Медитативные когитации

Антропологический актор, обладающий психосоматической матрицей, самосознанием, рациональным мышлением и пневматическим измерением, естественно, не может не обнаруживать, не фиксировать и не аффирмировать определенные информационные смысловые аспекты связанные не только с категориями времени (tempus) и пространства (spatium), но и с протяженностью (extensum) и длительностью (duratio) как таковыми. Так, кристально ясно, что его (актор) многомерная и интегральная специфическая структура на гетерогенных уровнях неотчуждаемо и неопровержимо регистрирует и конституирует каждую из двух последних. При этом само обнаружение и фиксирование протяженности и/или длительности способно продуцироваться им (актором) без непосредственного и/или опосредованного использования инструментов чувственного восприятия. Кроме того, не только он (актор) один, но и гетерогенные представители витального (и/или биологического) ареала (животные, растения и т.д.) могут в том или ином виде регистрировать вышеобозначенные семантические модусы. Вместе с тем, важно понимать, что между длительностью и протяженностью, с одной стороны, и категориями темпоральности и спатиальности – с другой, имеются существенные отличительные свойства, черты и предикаты. Так первые представляют собой не только ментальные дефиниции, и не только экзогенные космологические (и/или космогонические) модусы, но и эндогенные пневмо-ноо-психосоматические регистрации и апперцепции, тогда как вторые – исключительно лишь интеллектуальные концепты, с одной стороны, проецируемые рассудочным актором на структуру гилетической реальности, а с другой, – в той или иной степени, – коррелирующие и соотносящиеся с последней (структурой). Соответственно, из вышеизложенного можно констатировать, что длительность (duratio) и протяженность (extensum), в отличие от категорий времени (tempus) и пространства (spatium), обнаруживаются, схватываются и постулируются не только интериорной многоуровневой и поливалентной интегральной структурой антропологического субъекта, но и интериорной матрицей иных различных уникальных зоо-био-психо-соматических инстанций. Безусловно, следует подчеркнуть, что такие философские школы и направления парадигм Модерна и Постмодерна, как рационализм, эмпиризм, субстанционализм Б. Спинозы, трансцендентализм И. Канта, интуитивизм А. Бергсона, феноменология Э. Гуссерля, экзистенциализм, постструктурализм, спекулятивный реализм, объектно-ориентированная онтология и т.д., в том или ином виде, осуществляли и осуществляют герменевтику и дескрипцию как первых, так и вторых вышеперечисленных модусов. И тем не менее, их (…направлений) интуиции, интерпретации и когитации связанные с гносеологией как длительности и протяженности, так и категорий χρόνος'а и κόσμος'а носили и носят хотя и весьма корректный и даже эталонный, но при этом предельно моновариантный, одномерный и моноракурсный секуляризированный и нигилистический характер.

Спатиальность и темпоральность самих категориальных конструктов пространства и времени, в свою очередь, интерпретируются и конституируются рассудочным актором следующим образом. Последний (актор), обнаруживая и фиксируя посредством собственной многоуровневой пневмо-ноо-психосоматической структуры длительность и протяженность, способен беспрепятственно, корректно и полновесно инициировать определенные ментальные операции. Так неотчуждаемая и неопровержимая верификация наличествования последних (длительности и протяженности), позволяет ему (актору) осуществить эталонное и всестороннее интеллектуальное схватывание каждой из них. Оно (схватывание), в свою очередь, продуцирует детерминированные предпосылки для постулирования им (актором) семантических модусов темпоральности и спатиальности, и лежащих в основании категорий времени и пространства, соответственно. Другими словами, длительность (duratio) и протяженность (extensum), регистрируемые и апперцепируемые антропологическим субъектом трансформируются им при помощи ментальной фиксации в спекулятивные конструкты временности и пространственности. Следовательно, можно констатировать, что сама процедура интеллектуального схватывания, осуществляемая им (субъектом) предельно экземплярным и полноценным образом, и модифицирует первые в последние (конструкты). Кроме того, рациональный актор отчетливо и неотчуждаемо осознает, что метаморфизированные им при помощи операции ментальной фиксации длительность и протяженность в трансцендентальные гештальты темпоральности и спатиальности, стоящие во главе категорий времени и пространства, соответственно, являются непосредственными деривативами и консеквентами метафизических парадигм вечности и бесконечности. Безусловно, последние (парадигмы) в отличие от всех остальных вышеперечисленных категориальных и спекулятивных конструктов обладают эссенциальным, аподиктическим и апофатическим смысловым содержанием.

Если спатиальность и темпоральность, лежащие в основании категорий пространства и времени, соответственно, возникают посредством интеллектуального схватывания, то последние (категории) постулируются при помощи гетерогенных трансцендентальных процессов и актов, генерируемых специфическими структурами рационального мышления. Так осуществляя интеллектуальную фиксацию первых, антропологический актор отчетливо корректно и неопровержимо осознает неотчуждаемое и бесспорное наличествование у него глубинного и неотъемлемого гносеологического базиса, не препятствующего ему сконструировать, интерпретировать и постулировать вторые (категории). Безусловно, именно оригинальные матрицы и компоненты присущие так называемому трезвому, бодрствующему, вменяемому, здравомыслящему, адекватному и т.д. рассудку, продуцирующему эталонные, непротиворечивые, последовательные, системные, методичные, логоцентричные и исчерпывающие когитативные развертывания, способны корректно экзегетировать и конституировать категориальные модусы времени и пространства. Вполне понятно, что сама герменевтика и аффирмация последних (модусов) может носить разнородный характер. Так категория времени способна интерпретироваться и постулироваться интеллектуальным мышлением в виде вертикальной, горизонтальной, циркулярной, циклической, линейной и т.д. оригинальной матрицы, обладющей – как это уже иллюстрировалось ранее – различными семантическими свойствами и параметрами. При этом, наряду с вышеперечисленными односторонними и моновариантными темпоральными теоретическими конструкциями, также симультанно могут наличествовать гетерогенные полиракурсные и полиморфные структуры, возникающие при помощи всесторонней гибридизации и конвергенции последних (конструкций) друг с другом. Категория пространства, в свою очередь, может иметь то или иное количество гетерогенных полимодальных и поливалентных измерений и сегментов. Кроме того, ранее уже подчеркивалось, что интеграция между собой категориальных концептов спатиальности и темпоральности, инициированная западным сциентистским метадискурсом парадигм Модерна и Постмодерна, также может рассматриваться и осмысляться в качестве их (концептов) детерминированной экстраординарной и экстравагантной оригинальной экзегетики. Соответственно, можно констатировать, что интерпретационная вариативность и гетерогенность категорий времени и пространства способна носить бесконечно множественный характер.

Финальная герменевтика и систематизация всех вышеперечисленных трансцендентных и имманентных модусов, связанных в том или ином виде с категориальными конструктами χρόνος'а и κόσμος'а, может иметь следующий вид. Ранее уже подчеркивалось, что вечность и бесконечность, представляющие собой апофатические парадигмы, являются безусловными и непосредственными абсолютными протопричинами, стоящими во главе всех остальных онтологических, космологических, ментальных, эпистемологических и иных смысловых матриц и понятий. Длительность и протяженность, обнаруживаемые и фиксируемые многоуровневым антропологическим субъектом, наряду со всеми остальными хронологическими и космогоническими структурами и дефинициями, являются обусловленными и производными от них (парадигм) семантическими модусами и концептами. При этом, кристально ясно, что метафизические и безотносительные матрицы вечности и бесконечности, манифестируют по ту сторону многомерных и многоплановых систем микрокосма (μικρόκοσμ) и макрокосма (μακρόκοσμ). Тогда как все остальные их (матриц) обусловленные консеквенты и деривативы, в той или иной степени, принадлежат к интериорным и экстериорным сегментам последних (систем). Одновременно с этим, выше также уже отмечалось, что длительность (duratio) и протяженность (extensum), индуцируют детерминированные предпосылки для возникновения теоретических концептов спатиальности (spatium) и темпоральности (tempus). Последние (концепты), в свою очередь, конституируются ментальным актором посредством одномоментного, мгновенного и внезапного эталонного и всестороннего интеллектуального схватывания. В то же время, они (концепты) трансформируются при помощи трезвого, бодрствующего, адекватного, вменяемого, нонпатологического и т.д. рационального мышления в категории пространства и времени. Кроме того, вполне понятно, что если вечность и бесконечность являются дистилированными апофатическими и безусловными инстанциями, постфактум концептуализированными рассудочным субъектом, то обусловленные и катафатические длительность и протяженность симультанно репрезентируют собой и космологические, и эпистемологические, и семиотические, и терминологические, и иные текстуры. При этом ментальные конструкты спатиальности и темпоральности, а также производные от них категории пространства и времени, с одной стороны, обладают трансцендентальным измерением, а с другой – проецируются им (субъектом) на те или иные многослойные и поливариантные структуры и компоненты микрокосма и макрокосма. Соответственно, принимая во внимание все вышеизложенное можно постулировать, что несмотря на формализацию, схематизацию, типологизацию и интеллектуализацию всех вышеперечисленных смыслообразующих матриц и дефиниций, сама проблематика герменевтики и интерпретации каждой из них развертывается по магистральным поливалентным, энантиодромическим и парадоксальным линиям гетерогенных семантических траекторий.

Если качественное и сущностное отличие вечности и бесконечности от всех остальных вышеобозначенных категорий и концептов, связанных с хронологией и космогонией, носит предельно эвидентный, эксплицитный и принципиальный неотчуждаемый и неопровержимый характер. То фундаментальная дистинкция между длительностью и протяженностью, с одной стороны, и ментальными дефинициями времени и пространства – с другой, заключается в следующем. Так первые представляют собой не только искусственным образом спродуцированные теоретические конструкты, постфактум обнаруживаемые и фиксируемые антропологическим субъектом с помощью его многоуровневой пневмо-ноо-психосоматической матрицы, но и специфические экзистенциальные модусы симультанно свойственные многомерным структурам парадигмы мироустройства. При этом их (первых) органичная, неотъемлемая и неопровержимая принадлежность к последним (структурам), не препятствует им функционировать суверенным и автономным образом вне зависимости от их непосредственной и/или опосредованной регистрации, а также эталонной и всесторонней герменевтики, осуществляемых рассудочным актором. То есть, важно подчеркнуть, что длительность (duratio) и протяженность (extensum) манифестируют совершенно обособленно и независимо как от последнего (актора), так и от других зоо-био-психо-соматических витальных существ, обнаруживающих и фиксирующих, в том или ином виде, их в качестве бесспорно и неотчуждаемо верифицируемой наличествующей данности. Что касается категорий пространства и времени, то ранее уже неоднакратно отмечалось, что каждая из них является исключительно лишь трансцендентальной конструкцией, инициируемой посредством так называемого бодрствующего, трезвого, вменяемого, адекватного, экземплярного, критического и т.д. спекулятивного мышления. Кристально ясно, что поледнее, осуществив их (категорий) экземплярное и полновесное постулирование, способно свободно и полноправно проецировать их (категории) на те или иные сегменты, страты и компоненты присущие многослойной и полиракурсной матрице системы мироздания. Соответственно, дифференциация между длительностью и протяженностью, с одной стороны, и категориальными модусами времени и пространства – с другой, не только носит принципиальный и сущностный характер, но и продуцирует определенные предпосылки для возможности понимания, осмысления и экзегетирования основополагающего различия между космологией (и/или онтологией) и гносеологией вообще.

Дальнейшее рассмотрение и дескриптирование дистинкции между теми или иными вышеперечисленными смысловыми категориями и дефинициями, не препятствует подчеркнуть следующее. Так, ранее уже отмечалось, что если время и пространство, являющиеся исключительно лишь детерминированными концептуальными конструктами, не только проецируются рациональным актором на многомерные и поливариантные матрицы системы мироустройства, но и, в той или иной степени, весьма эффективно и эталонно коррелируют с последними (матрицами), то длительность и протяженность репрезентируют собой именно конкретные экзистенциальные модусы неотчуждаемо и бесспорно наличествующие без каких-либо регистрирующих и постулирующих их гносеологических и иных актов. То есть вторые (длительность и протяженность), в отличие от первых (конструктов), представляя собой автономные и суверенные специфические космогонические текстуры, манифестируют в качестве полноценных и самотождественных субстратов. Несмотря на то, что вечность и бесконечность являются безусловными протопричинами и антецедентами, индуцирующими всевозможные аподиктические предпосылки для возникновения последних (субстратов), тем не менее в контексте динамической и перманентно трансформирующейся парадигмы становления, характеризующей многоплановую и поливалентную мобильную структуру мироздания, они (субстраты) экспозиционируют себя в виде самостоятельных и оригинальных модусов, ускользающих от полновесных интеллектуальных фиксаций и гетерогенных спекулятивных концептуализаций, инициируемых по отношению к ним (модусам) рассудочным субъектом. Поскольку, кристально ясно, что последние (…концептуализации), никоим образом не способны подвергнуть ни модификации, ни релятивизации, ни элиминации и т.д. интериорную эссенциальную природу каждого из них (модусов). Данное смысловое положение, в свою очередь, также абсолютно корректно, релевантно и легитимно не только для последней (природы), но и для эндогенного сущностного ядра апофатических вечности и бесконечности. Соответственно, если категории времени и пространства, генерируются с помощью инструментов и процедур ментальной дискурсивности, то длительность (duratio) и протяженность (extensum) возникают и развертываются вне зависимости от прямых и/или косвенных разнородных трансцендентальных реализаций, осуществляемых многомерной унитарной и холистичной интегральной антропологической персоной.

Герменевтика и интерпретация спатиального и темпорального категориальных модусов может также обладать еще одним семантическим измерением. Так время и пространство, в отличие от других теоретических категорий и конструктов, способны не только проецироваться на многоплановую структуру мироздания, тем или иным образом коррелируя с последней, но и неопровержимо наличествовать в качестве полновесных абстрактных ментальных концептов. То есть они (концепты) могут идентифицироваться и экзегетироваться как отвлеченные интеллектуальные модусы, игнорирующие всевозможные тенденции и стремления к каким-либо взаимосвязям с теми или иными трансцендентными парадигмами и имманентными матрицами. Следовательно, несмотря на то, что категории времени и пространства, наряду с другими рациональными, иррациональными и иными хронологическими и космогоническими моделями, представляют собой обусловленные и релятивные конструкции. Тем не менее каждая из последних (категорий) может экспозиционировать себя в виде изолированного и не коррелирующего с иными разнородными системами гносеологического полюса. При этом, важно подчеркнуть, что отсутствие каких-либо иных ментальных терминов и понятий для обозначения имено всестороннего отвлеченного теоретического статуса категориальных парадигм спатиальности и темпоральности, не препятствует использовать конкретные интеллектуальные дефиниции, принадлежащие к области структурной лингвистики в частности и к философской школе структурализма в целом. Так, можно постулировать, что время и пространство будут репрезентантами детерминированных спекулятивных концептов, симультанно эксплицирующих себя в виде и эпистемологических абстракций, и коррелирующих с другими гетерогенными инстанциями и матрицами модусов. Тогда как структуралистские термины диахрония и синхрония, сопряженные с первой и второй дефинициями, соответственно, будут иллюстрировать исключительно лишь изолированный и отвлеченный характер последних (дефиниций). Таким образом, категории времени и пространства, представляющие собой именно инсулярные интеллектуальные конструкции, будут полностью гомологичны и гомогенны спекулятивным понятиям диахроничности и синхроничности. Безусловно, само продуцирование и конституирование других ментальных лексем и концептов, корректно и полновесно отражающих семантику последних (понятий), носит открытый, легитимный и релевантный характер.

Подводя финальный итог рассмотрению и интерпретированию категориальных модусов хронологии и космогонии, а также осуществляя их разностороние и гетерогенные классификации, систематизации, типологизации, каталогизации и т.д. важно подчеркнуть следующие смысловые нюансы и аспекты. Во-первых, в основании герменевтики и осмысления последних (модусов) должна лежать эталонная и полновесная дистинкция между ними. Так, необходимо корректно, непротиворечиво, методично и исчерпывающе продуцировать дифференциацию между вечностью (αἰών) и бесконечностью (άπειρον), длительностью (duratio) и протяженностью (extensum), темпоральностью (tempus) и спатиальностью (spatium), временем (χρόνος) и пространством (κόσμος), диахронией (διαχρόνος) и синхронией (συνχρόνος). При этом само осуществляемое различие как между первыми, так и между вторыми вышеперечисленными семантическими концептами, матрицами и конструкциями, должно также носить экземплярный и полнообъемный характер. Во-вторых, классификация, типологизация, каталогизация, структуризация и т.д., наряду с другими интеллектуальными реализациями, являются лишь одной из многих всевозможных разнородных гносеологических стратегий, позволяющих рациональному актору эталонно и полновесно не только обнаружить, зафиксировать и конституировать, но и дифференцировать и интегрировать между собой те или иные исследуемые и экзегетируемые им вещи, начала, предметы, феномены, инстанции, симулякры и т.д.. Так инициирование им (актором) гомологичных и гомогенных герменевтических и интерпретационных практик продуцирует определенные аподиктические предпосылки для возникновения адекватного и всестороннего исследовательского эпистемологического развертывания.

В-третьих, в программном произведении "Полиаспектная антропология", а также в настоящем тексте (по крайней мере в том или ином виде) уже неоднократно подчеркивалось, что познающий субъект, познаваемый объект, познающе-познаваемый субъект-объект (если, конечно, осуществляется практика самопознания и все эти три вышеобозначенные инстанции симультанно являются гетерогенными репрезентантами одной и той же единой и целостной уникальной многоуровневой и интегральной структуры) и процесс познания, представляют собой неотъемлемые и бесспорные смыслообразующие атрибуты и аспекты любой корректной и полноценной гносеологической реализации. Другими словами, отсутствие какого-то одного фундаментального и принципиального компонента из всех вышеперечисленных семантических элементов присущих ее (реализации) трансцендентным и имманентным ареалам либо существенно (или максимально) проблематизирует и осложняет ее (реализации) адекватное и всеохватывающее индуцирование, либо тотально и всеобъемлюще элиминирует вероятную возможность (и/или возможную вероятность) последнего (индуцирования) вообще, либо открывает какие-то иные эпистемологические перспективы и интеллектуальные горизонты. Поскольку сама гносеология как таковая, наряду с другими основополагающими разделами и сферами философского метанарратива, обладает неотчуждаемыми базовыми смысловыми критериями, атрибутами, предикатами и аспектами. Следовательно, любое исследовательское развертывание просто обязано инкорпорировать в себя не только все вышеуказанные семантические субстраты и конструкции, но и ориентироваться на экспликацию и констатацию каких-то иных апофатических парадигм и катафатических матриц, манифестирующих гетерогенным образом.

И наконец, последнее, безусловно формальная экстериорная и односторонняя герменевтика и интерпретация не только категорий времени и пространства, но и всех остальных разнородных предметов, вещей, феноменов, процессов, структур, симулякров, ризом и т.д., даже несмотря на свою корректность и полноценность, в определенном смысле препятствует эталонному, нонконтрадикторному и полновесному глубинному интериорному и поливариантному познанию последних. Так, кристально ясно, что адекватная и полнообъемная гносеологическая реализация может и/или должна индуцировать всевозможные аподиктические предпосылки для обнаружения и конституирования всех многочисленных эссенциальных и акцидентальных, эндогенных и экзогенных, трансцендентных и имманентных, потенциальных и актуальных, облигаторных и контингентных и т.д. семантических предикатов, компонентов и аспектов присущих тем или иным объектам и явлениям. То есть рациональный актор посредством последней (реализации) просто обязан, в той или иной степени, осуществить экземплярную, системную, последовательную и полномасштабную герменевтику гетерогенных вещей, прооцессов и феноменов. Наряду с этим, ранее уже подчеркивалось, что вечность и бесконечность являются безусловными и абсолютными апофатическими протопричинами, инициирующими саму возможность возникновения длительности и протяженности. Последние, в свою очередь, индуцируют детерминированные условия для генерации и аффирмации антропологическим актором посредством разнородных эпистемологических подходов и инструментов категорий времени и пространства, темпоральности и спатиальности, диахронии и синхронии, соответственно. Следовательно, можно постулировать, что вечность и бесконечность, репрезентируют собой неопосредованные и автономные метафизические антецеденты, конституирующие все остальные вышеперечисленные космологические и гносеологические консеквенты. Другими словами, они (вечность и бесконечность) и является абсолютным семантическим содержанием как длительности и протяженности, так и категориальных модусов темпоральности и спатиальности, времени и пространства, диахронии и синхронии. Таким образом, все смыслообразующие атрибуты, сегменты, компоненты, страты и аспекты, принадлежащие к многоплановой и многоуровневой системе мироустройства, представляют собой лишь обусловленные деривативы и гештальты трансцендентных начал и апофатических инстанций. Конечно, теоретические позиции и метальные представления нигилизма, трансцендентализма, солипсизма, экзистенциализма, постструктурализма, спекулятивного реализма и т.д. будут предельно скептически и критически апперцепировать подобного рода интеллектуальные взгляды. Тем не менее, вполне понятно, что идеалистическое мировоззрение, симультанно включающее в свой эпистемологический ареал не только безусловные гиперметафизические измерения, но и все остальные сегменты, уровни и матрицы свойственные поликомпонентной и поливариантной многослойной структуре мироздания, в отличие от других концептуальных систем и направлений, является наиболее эталонным, непротиворечивым и всеохватывающим метанарративом.

II. Интеллектуализм и сциентика матрицы Модерна

Крупнейший философ И. Кант с присущей ему германской педантичностью, рациональностью, обстоятельностью, строгостью и т.д. осуществил дистинкцию между априорно-трансцендентальной и апостериорно-эмпирико-сенсуальной сферами. При этом сами категории пространства и времени он рассматривал и постулировал не как "объективные" аспекты гилетической реальности, а исключительно лишь как априорные формы чувственного созерцания. То есть он интерпретировал каждую из них (категорий) именно в качестве субъективного (или интерсубъективного) модуса, продуцирующего определенные условия для апперцепции феноменов и ноуменов, принадлежащих к многомерной структуре мироустройства. Кроме того, немецкий мыслитель категорично и безапелляционно утверждал, что время является интериорным модусом априорного сенсуального созерцания, инициируемого рациональным актором, тогда как пространство – экстериорным. Соответственно, его ментальные представления касательно категорий темпоральности и спатиальности, абсолютно противоречили спекулятивным взглядам, доктринам и установкам бэконовско-ньютоновского эмпиризма и материалистического, механицистского и атомистического сциентизма Нового времени. Данное положение дел провоцуирует многих историков философии и интеллектуалов постулировать, что И. Кант индуцировал коперниканскую революцию в сферах гносеологии и онтологии (и/или космологии) Модерна, инкорпорировав последнюю (или последние) в эндогенный ареал первой. Таким образом, можно констатировать, что он (И. Кант) реализовал корректное, системное, методичное, последовательное и исчерпывающее концептуальное развитие картезианских, берклианских и юмовских дискурсивных практик, сконструировав и аффирмировав на его (развития) основании теоретические доктрины и взгляды рафинированного трансцендентализма.