Междумирье

Сейчас, на кухне, щёки опалил не смех, а стыд. Уже разгорячённые жаром работавшей плиты, они покрылись дополнительным слоем красноты. Рассказывать слегка приукрашенные истории за глаза всегда неловко, ведь ты намеренно искажаешь действительность, а когда тебя ловят с поличным… ай-ай, совесть, будто пробудившаяся статуя греческой богини, надменно качает головой, а ожившие на её голове змеи распахивают пасть в презрительном шипении, и внутри у Агаты всё каменеет.

– Извините, – пробормотала она. Парень с мостков, одетый в черную футболку и джинсы иронично хмыкнул, оценивающе смерил её взглядом и спросил:

– Ты Агата?

– Да, – девушка несмело посмотрела ему в лицо, невольно подумав, не ошиблась ли она в оценке его красоты: точёный прямой нос, тёмно-синие глаза, высокие скулы и сужающийся подбородок. Он был похож на голливудскую звезду 60-х, только более современный, резкий в чертах лица, а в фигуре поджарый.

– Это тебе. Катерина просила передать для какого-то супа, – и он протянул свёрток из крафт-бумаги.

Агата, нахмурившись, стала его разворачивать. Парень задумчиво следил за ловкостью её пальцев. Длинные, загорелые, с розоватым цветом не накрашенных ногтей, они быстрыми и выверенными движениями разрывали пакет. Внутри оказались грибы. Девушка прикрыла рот ладонью и обернулась к подружкам:

– Ой, я забыла про грибы.

– Забывать, видимо, твоё хобби, – сказал парень.

– Что? – Агата напряжённо посмотрела на него, не понимая причину сарказма, но парень не пояснил, лишь снова улыбнулся уголком губ и вышел из кухни. А она, чтобы не терять времени, бросилась на поиски термометра. Суп не должен сильно остыть, иначе добавить грибы не удастся, и блюдо будет испорчено. Загремела посудой в мойке, включила газ под кастрюлей – Агата выглядела в крайне степени растерянной.

– Вот тебе и Анкельсон, – сказала Вика. Алеся же, не прощаясь, уже вышла за молодым мужчиной. Догнала его и, как бы невзначай, пошла в его компании домой.

– Ладно, Агат. Пойду и я. Надо ещё переодеться перед праздником.

Девушка в ответ лишь мило улыбнулась и кивнула. Грибное блюдо было под угрозой полного провала. Достала рецепт, несколько раз перечитала, совершенно не понимая – где тут про грибы, о которых она вроде и знала, но забыла. На обратной стороне листка, с середины, расплывчатым почерком был написан порядок бланширования и тушения грибов. Выглядел он так, будто это другой рецепт или просто заметка, вырванная из стопки кулинарных советов. Может, поэтому и произошла накладка? Агата шёпотом проговорила все специи, посчитала время приготовления – и снова ахнула. Суп приготовится прямо к началу застолья, а она не успеет переодеться. Не медля, девушка приялась за дело.

На большом противне медленно золотился лук, Агата выложила грибы и аккуратно переворачивала каждый кусочек, вдыхая, вбирая аромат, контролируя приготовление по запаху. Землистый запах должен уйти и оставить сладковатый анисовый. Она и торопилась, и тут же себя останавливала. Технологию приготовления можно исполнить на скорости, но вероятность ошибки слишком высока. Нужен либо опыт, либо постоянные повторения одного и того же. Медленно помешивая суп одной рукой, по ложечке перекладывала грибы в кастрюлю. Они кружились вслед за деревянной лопаткой, сталкивались, а потом, “о, чудо”, оседали на дно кастрюли и растворялись, словно сахар.

На кухню стали приходить официанты, они забирали блюда и уносили к столам. Один мужчина завертелся возле Агаты:

– Бог ты мой, какой аромат! – сказал он, наклоняясь над кастрюлей. Девушка в ужасе прикрыла суп, но на его удивленный взгляд ответила улыбкой.

– Ой, такой рецепт сложный, – Агата выключила плиту. – Сейчас перелью в супницу, и Вы сможете попробовать…

– Да чего, я могу и так, – и официант начал искать ложку, чтобы зачерпнуть суп сразу из кастрюли.

Агата растерялась. Одна только мысль, что человек будет есть из общей кастрюли, заставляла поёжиться. Кастрюля супа, который она готовила два часа по замысловатому рецепту. И времени уже не было, ведь она прямо сейчас опаздывает на праздник. Надо бежать переодеваться, а не беспокоиться о никому не нужном супе. Вероятнее всего, он будет поставлен возле самой Катерины и её вип-гостей. Переживания менее чем уместны, но бабушка сказала: “Это большая ответственность, я рассчитываю на тебя”. И Агата, закусив губу, смотрела, как мужчина, с замасленными от предвкушения вкуснятины глазами, вытягивает губы, чтобы вдуть в себя только-только сваренный суп. Что делать?! Останавливать вежливым намёком, что еда ему не положена, она уже не сумеет, – сама же предложила покушать. Отпихнуть – слишком грубо, допустить попрание – невозможно. Чем ближе он подносил ложку ко рту, тем сильнее сжимала она кулак и сдерживала свои метания и нарастающую истерику.

– Дать ему подзатыльник – самая лучшая из твоих идей, – раздался голос справа.

– Что? – девушка обернулась.

Михаил Анкельсон, прислонившись к дверному косяку плечом со скрещенными руками на груди, наблюдал за происходящим. Официант сразу стушевался, спрятал в карман ложку и поскорее занялся своим делом. Агата тут же схватила кастрюлю, перелила суп в фарфоровую супницу, а остальное положила на тарелку, и со спины подошла к мужчине, делавшего серьёзный вид обиженного человека.

– Пожалуйста, покушайте. Остывший будет лучше. А ещё лучше с гренками, – она извинялась всем видом. Несколько секунд колебалась, а после поставила тарелку на свободное место стола. Официант кивнул, не поднимая глаз.

– Хм, – проронил Михаил, – благими намерениями, Агата… Вы могли бы сказать «спасибо». Девушка всё-таки несколько часов готовила.

– Спасибо, – буркнул официант и быстрее вышел из кухни.

Агата нахмурила брови, сверкнула глазами, как кошка на свету, и решила не удостаивать Михаила беседой, а поспешить домой переодеваться.

– Не так быстро, красавица, – Михаил остановил девушку, перехватив за локоть, попытался развернуть к себе, обняв за талию, но Агата с негодованием ловко вывернулась из захвата. Михаил же лишь больше улыбнулся и предпринял новую попытку. В этот раз уйти не удалось, она была полностью парализована в объятиях молодого мужчины.

– Знакомая техника, – сказал Анкельсон, – плохо отработанная. Знаешь, сейчас ты мне нравишься значительно больше, чем со своим этим зеркальным взглядом.

– Что Вам надо? – резко спросила Агата.

Парень медлил с ответом, внимательно рассматривая черты ее лица.

– Ты моя пара.

– Что? – в удивлении Агата остановила свои попытки высвободиться.

– А другие слова ты знаешь? – он с безразличием отпустил ее. – Почему ты до сих пор в таком виде? Фестиваль начнётся с минуты на минуту. Не то, чтобы это супер-важное событие. Но тут командует Катерина. И согласно её правилам, все должны быть в паре. Ты моя.

– Но мы даже не знакомы….

– Как-нибудь потерплю вечер в обществе незнакомки, – ответил Михаил, смотря сквозь девушку в окно постройки.

– Но… а… – Агата совершенно растерялась. Вряд ли Михаил будет её обманывать, но как такое произошло?

Они с бабушкой и подругами распределяли пары для фестиваля. По задумке Катерины, на открытие все должны были прийти в нарядной одежде, встать ручейком напротив своей половинки, указанной в приглашении, и под торжественную музыку соединиться руками. А потом, в течение всего праздника, участвовать в конкурсах “любви и укрепления отношений”. Алеся так любовно выводила сердечки на листочке и всё бормотала “Миша, Мишенька”. Теперь понятно, что она имела в виду. Да что за день сегодня такой! Ведь её парой был Олег Вячеславович. Сорокасемилетний краснолицый мужчина, с натруженными руками и привычкой засыпать после первой рюмки. Идеальный кандидат – вроде вместе, а вроде и одна, поэтому Агата сердито сказала:

– Если следовать правилам, то … Ваша пара не я!

Михаил отвлёкся от окна и повернул голову в сторону девушки. У неё похолодело внутри, будто она встречала такое раньше, знакомое движение – и ранящее её. Медленный поворот головы. Но его взгляд оставался на заинтересовавшем объекте, корпус был недвижимым. После – такой же медленный перевод взгляда на неё. Он достал из кармана брюк приглашение. Плотный картон был сложен. Он развернул его, и девушка увидела надпись золотыми буквами: “Михаил Анкельсон в паре с Агатой Вальц”. И вот бы в этот момент упасть в обморок от непостижимой мистики ситуации, ведь все приглашения она лично отвозила в печать, и уверена, что среди них не было пары “Анкельсон и Вальц”. Девушка сморщила нос.

– Ты собираешь его обнюхать? Хочешь удостовериться в его подлинности? – мужчина рассмеялся. – Послушай. Мне всё равно, кто будет моей парой. Я хочу, чтобы она была и соответствовала… Тебе нужно привести себя в порядок. Я жду тебя через десять минут.

– Мы должны разобраться, ведь… – Агата не успела продолжить, Михаил резко схватил её за талию и прижал к себе. – Ты, видимо, понимаешь, только если я перехожу к крайней степени близости и действию. Я сказал, я жду т е б я.

Он отпустил её и вышел, абсолютно не интересующийся, как она потратит выделенные им 10 минут.

*** 2 (лето – это день)

Агата выскочила из кухни и первое, что попыталась сделать – это найти подруг, объяснить и вместе разобраться в путанице. Но стоило ей отыскать их глазами, как они уже вставали в шеренгу ручейка, а Вика помотала головой.

“Даже не пытайся” – прошептала она и скосила глаза на обиженную и раздосадованную Алесю. Девушка превратилась из кошки в грозовую тучу. Вокруг нее электризовалось возмущение, казалось, что, если хоть один волосок выпадет из идеальной причёски – из него ударит молния в рядом стоящего. Неприязнь и намеренное игнорирование Агаты передавалось её позой, раздраженными руками. Она отвергала всякую попытку поговорить и выслушать подругу. Алеся жила в мире, где не существует различных точек зрения на ситуацию.

Целый месяц Вика, Алеся и Агата были словно три девицы из сказки о царе Салтане: вечерами и днями помогали в подготовке большого праздника. Ежегодно он проходил как кульминация летних каникул, яркое событие, полное историй и приключений, обеспечиваемых хорошей дозой выпивки. Они участвовали во всех конкурсах, пели караоке, прыгали через костёр и разводили совсем опьяневших соседей по домам. И Агата чувствовала себя частью огромной семьи, ей казалось, что нет роднее и добрее, чем все эти люди, если подумать – они знакомы всю её жизнь. Буквально через полчаса после начала застолья, расслабленные, покрасневшие от шуток и песен, забывшие о своих тревогах, празднующие постоянно обнимались и говорили что-то хорошее, вспоминали лучшее друг о друге. А бесконечные столы с едой давали возможность наесться на год.

Но в этот год лето отличалось. Алеся с Викой будто выросли и стали старше. Катерина Анкельсон решила проводить праздник на своём участке, объявила о бале, приезде кавер-группы. В течение месяца девушки обсуждали наряды на праздник. Радость и лёгкость уступили место ответственности, словно их ждёт экзамен, а не очередное приключение. Кроме того, Катерина объявила, что у конкурсов на празднике будет денежный приз.

– Обалдеть, – воскликнула Вика, когда просматривала макет сертификата на денежный приз. Она готовила дизайн для приглашений, плакатов и украшений, которые будут использоваться. – Прикиньте, 5000 приз!

– Сколько? – одновременно воскликнули девочки и подбежали к компьютеру Вики.

– Пять тыщ! – все склонились у монитора.

– Долларов? – переспросила Агата. Сложно было осознать такую сумму за участие в простом фермерском празднике.

– Да. – озадаченно ответила Вика.

– А знаете, – сказала Алеся, – представьте, насколько они богаты. Анкельсоны…

– Как бы то ни было, но всё-таки удивительно, – сказала Агата. – Ведь это не благотворительный вечер, не форум инвестиций в молодые таланты. На пять тысяч очень многое можно сделать.

– Агата, ты такая приземлённая, – Алеся выпрямилась, – каждый день на Катерину надето шмоток по стоимости больше, чем эта сумма.

– Пф, Алесь, ты ещё скажи, что она жрёт каждый день на большее, а подтирается не бумагой, а баксами.

– Пять тысяч, – повторила Агата, – такой суммы как раз хватило бы на обучение в магистратуре.

– Ой, ну да, – протянула в ответ Алеся, – сумма хорошая, например, чтобы съездить в Грецию…с Михаилом.

– А я и не знаю, на что бы потратила. Но знаю одно: фиг мы их выиграем, – сказала Вика.

– Вы не за теми призами охотитесь. Вот если бы Михаил и вправду приехал. Вот главный приз, ключик к суммам, больше чем пять тыся. К тому же, он такой красавчик, – мечтала Алеся.

– Ты уже повесила постер с его фоткой в комнате? – спросила Вика.

– Ой, – отмахнулась Алеся.

– Агат, ты чего? – Вика развернулась к застывшей с ножницами в руках подруге.

– Мне всегда нравился этот праздник, нравился до прошлых лет. Он был как новый год, такой волшебный, тёплый, искренний и вкусный. Но Катерина умудрилась испортить его окончательно.

– Ты ж хотела в магистратуру. Что плохого? – спросила Алеся.

– Не представляю, как можно отдыхать, когда надо гоняться за призами. Будь то деньги или красивые принцы, – тихо проговорила Агата больше самой себе, но получила резкую отповедь от подруги:

– Тебе давно надо повзрослеть, пора уже играть с настоящими “кенами”. Ты же не уродина.

– А-ха-ха, – Вика расхохоталась, и Агата, отзываясь на её смех, тоже улыбнулась.

– Почему ты всё время такая зажатая? Деньги нужны, чтобы учиться, – Алеся не прекращала свои атаки. – Праздник нужен для волшебства… пока ты фантазируешь, вон он, реальный мужчина. Да даже если тебе не нужен муж, то с твоими способностями давно можно работать на Катерину и делать с ней карьеру.

– Слушай, мать, – сказала Вика, но Алеся её перебила.

– А чего слушать, Вика? Вот ты же не витаешь в облаках. У тебя и парень есть, и работа есть.

– Да я не жалуюсь, но ты как бы полегче, – сказала Вика. Дружба между девушками в этом году разладилась.

Агата стала молчаливой, задумчивой, и если Вика относилась к этому спокойно, то Алеся чувствовала, что подруга не хочет с ними поделиться, и это её сердило, хотя напрямую они никогда не спрашивали, в чём дело. Словно всё идет как обычно, но что-то изменилось, что-то настолько неуловимое, что и повода поговорить по душам не доводилось.

Иногда Агата думала, что волшебство никуда не уходило, потому что его никогда и не было там. И девочки на самом деле не повзрослели и поскучнели, а это она, Агата, изменилась. Будто эволюция превращения бабочки из некрасивой гусеницы пошла в обратном порядке. Она пела и порхала прошлые годы, а в этот превратилась в жуткого слизняка, угрюмого, жующего безвкусную траву и даже не помнящего, отчего так пусто внутри.

– Ты права, Алеся. Мне стоит задуматься, – сказала Агата глухо.

– Почему у тебя никогда не было парня? – с энтузиазмом продолжила атаку Алеся.

– Не знаю, – ответила Агата, а потом резко бросила: – Ну ведь это хорошо, Алеся? Ты не думаешь о том, что лишняя конкуренция. Если я буду с тобой соперничать… – и она хитро улыбнулась, – ты сама сказала, что я не уродина. Что, если Михаил клюнет на меня, а не на тебя?

– О-о-о… нет, – Алеся деланно хохотнула, – он мужчина искушённый. Зачем ему такая простушка. Я сказала, что ты не уродина, но это не одно и тоже, что ты красавица. Мужчина любит глазами, и не только мордашку, он любит смотреть на движения, язык тела… а ты… Ты своим телом разговариваешь, как деревенщина, – и девушка стала пародировать Агатино смущение и зажимы в общении.

– Забей, – Вика поддержала Агату за запястье.

– Мне всё равно, – улыбнулась та в ответ. – Ты сделала приглашения? Я ещё успею их распечатать в городе.

Она схватила флешку и побежала на улицу к своему велосипеду. Оргкомитет фестиваля находился в здании старой библиотеки. её отремонтировали под административный офис. С центрального входа располагались все службы сельсовета, а помещения с чёрного входа сдавались за символическую аренду местным фермерам, чтобы было удобнее решать различные управленческие и учётные вопросы. Там в небольшой кладовке стоял компьютер и столы. Стоило девушке выскочить из двери и пробежать пару шагов по траве к велосипеду, как её с заливистым лаем повалил на землю пес.

– Ай, а-ха-ха, перестань, Клык, – Агата лежала на спине и радостно закрывала лицо руками.

Огромная лохматая псина, которую было не то, что ночью страшно встретить, но и днём – если увидел, то лучше перейти на другую сторону, а ещё лучше, другую улицу. Но Агата хорошо знала собаку, это был дружок её Шрека, сейчас он пытался облизать её лицо, лапами отгребая руки девушки.

– Перестань, ну ладно тебе. Я тоже рада, давно не виделись….

И собаку окликнули:

– Клык, ко мне, – спокойный низкий голос с хрипотцой.

Девушка перестала улыбаться. Действительно, если пёс тут, значит и хозяин. Клык навострил уши и помедлил выполнять команду. Послышались шаги, тогда пёс виновато отошёл. Она зажмурила глаза и не шевелилась. Через мгновение её аккуратно подняли, и Агата вдохнула запах рядом стоящего. Он вытащил из её волос мусор. В душе непонимание и неверие скрестило мечи с силой чувств к нему. Надо проглотить воздух, который просто не помещается внутри. Она не отважилась посмотреть ему в лицо и снова зажмурилась.

Мужчина с собакой ушли. Агата не хотела жалости к себе, и так сильно держалась, что от звука его шагов и закрывающейся двери – рассыпалась. По коже тёплой руки забарабанил летний дождь, она пошла пешком.

Забавно, что Вика после того, как они заканчивали свою работу, всегда шутила про трёх девиц: ах, что поделаешь, царь опять не подглядывал за ними. А сегодня, в день Фестиваля, получается, пришёл и напутал. Алеся была той, кто хотел родить богатыря, а Агата – она ни на бал не хотела, ни тем более замуж за Принца. Когда торопилась домой, ноги жгло огнём.

“Единственное, что я хочу от этого вечера – наесться так, чтобы Робин-Бобин-Барабек завидовал” – прошептала девушка и распахнула дверь в дом. Переступила порог на полусогнутых ногах и побежала из последних сил в душ. Если сейчас дать немного слабины, то можно рухнуть от усталости. Пол – должно быть приятный на ощупь, тёплый, нагретый за день солнцем, дарящий расслабление. Но бабушка несколько раз подчеркнула, что "сегодня важный день, Агата, ты должна соответствовать”, словно это раут в честь королей. Анкельсоны и были королями, и даже не местного масштаба, учитывая размеры их богатства.

“Соответствовать” – хм, что-то такое ей говорили совсем недавно. “Статус, трудолюбие, чистоплотность” – вот ценности их семьи. Бабушка… Летом от волнений перед купальским фестивалем Александра Васильевна становилась словно сама не своя. И главной темой всех разговоров была даже не программа, а Анкельсоны, вернее, Катерина Анкельсон, которая возглавляла (ха! какое громкое слово постоянно использует бабушка). В общем, она была председателем дачного товарищества и фестиваль был делом её рук. Катерина то, Катерина это… бабушка начинала поступать, совершенно не следуя своим девизам.

Да, действительно, Катерина была женщиной обаятельной, находчивой и крайне энергичной. Умела преобразить место вокруг себя, правильно оценить "ресурсы" и использовать сильные стороны людей. Проницательность в отношении мотивов окружающих никогда её не подводила. А привлекательная внешность, тщательно поддерживаемая в косметологических центрах и спортзале, вызывала восторг не только у мужчин, но и женщин. Почти весь дачный посёлок пытался приблизиться к 32-летней львице, поймать лучики престижности. Интересно, что Матвей был абсолютной загадкой и противоположностью своей супруги. Его встречали редко, но и дружбы с ним никто не искал. Предельно вежливое, меланхоличное общение никого не интересовало. Говорили, что их дом над рекой – личная разработка Матвея, хоть он не был дизайнером. Катя этот дом не особо любила: “О, это всё Матвей. Он готов часами сидеть на своей веранде с книженцией”. Но Агату дом, стоявший на возвышении с необычной заостренной формой балкона, стремящейся проткнуть облака, завораживал. Возможно, неуловимое несоответствие и искусственность их пары заставляло Агату сторониться Катерины, она без видимой причины испытывала к женщине неприязнь.

Недавно Катерина пришла к ним в дом с личной беседой по поводу известного ей “секрета”. Агата сначала удивилась, а потом впервые восхитилась. В течение пятнадцати минут ей продемонстрировали высшую степень мастерства в манипуляции. Она, выпускница отделения социальной психологии, чтобы не выглядеть невоспитанной во время монолога мадам Анкельсон, понуро смотрела под ноги, ведь в подобных ситуациях принято демонстрировать не холодную заинтересованность исследователя, а смирение. Когда через пустые формы психологических крючков и высокопарных слов до Агаты доносился смысл высказываемых Катериной предположений и просью, то она старалась сдержаться и не сжимать кулаки. Гнев током пробегал по спине.

Катерина хотела от Агаты “особой помощи”, но такую помощь никто не оказывает просто так, поэтому Агата вскинула подбородок и посмотрела женщине прямо в глаза. Катерина не ожидала выпада и потеряла баланс, её неуверенность выдалась в надменно искривлённой улыбке. Агата помотала головой в знак отказа.

– Не надо принимать решение наспех, – сказала Катерина, миролюбиво улыбаясь, и деловито выпрямила спину, готовая к разрешению неприятных конфликтных ситуаций. – Подумай. Это всегда проходит стадию отрицания. Я понимаю. Через несколько лет ты будешь благодарна себе самой за смелость. Твоя гордость, как же она? Он не задел твои чувства?! Гордость любой женщины – зачастую единственное, что есть, чего никто не отнимет, никаким поступком. Влюблённость, как туман, рассеивается с горячими лучами дня, а достоинство – оно живёт внутри нас, и его необходимо защищать. Достоинство больше, чем любовь, но хрупче, чем стекло. Поговорим на фестивале.

Женщина встала и с дружелюбием продолжила:

– Я уверена, что ты придёшь ко мне с хорошими новостями, мы отлично отпразднуем наш союз, а потом станем плечом к плечу и победим…

– Конечно, Катерина, даже и не сомневайтесь, – ответила за девушку Александра Васильевна.

Женщины посмотрели друг на друга: Александра – стремясь успокоить и заверить свою начальницу, а Катерина – с недоверием и интуицией, что девушка не поняла, и контролировать её будет сложнее, чем она рассчитывала.

Агата пошла в комнату, не прощаясь. Александра проводила Катерину на улице до калитки участка. Женщины молчали.

– Мне кажется, Ваша внучка, Александра, очень упрямая барышня, – недовольно произнёсла она.

– Ну, что вы, – засуетилась бабушка, – она немного поменялась, но теперь я вижу, в чём дело. Кто бы мог подумать. Я даже и не подозревала, что она может попасть в такую историю. Какой позор.

– Да уж, Александра, эта история не украсит репутацию ничьей семьи.

– Ох, – застонала пожилая женщина и закачала головой.

– Ладно, не будем винить девочку, – сказала Катерина, – пока не будем.

– Она сделает всё, как надо, я сама за это возьмусь, – решительно произнесла Александра.

– Мне нужны гарантии, – помолчав, произнесла Катерина, – мы должны не просто надеяться, мы должны сами гарантировать то, чтобы Агата поступила “правильно”. Должны быть улики, или, как это, доказательства. Они много проводили времени…

– Доказательства…– старуха обхватила лицо руками, – у нее был дневник, она там много писала и....кажется, была какая-то фотография, на которую она долго смотрела. Знаете, лелеяла, мечтала…

– Достаньте. И следите за каждым её шагом. Но нравоучений не читайте, тогда ещё больше закроется. Наоборот, создайте атмосферу поддержки, чтобы она знала, что рискует потерять.

––

Звук кухонных часов каждой секундой торопил Агату. Переодевшись в нарядное платье, она задержалась перед зеркалом, чтобы, не любуясь собой, механически расправить складки дорогой ткани.

В начале лета специально к торжеству Александра Васильевна заказала платье в ателье. Оно было лаконичным: А-силуэт для юбки, фигурный вырез на груди, небольшие рукавчики и отсутствие пояса компенсировались фактурой и цветом “побега папайи”. Бабушка прекрасно знала, что сдержанное платье – лучший выбор для Агаты. Её внешность отвергала всякие сторонние украшения. Годы занятий танцами и боевыми искусствами делали фигуру гибкой, быстрой, стройной. Длинные волосы графитовыми волнами лежали на плечах, подчеркивая бледность лица и взгляд синих глаз. Будто два больших зеркала, они отражали то, на что смотрели, и почти не выражали эмоций. Раздражение, грусть, либо весёлые чертики никогда не плясали изнутри во взгляде, а скорее были отблеском тех эмоций, что чувствовал разговаривающий с ней человек.

Девушка выбежала на улицу, опустилась погладить пса, лежащего в траве. Он потёрся о нее носом и завилял хвостом. Но стоило ей подбежать к велосипеду, Шрек зарычал.