Пуля Тамизье

В центре густого персидского ковра, заглушавшего звуки шагов и превращавшего мысли посетителей в сладкую патоку, лежала огромная чёрная псица. Что это за порода? Дай Бог памяти… кажется, ньюфаундленд. Да! Точно.

Её хозяин сидел в плетёном кресле в самом углу. Он скромно закинул ногу на ногу, в руке поблескивал хрустальный бокал с… обычным пивом. Впрочем, о вкусах не спорят.

Красный Барон в углу, собака в центре. Странная геометрия. Кто здесь хозяин, а кто питомец?

Блэквуд принял невозмутимый вид. Громко щёлкнули каблуки.

– Её зовут Гертруда, – зевнул Маккензи, прикрыв рот изящными пальцами. – Вы только взгляните, сэр Генри, на седину вокруг пасти, на эти печальные глаза… А скорбная линия ушей – точь-в-точь крылья ангелов. Собака помнит мир без войны и, в отличие от большинства людей, видит сердцем. Согласитесь, это не просто взгляд, а настоящее проклятие. Молчаливое, но от того не менее добротное.

Полковник пожал плечами:

– Не иначе, сама старушка Англия.

– Какая глубокая метафора! – Красный Барон беззвучно захлопал в ладоши. – А мне, грешным делом, докладывали, что вы – сухарь, каких поискать. Ей-богу, завтра же погоню этих дармоедов поганой метлой!..

Блэквуд поморщился. О чём они вообще говорят? О животных? Для него привязанность к четвероногим была сродни любви к деревянным глобусам или часам с механическим боем – мило, но до крайности глупо.

Насмешливость в голосе Красного Барона проступила еще отчетливей:

– Вижу, полковник, вы не в восторге от моей Гертруды. Стало быть, пришли не к ней, а ко мне с докладом? Докладывайте.

Полковник приосанился, хотя казалось, что предельная прямота его спины не допускала дальнейших улучшений.

– Операция «Горыныч» готова к исполнению, сэр. Мортиры установлены на тщательно замаскированных позициях. Каждый выстрел будет произведён в момент прохождения русской пехоты через низину. Первый залп – по арьергарду, второй – когда они потеряют строй. Снаряды с картечью разорвутся строго над головами противника. Всё согласно моему расчёту.

Маккензи пригубил пиво, словно речь шла о погоде или завтраке.

– Сами дали название? Метко, по-русски. Ваше знание фольклора, сэр Генри, не перестаёт удивлять. Но позвольте напомнить: у славянского Горыныча, в отличие от нашего дракона, три головы. Уверены, что справитесь со всеми?

Он улыбнулся, но глаза оставались холодными, как мартовская капель.

– Не подумайте ничего плохого, мне нравится ваш план, сэр Генри. Он выверен и точен, как часы. Неизбежен, как рассвет. И почти безупречен… почти. Но все знают старую истину: чем идеальнее замысел, тем скорее он разбивается о шероховатости реального мира. Да, я был свидетелем ваших талантов, однако… не слишком ли вы полагаетесь на математику?

С этими словами Барон почесал Гертруду за ухом. Собака подняла голову и посмотрела на полковника так, словно вопрос исходил не от хозяина, а от неё самой.

– В будущем эта наука станет единственным двигателем прогресса, Барон. Общество, наконец, признает её силу и значение. Изобразительное искусство, музыка и литература отомрут за ненадобностью. Все эти танцульки и мазульки отправятся на свалку истории, как старые садовые перчатки. Помяните моё слово!..

Губы Маккензи дрогнули:

– Полностью с вами согласен. Писать картины и слагать поэмы уже и в наше время совершенно неприлично.

– Повторяю: у меня всё рассчитано, – Блэквуд пропустил очередную насмешку, словно укол учебной рапиры. – Ошибки не будет. Я учёл всё: направление ветра, угол наклона, вес заряда. Даже ваши сомнения. Завтра сами сможете убедиться. Помня о прежнем опыте сотрудничества, я подготовил испытания на полигоне. Начало – в восемь утра. Не угодно ли присутствовать?

– Вы и впрямь полагаете, что самое тонкое место в ваших расчётах – это я? Весьма польщен, полковник. Однако у русских, насколько мне известно, нет возможности явиться на завтрашние показательные стрельбы и признать, что их песенка спета. Сделает ли удачный залп по деревянной мишени победу в бою несомненной? Нет, вестимо!

Блэквуд упрямо наклонил голову. В его глазах сверкали искры, какие высекает кремниевый замок пистолета или ружья. Он хотел было возразить, но Маккензи лениво вскинул руку – договорю, мол, потом настанет ваш черёд.

– Я предоставил противнику дезинформацию об отступлении наших частей, якобы для перегруппировки и последующей контратаки на другом участке фронта. Однако низина, которую ещё вчера занимали наши войска, и впрямь опустела. Если вы не зажарите своего Горыныча на сковородке в подливе с красным вином и артишоками, мы лишимся всех передовых укреплений. Ключевых позиций! Надеюсь, в ваших расчётах есть место и для такого исхода?

Несмотря на внешнюю невозмутимость хозяина, Гертруда безошибочно уловила напряжение, ощерила по-прежнему острые клыки.

Сэр Генри процедил с ледяной вежливостью:

– Если боитесь ошибиться во мне, то придите хотя бы ради этого.

Ладонь Маккензи ласково опустилась на загривок питомицы. Гертруда вздохнула и мирно улеглась обратно на ковёр. Искусственный ворс смешался с густой собачьей шерстью.

– Что ж, хорошо, – пожал плечами барон. – Но вы, Блэквуд, лично командуете залпом. Не хочу доверять это дело никому другому. Если уж играть в шахматы с судьбой, то только с лучшим игроком.

Полковник невольно вздрогнул. И этот о шахматах! Что за удивительное совпадение?..

– Разрешите идти?

–Ступайте. И помните: от успеха мероприятия зависит наше общее благополучие. В случае победы мы будем купаться в деньгах. Ваша сестра, вероятно, с нетерпением ожидает приданого?

Когда до выхода из шатра оставалось не более шага, ошеломлённого артиллериста остановил новый вопрос:

– Скажите, сэр Генри, вы сделаны из крупповской брони или из того особого льда, который можно найти только в айсбергах?

– Я вас не понимаю, барон, – произнёс полковник, задумчиво коснувшись конверта с письмом. Порыв холодного мартовского ветра заглушил его шаги.

Как только брезентовый полог захлопнулся, из тёмного угла палатки бесшумно выплыла чёрная фигура в глубоком капюшоне.

Красный Барон залпом допил пиво.

– Вы всё слышали, юноша. Проследите, чтобы учебная мортира взорвалась и отправила нашего полковника к праотцам. И пригласите в наблюдательную комиссию как можно больше офицеров. Нам понадобятся свидетели. Всё должно выглядеть естественно: роковая случайность во время учебных стрельб. Сколько раз я писал в министерство о дрянном порохе? Господи, и не сосчитать…

Он сделал паузу, а затем добавил скучающе:

– Да, и не забудьте: у него есть слуга. С ним можно не церемониться. Столбняк или тиф – вполне подойдут.

Шпик поклонился и бесшумно исчез. Не человек – тень.

Гертруда покосилась на хозяина. Примет ли он ещё посетителей или можно наконец поспать?

– Отдыхай, милая. Угроза миновала. Ещё чуть-чуть – и артиллерия Блэквуда, а также сопутствующая ей дурацкая экономия боеприпасов лишили бы нас выгодного контракта с Бирмингемской мануфактурой. Рано или поздно кто-нибудь непременно решил бы, что армии больше не требуется столько ядер. Щёлк – и золотой ручеёк иссяк бы… Теперь рычаги в наших, и надо сказать, весьма надёжных руках. Мы только что заработали тебе на косточку-другую. Да что там! Хватит до конца жизни. Нам обоим.

Собака раз-другой качнула хвостом и выпростала длинный язык.

– Так! Где эта чертова щетка? Иди сюда, девочка, вычешем тебе подшерсток. Вот так…