Плоть от плоти моей

– Спасибо, Бат! Не знаю как, но я постараюсь с тобой рассчитаться за все, что ты сейчас для меня сделал.

– Это всего лишь возврат моего долга тебе. Кстати – как ты переносишь подпространственные перелеты?

– Так себе.. хотя пора бы и привыкнуть. Не могу в себя прийти потом часа два – хотя уже лет пятнадцать мотаюсь по космосу..

Бат понимающе кивнул головой.

– Это общая проблема почти всех людей, просто космонавты не любят в ней признаваться, хотя им тоже бывает хреново. Главное, что эта технология позволяет людям быстро перемещаться по Вселенной, а то, что мы при этом паршиво себя чувствуем – малая цена за такую возможность.

– Согласен, но слышал, что иногда система прыжков через подпространство дает сбои, и корабль может забросить в другую точку Галактики.

Капитан хитро прищурился и слегка улыбнулся.

– Так тебе же всегда нравилось неизведанное – разве теперь ты против новых мест и новых приключений?

Я тяжело вздохнул, и устало опустил плечи.

– Сейчас мне нужно побыстрее сбыть товар, а приключениями я сыт по горло и хочу покоя и комфорта.

Бат понимающе посмотрел на меня.

– Стареем, брат?

От этого простого вопроса у меня почему-то перехватило дыхание. Не хотелось признаваться ни ему, не себе, что в этих словах была доля истины – но ведь старым я себя не считал! Уставшим и потрепанным жизнью за последние два года – да, но не старым…

Тесная каюта, близость старого друга настраивала на откровенную беседу, и мне захотелось поделиться с Батом тем, чем я не делился еще ни с кем.

– Знаешь, старина, я все чаще размышляю о том, что пора заканчивать мою Одиссею и попробовать пожить на одном месте – как полагается добропорядочному гражданину Федерации.

– Это ты-то добропорядочный гражданин? С твоим прошлым?

– Подумаешь – несколько легких трений с Законом, которые в итоге более-менее успешно разрешились. Главное, что я присмотрел себе подходящую планетку. И даже жилищем там обзавелся. Только вот никак туда не попаду. Оказия не представляется…

Бат встал, показывая, что ему нужно идти по делам. При этом ему пришлось немного пригнуться, чтобы не воткнуться головой в кронштейн, торчащий из стены.

– Ладно, потом расскажешь мне про свой укромный уголок. А мне пора готовится к Прыжку. До встречи в новой точке. Да… Он промедлил, словно решая, стоит ли об этом говорить, но все же решился продолжить.

– Ты уже общался с моим старшим помощником?

– Мельком. Кажется, его зовут Вильям? А что?

Было видно, что капитану трудно продолжать этот разговор, но он пересилил себя.

– Вильям – это для своих. Его полное имя Вильгельм Прейслер. Тебе лучше обращаться к нему более официально. Дело в том, что он… скажем так – не в восторге от твоего присутствия на корабле. Сам я тоже стараюсь придерживаться Уставов и Регламентов – это снимает необходимость думать в сложных ситуациях. Но Вильгельм в этом деле даст мне сто очков вперед. Он фанат правил и страшный педант, а твое присутствие на корабле нарушает сразу несколько статей Устава космической службы.

Я напрягся.

– И что же мне делать?

– Постарайся быть с ним поласковей, поуважительней, что ли… По крайней мере, не спорь с ним, а еще лучше – пореже попадайся ему на глаза. Потому что, если он по возвращению на Землю накатает начальству донос на меня – то у этого корабля сменится капитан…

Сказав это, Бат заметно погрустнел и вышел из каюты, оставив меня мучиться угрызениями совести. После ухода капитана я какое-то время ворочался на койке, а потом, поняв, что заснуть не удается, достал из походной сумки фляжку с ромом, сделал хороший глоток. Обжигающий пряный напиток пробежал по пищеводу и зажег маленькое солнышко в желудке, а через минуту тепло растеклось по всему телу. Я полежал еще немного и незаметно провалился в сон.

5

В ту первую ночь на корабле мне впервые за последние несколько недель приснился хороший сон. Мое подсознание перенесло меня на планету Океан, где находился мой личный остров, до которого мне все никак не удается добраться в реальной жизни. Только сон был странным – я видел все как бы со стороны, в том числе – и себя.

Маленький домик, окруженный тропической зеленью на берегу бескрайнего океана. У дощатой пристани на воде покачивается небольшая лодка с треугольным парусом. Перед домом под пальмами расположилось два кресла. В одном из них сижу я, Айв Рендел, второе пустует. Человек в кресле, прикрыв глаза, блаженно греется на солнце, В руке – бокал с коктейлем. Ветер слегка шевелит его волосы, из домика раздаются звуки неспешного блюза. Вся картинка этого сна была наполнена покоем и умиротворением, что являлось для меня крайней редкостью за последнее время.

Но комфортом и покоем этого приятного сна наслаждался я недолго. Спустя какое-то время характер сновидения изменился. Над океаном возник сначала тихий, а потом все более громкий неприятный звук, которой становился все сильнее и пронзительней. По всей картинке сна с видом тропического острова пробежала рябь, и изображение начало рассыпаться – как бы отдельными пикселями. Океан, пальмы на его берегу, дом начали расплываться, рушиться, а надоедливый звук над океаном становился все громче – и тут я проснулся.

Я снова оказался в своей тесной каюте, а надоедливый звук из моего сна – сигналом общего сбора на корабле. На табло над дверью мигала надпись: «Просьба членам экипажа собраться в кают-компании корабля». Честно сказать, чувствовал я себя неважно – как и обычно при выходе из Подпространства. А уж когда этот переход происходил внезапно – как сейчас, то ощущения были хуже некуда.

Казалось бы, человек должен испытывать одинаковые ощущения во время гиперперехода, независимо от того, входил ли он в четвертое измерение или покидал его. Но разница была, и объяснялась скорее психологическими, чем физическими причинами. Ведь когда корабль собирается нырять в подпространство, есть хотя бы время подготовиться к Переходу, выход же совершается внезапно.

Только что твое сознание было погружено во мрак забытья, и ты находился по ту сторону реальности, как вдруг на тебя наваливается продирающее все внутренности неприятное «чувство Перехода», создающее впечатление, что тело твое, кто-то по крупинкам безжалостно протаскивает через узенький стеклянный капилляр песочных часов. В этот момент по коже бегают мурашки, перед глазами вспыхивают цветные пятна, а в ушах гремят, свистят и вибрируют тысячи звуков одновременно.

В действительности никаких звуков нет – ученые установили, что в момент перехода магнитофоны регистрируют гробовую тишину – но, видно, наши органы чувств не приспособлены к прыжку через сотни световых лет. Возможно, что своими отчаянными сигналами о несуществующих раздражителях бренное тело хочет напомнить разуму одну простую истину: человек так высоко вознесся в своей гордыне, что давно уже перестал понимать тот мир, который сотворил вокруг себя в вечных поисках богатства и славы.

Я с трудом поднялся, натянул комбинезон и, слегка пошатываясь от слабости, вышел в коридор. Еще не полностью проснувшись, я медленно брел к кают-компании, и, повернув за угол, наткнулся на Ронни Хаммера, корабельного доктора. Судя по его виду, он тоже находился не в лучшей форме и, стоя у поворота, широко заглатывал воздух бледными губами.

Слегка припечатав его к стенке, я поспешил извиниться.

– Извините, док, задумался о своем.

– Не извиняйтесь. Я сам плохо соображаю после такой побудки. Не понимаю, какого черта звенит сигнал общего сбора? По регламенту после завершения Перехода нам должны были дать двадцать минут, чтобы прийти в себя.

– Об этом, наверное, скажет капитан, но интуиция шепчет, что такая спешка не сулит ничего хорошего.

Доктор икнул и помотал головой, пытаясь прийти в себя.

– Как говорили древние «Per aspera ad astra!», что означает «Через тернии к звездам». Но уж больно колючие и густые тернии нам сегодня попались. Ладо, поползли дальше… Скоро узнаем, в чем дело, и почему нас так неожиданно разбудили.

Мы медленно побрели к носу корабля, придерживаясь руками за стенки коридора. Сзади послышались негромкие, но выразительные проклятия. Это был Сеппо, который на негнущихся ногах спешил в носовую рубку и по дороге зацепил головой раструб пожаротушения. Я посмотрел на радиста, представил, как мы выглядим все вместе, и невольно засмеялся. Ну, прямо живая картинка из проповеди нашего тюремного капеллана – восставшие мертвецы, спешащие на Страшный Суд по зову трубы Архангела Гавриила.

К нашему приходу, в кают-компании корабля уже собрались все члены экипажа – и те, с кем я уже успел познакомиться при посадке, и несколько незнакомых мне людей. Лица собравшихся были напряжены, все чувствовали нестандартность ситуации, но пока не понимали, насколько это серьезно. В конце стола капитан вполголоса, почти шепотом что-то обсуждал с Винсенте Гонсалесом – штурманом корабля. Когда все члены команды собрались, капитан встал. Лицо его было озабочено.

– Случилось то, что редко, но, увы, происходит во время перемещения в подпространстве. В момент гиперперехода мы оказались рядом с нестабильным нейтронным пульсаром. Поэтому из-за гравитационного искривления пространства нас выбросило в другой точке Галактики.

Его довольно непочтительно перебил радист.

– Ну, так пусть Винсенте внесет поправки в навигацию – и теперь прыгнем более точно.

Майкл Андерсен, главный механик корабля с кривой скептической улыбкой отрицательно покачал головой.

– Ты бы помолчал Сеппо, пока не понял, о чем идет речь. Не получиться прыгнуть куда надо.… Из-за выброса радиации в момент перехода у нас вышла из строя система энергетической накачки главного двигателя.

До радиста начала доходить серьезность ситуации, и он вопросительно посмотрел на механика.

– А починить двигатель ты можешь?

Майкл помолчал и с сомнением покачал головой.

– Здесь, в открытом космосе – нет. Это можно сделать только в условиях постоянной гравитации, иными словами – предварительно посадив корабль на какую-нибудь планету. Пока же, как показала диагностика, у нас работают только планетарные двигатели – но на них далеко не улетишь.

Сидевший рядом с доктором невысокий толстенький человечек поднял руку для вопроса. Это был Барух Шпиро – наш повар и помощник доктора по совместительству. Капитан взглянул на него и кивнул головой в знак согласия.

– Да, слушаю.

Барух пару раз провел рукой по лысеющей голове, откашлялся и потеребил мочку уха, пока все ждали, что же он скажет. Потом он уставился на Бата и спросил:

– Это была не самая лучшая новость за сегодняшний день, кэп. Можно сказать, что вы испортили мне это утро и не дали выспаться – ну таки-ладно. Вы тут не причем, во всем виноват этот простуженный пульсар, который чихнул, пока мы пролетали мимо. Капитан, я всегда вас уважал, хотя вы не всегда отвечали мне взаимностью, и часто критиковали мою готовку, особенно хумус, между прочим – лучший в этом секторе Галактики. Но я не в обиде. Зная вас, я надеюсь, что в заднем кармане кителя у вас есть и хорошая новость по этой ситуации. Ви же такой умный. Успокойте нас и скажите, что я угадал. Что поблизости есть планета, куда мы можем сесть для ремонта.

Бартоломей терпеливо выслушал длинную речь кока, чуть пожал плечами и ответил не сразу.

– Это с какой стороны посмотреть. Она как бы есть, но, по сути – нет.

Барух снова вскочил с места и затараторил, размахивая руками.

– Только, умоляю, не надо делать больно моей голове. От ваших сложных логических конструкций у меня будет заворот мозгов. Таки-есть подходящая планета для ремонта или нет?

Капитан вдохнул.

– К сожалению, в этом районе космоса не зарегистрировано планет Федерации с достаточным уровнем развития техники. Но…., как утверждает архив корабельного компьютера, поблизости есть одна, пригодная для жизни планета – Цербер-III, на которую мы теоретически можем сесть, но.. .

Барух не дал капитану договорить до конца.

– И шо про нее известно? Почему вы сказали, что она то есть, то нет? Это тока в цирке так бывает, когда фокусник то достает кролика из шляпы, то его там нету. С планетами так не бывает…

Капитан поморщился, от того, что его прервали, но ответил достаточно вежливым тоном.

– Известно то, что примерно девяносто лет назад во время Большой Войны там высадился отряд переселенцев, бежавший с Земли… Но с тех пор прошла уйма времени, и никто не может поручиться, что колония на этой планете продолжает существовать…. Это все, что у меня есть для вас. Давайте обсуждать наши возможные действия.

На лице сидящего рядом со мной старшего помощника капитана Вильяма Прейслера читалось явное недовольство услышанным. Он поднял руку, привлекая к себе внимание.

– Довериться этим сведениям и садится на непонятную планету – слишком большой риск. Архив может ошибаться – ведь прошло много времени… Вдруг нам понадобится помощь, или запчасти – а мы этого там не найдем? А для перелета на другую планету на планетарных двигателях у нас не останется топлива. Может быть, в этом районе Галактики есть другие планеты понадежнее – с нормальным космопортом и соответствующими специалистами – пусть и немного подальше, чем этот Цербер?

В дискуссию вступил штурман, который до этого сосредоточенно ковырялся в своем планшете, очевидно, сканируя зону космоса, где мы оказались. Гонсалес оторвал взгляд от экрана и обратился к старпому.

– К сожалению, Вильям, я тебя огорчу. Ближайшая планета Федерации с нужным уровнем технологий находится в двух световых годах отсюда. На планетарных двигателях долететь до нее мы не сможем.

Несколько человек заговорили одновременно, отчего в каюте поднялся гул, в котором трудно было что-то разобрать. Капитан поднял руку, призывая всех к вниманию, и обратился к главному механику.

– Майкл, если мы сядем на Цербер, вы сможете сами с Хейденом, без посторонней помощи, починить главный двигатель?

– Я просканировал его состояние, и полагаю, что да. Нужно посадить корабль, вскрыть кормовой обтекатель и добраться до главного трубопровода энергетической накачки. Для ремонта мне с помощником хватит нескольких дней, причем запчасти не понадобятся. Главное – постоянная гравитация. Та искусственная гравитация, что есть на нашем корабле, для ремонта не подходит – она слишком слабая и нестабильная.

Бат повернулся к штурману.

– Винсенте, ты прикинул, сколько нам плестись до Цербера на планетарных движках?

– Недели три, на обычной скорости.

Капитан, по-видимому, принял окончательное решение и встал с места, после чего разговоры стихли. Все ждали, что он решил.

– Итак, если ни у кого нет принципиальных иных, обоснованных (он сделал ударение на это слово) предложений, то мы идем к Церберу и садимся там.

Он повернулся к штурману.

– Начинай рассчитывать траекторию полета… Кстати, а что представляет собой эта планета? Ты уже посмотрел ее характеристики?

Штурман набрал на клавиатуре запрос, и по экрану его планшета побежали скупые строчки из стандартного описания, которые он тут же стал озвучивать нам.

– Масса 0,94 земной, период обращения вокруг оси – 22 часа, вокруг центра звездной системы – десять лет. Дело в том, что у этой планеты два солнца: Ауреус и Каéрулеус.

Радист поморщился.

– Ну и имена у этих звездочек – язык свернешь!

Врач покровительственно потрепал Сеппо по плечу.

– Это потому, мой милый друг, что ты латынь не знаешь. А с нас в медицинской академии за латынь три шкуры драли. Так что названия цветов «золотой» и «голубой» я воспринимаю с ходу.

Винсенте одобрительно кивнул.

– Все верно, док. Планета располагается в системе двойной звезды Альбирео из созвездия Лебедя. Бóльшая по размеру звезда яркого желто-оранжевого цвета Ауреус, что значит «золотая». Вторая звезда поменьше и потусклее – это Каéрулеус, звездный карлик голубого цвета.

Капитан нетерпеливо прервал штурмана.

– Меня больше интересует состав атмосферы. Гонсалес, озвучь ее характеристики в первую очередь. Нам там несколько дней работать. Скафандры понадобятся?

Гонсалес прокрутил описание и, не отрывая взгляда от планшета, быстро выдал нужную информацию.

– Кислород – 28%, азот – 66%, гелий – 4%, двуокись углерода – 1,5%, и пол процента других газов, не опасных для жизни. Среднегодовая температура – 27о по Цельсию… Шеф – да это курорт, а не планета! Ребята, готовьте шорты и удочки!

Капитан усмехнулся, после чего его лицо снова приняло серьезное выражение.

– Полегче, Винсенте. То, что там тепло и много кислорода – это приятно слышать, но меня больше беспокоят местные жители. Сможем ли мы найти с ними общий язык? Ведь прошло столько лет с тех пор, как они покинули Федерацию…

Я живо вскочил со своего места, учуяв свой шанс заработать.

– В этом вопросе вы смело можете положиться на меня! Любой торговец даст сто очков вперед кабинетным ученым из Галактической Академии по части внеземной психологии. Командир, я надеюсь, ты разрешишь мне поторговать с аборигенам, пока вы будете возиться с двигателями.

Бат строго посмотрел на меня.

– И не мечтай об этом, Айв, Ты прекрасно знаешь о запрете на торговлю с планетами, не входящими с Федерацию, без специальной лицензии Торговой палаты и санкции Санитарного управления.

– А кто об этом узнает, если мы не будем трепаться?

Взгляд капитана стал ледяным.

– Я сказал «Нет!», и хватит об этом! Досрочное увольнение из Космофлота не входит в мои планы.

Радужные картины экзотических драгоценностей, которые я в своем воображении уже наменял на свои лазерные прицелы, лопнули, словно мыльные пузыри. Я встал, и печально побрел в свою каюту, окончательно разуверившись в человечестве. В кои-то веки судьба дает шанс разбогатеть вольному торговцу, и какие-то глупые законы, помноженные на упрямство Бата, вмиг перечеркнули, вспыхнувшую было, надежду поймать за хвост удачу. Впереди у меня были три недели унылого прозябания на почтовой ракете и никаких планов на будущее.

6

Вечером Бат зашел ко мне, чтобы уладить неловкость, которая возникла после того эпизода в кают-компании. Перед этим я около часа пытался изучать Устав космофлота, пытаясь найти щелки в законе, которые позволили бы мне поторговать с аборигенами, но, не найдя ничего подходящего, забросил его в дальний угол. Когда капитан вошел в мою конуру, я лежал на койке и дремал.

Бат, нагнулся, поднял планшет с Уставом и осторожно положил его на откидной столик.

– Злишься на меня?

– Да не особо…

– Злишься. И зря. Ты же знаешь, как я держусь за свою службу в Космофлоте, а там ценят только исполнительность и дисциплину. Инициатива наказуема, а при малейшем отклонении от правил карьера летит к черту. Я и так сильно рисковал, когда взял тебя на борт, а если возникнет еще и инцидент с местными жителями, то я вылечу из флота без пенсии.

Я сел на койку и с участием посмотрел на грустное лицо капитана, после чего встал и обнял друга.

– Извини, я был не прав. Просто во мне проснулся торговец, и в этот момент я не подумал о тебе. – Заглянув в глаза, я с чувством пожал ему руку. – Мир?

– Мир!

Чтобы уйти подальше от сегодняшнего инцидента, я решил сменить тему разговора.

– Не было времени спросить у тебя раньше: Как у тебя с личными отношениями? Есть семья или любимая женщина?

Бат отрицательно покачал головой.

– Я сознательно отодвинул свою семейную жизнь на десяток лет вперед – пока не достигну определенных вершин в карьере. Да и некогда мне налаживать личную жизнь. Дома я бываю редко, а на чужих планетах провожу время или в космопортах, или в Управлении Федеральной связи. Выбираюсь, конечно, в ближайший городок развлечься – но ты сам понимаешь, каких женщин там можно в основном встретить. А ты?

– Ситуация похожая…Тоже постоянные разъезды. Только для устройства личной жизни тебе мешает карьера, а мне – шаткое финансовое положение. Время одиночек проходит, и межзвездную торговлю все больше подбирают к рукам крупные корпорации. Нам остаются крохи, на которых особо не заработаешь…

– Что, с тех пор, как мы расстались, у тебя не было постоянной подруги? А как же Джейн, о которой ты рассказывал мне во время последней встречи?

– В какой-то момент у Джейн возник выбор: перспективная карьера в крупной фармацевтической компании, которая снабжает разрешенными психоделиками пол Галактики, или спонтанные встречи с мелким торговцем. Угадай с двух раз – что она выбрала?

– Но она вроде сильно любила тебя?

– Возможно… даже наверняка – на первой стадии нашего знакомства. Но еще в ХХ веке какие-то мифические «британские ученые» установили, что любовь, это опасная болезнь, которая нередко оставляет после себя выжженную душу… К счастью, заболевание это длится недолго – девять месяцев в среднем. А вот амбиции и честолюбие – чувства более постоянные. Короче, Джейн выбрала карьеру…

– И как ты это пережил?

– С помощью старых проверенных средств: алкоголя и новых авантюр. В итоге влип в одну историю, из которой еле выбрался. И в тот момент мне стало не до любовных переживаний – рад был живым ноги унести. Повезло, что встретил знакомого следователя, который по блату упрятал меня за решетку на три месяца.

– Упрятал за решетку по блату? Не понял – в каком смысле повезло, что в тюрьму угодил?

– Зато жив остался – ведь там меня лихие ребята достать не смогли. Федеральная тюрьма на Ганимеде – это я скажу – еще тот санаторий. Понятно, что выйти оттуда – дохлый номер, но и проникнуть постороннему – тоже без вариантов. Именно там я несколько месяцев отсиделся, пока бандиты, что на меня зуб имели, в своих разборках не полегли.

Бартоломей покачал головой.

– Я уже пожалел, что этот разговор завёл… Кого я к себе на корабль взял? Отъявленного рецидивиста?

– Ладно тебе, Бат. Ты же меня знаешь. Все мои терки с законом давно урегулированы. Последний долг я отдал налоговому управлению пару дней назад, из-за чего и завис на «Ешке». А в тюрьме на Ганимеде я от мафии прятался, и у них ко мне были чисто финансовые претензии. Просто ребята уж больно бесшабашные попались – могли и грохнуть сгоряча. Но Кай Санди помог отсидеться.

– Кто это?

– Следак один, потом расскажу при случае.

Бат помолчал, переваривая услышанное.

– И как ты думаешь – что тебя ждет в будущем?

Я усмехнулся в ответ:

– Надеюсь, что пенсия! Причем заработанная лично мной, а не подаренная государством. Можно сказать, что половина ее уже есть… но только половина. Открою тебе еще один секрет. Однажды мне удалось провернуть крупную сделку с палладием, найденным на одном астероиде, похожим на земную Психею. Именно тогда я с мафией доходы не поделил, так что мне пришлось в тюряге на Ганимеде отсиживаться. Зато потом мне удалось выгодно обналичить прибыль, и я прикупил островок на планете Глизе в созвездии Змееносца. Ты ее, наверно, знаешь – планета-океан.

– Слышал… Там их две, но та, что была открыта первой, слишком большая и жаркая, чтобы можно было жить. А вторая, вроде, пригодна для колонизации.

– Так вот, на этой второй планете я купил маленький, уютный остров, построил бунгало и даже на первых порах как-то обставил свое новое жилище… А потом деньги от сделки с палладием закончились, и я отправился зарабатывать новые… Но с тех пор мне не везет. Так я и живу во временном разводе со своим райским уголком: он там, а я здесь.

– И давно ты там был последний раз?

– Года два назад, не меньше.

– А как там насчет рыбалки?

Я засмеялся.

– Помню про твое увлечение, которое, впрочем, не разделяю сам. Приезжай в гости, будет тебе там рыбалка. Только я понятия не имею, когда сам туда попаду.

Бат тоже засмеялся.

– Договорились, готовь снасти. Посидим с удочками или сетями – чисто мужской компанией.

Я помотал головой.

– Может в чисто мужской не получится. Возвращаясь к нашему разговору о личной жизни скажу: если я когда-нибудь встречу девушку, при виде которой у меня застучит сердце, и она ответит мне взаимностью – я сделаю все, чтобы улететь с ней на планету Глизе, чтобы провести там оставшуюся жизнь… Но пока я такой не встретил.

Капитан покивал головой.

– Да, найти подходящую спутницу жизни – это редкость. Особенно для нас – бродяг космоса.

– Ну, космический бродяга – это я, но ты-то у нас сотрудник Федеральной почтовой службы с устоявшейся карьерой, размеренным графиком работы и гарантированной пенсией в будущем. Чего тебе не хватает?

Бартоломей пожал плечами и задумался.

– Сам не понимаю, чего. Я кажется, тебе рассказывал, что в моей родословной сплелись итальянские и нидерландские корни. И если протестантская этика моих голландских предков призывают к порядку и дисциплине, то итальянские гены периодически толкают на авантюризм и разгильдяйство. Поэтому иногда я подумываю о том, чтобы уйти из почтовой службы и попытаться стать капитаном корвета изыскателей, которые проводят разведку новых планет.