Прыжок в неизвестность

Однажды к ним в комнату пришел Валентин Кондаков с тремя бутылками «Старки» и несколькими солеными огурцами. Он был негласным смотрящим над Бежицей, а его пацаны-шестерки тренировались у Марка. Приход Кондакова был данью уважения Марку – воспитателю его челяди. В части выпить Марк, Ося и Сеня были уже закаленными бойцами, а Пашке еще предстояло таким стать. Нет, он не был пай-мальчиком, с водкой знаком был давно, но чтобы залпом выпить полный граненый стакан – такого еще не пробовал.

На следующее утро вся комната спала долго. Троица сознательно игнорировала лекцию на первой паре, а букварь Пашка, которого никто не разбудил, с перепоя всё проспал, успев лишь на вторую пару.

Распределение и преддипломная практика

Хотя Ося уже вернулся в Брянск, но в мыслях был еще в Киеве. Перед глазами все еще стояли Данькина свадьба и комната для молодых, которую родители Ривки подобрали им на Куреневке. Как ему хотелось вернуться в Киев по окончании института и жить в таком желанном ему городе. «Хотелки – это одно, а реалки – другое», – усмехался Ося про себя, с горечью коверкая слова. Реальность исполнения его хотелки была близка к нулю. Порядок существовал строгий. Каждый выпускник должен был отработать два года там, куда его направят согласно распределению, полученному вузом из министерства. Министерство РСФСР могло выдать направление в любую точку России, но никак не Украины.

Разговоры о том, что институт получил распределение, уже ходили несколько дней. Ося пытался что-то узнать, используя свои дружеские связи с рядом работников института, но ничего из этого не выходило – видно, уровень возможностей тех людей был не тот. Оказалось, что он зря беспокоился, вскоре был вывешен желанный список с предложением выбрать, кто бы куда хотел. Когда Ося его увидел, то был очень удивлен – ленинградский завод п/я 004 приглашал на работу аж пятнадцать инженеров-технологов, но только парней и неженатых. Естественно, он попросил направить его в Ленинград на неизвестный ему п/я.

Тогда Ося еще не знал особенностей советской промышленности. Поскольку львиная ее доля выпускала продукцию, прямо или косвенно предназначенную для военных целей, то все эти заводы имели двойное название – открытое и закрытое. Так вот название п/я 004 означало закрытое предприятие. Хотя трудно сказать, насколько оно было закрыто, если Осин папа выяснил открытое название через пару дней. Это был завод «Октябрь».

Осе повезло, он получил направление в Ленинград. Работать на том заводе будут еще шесть ребят из его группы – Марк, Сергей, Ленька, Антон, Макс и Саня Косин, или Коська, как звали его близкие друзья.

Последний институтский экзамен Ося сдал 25 июня 1966 года. Все, теперь осталось разработать дипломный проект, защитить его и получить заветный диплом инженера. Изделие, для производства которого он должен был разработать этот проект под длинным названием «Спроектировать отдел механосборочного цеха для крупносерийного производства клапанов запорных, проходных, фланцевых, сильфонных с сервоприводом», ему было совершенно не знакомо. Выяснить это он должен был на преддипломной практике на своем будущем месте работы.

Общее количество студентов, направленных в Ленинград и руководителем которых был доцент Бухов, составило 34 человека. Среди них были не только технологи, но и сварщики, литейщики и турбинисты. Всех их разместили в спортзале Ленинградского мореходного училища, расположенного на 21-й линии Васильевского острова. В зале были только металлические кровати и тумбочки, так что пространства для маневра у студентов было предостаточно.

В это же время у студентов-заочников мореходки была летняя сессия, и масса морячков из других городов страны жила здесь же. Они жили не вместе с битмовцами, а где-то рядом, но довольно часто общались с ними.

Доцент Бухов распределил всех студентов на 4 группы и первые два дня представлял их местному руководителю практики на каждом из заводов. На «Октябре» таким руководителем был главный технолог завода Пинский. Осе он сразу понравился. Спокойный, деловой, он ознакомил практикантов с продукцией завода и цехами, рассказал об особенностях их производства, составлял конкретные и хорошо понятные задачи, особо не перегружал и, более того, предложил им свободный график посещения завода.

Не имея достаточно денег в большой город ехать просто глупо. Ну а какие деньги могли быть у студентов! Да, на 5-м курсе стипендия была уже 39 руб. 50 копеек, что-то еще Ося получил из дому, но разве на них можно было прожить месяц в Ленинграде, особенно если здесь не твой дом. Понятно, что нет, надо было как-то выкручиваться.

Сначала Осю выручили морячки. Какие знания у заочников, всем давно было ясно. Требования к ним, конечно, ниже, чем к очникам, но что-то ведь знать надо было. Первым экзаменом, который Ося пошел сдавать за заочника, была начерталка. Осе дали тельняшку, морскую робу, подпоясанную ремнем, и флотские брюки, снятые с кого-то. Фотографию в зачетке как-то подменили, и Ося, все же немного волнуясь за свою конспирацию, пошел на экзамен. Заочник получил пятерку в зачетке, а Ося – 10 рублей. Молва об Осе пошла по мореходке. В следующий раз он сдавал экзамен по математике. Опять пятерка и очередная десятка. На этот раз у заочника кроме радости появились опасения. «Что мне делать на следующей сессии?» – растерянно говорил он своим друзьям. Последним экзаменом для «моряка» Оси был сопромат. Тот же результат – пять в зачетке и 10 рублей в кармане у Оси.

Тем летом «Ленфильм» работал над двумя картинами: «Республика Шкид» и «Начальник Чукотки». В массовку брали всех желающих и платили по 3 рубля за день. Естественно, в эти дни никого из практикантов на заводе «Октябрь» не было. Все стали то ли беспризорниками, то ли чукчами.

Однажды Ося пришел на завод в середине дня. Идя от проходной до здания инженерного корпуса, он увидел девушку, на которую не мог не обратить внимание. Стройная, невысокого роста, темные волосы, убранные под косынку. Не так давно Ося прочел повесть Шолом-Алейхема «Песня песней», а девичье имя «Суламифь» прозвучало тогда для него, как музыка. Сейчас он словно очутился в другой реальности. Ему казалось, что перед ним иудейка тех времен. Она как магнит притягивала его, и он пошел за ней, не думая, зачем и почему. На девушке была рабочая одежда – темный комбинезон, а под ним легкий свитерок черного цвета. Зашла она в какое-то вытянутое одноэтажное здание, к которому шли высоковольтные кабели. «Скорее всего, это какая-то подстанция, – подумал Ося, – получается, что она там работает?»

Практика шла к концу. За это время Ося неплохо разобрался в клапанах, проект для производства которых ему предстояло осенью сделать, но выяснить, что это за девушка, он не сумел. Ося еще несколько раз видел ее, специально наблюдая за подстанцией, но стеснительность не позволила ему с ней заговорить.

Надо было возвращаться в институт, чтобы отчитаться о практике. Уезжая в Брянск, он предался мечтам. «Интересная девочка. Почему у нее рабочая профессия? Разве я не смогу ей помочь с подготовкой в институт? Смогу. Вернусь через полгода, надо будет выяснить все подробнее».

С вокзала Брянска Ося и Марк вернулись в общагу. Открыв ключом дверь своей комнаты, они поразились увиденным. На кровати Сени из-под одеяла выглядывали две головы. Славную голову Сени они ни с кем никогда не спутают, а вторая, женская, им была совершенно не знакома. Обоюдное молчание продолжалось какое-то мгновение. Друзья вышли из общаги и сели на скамейке около входа, обсуждая увиденное.

Ждали они недолго, парочка вышла, держась за руки.

– Это Капа, – представил ее Сеня, – сейчас она уезжает, я ее провожу и вернусь.

– Ну и Борода, ну и пендаля выдал, – сказал Марк, когда они удалились. Он никак не ожидал от Сени такого.

– Не иначе как с голодухи Борода ее подобрал, – Осе она не понравилась.

– Сейчас вернется – расколется, – смеясь, сказал Марк.

Вскоре Сеня вернулся как ни в чем не бывало.

– Бородище, где ты ее выкопал?– набросился на него Марк.

– А виноват я в том, что хочется мне тра..ать, – смеясь, сказал за него Ося, перефразируя известную басню10.

– Не трогайте Капу, она святая, – Сеня, сам того не понимая, дал друзьям прекрасную тему.

– Ах, святая! Так ты, значит, вместо практики на небеса смотался? – делая серьезный вид, спросил его Марк.

– Наверное, к Святому семейству отправился, – делая перепуганный вид, предположил Ося.

– Да что ты, Нос, кто ж его, грешника, туда пустит. Дальше скотного двора ему ничего не светило, – уверенно сказал Марк.

– Вот это да, получается, что там, среди телок, он не устоял и девственности лишился, – Ося еле сдерживал смех.

– Точно, как я сразу не догадался. Теперь мы Бороду поздравить должны. Здесь у него не получалось, а там сам Бог помог, – Марк был в таком же состоянии.

– Марк, только мне непонятно, зачем, возвращаясь, одну с собой взял. Ведь там она святая, а здесь как все.

– Э, Нос, ты тоже неопытный. Там у святых все складно, а ему же безумства надо. Ты разве не помнишь их безумные взгляды, когда мы пытались войти в комнату.

Тут Сеня не выдержал.

– Хватит ржать, дураки, пошли в общагу.

Диплом

Работа над подготовкой к защите началась с того, что в общаге организовали специальное помещение для этих целей. Участок коридора, расположенный между двумя лестничными клетками, был продольно разделен на две части. Та, что у окон, была передана дипломникам. Там установили в один ряд кульманы. Дневной свет благодаря восьми окнам хорошо их освещал, а проход оставался в более темной зоне сзади этого ряда. Получилось изолированное помещение, узкое, но длинное, которое назвали дипломная. Осе оно очень понравилось. Он выбрал себе кульман в торце, в итоге получилось комфортно и уютно. Марк, зная, что ему может понадобиться помощь Оси, взял кульман, стоящий рядом. Сеня, наоборот, не захотел работать в дипломной. Он перенес кульман в комнату, установив его около своей койки.

– Моя дипломная будет здесь. Вы там, как дураки, все время сидеть будете, а я нет. Сначала полежу, все обдумаю, а после начерчу.

– Слышь, Ося, – рассмеялся Марк, – представляешь, как он «обдумывать» будет?

– Конечно. Сначала храповицкого полдня давить будет, а потом, если заглянуть в его очумелые ото сна глаза, можно только представить, какие «великие» думы там таятся, – Ося не отставал от Марка.

– Идите к черту из моей дипломной. У вас есть своя, – засмеялся Сеня.

Дипломная привлекала дипломников. Уединенное место, где можно было делать что угодно, а не только работать над проектом. Торопиться некуда, до защиты еще три с половиной месяца, куда спешить. Одним из того, что угодно, был преферанс. Он уже давно набрал популярность в общаге. Пулю11 расписывали на любых подвернувшихся листочках, а тут целый лист ватмана на доске кульмана.

Прелесть, да и только. Дипломники, проживающие в Бежице, часто приходили сюда специально за этим. То у одного кульмана, то у другого собирались кучки по три-четыре человека, чтобы в тишине да уюте расписывать пульку.

Постепенно листы с пулей стали заменяться инженерными разработками. У «ленинградцев», будущих инженеров завода «Октябрь», хоть и были разные темы проектов, но все они оказались завязаны на судовую арматуру. Общаясь, ребята помогали друг другу. Поэтому бежицкие стали приходить сюда не только радия пули.

Чем меньше оставалось времени до защиты, тем выше поднимался градус беспокойства. О пуле все уже давно забыли. Свет в дипломной горел круглосуточно.

Работа над проектом у Оси шла к завершению. Марк тоже особо не отставал, Ося ведь рядом. У Сени дела шли хуже. Нервная нагрузка у него нарастала, ожидая какой-то разрядки. Обычно в таких случаях помогала выпивка, но сейчас все пошло не так. Градус от «Московской», перемешанный с насмешками Марка над «мудрыми» словами Сени, лишили того контроля над собой. Он в сердцах запустил в Марка пивную полулитровую кружку. Она пролетела мимо уха растерянного Пашки и разбилась над кроватью Марка. Все мгновенно отрезвели, а Сеня с перепугу, осознав содеянное, смотрел на Марка, как побитая собака.

– Сень, ложись, отдохни, – по-доброму сказал ему Марк, собирая осколки. – Жаль пиво теперь не во что разливать.

– Марк, чего-то я не того, – еле слышно сказал Сеня.

– Ребята, мы все устали, уже второй час ночи, давайте спать, – этими Осиными словами закончился тот день.

Чтобы понять качество подготовки проекта, нужна наглядность – возможность видеть все готовые листы в целом. Ося, Марк и Сеня старались разложить их где кто мог. Даже стены над койками каждого были завешаны листами. Свободного места не было нигде. Днем листы лежали на койках, столе и даже на большей части пола. Пашке, уже второкурснику, в качестве жизненного пространства оставалась лишь койка. Попасть на нее, придя с занятий, он мог, только прыгая, как кенгуру, через листы.

У Сени нарастали проблемы, угроза не успеть к сроку его пугала. Он решил вызвать на подмогу брата, благо тот жил и работал недалеко, в Калуге. Через пару дней Моня вместе с Сеней корпели у его кульмана. В этот день Ося и Марк тоже были в комнате, занимаясь своими делами. Неожиданно перебранка Сени и Мони привлекла их внимание. Картавость Мони, произносящего «г» вместо буквы «р», усиливала эффект.

– Сеньчик, ну я ж тебе говогю, убеги ты эту пгаекцию, – ласково натаскивал его Моня, – она же ничего не гаскгывает.

– Что за чушь ты гонишь, – Сеня, разговаривая с Моней, не утруждал себя выбором выражений. – Уберу – а как я зажим покажу?

– Сеня, ну подумай, газве не понятно? – Моня пытался его надоумить, не обращая никакого внимания на явную грубость.

– Моня, кто инженер, ты или я? Возьми и сделай, – Сеня был уже на нервах, вот-вот готовый взорваться.

– Сеник, ты не пгав, я тебя погугаю, – Моня ласково приложил свою ладонь к его щеке.

Сеня вскочил и влепил Моне звонкую пощечину. Моня остолбенел.

– Ты на бгата гуку поднял! – только эти слова мог вымолвить пораженный Моня.

Ося с Марком от смеха чуть не слетели с кроватей. Все повадки Сени они давно изучили, неплохо знали Моню, но даже представить не могли, что увидят такое.

Защита диплома у технологов должна была происходить на второй неделе декабря. Волнений была масса. Выражение «пятнадцать минут позора – и ты инженер» всем давно было известно, но каждый с трудом представлял себе, как пережить эти, всё решающие минуты.

Ося должен был защищаться 12 декабря. Впереди него был Петька Мокин, а перед ним – Саня Косин. Все они с утра были во всеоружии у заветной аудитории. Когда вызвали Саню, он, скрываясь в дверях, тихо сказал: «Не поминайте лихом». Разгоряченный, но счастливый, он вышел минут через двадцать, пропуская туда Петьку.

– Ну как? – бросился к нему Ося.

– Все нормально, но поймали меня на одном моменте, который я проглядел.

– Что такое? – Осе не терпелось узнать.

– На чертеже шпинделя на поверхности, сопряженной с сальником, класс точности я указал, а чистоты, дурак, забыл. Увидев это, Рыжков говорит, что такой клапан долго не проработает – сальник быстро начнет пропускать воду. Я не растерялся, карандаш у меня всегда с собой, подхожу к чертежу и у них на глазах его исправляю. Смотрю, все улыбаются, видно, им понравилось мое нахальство.

– Молодец, Санька, поздравляю, – Ося забеспокоился и решил проверить свои чертежи.

Едва успел раскрыть лист с таким же узлом, как его на мгновение парализовало. С классами чистоты и точности все было в порядке, причина шока была в другом. Диаметр шпинделя был на 2 миллиметра больше диаметра отверстия крышки, в которую он должен был входить. Что делать? Переправить размер в чертеже на нужный не проблема, но что делать с техпроцессом? Там многое надо будет исправлять, а Петька с минуты на минуту выйдет. «Исправлю только чертеж. Он бросается в глаза, а техпроцесс трогать не буду, там не так наглядно». Только Ося успел переправить размер, как вышел Петька и его позвали.

Теперь очередь волноваться дошла до Марка. Он слышал рассказ Саньки, видел, как Ося лихорадочно исправлял свои ошибки.

– Марк, тебя зовут, – сказал улыбающийся Ося, выйдя из аудитории. Проект он защитил.

Дни ожидания торжественного вручения дипломов были днями праздника. Все стопоры были сняты. Ни одного трезвого дипломника в общаге не было. Паше ничего не оставалось, как стать соучастником.

В один из этих дней в их комнату постучались. Открыв дверь, Марк увидел Сеню со стеклянными глазами, которого неизвестный ему парнишка держал за руку, чтобы Сеня не упал.

– Что случилось? – спросил Марк.

– Я подобрал его на улице Куйбышева у магазина, – ответил тот.

– Как подобрал, что он, мешок какой-то? – возмутился Марк.

– Не мешок, конечно, но уж точно не в себе. Пошел я в город по делам и вижу Сэма, еле стоящего на ногах. Увидев меня, он заплетающимся языком зовет: «Иди сюда, букварь, – подхожу, а он мне: – Я заблудился, отведи меня в общагу».

– Как заблудился? – не понял Марк. – Это же рядом. Всего два квартала.

– Я тоже так подумал, но спросите у него, если он в состоянии ответить.

В день, когда Ося и Марк должны были уезжать домой, в их комнату вошел Кондаков с пятью бутылками «Старки». Прощание затягивалось. В розлив пошла четвертая бутылка. Все были уже хороши, но каждый по-разному. Кондаков, полулежа на столе, постоянно бормотал какие-то странные слова: «Змеев ловим, мочим, сажаем в бочку». Никто ничего не понимал, но все дружно поднимали стаканы. Ося сам себя контролировал, понимая, что его ждет дорога. Паша, зная, что Марк не может себя контролировать, а у него впереди дорога, оберегал его, незаметно отливая из его стакана себе.

Все разъехались. Паша пришел в себя через день, не понимая, почему он спит на полу у двери. Эту сессию он завалил.

У Оси завершился трудный, важный и очень ответственный этап протяженностью в пять с половиной лет. Приехав сюда немного растерянным 17-летним мальчишкой, он уезжал уверенным в себе человеком с дипломом инженера в кармане и академическим значком на лацкане пиджака. Ося получил 110 рублей в качестве так называемых подъемных от его будущей работы, а всего у него с собой было 127 рублей. Для него это были огромные деньги, так как ничего близко похожего на такую сумму Ося никогда не имел. Он хотел поскорее обнять и расцеловать самых родных людей – папу и маму, похвастаться перед Райкой своим дипломом, встретиться с Данькой, да и просто отдохнуть. Ося понимал, что его ждет новый и самый ответственный этап его жизни, но сейчас он не хотел ни о чем думать. Он был просто счастлив.

Ленинград. Новая жизнь

В Ленинграде, куда приехал Ося, жила Сара – родная сестра Осиной бабушки. Он звал ее тетя Сара, так же как и его мама. Первые два дня Ося провел у нее. После переехал в общежитие на проспекте Героев12, 29, которое стало его первым местом жительства в Ленинграде.

Это была обычная хрущевка – пятиэтажный блочный дом. Их квартира состояла из четырех комнат: три спальни и одна гостиная. Жеребьевкой определили, кому и где жить. Осе с Саней досталась маленькая спальня, где, кроме двух кроватей и шкафа, ничего не могло поместиться. Антон получил самую маленькую комнатку, но зато на одного. У Сережки и Леньки комната была побольше, чем у Оси. Марку и Максу досталась гостиная. Все были довольны, веселы и настроены на работу.

До завода можно было добраться 73-м автобусом, остановка которого была рядом с общежитием. Второй вариант – метро с пересадкой на трамвай. Конечная станция «Дачное»13, где поезда метро выходили на поверхность, была раза в три дальше от общежития, но у нее было другое преимущество.

Автобусы приходили всегда переполненными, и в них надо было еще попытаться попасть. В метро можно было сидеть и спокойно ехать до Кировского завода.

Первое место работы Оси – технологическое бюро механосборочного цеха № 1, куда его взяли на должность цехового технолога. Всего на заводе было три механосборочных цеха, а его цех был одним из ведущих.

Какого только оборудования здесь не было! Его разнообразие поражало Осю и привлекало одновременно. Он словно попал в какой-то технический зверинец.

Новые токарные станки 1К62 совмещались со старыми 1А62, прозванными в народе «ДИП-200». Фрезерные, горизонтальные и вертикальные, как овечки, разместились на одном участке. Радиально-сверлильные станки, напоминающие кучку жирафов, стояли своей отдельной группой. Разнообразные сверлильные станки были разбросаны по всему цеху. Большие карусельные и расточные станки, словно буйволы и бегемоты, стояли группами в разных концах цеха. Ося даже заметил один протяжной станок, незаметно пристроившийся между фрезерными.

Два высоких 8-шпиндельных товарных полуавтомата, похожих на двух слонов, одиноко стояли у входа в цех. Плоско- и круглошлифовальные станки разных размеров и марок, и среди них американский Cincinnati, завершали чистовую обработку поверхностей большинства деталей.

Разнообразие инструмента Осю просто поразило. Нет, весь универсальный инструмент – резцы, сверла, фрезы, протяжки, шлифовальные круги – ему давно и хорошо был известен. Но львиная часть всей этой массы была специальным инструментом. Ося знал, что существуют специальные инструменты, предназначенные только для выполнения отдельных работ, отличающихся от обычных, но такого их количества не мог себе даже представить.

Еще одна особенность привлекла внимание Оси. Почти каждый станок был оснащен специальным приспособлением, использовать которое можно было только при обработке какой-то поверхности одной марки детали. Когда он понял, что таких приспособлений в цехе может быть несколько десятков тысяч, то почувствовал уважение к людям, все это создавшим.

Такое разнообразие станков, инструмента, приспособлений Осю не пугало, его настораживало другое. Ему казалось, что каждый из четырехсот человек цеха знает больше, чем он. Разве он может быть полезен тем, кто давно уже тут работает и где почти каждый старше его? Все руководство, от начальника цеха до мастеров, казалось ему зубрами, уверенно и правильно управлявшими своими подчиненными.

Знакомясь с цехом, Ося не забывал о своей иудейке. Именно так он звал ее про себя, не зная настоящего имени. Заводская столовая была почти напротив подстанции, и, идя на обед, он старался подольше побыть на улице, надеясь с ней случайно встретиться. Не получалось, и это Осю огорчало. Неожиданно помог случай, да еще как помог.

В начале марта от завода была организована туристическая автобусная поездка по маршруту «Таллин – Рига». Это Осю заинтересовало, и он записался. Каковы же были его удивление и радость, когда он увидел свою иудейку в этом автобусе.

Из Ленинграда выехали днем после работы. До Таллина не так далеко, но все же пришлось сделать одну «техническую» остановку по требованию, соблюдая рекомендации экскурсовода: девочки налево, мальчики направо. В Таллине в каком-то здании им были выделены две большие комнаты – одна для женщин, другая для парней. Ося и еще трое ребят тут же, взяв заранее купленное вино, пошли в женское отделение. Женщины отдыхали, лежа на кроватях, а когда зашли парни, радостно вскочили. Осина иудейка сидела на кровати справа от входа. Наконец-то Ося узнал ее имя – Мира. «Что-то теплое есть в нем. Суламифь —это только в сказке, разве оно может быть сегодня в этой антисемитской стране?» – усмехаясь, задал сам себе Ося риторический вопрос. Стеснительность Оси не позволяла ему поближе познакомиться с Мирой, но, когда делали групповые фото, он всегда становился позади нее.

Чем больше Ося общался с людьми, тем меньше оставалось неуверенности в себе. К своему удивлению, он узнал, что почти ни у кого в цехе не было высшего образования. Начальником цеха был Кочемасов, коренастый человек среднего роста, слегка расширенное лицо которого как бы специально предназначалось для командования. Технические знания у него были так себе, зато особо отобранным лексиконом он владел виртуозно. Любой, на кого обрушивался его гнев, готов был тут же сделаться невидимым, спрятаться за кого-то, провалиться под землю или залезть под стул. По цеху Кочемасов ходил решительно, и если кто-то попадался ему на пути, то мигом получал указания, так, на всякий случай.

Начальник ОТК Куровицкий чувствовал себя в цехе очень важной персоной. Он ходил медленно, выдвигая правое плечо вперед, как будто подсматривая за кем-то. Мастера его боялись. Отклонений в размерах деталей от требований чертежа всегда хватало. Такое, конечно, не допускалось, но в иных случаях это не имело особого значения. Ни мастера, ни Куровицкий, получившие свои должности за счет практики, а не образования, этих особенностей не улавливали. Осю поражало, почему никто из них не мог разобраться в таких простых чертежах.