил женщину выпустить воздух из лёгких, производя непроизвольный громкий стон.

Хищник ещё раз внимательно рассмотрел свою жертву и предпочёл выключить в кабинете свет.

– Прошу вас не шуметь, Вера Георгиевна.

Клавдия Егоровна внимательно разглядывала спящего пациента. Она упорно старалась зацепиться хоть за какую нибудь особенную деталь, делающую мужские лица притягательными. Медицинская сестра даже пыталась переложить волосы Андрея Шаткого на другую сторону лба, смещала линию пробора, освобождала лоб полностью, но всё было тщетно. Вскоре девушка упростила свою задачу – сфотографировала его лицо и несколько часов потратила на обработку фото с помощью сотен дизайнерских образов в своём бьюти-приложении. Эта физиономия казалась ей одинаково уродливой со всех ракурсов, с любой причёской и даже густой бородой.

Огромный нос на маленьком лице без чётких линий скул и подбородка. Клася закрывала глаза и сосредоточенно заставляла себя облагородить черты его лица при помощи фантазии, но в первый раз ей помешал Майкл Фассбендер, затем Дмитрий Нагиев и Данила Козловский. В их компании она и задремала, пока не была поднята Андреем Павловичем.

Его глаза искрились весельем и блаженством, словно он выиграл в лотерею большой денежный приз и годовой абонемент в элитный бордель в придачу.

Клася, разбуженная на рабочем месте, испуганно вскочила, но быстро вспомнив субъективные причины своего пребывания в VIP-палате, с достоинством опустилась на стул рядом с постелью Шаттла.

– Итак, Клавдия Егоровна, предлагаю продолжить прерванную беседу. – эмоциональный ураган врачебного позитива заставил медсестру улыбнуться и приготовиться слушать Андрея Павловича.

– Вы что-то говорили о щедрости этого мальчика.

– И, судя по твоему ожиданию здесь, твои интересы совпадают с моими.– врач перешёл на шёпот, двинулся в сторону уборной и жестом поманил Класю. – Андрей Фёдорович Шаткий просто подарок. Сама судьба привела его в нашу больницу.

– И в мою смену. – добавила проницательная медсестра и последовала за Андреем Павловичем в уборную.

– Парень располагает отличными финансовыми ресурсами и планирует задержаться здесь на максимальный срок. Так что старайся выполнять все его прихоти, за исключением покупки спиртных напитков.

– С чего вы взяли, что я буду делать всё, что он захочет?

– С того, что я в курсе причины, по которой тебя вытурили с прошлого места работы, солнышко. – Ковыряло навис над Класей и с улыбкой продолжил инструктаж. – Делай с ним что хочешь, но мне полагается половина прибыли.

– Ясно. Но сидеть с ним сутками – это слишком.

– Не хочешь – пиши заявление на увольнение. С моими рекомендациями ты вряд ли останешься в сфере медицинских услуг. А этот мажор – лакомый кусочек не только здесь, но и за пределами больницы. Своя квартира, богатые родители, престижный ВУЗ.

Рекрутство было прервано неприятными слуху булькающими звуками из палаты. Клася попыталась среагировать, но Ковыряло удержал её.

– Нам с хирургом пришлось модифицировать его слабое место, так что в ближайшую неделю он будет опорожняться без напряжения сфинктера. Надеюсь, эта информация не помешает нашему сотрудничеству?

– А может для этих ситуаций вы приставите мне в помощь санитара? Не думаю, что ему будет удобно передавать мне свои какашки.

– Клася, перестань умничать. Наш Анрюша – ещё тот извращенец. Не исключено, что эта интимная связь вызовет в нём ещё большую привязанность к тебе. – Ковыряло развернул медсестру в сторону палаты и шлёпнул её по задней части туловища. – Можешь приступать к работе, а я пойду выпишу тебе премию.

Андрей Павлович вышел из палаты.

Клася не торопливо вынула из рабочего халатика перчатки и столь же медленно натянула их на руки. Девушка с жалостью взглянула на измождённое лицо только что опроставшегося спящего принца и впервые разглядела в нём маленькие ямочки на впалых щеках, которые показались ей очень даже милыми.

Проверив ночную вазу на предмет заполнения, Клася успокоилась и вернулась на свой стул. После такого глобального очищения организма Андрей Шаткий вряд ли заполнит больничную утку в ближайшие сутки, а походы по малой нужде он сможет проводить самостоятельно.

Таким образом, до пробуждения своего подопечного, Клася целиком и полностью была предоставлена самой себе, что для девушки её возраста есть величайшая мука.

Клася обзвонила родственников, подруг, подруг подруг, друзей, любовника, ещё одного любовника, пару милых и щедрых ребят и ещё одну секретную персону. Суть каждой беседы сводилась к одному и тому же и заканчивалась неизменной фразой Класи:

– Я всё сказала. Можете в течении недели меня не беспокоить по пустякам.

На всё это у девушки ушло около полутора или двух часов. Последний разговор выглядел, или звучал, несколько неортодоксально относительно предыдущих. Девушка подробно изложила все свои задания, полученные от ординатора и долго слушала ответный монолог. Когда разговор закончился Клася отложила телефон, тихо подошла к Андрею и с натужной игривостью, источающей грусть, погладила его руку.

– Поздравляю, маленький уродец! Похоже, что ты – моя судьба!

После этих слов Клася вышла из палаты и отсутствовала порядка получаса.

Вернулась медсестра с неприятным скрипом. Скрипела медицинская кровать на колёсиках, экспроприированная у сестры-хозяйки по указанию Ковыряло Андрея Павловича.

Девушка долго катала свою койку по палате, проявляя общеизвестный факт девичьего топографического кретинизма, пока устало не задремала аккурат посередине помещения. Снились ей сплошь мужчины одетые в форму. Они уговаривали её совершить какой-то унизительный поступок и Клася согласилась. Но согласилась лишь после того, как самый старший из офицерской своры наградил её большой медалью, предварительно облачив в элегантный китель с золотым аксельбантом.

Андрей тоже видел сон:

«С того момента, как крылатая Клавдия унесла его из палаты №22 навстречу будущему, минуло неопределённое количество секунд, позволивших забыть неприятное недоразумения с тремя распиленными насмерть телами.

Клася приземлилась в уютной комнате с большой, даже огромной, постелью посередине, уложила Андрея на краю и тут же обнаружила пораненный палец. Тут уже пришёл его черёд спасать своего ангела. Андрей прильнул к пальчику Класи и принялся нежно его сосать. Спустя энное количество времени было обнаружено коленное повреждение с обильным кровотечением и уста Шаттла среагировали аналогичным образом. Новые очаги кровотечений заставляли Класю избавляться от предметов гардероба, а Андрея зализывать милые тёплые язвочки своей любимой медсестры. Когда дело дошло до груди, то кровь смешалась с молоком и пару накрыла волна страстной агонии.

К сожалению, отсутствие гетеросексуального опыта с представительницами своего поколения не позволяли сновидению выйти за рамки оральных лобзаний. Потому страсть была спрятана под лёгкое одеяло.

Более того, Андрей вдруг оказался вытеснен с постели. Все его попытки сразу вернуться, а затем хотя-бы заглянуть под одеяло не увенчались успехом. Это было невыносимо, тем паче, что в постели продолжалось совокупление. Оцепенев от творящегося беспредела, Андрей наблюдал за вакханалией, пытаясь догадаться, что именно происходило под белой материей. На его глазах количество тел всё увеличивалось и оргиастическая лежачая тусовка стала непроизвольно успокаивать, даже возбуждать парня. Подключив все свои физические и морально-волевые резервы, Андрей предпринял решающую атаку на столь безразличное к его присутствию ложе сексуального празднества.

Ему удалось достичь края кровати, размеры которой уже превышали все мыслимые габариты. И вот, когда голова его уже готова была нырнуть в дышащее блаженством царство Диониса или Вакха, тело его вновь отказало. Нечто липкое и вязкое окутало его с ног до головы и отбросило прочь от бескрайней постели. Андрей оказался в плену, в паутине или коконе, медленно отдаляющегося от таинственной оргии.

Когда черты отдельных человеческих тел были уже не различимы, а стоны и крики едва слышны, Андрей в ужасе обнаружил, что его коконом оказался фиолетовый имитатор фаллоса. Фаллоса, затягиваемого беспроглядным болотным омутом, в недрах которого его ждали как заблудшего агнца.»

Андрей открыл глаза и обнаружил себя в родной палате. Он уже успел влюбиться в эту комнату с телевизором и холодильником. В помещении было темно, он был слаб, лёгкая мигрень буравила лоб и виски, но настроение у парня было приподнятое. Подробности сновидений быстро рассеялись и осталось сладкое ощущение избавления от чего-то мерзкого, гнетущего сознание, чего-то неизбежного, но вновь отложенного на неопределённый срок.

Он нащупал на стене выключатель и свет озарил палату, заставив окончательно стереть всё прошлое из памяти Андрея. Он увидел спящую девушку.

Клася спала уже третий час и успела несколько раз обернуться вокруг своей оси, её халатик задрался до неприличного высоко. Юбку и брюки на работе девушка не одевала, а потому Андрею открылись молодые ножки и ягодицы следящей за фигурой девушки. Форму ключевых мышц, природно подогнанных не совсем идеально, Клася постоянно дорабатывала в фитнес клубе, а потому визуальный эффект сработал на сознании Андрея идеально.

– Клася! – воскликнул он каким-то неестественно высоким голосом, но сам себя одёрнул и притаился в немом созерцании природного чуда – молодого женского тела. Через короткое время живая фантазия озабоченного молодого мужчины стала мысленно обыгрывать возможные ситуативные вариации совместного времяпровождения с медсестрой. Руки, управляемые стихийным инстинктом, зарылись под одеялом, но тело оказалось слабо во всех аспектах, связанных с активной жизнедеятельностью. Плюс ко всему Андрей обнаружил те самые временные модификации, про которые, накануне, Класе рассказал Андрей Павлович. На этом фантазёрству был положен конец и Шаттл переключился на поиски смартфона.

Сегодня чувствительность сенсорного экрана не подводила, родной гаджет принял своего хозяина с распростёртыми объятиями, в которых Андрей вскоре снова заснул. Приснилась ему аккуратная женская попа.

Хозяйка этой попы, ничего не подозревая, продолжала посапывать по соседству. Так начиналась история меркантильной любви.

– Как себя чувствуешь? – спросила Клася, когда Андрей закончил сосредоточенное ковыряние в уголках глаз, в ушах, а потом и в носу. – Надеюсь ты не полезешь пальцами ещё и в рот?

Андрей посмотрел на ногти указательных пальцев рук, грустно вздохнул, крепко стиснул зубы, до проявления глубоких ямок на щеках, и всем своим видом выразил обиду.

– Я не ем свои сопли.

– Отличная новость! – девушка упорно пыталась развеселить Андрея, но сегодня был не его день. – Так как ты себя чувствуешь? Хочешь я протру твою мордашку?

– У меня лицо, а не морда. Я ведь не псина какая-то.

– Верно, размышляешь ты логично, а значит…

– Я хочу есть.

– Бульон – вот твоё меню на ближайшие дни.

– Вот чёрт. А может пюре картофельное можно или роллтон какой?

– Ничего твёрдого, острого тебе нельзя. – Клася раболепно взглянула в глаза Андрею, чем сильно смутила чем-то расстроенного парня.

– Я видел тебя ночью. – сказал он. – Ты что-ли живёшь в больнице?

– Нет. – Клася изобразила лёгкую обиду и нежно прибавила. – Я сама попросилась на переработку.

– Чего так?

– Некоторым людям очень нужны деньги. Не все живут с родителями. – здесь медсестра угодила аккурат в яблочко.

Андрей воспламенился словно тыква в канун Дня всех святых.

– Я живу в своей собственной квартире и не клянчу денег у стариков! Скорее наоборот.

– Кем ты работаешь?

Здесь пришлось призадуматься, ведь легенда про самостоятельного мужчину – Андрея Фёдоровича Шаткого, ещё не была написана. Пришлось импровизировать, бить, что называется, наотмашь.

– Я стрингер! – гордо выпалил Андрей, утаив свои подработки в сфере быстрого общественного питания.

– Ты торгуешь стрингами? Не люблю стринги. Мне больше нравятся шортики. – в доказательство Клася игриво вздёрнула халатик и изобразила приседание с гирей.

– Я видел твой орешек ночью. Ходишь в качалку?

– Нет, но собираюсь. Вот потому и подрядилась на полставки за тобой присматривать.

– Стрингер – это не торговец труселями, а независимый корреспондент, снимающий важные общественные новости. – вернулся в образ Андрей.

– Круто. Много успел заснять?

– Хватает.

– Можешь показать что-нибудь?

– Нет. – Андрей обрастал враньём более чем стремительно. – Я предпочитаю горячие темы. Приходится действовать инкогнито и засвечиваться мне не с руки.

– Жаль.

В процессе беседы Клася тихонечко присела рядом с Андреем и любезно протирала влажной салфеткой его лицо.

– Тебе стоит побриться. – сменила вектор разговора Клася. – Хочешь – я тебя побрею?