Принцесса Мэриголд. Случайное заклинание

– Пока нет, – пробормотала Мэриголд.

Крючкотвор фыркнул.

Следующая дверь справа вела в ванную.

– Осторожнее с туалетом, – заметил Крючкотвор, когда они проходили мимо. – Он проклят.

Мэриголд заглянула в ванную:

– По-моему, выглядит совершенно нормальным.

Но Крючкотвор покачал головой:

– Торвилл пытался самостоятельно установить унитаз и случайно проклял его. Смотри.

Фамильяр прошёл в ванную, поднял крышку унитаза и спустил воду. Вместо того чтобы уходить в канализацию, вода в бачке зажурчала и поднялась. Унитаз затрясся.

– Кто осмелился потревожить мой покой? – раздался голос из ниоткуда.

Мэриголд отпрыгнула, чуть не уронив мантию. Крючкотвор поспешно закрыл крышку унитаза. Бульканье и тряска сразу прекратились, а рокочущий голос утих.

– Это небольшое проклятие, – сказал Крючкотвор, – однако я предпочитаю пользоваться туалетом наверху.

Дверь на противоположной стороне коридора вела в просторное хранилище, набитое теми самыми магическими принадлежностями, которые Мэриголд искала в кладовке. К её радости, здесь и вправду оказалась банка с ушами летучих мышей и ещё десятки склянок и кувшинов, на которых кто-то – скорее всего, Розалинда – сделал пометки аккуратным почерком: «жгучая крапива» и «белладонна», «кровяная мука» и «костяная пыль», «слёзы фей (дистиллированные)», нечто под названием «паутинный маринад» и ещё маленькая зелёная бутылочка с надписью «разочарование». Разноцветные порошки на верхней полке, пояснил Крючкотвор, – это готовые заклинания Торвилла, которые нельзя трогать без разрешения. Но Мэриголд больше интересовали нижние полки, где лежали ложки для размешивания, весы, гири, болты, отрезки проволоки и катушки ниток, – и всё это было даже лучше, чем материалы, оставшиеся в Имбервейле.

– А эти можно трогать? – спросила девочка. – Болты, проволоку и другие штуки?

Крючкотвор покосился на Мэриголд.

– Вряд ли ты пробудешь здесь достаточно долго, чтобы испытать нужду в каких-либо припасах Торвилла. Я просто показываю, что где лежит, на случай, если он попросит что-то принести. А теперь, если ты последуешь за мной…

– О чём все эти книги?

Не обращая внимания на слова Крючкотвора, Мэриголд направилась в глубь хранилища. Полки вдоль задней стены были не столь грандиозными, как в библиотеке дворца Имбервейла, но на них лежали помятые брошюры в мягких обложках, пожелтевшие тетради и свитки пергамента, рассортированные по категориям. Мэриголд читала подписи, сделанные тем же аккуратным почерком: «Заклинания разрушения» и «Заклинания иллюзий», «Повседневные проклятия» и «Великая магия», гора свитков, помеченных «Заклинания для врагов», и гораздо меньшая горка – «Заклинания для друзей».

– Стоп! – крикнул Крючкотвор, когда Мэриголд потянулась к одному из свитков. – Розалинда организовала всё очень точно, и я не позволю тебе испортить этот порядок. – Он взмахнул крыльями и провёл пальцем по корешкам на полках, наконец добравшись до толстой книги в кожаном переплёте в секции «ИСТОРИЯ». – Вот. Если уж тебе так хочется почитать что-нибудь, начни с этого. Это список всех злых заклинаний, которые волшебник Торвилл произносил в течение жизни, начиная с первой партии порошка для роста ногтей на ногах и заканчивая упырём, вызванным на прошлой неделе, когда королева Кэрровэя наняла его, чтобы напугать королеву Хартсвуда. – Тут Крючкотвор положил книгу на мантию, которую Мэриголд держала в руках. – Думаю, ты поймёшь, что волшебник Торвилл по крайней мере в шесть раз злее, чем ты о нём слышала.

– Впечатляет, – сказала Мэриголд, придерживая книгу подбородком.

Она подумала, что каталог ужасных злодеяний Торвилла подаст ей идею, как доказать собственную невероятную испорченность. А когда она вслед за Крючкотвором направилась к выходу, её внимание привлекла ещё одна книга. Это была тонкая брошюра, стоявшая в конце полки. На обложке высокими красными буквами значилось: «Зло за двадцать три минуты в день». Ниже мелкие чёрные буквы гласили: «Упражнения для ума, тела и души, чтобы высвободить злодея внутри». Быстро, пока Крючкотвор не заметил, Мэриголд схватила книгу с полки и сунула в середину своей стопки.

Крючкотвор повёл Мэриголд в глубь крепости – мимо комнаты, полной теней и трепета, комнаты, полной скрипов и шёпотов, и комнаты, полной малинового варенья.

– Ошибка, – пояснил фамильяр, торопясь мимо. – Когда накладываешь заклинание, нужно говорить более чётко.

Он показал Мэриголд подземелье, которое было страшным, подземную яму с угрями, которая была ещё страшнее, и обнесённый стеной сад, который был хуже всего, потому что между крапивой и ядовитыми лианами всё ещё весело сияли колокольчики и лютики.

– Розалинда любила работать здесь, – объяснил Крючкотвор. – Когда ей было шесть, Торвилл велел собрать жаб для наведения бородавок, но вместо этого она несколько часов просидела на пеньке, разговаривая с жабами и подробно расспрашивая об их семьях. В конце концов Торвилл ворвался сюда с сачком и ловил жаб самостоятельно. – Крючкотвор покачал головой с лёгкой грустью и сорвал колокольчик. – Теперь, когда она ушла, Торвилл снова сделает это место мрачным и заросшим.

Мэриголд надеялась, что это правда. У неё не получалось ходить по крепости без мыслей о том, как это делала Розалинда. В заросших паутиной коридорах она воображала, как Розалинда ведёт дружеские беседы с пауками. Поднимаясь по чёрной лестнице, представляла, как Розалинда полирует перила, напевая мелодию. Торвилл, вероятно, был рад избавиться от неё.

На втором этаже крепости Крючкотвор провёл Мэриголд мимо одной закрытой двери («лестница в кабинет Торвилла»), другой («спальня Торвилла») и открытой комнаты, дверь которой Крючкотвор быстро захлопнул, но Мэриголд успела заметить маленькую, аккуратно заправленную кровать, гладильную доску и стопку чистых выглаженных рубашек («Не стоит глазеть, принцесса»). Они прошли мимо нескольких чуланов: одного – сплошь заросшего паутиной, другого – с забытыми вещами, третьего – с сожалениями, ручка которого не поддалась, когда Мэриголд потянула за неё.

– Чулан сожалений, – сказал Крючкотвор, – закрыт для всех, кроме Торвилла. Особенно для тебя.

Наконец они попали в небольшую комнату с кованой кроватью и побеленными стенами. Окно было обрамлено кружевными занавесками, на полу лежал ковёр весёлой расцветки, кровать была застелена мягким зелёным покрывалом, а на подоконнике стоял кувшин с сухими цветами.

– Твоя спальня, принцесса, – сказал Крючкотвор.

Мэриголд вздохнула:

– Раньше она принадлежала Розалинде, не так ли?

– Если не нравится, можешь спать в комнате, полной скрипов и шёпотов. Или в подземелье, или на краю ямы с угрями…

– Нет, спасибо, – сказала Мэриголд, прежде чем у вредного фамильяра появились новые идеи.

– В таком случае, – сказал Крючкотвор, – обустраивайся. Можешь брать любую еду из кладовки, кроме шоколада: он мой. И не тревожь Торвилла. Если ты ему зачем-то понадобишься, он сам тебя найдёт. Желаю удачно побыть злой, – ухмыльнулся он и исчез.

– Семь дней, – пробормотала Мэриголд, – чтобы сделать что-то невыносимо хулиганское.

Она выпуталась из своего драного праздничного наряда, бросила его в угол и надела одно из простых рабочих платьев, которые всё ещё висели в шкафу Розалинды. Какое нелепое испытание! Мантия волшебника, которую она натянула через голову, оказалась минимум на три размера больше. Мэриголд посмотрела в зеркало, надеясь увидеть в отражении поистине злобного ребёнка, но перед ней была лишь неряшливая девочка с тёмными кругами под глазами и хлопьями каши в углу рта. Неудивительно, что Крючкотвор над ней смеялся.

Однако, постаралась утешить себя Мэриголд, нет никаких причин, по которым она будет вынуждена провести остаток жизни в виде жука. Она действительно была злой. Каждый раз при мысли о Розалинде она чувствовала, как сердце колотится и наполняется гневом. При этом она никак не могла перестать думать о ней. Как Розалинда стояла на этом весёленьком ковре. Как Розалинда сидела на кровати, болтая ногами. Как поправляла цветы в кувшине. И как в конце концов отодвинула занавески и вылезла в это самое окно, направляясь в Имбервейл, чтобы всё испортить.

Мэриголд зажмурилась.

– Я должна навести порядок в этой комнате, – сказала она сама себе.

Потом свернула коврик и поглубже засунула его в шкаф вместе с цветами и кружевными занавесками. Мягкое зелёное одеяло она сохранила – в крепости было холодно, – однако выдернула нитки, чтобы оно выглядело потрёпанным и изъеденным молью. Мэриголд даже распахнула окно и поискала верёвку, с помощью которой Розалинда сбежала, однако её не было видно. Что ж, по крайней мере не придётся запихивать её в шкаф. Спальня всё ещё не была мрачной, но теперь хотя бы стала похожа на место, где живёт злобный ребёнок. А ведь внешность – это главное.

В саду Мэриголд собрала букет из колючек и крапивы, чтобы заменить цветы в кувшине Розалинды. В хранилище нашла рулон тяжёлого пурпурного бархата, из которого сделала портьеры. Жуя тост с джемом, Мэриголд открыла брошюру «Зло за двадцать три минуты в день» и проделала первое упражнение: закрыла глаза, сделала глубокий вдох и представила, как она взрывается, подобно умирающей звезде. Затем, довольная своими успехами, Мэриголд постучала в дверь Крючкотвора.

– Я хочу перекрасить стены своей комнаты, – объяснила она, когда фамильяр высунул голову. – Есть ли у Торвилла краска?

– Проверь чулан под лестницей в кабинет, – сказал Крючкотвор. – А теперь уходи: я занят.

– А что ты делаешь? – Мэриголд посмотрела на предмет, который он пытался спрятать за спиной. – Это пяльцы для вышивания?

Крючкотвор уставился на неё.

– Если будешь совать свой нос куда не следует, – сказал он, – Нечто его откусит. – И захлопнул дверь.

В чулане под лестницей Мэриголд нашла молоток и гвозди, тряпки и кисти, а также полупустые банки с краской. Выбрав одну с надписью «ПОЛНОЧЬ», она взяла банку и большую кисть и уже направилась в свою комнату…

– Это ужасная идея! – раздался вдруг громкий голос Торвилла.

От неожиданности Мэриголд выронила кисть. Но спустя мгновение с облегчением поняла, что Торвилл кричал не на неё. Он всё ещё находился в своём кабинете. Просто его голос был достаточно злым, чтобы долететь до неё: он кувырком скатился по лестнице, протиснулся под закрытой дверью и ворвался в коридор, где Мэриголд застыла, прислушиваясь.

– Надо что-то делать, – сказал он, – но не так! Это слишком опасно.

Наступило долгое молчание.

– Конечно, я не это имел в виду, – наконец сказал Торвилл. – Мне надоели твои обвинения, Вивьен, и я не собираюсь стоять здесь и выслушивать их. Неужели ты думаешь, что можешь оскорбить меня, а потом умолять о помощи?

Снова последовало молчание.

– Нет, не можешь! – прорычал Торвилл.

На лестнице в кабинет раздался лязг металла, звон стекла и топот шагов. Торвилл ураганом ворвался в коридор, так что Мэриголд еле успела отпрыгнуть в сторону.

– Смотри, где прячешься! – рявкнул он.

– Извините! – сказала Мэриголд, но Торвилл уже пронёсся мимо неё в вихре мантии.

За ним тянулся резкий запах злой магии, и впервые за этот день Мэриголд пришло в голову, что она может быть не единственной проблемой волшебника.

Глава 5. Проклятие пренебрежения

Вполуночной краске было что-то странное. Мэриголд ожидала, что она будет чёрной, но она оказалась глубоко синей, с огненными блёстками, сияющими, как звёзды в ночном небе, и чем больше девочка красила ею стены, тем тише, холоднее и темнее становилась комната. Казалось, краска поглощает солнечный свет, а также пение птиц за окном, и шаги в коридоре, и тепло кухонной плиты, растопленной этажом ниже. Когда Мэриголд покрасила все четыре стены, в комнате воцарились тени и тишина.

Девочке не терпелось показать свою работу Крючкотвору.

– Зловеще, не правда ли? – спросила она, когда тот застыл в дверях, разглядывая комнату: полуночную краску, тяжёлые портьеры и букет колючек. – Как будто здесь живёт очень злой человек.

Крючкотвор наклонил голову к одному плечу, затем к другому, изучая интерьер под разными углами. Пожал плечами:

– Не в моём вкусе.

Мэриголд плюхнулась на кровать, отчего древние пружины взвизгнули.

– Сегодня утром я двадцать три минуты была умирающей звездой, – сказала она. – Ты должен засчитать это в копилку моей злобы.

– А ты должна помочь мне нарезать овощи, – ответил Крючкотвор. – На ужин – тушёный кролик.

– Но приготовление рагу – не злое дело! – запротестовала Мэриголд.

– С точки зрения кролика – очень злое. – Крючкотвор развернулся, взмахнув хвостом. – Осталось всего шесть дней, чтобы произвести на меня впечатление, принцесса. Придётся постараться.

С этими словами Крючкотвор направился на кухню, но Мэриголд за ним не последовала. В Имбервейле она редко подчинялась правилам и теперь не собиралась начинать.

Вместо этого она поднялась по тёмной узкой лестнице в башню, где располагался кабинет Торвилла, и постучала.

– Что? – отозвался Торвилл с той стороны.

Его голос звучал ворчливо, но по крайней мере без прежней ярости. И он не велел ей убираться прочь и не угрожал превратить в жука, так что Мэриголд толкнула дверь.

– А, это ты. – Торвилл сидел в потёртом зелёном кресле, повернувшись к неровной каменной стене, которую пинал. Он едва взглянул на Мэриголд, когда та зашла. Солнце уже садилось за Дикий лес, и небо за окнами пылало оранжевым. – Разве я не говорил тебе не мешать мне?

Мэриголд оглядела кабинет. Она предположила, что это было единственное место в крепости, где не бывала Розалинда. Комната была загромождена книгами и инструментами, а деревянные доски пола были покрыты застарелыми пятнами от зелий. В воздухе пахло сыростью и гарью злой магии. В центре кабинета стояли большой железный котёл, в данный момент пустой, и пьедестал, где был закреплён огромный, как глаз великана, хрустальный шар, внутри которого сейчас клубился дым. Грифельная доска, стоявшая неподалёку, была исчерчена символами и уравнениями, однако Торвилл даже не смотрел на неё.

– Вы не выглядите очень занятым, – заметила Мэриголд.

– Я тону в отчаянии. – Торвилл пнул стену. – Это требует много усилий.

Мэриголд вполне догадывалась, что привело волшебника в столь мрачное настроение.

– Те люди, с которыми вы разговаривали, – сказала девочка, – Страдания. Они?..

Пинок.

– Ты что-то хотела, принцесса?

– Да, – ответила Мэриголд, – хотела. То есть хочу. – Нелегко было разговаривать с человеком, погружённым в отчаяние. – Я хочу научиться накладывать проклятия, – сказала она спине Торвилла. – Расскажите, как это делать.

Торвилл пнул стенку обеими ногами сразу, и кресло, заскрежетав, развернулось к девочке.

– Нет. – Он поднялся и посмотрел в глаза Мэриголд. – Во-первых, я занят. А во-вторых, я не хочу.

– Но мне нужно произвести впечатление на Крючкотвора, – объяснила девочка, – а ему всё равно, сколько банок полуночной краски я нанесу на стены. Что его действительно впечатляет, так это проклятия. Особенно ваши проклятия, – добавила она, вспомнив совет своего учителя по этикету о пользе удачно сказанного комплимента. – Он даже дал мне книгу по этой теме. Я уже прочитала о том, как вы завязали дороги королевства Тискари в узлы, а также о чуме невидимых ящериц, которую вы напустили на королевство Туманное Ущелье.

– Это было пять лет назад, и они до сих пор пытаются поймать этих ящериц. Я слышал, что в прошлом месяце кронпринц нашёл одну из них в своей наволочке. – Торвилл улыбнулся, но лишь на мгновение. – Эти заклинания слишком сложны для новичков.

– Тогда научите меня чему-нибудь попроще! Ведь вы сказали, что у меня есть потенциал.

Торвилл сел обратно в кресло:

– У меня начинает болеть голова.

Он был упрям, но Мэриголд была ещё упрямее. Ей потребовалось пятнадцать попыток, чтобы сделать лодку с движущимися парусами, но в конце концов она добилась своего.

– Если вы не согласитесь учить меня, – заявила она, – я устрою очень громкую истерику.

– В таком случае, – ответил Торвилл, – я зачарую твой голос.

– Я разобью ваш хрустальный шар.

– Я прокляну тебя чесоткой.

– Я порву записи о ваших злодеяниях, – пригрозила Мэриголд, – а обрывки утоплю во рву.

Торвилл потёр виски.

– Я начинаю понимать, – сказал он, – почему в Имбервейле не хотят твоего возвращения. Встретимся завтра в десять утра, и не вздумай опоздать.

За все годы занятий у Мэриголд не было такого учителя, как Торвилл. Он не вручал ей охапки книг для чтения и не выдавал бумагу и перо. Он стирал записи с доски взмахом мантии, поднимая в воздух облако меловой пыли, а говорил так быстро, что Мэриголд казалось, будто она бежит за ним, пытаясь поймать слова, которые буквально растворялись в воздухе.

– Некоторые заклинания злы, – говорил Торвилл, – а другие, как ни прискорбно, можно использовать во благо. Некоторые необходимо употребить сразу же после приготовления, другие можно засушить и хранить в бутылках до тех пор, пока не понадобятся. Некоторые относятся к большой магии, то есть для их применения требуется группа волшебников, а другие так просты, что их осилит даже ребёнок. – Торвилл взглянул на Мэриголд и многозначительно поднял бровь. – Но для каждого из них необходимы три вещи: ингредиенты, заклятие и намерение.

Он написал эти три слова на доске.

– Ингредиенты – это физический материал для создания заклинаний: когти рептилий, слёзы от лука, дистиллированный туман, концентрированный страх. Каждый ингредиент должен быть точно взвешен и добавлен в котёл в правильном порядке. Ошибёшься с составом – катастрофа обеспечена. Заклятие – это слова, которые произносятся во время смешивания ингредиентов, и ты должна быть так же точна в своей речи, как и во взвешивании. Одно неправильно произнесённое слово – и?.. – Торвилл уставился на Мэриголд, ожидая ответа.

– Катастрофа? – догадалась она.

– Именно. А теперь слушай очень внимательно: даже если ты соберёшь все нужные ингредиенты, даже если произнесёшь все нужные слова, всё это не имеет значения без правильного намерения. – Торвилл обвёл третье слово на доске, мел скрипнул. – Добрые волшебники должны искренне желать добра, а злые – зла. Если в глубине души ты не хочешь, чтобы заклинание сработало, оно обязательно пойдёт не так. Секундное колебание может испортить весь рецепт.

Мэриголд подумала о чулане сожалений, в который она так и не смогла пробраться.

– С вами такое случается?

– Теперь уже нет, – с гордостью сказал Торвилл. – Если копить злобу в сердце достаточно долго, оно высыхает и сморщивается, и его толчки становятся слишком незначительными, чтобы обращать на них внимание. Я не беспокоюсь о своём сердце с тех пор, как мне исполнилось тридцать.

Мэриголд положила руку на грудь, чтобы почувствовать биение собственного сердца, удручающе сильное и ровное.

– Кажется, моё не сильно высохло.

– Ты ещё юна, – сказал Торвилл, – и поэтому, если ты всё же настаиваешь на проклятиях, следует начать с чего-нибудь простого. Может, ты хочешь создать грозовую тучу над милым пикником? Или чтобы у кого-то позеленели уши? Или ты могла бы наколдовать гул, который всегда доносится из другого конца комнаты и его источник невозможно обнаружить.

Мэриголд нахмурилась.

– Не думаю, что Крючкотвора впечатлит что-то подобное.

– А ему следовало бы впечатлиться! – Торвилл отложил мел. – Простые проклятия очень важны. С их помощью все злые волшебники остаются в деле. Лично я трачу почти половину своего времени, выполняя заказы на чихательные порошки и несезонный мрак, а другую – на то, чтобы помочь правителям королевств Диссонанса отомстить друг другу. Не так уж часто выпадает шанс сделать что-то по-настоящему ужасное только для себя. – На лице Торвилла мелькнула тоска. – Однако ты не сможешь создать невидимых ящериц, так что не стоит просить меня об этом.

Мэриголд вздохнула:

– Хорошо. У вас есть другие предложения?

Ворча о требованиях неблагодарных принцесс, Торвилл повёл Мэриголд в хранилище и нагрузил книгами, преимущественно с полок «ЕЖЕДНЕВНЫЕ ПРОКЛЯТИЯ». Вернувшись в башню, Мэриголд улеглась на живот и стала листать книги, а Торвилл бродил по кабинету, записывая расчёты на грифельной доске и взвешивая крошечные количества сушёного паслёна и порошка из стрекоз.

Злые заклинания в книгах выглядели впечатляюще, но Мэриголд понимала, что они за пределами её возможностей. Она не знала, как собрать большинство ингредиентов: слёзы человека, который никогда не плакал, или три чешуйки, только что снятые со шкуры дракона, – а ведь их количество ещё нужно было рассчитать с помощью формул, от которых у неё кружилась голова. Не лучше обстояло дело и с заклятиями, многие из которых были на незнакомых языках. Для некоторых заклинаний требовалась миниатюрная модель предмета, который хочешь зачаровать, – наподобие механизмов Мэриголд, но гораздо более детальная. А все наиболее впечатляющие заклинания указывали, что ингредиенты в котле должен мешать не сам волшебник, а «создание, призванное из пламени и тени».

– Что это значит? – спросила Мэриголд у Торвилла, когда в третий раз увидела эту фразу. – Вот здесь, в заклинаниях полёта, невидимости и отправки на Луну.

Торвилл рассмеялся:

– Это значит, что я лишусь рук, если попытаюсь сам мешать в котле, поэтому должен поручить это занятие Крючкотвору.

Мэриголд стало жутко интересно выяснить, чем занимается Крючкотвор, когда не вытирает посуду и не проводит экскурсии по замку.

– Значит, он – создание из пламени и тени? Это ты его вызвал?

– Именно так! – Торвилл отложил мел. – Каждому злому волшебнику нужен помощник, но не каждый способен отправиться в Царство теней, чтобы нанять одного из них. Приходится уворачиваться от всплесков кипящей лавы и трястись в дилижансе, запряжённом огнедышащими мулами, что ни с какой стороны не похоже на развлечение. Я описал это путешествие в своих заметках. – Он вытянул шею, чтобы увидеть, на каком заклинании открыта книга, лежащая перед Мэриголд. – Надеюсь, ты не планируешь отправить кого-либо на Луну. У тебя ничего не выйдет.

– Нет, не планирую! – пообещала Мэриголд. – Мне просто любопытно.

– Это я заметил. – Торвилл вернулся к своим расчётам.

Несколько заклинаний в книгах выглядели многообещающе, но каждый раз, когда Мэриголд спрашивала Торвилла, можно ли ей попробовать одно из них, он усмехался и объяснял, почему Мэриголд не может этого сделать.

– Как насчёт заклинания, разрушающего дружбу? – спросила она. – Звучит довольно злобно.

– Для него нужен лёд северных морей, – ответил Торвилл, не отрываясь от расчётов, – а у меня его нет.

– Вызывающее у врагов кошмары?

– Слишком амбициозно. Ты не готова к работе со снами.

– Заставляющее жаб и змей сыпаться изо рта?

– Кем ты себя возомнила – ведьмой Дважды Великой?

– Ладно…

Мэриголд вернулась к одной из книг. Она прочла её до конца – по крайней мере она так думала, – но теперь вдруг заметила, что там есть ещё одна страница.

– «Проклятие пренебрежения», – прочитала девочка вслух. – Заклинание… О! Это заклинание, которое заставляет окружающих игнорировать человека!

На этот раз Торвилл не стал пренебрежительно усмехаться.

– И на кого же ты собираешься его наложить?

– На Розалинду, конечно!

Мэриголд пробежалась по странице с инструкциями: ингредиенты не выглядели труднодоступными, а заклятие было достаточно простым.

– Это идеальное проклятие, – сказала она. – Даже Крючкотвор не сможет его высмеять, ведь что может быть злее, чем лишить Розалинду всего внимания?

Мэриголд вскочила. Она уже представляла себе это: фейерверки тают в ночном небе, толпы гостей разъезжаются по своим королевствам, и Розалинда остаётся совершенно одна, недоумевая, почему даже у её собственных родителей больше нет на неё времени. Это было самое ужасное чувство, которое только могла представить Мэриголд.

– Игнорирование Розалинды! – Торвилл задумчиво накрутил кончик уса на палец. – Какая интересная идея!

Он взял книгу из рук Мэриголд и изучил проклятие.

– Оно не рассчитано на новичков, – сказал он, – и это заклинание дальнего действия, а не то, которое можно разлить по бутылкам. Оно отскочит от защитных барьеров дворца.

Но Мэриголд быстро нашла решение:

– Я выполню его рано утром. Розалинда совершает конную прогулку перед завтраком.

– В таком случае, – сказал Торвилл, – ты можешь попробовать. Заклинание определённо злое, и намерение у тебя сильное. Но тебе нужно подготовить ингредиенты и выучить заклятие до окончания твоей недели в замке. – Он закрыл книгу заклинаний и вернул её Мэриголд. – Я никогда не видел жука, способного мешать ингредиенты в котле, и сомневаюсь, что ты станешь первым.