Семя дракона

Тарвин стиснул зубы, глядя на пики Эребора. Он знал, что любое решение будет стоить крови.

***

Последним прибыл Сильванор, король эльфов, чья грация была подобна танцу ветра среди листвы. Высокий, с серебряными волосами, струящимися по плечам, и глазами, сияющими, как звёзды, он ехал на олене с золотыми рогами по кличке Лунный Свет. Его свита двигалась бесшумно: воины в плащах цвета леса, лучники с луками из священного дуба, и маги, чьи посохи мерцали мягким светом. Рядом была Элениэль, его дочь, чьи волосы украшали живые цветы, источающие аромат даже в холодном воздухе. За ней следовал Талерион, старый друг Сильванора, чья мантия была расшита рунами, а лицо хранило печать веков.

По пути к воротам Сильванор вдыхал горный воздух, и перед глазами вставала война за магические источники. Дракон Ксавирон Пламенный сжёг священные рощи, что росли тысячелетиями: их стволы трещали, листья обращались в пепел, а магия земли гасла под напором огня. Сильванор, тогда молодой воин, сражался с мечом и заклятиями, но пламя пожрало его отряд. Среди павших был Лориэль, его брат, чей лук выпал из рук, когда когти дракона пронзили его грудь. Сильванор бросил заклинание, что на миг ослепило зверя, но Ксавирон улетел, оставив за собой дым и скорбь. Эльфы потеряли рощи, а Сильванор – часть души.

– Прошлое всё ещё горит в нас, отец, – тихо сказала Элениэль, её голос дрожал. – Можем ли мы доверять им?

– Их пламя не знает пощады, – ответил Сильванор, сжимая посох. – Но мир – наш долг.

– Я видел их силу, – добавил Талерион, его глаза потемнели. – Надежда тонка, как нить паутины.

Сильванор кивнул, глядя на тени драконов над пиками. Его мудрость боролась с памятью о потерях.

У ворот Эребора короли наконец встретились. Громмаш спрыгнул с волка, его топор глухо звякнул о камень. Тарвин спешился, положив руку на меч, а Сильванор склонил голову, но пальцы крепче сжали посох. Их свиты выстроились позади, напряжение висело в воздухе, как перед грозой. Ворота, высеченные из чёрного камня и украшенные рунами силы, медленно распахнулись, и гул вулкана приветствовал гостей.

Из тени вышел Драгомир, советник драконов, чья серебряная чешуя сверкала в свете заката. Его крылья сложились за спиной, а голос прогремел, как гром:

– Добро пожаловать в Эребор. Король Астарот ждёт вас.

Короли переглянулись, их сомнения и надежды столкнулись в молчании. Громмаш шагнул первым, за ним Тарвин и Сильванор. Они знали, что этот момент определит судьбу их народов – мир или новая война.

Глава 7. Совет

Зал Большого Пира в Эреборской Цитадели был подобен сердцу горы, высеченному из её тёмной, неукротимой плоти. Стены из чёрного базальта, отшлифованные до зеркального блеска, отражали дрожащий свет сотен факелов, чьи огни плясали в такт мелодиям, что лились из струн арф и лютен, наполняя воздух древней торжественностью. Высокий потолок, словно небесный свод, украшали фрески: драконы в полёте, их чешуя переливалась золотом и алым, а глаза сияли, как звёзды в безлунную ночь. Массивные колонны, оплетённые рунами силы, вздымались кверху, подобно стволам исполинских деревьев, а пол, выложенный мозаикой из сапфиров, рубинов и изумрудов, мерцал под ногами, словно россыпь сокровищ, вырванных из недр земли.

Столы, длинные и тяжёлые, вырезанные из цельного дуба, прогибались под тяжестью яств. Золотистые туши жареных кабанов, чья кожица хрустела, как осенние листья, лежали на серебряных блюдах, увенчанные веточками розмарина и тимьяна. Рядом высились горы экзотических фруктов: янтарные плоды манго из южных пустынь, багровые гроздья винограда с островов Туманного моря и лиловые ягоды, чей сладкий аромат дурманил разум. Хлеб, испечённый в печах, что некогда топились драконьим пламенем, источал тепло, а блюда, названия которых шептались лишь в тайных залах, манили пряными запахами. Слуги, одетые в чёрные туники с золотой вышивкой, скользили меж столов бесшумно, подобно теням, наполняя хрустальные кубки вином, чей блеск соперничал с утренним льдом.

В центре зала возвышался трон Астарота, высеченный из цельного обсидиана, чёрного, как бездна, и усыпанный рубинами, что сверкали, словно капли крови на тёмной ткани. Сам Астарот, король драконов, восседал на нём с достоинством древнего божества. Его чешуя, цвета тёмного золота, мерцала в отблесках огня, крылья, сложенные за спиной, слегка подрагивали, выдавая затаённое напряжение, а глаза, глубокие и мудрые, подобно двум озёрам лавы, следили за каждым движением в зале.

Первым порог переступил Громмаш, король орков, чья фигура казалась выкованной из железа и камня. Его доспехи, покрытые вмятинами от былых сражений, звенели при каждом шаге, а массивный топор на поясе отбрасывал зловещие тени. За ним следовала свита: воины с лицами, изрезанными шрамами, и глазами, горящими дикой яростью. Громмаш окинул зал взглядом, полным недоверия, и громко фыркнул, словно зверь, учуявший ловушку.

– Ха! – прогремел его голос, подобный раскату грома. – Астарот, ты зовёшь нас на пир, а сам восседаешь, будто мёртвый идол! Где твои хвалёные манеры, дракон?

Астарот улыбнулся, но в его улыбке не было тепла – лишь отблеск холодной стали.

– Манеры, Громмаш, начинаются с уважения. Садись, и мы узнаем, чего стоит твоё слово.

Громмаш хмыкнул, его тяжёлые шаги загрохотали по мозаике, и он плюхнулся во главе стола, стукнув кулаком по дереву так, что кубки подпрыгнули. Его свита заняла места рядом, не сводя глаз с драконьих стражей у стен.

Следом вошёл Тарвин, король людей, чья осанка была прямой, как копьё, а взгляд острым, как лезвие меча. Его мантия, расшитая золотом и серебром, струилась за ним, словно река света, а на поясе висел клинок с рукоятью, украшенной сапфирами. За ним шествовали рыцари в сияющих доспехах и советники в длинных плащах, чьи лица скрывали тень капюшонов. Тарвин остановился, скрестив руки, и посмотрел на Астарота с холодной учтивостью.

– Астарот, – его голос был гладким, как бархат, но таил в себе звон стали. – Мы явились по твоему зову. Но мир – это тонкая нить, что легко рвётся.

– Тонкая, но крепкая, если её сплести с умом, – ответил Астарот, его глаза сверкнули. – Садись, Тарвин. Сегодня мы испытаем её прочность.

Тарвин занял место напротив Громмаша, и их взгляды столкнулись, как молнии в грозовом небе, наполняя воздух электрическим напряжением.

Последним появился Сильванор, король эльфов, чья поступь была легка, как дуновение ветра в кронах леса. Его серебряные волосы струились по плечам, подобно лунным лучам, а глаза, сияющие звёздным светом, несли в себе мудрость тысячелетий. Плащ цвета мха, расшитый золотыми листьями, колыхался за ним, а за спиной висел лук из священного дуба, чья тетива тихо гудела от магии. Его свита – эльфы в мантиях, сотканных из теней и света, – двигалась бесшумно, словно призраки.

– Астарот, – голос Сильванора был мягок, как шелест листвы. – Мы здесь ради мира. Но тени прошлого всё ещё шепчут о предательстве.

– Пусть шепчут, – ответил Астарот, склоняя голову. – Сегодня мы заглушим их новыми клятвами.

Сильванор сел рядом с Тарвином, его свита расселась вокруг, их взгляды скользили по оркам и людям с холодной настороженностью.

Пир начался, но воздух в зале был густым от недоверия, словно перед бурей. Короли ели в молчании, их движения были скупыми, а взгляды – острыми, как кинжалы. Громмаш с хрустом отрывал куски мяса, громко чавкая, и время от времени отпускал грубые шутки, от которых его воины гоготали, а остальные лишь морщились.

– Эй, Тарвин! – рявкнул он, подняв кубок так, что вино плеснуло через край. – Ты сидишь с лицом, будто проглотил осу! Или боишься, что я тебя съем?

Тарвин усмехнулся, его пальцы сжали рукоять меча.

– Я боюсь только одного, Громмаш: что твои манеры испортят мне аппетит.

Громмаш расхохотался, но в его смехе звенела угроза, а рука невольно потянулась к топору.

Сильванор сидел молча, его тонкие пальцы теребили край плаща. Он наклонился к Астароту и прошептал:

– Это не пир, а поле боя, где оружие – слова. Одно неверное движение, и всё пойдёт прахом.

Астарот кивнул, его голос был низким, как рокот глубин.

– Тогда пора пустить в ход магию. "Кровь дракона" растопит их лёд.

Он щёлкнул когтями, и слуги внесли кувшины, чьи бока сверкали, как расплавленное золото. Вино, тёмное, как свежая кровь, полилось в кубки, и его аромат – пряный, с нотами дыма и мёда – окутал зал, подобно чарам.

Короли подняли кубки, их движения были осторожны, словно они пробовали яд. Первый глоток обжёг горло, как раскалённый уголь, но затем разлился по телу теплом, что проникало в кости. Громмаш осушил свой кубок залпом, громко рыгнул и хлопнул ладонью по столу.

– Ха! Это не вино, а удар молнии! Налейте ещё, живо!

Его щёки покраснели, глаза заблестели, и он широко ухмыльнулся, обнажая клыки.

Тарвин отпил медленно, смакуя вкус, и вскоре его лицо порозовело, а взгляд смягчился.

– Астарот, – произнёс он, чуть растягивая слова. – Это вино… оно как песнь, что уносит прочь тревоги.

Сильванор сделал маленький глоток, его движения оставались изящными, но вскоре и его глаза затуманились, а губы дрогнули в улыбке.

– В нём сила древних, – прошептал он, словно разговаривая с самим собой. – Я слышу их голоса…

Астарот наблюдал, как вино творило своё волшебство. Громмаш начал хлопать Тарвина по плечу, от чего тот пошатывался, смеясь, как мальчишка. Сильванор, забыв о своей сдержанности, принялся рассказывать историю о том, как однажды эльфийский принц перепутал дракона с оленем, и даже свиты королей, поначалу напряжённые, подняли кубки, перебрасываясь шутками.

В разгар веселья Сильванор вдруг поднялся, слегка покачнувшись. Его лицо, всё ещё прекрасное, стало серьёзным, а голос дрожал от усилий.

– Друзья мои, – начал он, поднимая руку. – Мы здесь не для того, чтобы утопить разум в вине. Мы здесь ради мира, ради будущего наших народов.

Громмаш фыркнул, его кубок качнулся в руке.

– Мир? Ха! Я думал, мы тут, чтобы проверить, кто дольше продержится за столом!

Тарвин хихикнул, пролив вино на мантию, но махнул рукой.

– Сильванор дело говорит. Мир – это важно. Но и вино… вино – тоже дело.

Астарот встал, его крылья расправились, и голос прогремел, как рокот вулкана.

– Вино – это лишь путь. Пора скрепить наш союз делом.

В центре зала возвышался Камень вечности, древний монолит, покрытый рунами, что слабо мерцали голубым светом. Астарот подошёл к нему, его шаги отдавали эхом, и он возвысил голос:

– Этот камень – страж наших клятв. Пусть наша кровь свяжет нас нерушимыми узами.

Он вынул кинжал с рукоятью из драконьей кости и полоснул по ладони. Тёмная кровь капнула на камень, и руны вспыхнули, словно звёзды.

Громмаш, шатаясь, двинулся следом. Он выхватил топор, с размаху полоснул по руке и рыкнул, брызнув кровью на камень:

– Пусть боги видят мою клятву!

Тарвин, с пьяной улыбкой, надрезал ладонь и капнул кровью, бормоча:

– Во имя мира и… и всего хорошего.

Сильванор, последним, подошёл к камню. Его рука дрожала, но он сделал надрез и прошептал:

– Да будет воля судьбы.

Кровь королей смешалась на камне, и руны загорелись ослепительным светом, а зал наполнился гулом, подобным дыханию земли. Договор был скреплён, и отныне его нарушение означало смерть – мгновенную и неотвратимую.

Астарот, стоя у камня, поднял кубок, его голос был твёрд, несмотря на хмель.

– Чтобы наш союз стал вечным, свяжем дома браками. Мой сын, Скайлар, возьмёт в жёны Громмиру, дочь Громмаша. А Валиан, сын Тарвина, женится на Валариэль, дочери Сильванора.

Громмаш хлопнул в ладоши, его лицо расплылось в ухмылке.

– Ха! Громмира и дракон? Она его живьём проглотит!

Тарвин рассмеялся, чуть не опрокинув кубок.

– Валиан и эльфийка? Он либо влюбится, либо сбежит!

Сильванор кивнул, его голос был едва слышен.

– Пусть их союз станет мостом между нами.

Пир длился до рассвета, короли пели, смеялись и поднимали кубки, забыв о былых обидах. Но в глубине их душ, за пеленой хмеля, тлела искра тревоги. Они не ведали, что решения, принятые в пылу веселья, могут обернуться судьбами, которых не предскажет ни один оракул.

Когда первые лучи солнца пробились сквозь витражи, короли, усталые и пьяные, разошлись по покоям, оставив зал в тишине, нарушаемой лишь храпом слуг и треском угасающих факелов.

Глава 8. Похмелье

Утро в Эреборе наступило тихо, словно мир затаил дыхание, оплакивая безрассудство минувшей ночи. Серый рассвет лениво пробивался сквозь высокие стрельчатые окна, его свет казался больным, придушенным густыми туманами, что поднимались от серных источников в недрах горы. Воздух в королевских покоях был тяжёлым, пропитанным остатками вчерашнего угара: терпким ароматом вина, едким дымом угасших факелов и едва уловимой, но горькой нотой сожаления. Четыре короля, каждый в своей роскошной, но холодной обители, пробуждались от беспокойного сна, и каждого встречал неумолимый враг – похмелье, что сжимало их виски, словно железный обруч.

Первым очнулся Громмаш, вождь орков, чья мощь была легендой, а ярость – кошмаром для врагов. Его пробуждение было резким, как удар боевого топора: голова гудела, словно внутри неё били в барабаны войны, а во рту осел привкус ржавого железа, смешанного с пеплом костра. Он лежал на широкой кровати, застеленной грубыми шкурами горных медведей, их жёсткий мех колол кожу, а мягкие перины под ним казались насмешкой над его страданиями. Глаза, налитые кровью, с трудом разомкнулись, и он уставился в высокий потолок, где фрески с драконами в полёте будто шевелились в его мутном взоре.

– Что за чертовщина? – прорычал он, голос хриплый, как скрежет камня о камень. Память подло подсовывала обрывки ночи: кубки, до краёв полные тёмного, как смола, вина, раскатистый смех, громкие песни и… клятва. Его мозг, замутнённый похмельем, с трудом цеплялся за воспоминания, но одно всплыло ясно: надрез на ладони, кровь, капающая на древний камень, и слова, что связали его судьбу с судьбами других королей. Рука сжалась в кулак, и он ощутил тупую боль в ещё не зажившей ране. – Договор, – пробормотал он, и его лицо исказилось гримасой, в которой смешались ярость и отвращение.

Громмаш сел, и мир вокруг качнулся, как палуба корабля в шторм. Он зарычал, едва не рухнув обратно, но упрямство – его вечный спутник – удержало его. Рядом на столе стоял кувшин с водой, и он, не раздумывая, схватил его и вылил содержимое себе на голову. Ледяные струи стекали по шрамам на его широком лице, смывая липкий пот и принося мимолётное облегчение. Шатаясь, он поднялся и подошёл к окну, распахнув тяжёлые ставни. Горы Эребора предстали перед ним во всём своём суровом величии, но сейчас они казались лишь фоном к его внутреннему хаосу.

– Что я наделал? – пробормотал он, глядя на заснеженные пики. Вчера, поддавшись хмелю и громким тостам, он подписал договор, не обдумав последствий. Мысль о Громмире, его дочери, которую он обещал отдать в жёны дракону, полоснула его, как клинок. – Она меня убьёт, – хрипло рассмеялся он, но смех тут же утонул в приступе кашля. Он не доверял никому: ни Астароту с его чешуйчатой гордыней, ни Тарвину с его человеческими слабостями, ни Сильванору с его эльфийской хитростью. "Эльфы – лживые змеи, люди – трусы, а драконы – твари, что сожгут нас всех," – думал он, стиснув кулаки. Но договор был скреплён кровью, и его нарушение означало войну. "Может, это и к лучшему," – буркнул он себе под нос, хотя вера в это была слабой, как утренний свет.

Тарвин, король людей из Эльмарина, пробудился от резкого стука в дверь. Его лицо было уткнуто в подушку, волосы спутаны, а голова пульсировала, как будто внутри неё кузнецы били молотами по наковальне. Каждое движение отдавалось острой болью в висках, и он застонал, не поднимая головы:

– Войдите.

Дверь скрипнула, и в покои вошёл Лорд Эдгар, его советник – худощавый мужчина с острым, как лезвие, взглядом и тонкими губами, всегда готовыми изогнуться в лёгкой насмешке.

– Ваше Величество, вы… э-э… в порядке? – спросил он, окидывая взглядом разгромленную комнату: опрокинутые кубки, разбросанные одежды, остатки недоеденной дичи на полу.

– В порядке? – Тарвин с трудом сел, потирая лоб, липкий от пота. – Я чувствую себя так, будто меня переехал дракон. Что это было за вино?

– "Кровь дракона," – ответил Эдгар, едва сдерживая улыбку. – Древнее, крепкое. Вы… вы подписали договор, мой король.

Тарвин замер, его глаза расширились от ужаса. Слово "договор" ударило его, как гром, и память начала возвращаться мучительными вспышками: пир, гул голосов, звон кубков, кровь на камне. Он вскочил, но ноги подкосились, и он схватился за спинку кровати, чтобы не упасть. – Чёрт возьми, что я наделал? – прошептал он, голос дрожал от смеси страха и ярости.

Вчера он смеялся с Громмашем, пил с Астаротом, кивал Сильванору, но теперь его разум кричал об опасности. Он не доверял оркам – их ярость была дикой и непредсказуемой. Драконы казались ему слишком надменными, готовыми испепелить всё, что не подчиняется их воле. Эльфы же, с их вечной холодностью, наверняка плели интриги за спиной. "Они все ждут моего промаха," – думал он, глядя в окно на горы. Но в глубине души он понимал: этот договор, сколь безумным он ни казался, мог стать шансом на мир для его измученного войной народа. – Может, это и к лучшему, – пробормотал он, но сомнения грызли его, как стая голодных волков.

– Принеси мне воды, Эдгар, – приказал он, тяжело опускаясь обратно на кровать. – И вызови лекаря. Мне нужно прийти в себя, чтобы думать.

Сильванор, король эльфов Лунного Леса, просыпался медленно, словно выныривая из глубин мутного омута. Его веки были тяжёлыми, как свинец, а тело, лежащее на узкой кровати, застеленной шёлком цвета лунного света, казалось чужим. Голова болела – не так сильно, как у других, ибо эльфы славились устойчивостью к ядам, но "Кровь дракона" оказалась сильнее их природной защиты. Он сел, прислонившись к холодной стене, и глубоко вдохнул, пытаясь очистить разум от хмельного тумана.

Воспоминания о пире были смутными, как тени в бурной реке: гул голосов, звон струн, кубки вина, клятвы, произнесённые в порыве безрассудства. Он коснулся ладони, где алел свежий надрез, и поморщился от лёгкой боли. – Что я наделал? – прошептал он, и его сердце сжалось, как лист под первым морозом.

Сильванор встал, подошёл к окну и распахнул его. Свежий горный ветер ворвался в комнату, неся запахи сосен и снега, и он закрыл глаза, вслушиваясь в тишину. Но его мысли были громче бури: он, мудрый правитель, всегда предостерегавший других от поспешных решений, сам поддался хмелю и подписал договор. "Я должен был быть сильнее," – корил он себя. Его народ, доверявший его мудрости, мог пострадать от этого союза. Он не верил никому: Громмаш был слишком груб, Тарвин – слишком слаб, Астарот – слишком опасен. "Они думают только о власти," – размышлял он, стиснув тонкие пальцы.

Мысль о Валариэль, другой его дочери, обещанной человеку, жгла его, как раскалённый уголь. – Прости меня, дитя, – прошептал он, но слова утонули в тишине.

Последним проснулся Астарот, король драконов. Его покои сияли роскошью: стены, инкрустированные золотом и самоцветами, отражали тусклый свет, а огромная кровать под алым шёлковым балдахином казалась троном. Но даже здесь он не чувствовал покоя. Голова раскалывалась, как камень под ударом молота, а во рту было сухо, как в сердце пустыни. Он сел, потирая виски когтистыми пальцами, и его взгляд упал на кинжал, которым он вчера резал ладонь. – Договор, – прорычал он, и его чёрные крылья расправились, задев стены с глухим шорохом.

Астарот встал и подошёл к столу, где лежала карта королевств. Его разум, замутнённый вином, цеплялся за обрывки ночи: смех королей, звон кубков, клятвы в вечной дружбе. – Глупцы, – пробормотал он. Он не верил ни в чью искренность: Громмаш был дикарём, Тарвин – слабаком, Сильванор – интриганом. "Вино развязывает языки, но не меняет сердца," – думал он, проводя когтем по карте. Но он понимал: этот договор, хрупкий, как пергамент, был единственным шансом прекратить войны, что веками терзали их земли.

Дверь распахнулась, и вошёл Драгомир, его советник – старый дракон с седой чешуёй и острым взглядом.

– Мой король, вы проснулись, – сказал он, низко кланяясь.

– Да, Драгомир, – ответил Астарот, садясь за стол. – И чувствую себя так, будто меня пережевал вулкан.

– "Кровь дракона" – коварное зелье, – усмехнулся Драгомир. – Но оно сделало своё дело. Договор подписан.

– Да, но что дальше? – Астарот прищурился, его голос стал низким, как рокот грома. – Они мне не доверяют, и я им не доверяю.

– Время покажет, мой король, – ответил Драгомир. – Но пока они связаны клятвой. Это уже начало.

Астарот кивнул, но его взгляд упал на портрет отца, великого драконьего владыки, и он ощутил, как бремя ответственности легло на его плечи тяжёлым плащом.

Четыре короля, каждый в своей комнате, боролись с похмельем и терзались сомнениями. Они не доверяли друг другу: Громмаш презирал слабость и хитрость, Тарвин боялся предательства, Сильванор видел в других лишь угрозу, Астарот подозревал всех в коварстве. Но договор был подписан, кровью скреплён их союз, и пути назад не было. Впереди их ждали испытания, что проверят их волю и мудрость, и только время раскроет, был ли этот шаг безумием или спасением.

Глава 9. Мир?

Зал Совета в Эреборской Цитадели был подобен сердцу древнего дракона, высеченному из камня и огня. Его стены, выложенные из чёрного базальта, отполированного до зеркального блеска, отражали свет сотен светильников, чьи огни мерцали, как звёзды в безлунную ночь. Потолок, высокий и величественный, украшали фрески, изображающие драконов в полёте: их чешуйки переливались золотом и алым, а глаза сияли, словно раскалённые угли, глядящие с высоты веков. Массивные колонны, оплетённые рунами силы и древними письменами, вздымались кверху, подобно стволам исполинских деревьев, что некогда росли в недрах земли. Пол, вымощенный мозаикой из сапфиров, рубинов и изумрудов, сверкал под ногами, как россыпь сокровищ, вырванных из жадных объятий гор. В центре зала возвышался круглый стол, вырезанный из цельного куска обсидиана – чёрного, как бездна, и гладкого, как стекло. На нём лежала карта королевств, испещрённая линиями границ, знаками союзов и пятнами былых войн, а вокруг стола стояли четыре трона, каждый из которых был украшен гербом своего короля: топор орков, меч людей, лист эльфов и пламя драконов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.