Семя дракона

– Небо не терпит хвастунов, принц.

Её слова ужалили его, но вместо гнева он почувствовал азарт. Он снова взлетел, сосредоточившись на каждом движении: как воздух течёт под крыльями, как ветер шепчет о следующем повороте. На этот раз он прошёл все кольца, и когда приземлился, Мастер Аэрон кивнул:

– Лучше. Но помни: точность важнее скорости.

Следующим испытанием стала выносливость. Ученикам предстояло пролететь над хребтом Эребора – цепью острых пиков, что тянулась до горизонта, окутанная дымкой облаков. Солнце стояло в зените, его жар проникал сквозь чешую, а ветер бил в крылья, словно пытаясь сбить с курса.

– Вы должны продержаться в воздухе до заката, – сказал Аэрон, его голос был твёрд, как скала под ногами. – Если упадёте – вернётесь пешком.

Скайлар взлетел вместе с Лирой и Лорном. Близнецы, несмотря на их шутки, были верными друзьями, и в воздухе они держались рядом, словно тени друг друга. Лира, чьи крылья были чуть шире, чем у брата, легко скользила на потоках ветра, а Лорн, более мощный, брал высоту широкими взмахами.

– Не отставай, Скай! – крикнул Лорн, когда они пролетели первый пик. – Или мы скажем всем, что принц устал первым!

– Устал? – фыркнул Скайлар, ускоряясь. – Я могу летать дольше вас обоих!

Но через час он понял, как ошибался. Мышцы крыльев начали ныть, каждый взмах давался всё тяжелее, а воздух, казалось, стал густым, как смола. Он сосредоточился на дыхании, вдох-выдох, вдох-выдох, чувствуя, как пот струится между чешуйками. Горы тянулись бесконечно, их вершины то прятались в облаках, то выныривали, острые и угрожающие. Один раз он чуть не врезался в скалу, когда порыв ветра толкнул его вниз, но успел вывернуться, задев когтями камень.

Когда солнце начало клониться к закату, окрашивая небо в багрянец, Скайлар почувствовал, что его силы на исходе. Но он стиснул зубы, вспоминая слова отца: «Принц не сдаётся». Он летел, пока ноги не коснулись земли у храма, и рухнул на камни, тяжело дыша. Рядом приземлились Лира и Лорн, такие же измотанные, но улыбающиеся.

– Ну что, принц, – прохрипела Лира, – ты всё-таки не упал.

Мастер Аэрон подошёл, его тень накрыла их троих:

– Выносливость – это не только крылья, но и воля. Сегодня вы доказали, что у вас есть и то, и другое.

Скайлар поднял взгляд, его грудь всё ещё вздымалась, но в душе разгоралась гордость.

Самым напряжённым стал урок боевого полёта. Мастер Аэрон собрал учеников на широкой площадке, окружённой каменными столбами, и поднял когтистую лапу. Между ними вспыхнули магические огненные шары – иллюзии, но такие горячие, что от них пахло палёной чешуёй.

– Враг не ждёт, пока вы будете готовы, – сказал Аэрон. – Уклоняйтесь, маневрируйте, атакуйте. Тот, кто будет задет трижды, выбывает.

Скайлар взлетел, его крылья гудели от напряжения. Первый огненный шар пронёсся мимо, он увернулся, кувырнувшись в воздухе. Второй пришёл сзади, и он резко нырнул вниз, чувствуя жар над хвостом. Третий он встретил лицом к лицу, выпустив струю пламени из пасти – иллюзия рассеялась, и он услышал одобрительный гул Лорна.

Но Аэрон усложнил задачу. Шары стали лететь быстрее, их траектории извивались, как змеи. Один задел крыло Скайлара, опалив чешую, и он зашипел, но не остановился. Второй ударил в бок, и он потерял равновесие, едва не рухнув. Третий он успел уничтожить, но приземлился, тяжело дыша, побеждённый.

– Ты быстр, но предсказуем, – сказал Аэрон, подходя ближе. – Враг видит твой ритм. Меняй его, юный принц.

Скайлар кивнул, его глаза горели упрямством. Он снова взлетел, теперь двигаясь хаотично: нырял, взмывал, кружился, словно лист на ветру. Огненные шары пролетали мимо, и он наконец нашёл свой танец – непредсказуемый, дикий, живой. Когда он приземлился, Аэрон улыбнулся:

– Вот оно, искусство боя. Ты начинаешь понимать.

Но истинное испытание Скайлар устроил себе сам. Однажды, поддавшись порыву, он решил пролететь через ущелье Теней – узкий разлом в горах, где ветер завывал, как раненый зверь, а стены смыкались так близко, что крылья едва помещались. Он хотел доказать себе и другим, что он лучший.

Он взлетел на закате, когда небо окрасилось золотом и пурпуром. Ветер бил в лицо, камни мелькали в дюймах от крыльев, и он чувствовал себя живым, как никогда. Сердце стучало в ушах, адреналин гнал его вперёд. Он маневрировал, изгибаясь всем телом, уклоняясь от выступов, что грозили разорвать его в клочья. На миг он увидел выход – узкую щель света впереди, – но в последний момент крыло задело скалу. Он рухнул на камни, ободрав чешую, боль пронзила тело, но он смеялся, задыхаясь от восторга.

Мастер Аэрон нашёл его там, хромающего, но живого.

– Ты безрассуден, Скайлар, – сказал он, его голос был суров, но в глазах мелькнула тень гордости. – Полёт – это не только дерзость, но и мудрость. Учись видеть грань.

Скайлар встал, его крылья дрожали, но он улыбнулся:

– Я найду эту грань, Мастер. Небо зовёт, и я отвечу.

***

К шестнадцати годам в Скайларе пробудился новый огонь – голод плоти. Он стал замечать изгибы тел дракониц, их манящие взгляды, но руна избранницы ещё не явилась на его чешуе, оставляя его свободным для страсти.

Её звали Эвелин – служанка из Эльмарина, чья кожа была бледной, как лунный цветок, а чёрные волосы вились, словно тени ночного ветра. Её зелёные глаза сияли, как озёра в чаще, а движения были мягкими, почти невесомыми. Она принесла корзину спелых фруктов в его покои, и Скайлар замер, глядя, как её пальцы касаются плодов, как ткань платья облегает её грудь.

Они разговорились. Она поведала о море, о его солёном дыхании, он – о небе, о том, как сердце бьётся в ритме ветра. Её улыбка грела, как солнце, а в её взгляде читалось нечто большее, чем почтение.

Однажды ночью, когда луна залила горы серебром, он позвал её на балкон. Они стояли близко, воздух искрил от напряжения. Её рука случайно скользнула по его запястью, и тепло её кожи обожгло его, как пламя.

– Ты мечтала о небе? – спросил он, голос его дрогнул от желания.

– Да, – шепнула она, – но боюсь упасть.

– Я не дам, – ответил он и, подхватив её на руки, взмыл вверх.

Она вскрикнула, но смех тут же вырвался из её груди, её руки обвили его шею. Они летели над горами, над зеркалом реки, и лунный свет рисовал их тени. Вернувшись, она дрожала от восторга, её щёки пылали, а глаза горели.

– Это было… неописуемо, – выдохнула она и, встав на цыпочки, коснулась губами его щеки.

Этот миг стал спусковым крючком. Скайлар наклонился и поймал её губы своими – сначала нежно, пробуя её вкус, затем жадно, с голодом, что копился месяцами. Её дыхание было горячим, язык робко ответил на его напор. Они шагнули в покои, и он прижал её к стене, чувствуя, как её тело дрожит под его ладонями.

Её платье упало на пол, обнажив тонкую талию, полные груди с тёмными сосками, уже затвердевшими от возбуждения. Он провёл пальцами по её шее, спустился к ключицам, затем сжал её грудь, ощущая её мягкость и жар. Она застонала, запрокинув голову, и этот звук разжёг в нём бурю.

Его чешуя нагрелась, отражая внутренний огонь, одежда принца присоединилась к её платью на полу. Его возбуждение было очевидным – твёрдое, пульсирующее, готовое к ней. Он подхватил её, уложил на ложе из шёлка и навис сверху, вдыхая её запах – смесь цветов и моря.

– Скажи, если будет больно, – прошептал он, но голос дрожал от нетерпения.

Она кивнула, её ноги раздвинулись, открывая его взгляду влажную, манящую плоть. Он вошёл в неё медленно, чувствуя, как её тело сопротивляется, а затем принимает его. Она вскрикнула, её ногти впились в его плечи, но тут же её бёдра прижались к нему, требуя большего.

Он двигался сначала осторожно, наслаждаясь её теснотой, её жаром, затем быстрее, глубже, теряя контроль. Её стоны заполнили комнату, смешиваясь с его хриплым дыханием. Его руки сжимали её ягодицы, притягивая ближе, пока он не утонул в ней целиком. Она изогнулась, её грудь прижалась к его чешуе, и он почувствовал, как её тело содрогнулось в оргазме – влажное, пульсирующее, сжимающее его внутри.

Это сломало его. Он ускорился, врываясь в неё с дикой страстью, и вскоре его собственный пик накрыл его – жар вырвался из него, наполняя её, и он рыкнул, как зверь, ощущая, как мир вокруг растворяется.

Они рухнули на ложе, потные, дрожащие. Его пальцы гладили её влажные волосы, её дыхание щекотало его кожу.

– Ты… невероятна, – выдохнул он.

Она улыбнулась, но в её глазах мелькнула тень.

– Я всего лишь служанка, мой принц.

Он хотел возразить, но слова увязли в горле. Их страсть была вспышкой, мимолётной, как полёт сквозь бурю, но в ту ночь он был жив, как никогда.

***

После Эвелин в жизни Скайлара было немало других женщин – драконицы с сияющей чешуёй, эльфийки с голосами, подобными песням ветра, даже оркесса с дикой, необузданной страстью. Он стал известен как любвеобильный принц, чьи чувства были подобны ветру – быстрыми, яркими и неуловимыми. Но ни одна из них не затронула его сердце так глубоко, как Эвелин. Где-то в глубине души он ждал ту, чья руна засияет на его руке, ту, что станет его судьбой.

Скайлар вырос, став сильным, красивым и уверенным в себе, но его душа оставалась неспокойной. Он знал, что однажды руна избранницы явится на его руке, и его жизнь изменится навсегда. Пока же он наслаждался свободой, не подозревая, что судьба уже плетёт свои нити, готовя ему встречу, которая перевернёт его мир с ног на голову.

Глава 5. Судьба

Тьма, густая, как чернила, обволакивала Эребор, древнюю цитадель драконов, чьи шпили, словно когти, пронзали звёздное небо. В зале совета, высеченном в сердце горы, царила тишина, нарушаемая лишь мерным дыханием светильников из горного хрусталя. Их мягкий свет, подобный каплям расплавленного серебра, отражался в чёрном обсидиане массивного стола, за которым восседал король Астарот Вечный. Его чешуя, цвета тёмного золота с алыми прожилками, мерцала в полумраке, а глаза, глубокие, как колодцы вечности, были устремлены куда-то вдаль, за пределы каменных стен. В его пальцах, увенчанных острыми когтями, покоился кубок из резного оникса, но вино в нём оставалось нетронутым – мысли короля были слишком тяжёлыми, чтобы утолять их простым глотком.

За окнами, вырезанными в скале, раскинулся бескрайний простор ночного неба, усеянного звёздами, словно драгоценными камнями на мантии богов. Фрески на стенах, высеченные мастерами прошлого, рассказывали о великих победах и союзах, о драконах, чьи крылья закрывали солнце, и о любви, что пылала ярче их огня. Но сегодня зал казался холоднее обычного, и даже тепло кристаллов не могло растопить ледяной ком в груди Астарота. Он ждал своего сына, Скайлара Небесного, и этот разговор, подобно грозовой туче, нависал над ним, обещая бурю.

Дверь зала, тяжёлая, из чёрного дуба, украшенная рунами силы, скрипнула, и в проёме возник силуэт. Скайлар вошёл, его шаги были лёгкими, но неуверенными, словно он ступал по тонкому льду, готовому треснуть под тяжестью судьбы. Его чешуя, цвета ясного неба с золотыми искрами, сверкала в свете кристаллов, а крылья, сложенные за спиной, слегка дрожали, выдавая внутреннее смятение. Золотые глаза принца, сияющие, как солнце в зените, встретились с взглядом отца, и в них мелькнула тень тревоги.

– Отец, вы звали меня? – голос Скайлара был чист, как горный ручей, но в нём звенела струна напряжения.

Астарот отложил кубок и жестом указал на стул напротив. Его движения были плавными, но в них чувствовалась сила, подобная течению подземной реки.

– Да, Скайлар. Садись. Нам нужно поговорить.

Скайлар опустился на стул, его пальцы невольно сжались на подлокотниках, вырезанных в форме драконьих голов. Он знал, что отец не зовёт его в зал совета ради пустых слов, и предчувствие сжимало его сердце, как невидимая рука.

Астарот наклонился вперёд, его взгляд стал острым, словно клинок, выкованный в пламени.

– Ты знаешь, сын мой, что значит быть наследником Эребора. Ты – продолжение нашей крови, нашей силы, нашего огня. Но с этим даром приходит и бремя, которое не каждый способен нести.

Скайлар кивнул, его крылья слегка шелестнули, выдавая волнение.

– Я понимаю, отец. Я готов учиться, готов служить.

Астарот покачал головой, и в его глазах мелькнула тень печали, глубокая, как бездна.

– Не только служить, Скайлар. Наступает время, когда ты должен будешь укрепить Эребор не только своими крыльями, но и мудрым союзом. Брак, сын мой, – это не просто союз двух сердец. Это узы, что сплетают судьбы народов, это мост, что соединяет королевства.

Слово "брак" упало в тишину зала, как камень в стоячую воду, и круги от него разошлись в душе Скайлара. Он напрягся, его мысли заметались, словно стая птиц, вспугнутых охотником. Он ожидал этого разговора, но не думал, что он наступит так скоро, что отец заговорит об этом с такой непреклонной серьёзностью.

– Но, отец… – начал он, и голос его дрогнул, как лист на ветру, – руна избранницы ещё не явилась на моей руке.

Он поднял правую ладонь, обнажая гладкую чешую, лишённую священного знака. Этот жест был почти бессознательным, словно он надеялся, что отец увидит его растерянность и отступит. Но Астарот лишь вздохнул, его дыхание было тяжёлым, как эхо далёкого грома.

– Да, я знаю, – тихо сказал король. – И это тревожит меня больше, чем я могу выразить словами. Руна избранницы – дар судьбы, знак, что указывает нам путь. Но её отсутствие… оно заставляет меня задуматься, не медлит ли судьба по какой-то причине, ведомой лишь богам.

Скайлар опустил взгляд, его сердце билось так громко, что казалось, оно эхом отдаётся в стенах зала. Он вспомнил рассказы о любви своих родителей – о том, как Астарот встретил королеву Азраэлис, как руна засияла на его руке в тот миг, когда их взгляды пересеклись. Эта история была легендой, песней, что пели у очагов Эребора. Но его собственная рука оставалась пустой, и эта пустота пугала его, словно зияющая пропасть, в которую он мог упасть.

– А что, если она никогда не появится? – голос Скайлара сорвался на шёпот, и в нём зазвенели нотки отчаяния. – Что, если я не найду ту, кто предназначена мне? Что, если мой брак будет лишь сделкой, холодной, как зимние ветра Арвандора?

Астарот поднялся, его тень легла на стол, словно крыло ночи. Он подошёл к окну, глядя на звёзды, что сияли вдали, недосягаемые и вечные. Его голос, когда он заговорил, был тихим, но в нём чувствовалась сила, подобная шуму далёкого водопада.

– Когда я был молод, Скайлар, я тоже ждал знака. Я летал над горами, сжигал леса своим пламенем, искал ту, чьё имя будет начертано на моей судьбе. И когда я встретил твою мать… – он замолчал, и в его глазах мелькнула искра воспоминаний, яркая, как падающая звезда. – Руна засияла мгновенно, как молния, что раскалывает небо. Но я знал, что она – моя, ещё до того, как увидел знак. Я чувствовал это в каждом ударе крыльев, в каждом вдохе.

Он обернулся, и его взгляд, полный мудрости и боли, пронзил Скайлара.

– Но не у всех так бывает, сын мой. Иногда руна приходит позже, иногда её вовсе нет. И это не значит, что твоя любовь будет меньше или слабее. Это значит, что тебе придётся найти её самому, довериться не только судьбе, но и своему сердцу.

Скайлар встал, его шаги были медленными, словно он шёл против ветра. Он подошёл к отцу, остановившись в шаге от него, и в его глазах бушевала буря – страх, сомнения, жажда свободы.

– А если я не смогу? – спросил он, и его голос был хрупким, как первый лёд на озере. – Если я выберу не ту, если я не полюблю её так, как ты любил мать? Я хочу летать, отец, хочу чувствовать ветер под крыльями, а не цепи долга на своих плечах.

Астарот положил руку на плечо сына, и это прикосновение было тёплым, как солнечный луч, пробившийся сквозь тучи. Его когти слегка сжали чешую Скайлара, но в этом жесте не было угрозы – лишь поддержка, нерушимая, как скалы Эребора.

– Любовь – это не всегда пламя, что вспыхивает мгновенно, – сказал он. – Иногда она – угли, что тлеют тихо, но греют всю жизнь. Ты не должен бояться, Скайлар. Брак – это не цепи, а крылья, что поднимут тебя выше, если ты выберешь мудро. И я верю, что ты сделаешь это.

Скайлар закрыл глаза, чувствуя, как слова отца оседают в его душе, словно капли дождя на сухую землю. Он вспомнил свои ночи, проведённые в полётах над горами, свои мимолётные встречи с дочерьми лордов и воительницами из дальних земель. Ни одна из них не зажгла в нём искру, что могла бы стать огнём. Но голос отца, полный уверенности и любви, пробивал брешь в его страхах.

– Я боюсь, отец, – признался он, и слёзы, редкие для дракона, блеснули в уголках его глаз. – Боюсь потерять себя, боюсь подвести тебя, Эребор… Но я не хочу, чтобы ты сомневался во мне.

Астарот обнял сына, прижав его к своей груди, и в этом объятии была сила гор и нежность отца. Его крылья слегка раскрылись, словно защищая Скайлара от невидимых угроз.

– Ты не подведёшь, сын мой, – прошептал он. – Ты – кровь Эребора, и в тебе горит огонь, что не угаснет. Но ты должен понять, что брак – это не только твоё счастье, но и мир для нашего народа. Союз с сильным домом может остановить войны, что тлеют на границах.

Скайлар отстранился, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Его дыхание было неровным, но в груди зарождалось тепло – слабое, но упрямое, как первый росток весны.

– Хорошо, отец, – сказал он, и голос его окреп, словно сталь, закалённая в огне. – Я согласен. Я… я подумаю об этом. Я сделаю то, что нужно для Эребора.

Астарот улыбнулся, и эта улыбка была подобна рассвету после долгой ночи.

– Я знал, что ты поймёшь, Скайлар. И помни: руна может явиться в любой момент. Возможно, судьба ждёт, когда ты откроешь ей своё сердце.

В этот миг дверь зала приоткрылась, и в проёме появился Талорин Серый, старейший советник короля. Его чешуя, цвета потускневшего серебра, отливала в свете кристаллов, а глаза, мутные от возраста, были полны тревоги.

– Мой король, простите, что прерываю, – его голос был хриплым, как шорох опавших листьев. – Гонцы из Лунного Кряжа принесли вести. Леди Эйрин из дома Селестар желает встречи. Она говорит о союзе.

Астарот кивнул, его взгляд стал задумчивым.

– Пусть войдёт позже. Мы закончим здесь.

Талорин поклонился и исчез, оставив за собой шлейф тишины. Астарот повернулся к сыну, его рука всё ещё покоилась на плече Скайлара.

– Подумай над моими словами, сын. И знай, что я всегда буду рядом.

Скайлар кивнул, его сердце всё ещё билось в смятении, но в нём зажглась искра решимости. Он вышел из зала, шаги его эхом отдавались в коридорах, а мысли кружились, как вихрь. За окнами сияли звёзды, и где-то среди них, возможно, ждала та, чьё имя он ещё не знал.

Глава 6. Совет мира

Эребор, древнее королевство драконов, возвышался над миром, словно гигантский страж, выкованный из камня и огня. Его острые пики, увенчанные вечными снегами, пронзали низкие облака, что цеплялись за вершины, будто вуаль из призрачного шелка. Склоны гор покрывали тёмные леса из вековых сосен и елей, чьи кроны шептались на ветру, словно хранители древних тайн, а корни уходили глубоко в землю, питаясь её суровой силой. Между деревьями вились тропы, едва заметные под слоем опавшей хвои, и журчали реки, рождённые в сердце ледников. Их воды, прозрачные, как расплавленное серебро, струились по камням, отшлифованным временем, и пели бесконечные песни о прошлом, что эхом отражались в ущельях.

В центре Эребора дремал вулкан, чьё дыхание вырывалось наружу в виде горячих серных источников, окружённых клубами белого пара, похожего на призраков, танцующих в утреннем свете. Скалы вокруг были испещрены трещинами, из которых сочился слабый дым, а воздух пропитался запахами смолы, серы и холодного камня, создавая густую, почти осязаемую атмосферу. Над горами поднимались дворцы драконов, высеченные в скалах с такой точностью, что казались продолжением природы: арки из чёрного обсидиана, словно застывшие потоки лавы, перекидывались через пропасти, а стены украшали рельефы крылатых гигантов, чьи глаза из драгоценных камней сверкали в полумраке. Мосты, соединяющие пики, были выкованы из камня, отполированного до зеркального блеска, и отражали небо, глубокое и фиолетовое на закате, с отблесками вулканического пламени, игравшими на горизонте.

Ветер завывал в ущельях, неся с собой отголоски былых битв: крики воинов, рёв драконов, звон стали о чешую. Звёзды над Эребором горели ярче, чем в любом другом краю, словно подчёркивая величие этого места, где красота и опасность сплелись в единое целое. Над пиками кружили драконы, их силуэты мелькали на фоне облаков, а тени падали на скалы, напоминая о том, кто здесь истинный хозяин. Это было царство силы, огня и вечности, и каждый, кто ступал на его земли, ощущал, как сердце бьётся чаще от смеси страха и восхищения.

***

Первым к подножию Эребора прибыл Громмаш, король орков, чья фигура внушала трепет даже среди самых храбрых. Его массивное тело, покрытое шрамами, было облачено в доспехи из чёрного железа, выкованные в глубинах оркских кузниц, а за спиной висел топор с зазубренным лезвием, обагрённым кровью бесчисленных врагов. Он восседал на гигантском волке по кличке Клык Тьмы, чья шерсть цвета безлунной ночи лоснилась от пота, а глаза горели жёлтым огнём. Свита Громмаша гремела за ним: сотня воинов в тяжёлых латах, чьи шаги сотрясали землю, словно барабаны войны, и копья, украшенные черепами поверженных драконов, гордо колыхались на ветру.

Рядом с королём ехал Ургар, его советник и старейшина клана. Седобородый орк с лицом, испещрённым морщинами, как древняя карта, держал в руках посох, увенчанный костью дракона, а его взгляд был острым, как клинок. За ним следовала Зарга, младшая сестра Громмаша, чья броня сверкала красными рунами, а в руках она сжимала два коротких клинка, готовых в любой момент встретить врага.

По узкой тропе к воротам Эребора Громмаш поднимался молча, но его разум унёсся в прошлое, к битве у Чёрной горы. Тогда молодой дракон по имени Заркан Огнекрылый обрушился с небес, его крылья, шириной в сотню шагов, закрыли солнце, а рёв сотряс скалы. Пламя, вырвавшееся из его пасти, пожрало половину войска Громмаша: орки кричали, их кожа пузырилась от жара, а доспехи плавились прямо на телах. Среди павших был Гротак, брат Громмаша, чья секира сверкнула в последний раз, прежде чем дракон разорвал его когтями. Громмаш бросился на зверя один, его топор врезался в чешую, высекая искры, но когти Заркана полоснули его грудь, оставив шрам, что до сих пор горел под кожей. С яростным рёвом он зарубил дракона, но победа была горькой – брат лежал мёртвым среди пепла, а клан оплакивал потерю.

– Эти горы видели реки крови, – нарушил тишину Ургар, его голос был хриплым, как скрип старого дерева. – Драконы не забывают обид.

– Их пламя пожрало Гротака, – прорычал Громмаш, сжимая поводья так, что костяшки побелели. – Мир с ними – цепь на шее.

– Мы можем выковать союз, брат, – тихо добавила Зарга, её глаза сверкнули. – Но я не верю их словам.

Громмаш лишь кивнул, глядя на тени драконов в небе. Его сердце разрывалось между жаждой мести и долгом перед народом.

***

Следом за орками появился Тарвин, король людей, чья осанка выдавала годы правления и бремя потерь. Высокий, с сединой в тёмных волосах, он ехал на белом скакуне по кличке Светлый Ветер, чья грива развевалась, как знамя на ветру. Его доспехи сверкали серебром, украшенные золотыми львами – символом дома Эльмарина. Свита Тарвина была яркой и пышной: рыцари в плащах с гербами, знаменосцы с шёлковыми стягами, и лучники, чьи луки были вырезаны из ясеня. Среди них выделялся сэр Годрик, верный рыцарь с лицом, изрезанным шрамами, и мечом, висящим на поясе. Рядом шагала Леди Эйлин, целительница и подруга детства Тарвина, чьи руки были испещрены ожогами от прошлых битв, а голос оставался мягким, как весенний дождь.

Поднимаясь по тропе, Тарвин смотрел на серные источники, и память унесла его к осаде Эльмарина. Тогда дракон Вирмак Пепельный атаковал город: его тень накрыла стены, а пламя превратило дома в пылающие факелы. Жители кричали, бежали к реке, но огонь догонял их, оставляя лишь обугленные кости. Тарвин, юный принц, стоял на башне рядом с отцом, королём Эдвардом, когда дракон обрушился на них. Стрелы отскакивали от чешуи, копья ломались, как хворост, а когти Вирмака разорвали грудь Эдварда на глазах у сына. Тарвин схватил меч отца и ударил, но клинок лишь скользнул по броне зверя. Дракон улетел, оставив город в руинах, а Тарвин взошёл на трон с клятвой защитить свой народ любой ценой.

– Эти горы таят смерть, мой король, – сказал Годрик, его рука сжала рукоять меча. – Драконы – коварные твари.