Мера благодарности

Герцог довольно заржал.

– Мысль здравая, но дипломатические скандалы мне не нужны. Если что пойдет не так, я умываю руки. Готов пойти на риск?

– Сдается мне, что это меньший риск, чем риск рано или поздно получить стрелу в спину или отраву за обедом Вашей светлости. Ваш дядюшка Гэмайн – человек последовательный.

– Как ты собираешься проникнуть в замок?

– Есть у меня на той стороне пара надежных ребят. И ворота откроют, и планы внутренних покоев предоставят. И даже схемы подземных ходов на случай непредвиденного отхода сделают. Не бесплатно, конечно. Единственно придется их на обратном пути с собой захватить.

– Ход твоих мыслей мне нравится. Представь казначею смету операции. Недели на подготовку хватит?

– Так точно, Ваша светлость. Чуть не забыл. У Вас есть приличные портреты Ваших родственников? Надо их моим бандитам показать.

Спустя неделю Эвальд со своими людьми отправился в ночной набег на доброго соседа. Жена барона Лавиария ван Рэй знала: раз Эвальд сам возглавил своих головорезов, значит, намечено что-то серьезное.

Лавиарию мучили недобрые предчувствия. Ложиться она не стала, села у окна за вышивкой. Не то чтобы она любила рукоделье, так, руки занять. Она выглянула в окно и вздрогнула. Железный петух, до этого спокойно вращавшийся на высоком шпиле угловой башни, взмахнул крыльями, соскочил со своей опоры и стремглав рванул вниз. Не к добру, ох не к добру.

Приглядевшись, Лавиария сообразила, что флюгер как стоял, так и стоит целехонек. Просто огромный ворон облюбовал себе башню и сейчас камнем спикировал на зазевавшуюся добычу. Но иллюзия была полной, а сердце стучать молотом в грудь не перестало. Ох, не к добру!

Они были в браке с Эвальдом четвертый год. Их союз нельзя было назвать неудачным, но время романтических ухаживаний и парных конных прогулок в окрестные рощи постепенно сошло на нет после того, как она потеряла ребенка. Лавиария по-прежнему любила мужа и могла бы часами слушать его голос, но в нем что-то сломалось. Он все реже пел ей свои канцоны и все больше времени проводил в делах, библиотеке, на охоте и веселых забавах с друзьями.

Во внутренний двор малого замка въехала небольшая группа всадников. Это были воины Эвальда. Сперва она не увидела среди них мужа, а потом поняла, что он без доспехов лежит на спине в открытой повозке.

Лавиария была не той породы женщин, чтобы в печали рыдать и заламывать руки. Она выскочила навстречу всадникам. Эвальд был жив и в сознании. Шина наложена грамотно, но из раны сочилась кровь. Кто-то из воинов перевязал рану и дал барону настой опиума. Бледного от боли и потери крови Эвальда внесли во внутренние покои. Лавиария сама поменяла повязку на ране и немедленно послала за лучшей знахаркой в близлежащий городок.

Эвальд коротко поведал, что произошло. Сначала все шло по плану. Подкупленные люди по сигналу открыли крепостные ворота. Внутреннюю охрану перерезали по-тихому. Трех сыновей дяди герцога убили на месте, но телохранители хозяина замка подняли тревогу, и птичка ускользнула. Улыбчивый дядя Великого герцога предпочел обороне бегство.

Операция заняла не больше пяти минут. Налетчики прихватили казну – хоть какое-то утешение, вскочили на коней и были таковы. Но Эвальд получил удар пикой в бедро. Раны получили еще двое его людей. Он смог забраться на коня и дать сигнал к отходу. Они успели пересечь границу, когда Эвальд начал терять сознание. На границе их ждали сменные лошади и лекарь: барон был вояка опытный и старался учесть все мелочи. В числе немногих присказок, которые он любил повторять, была: «Планирование бессмысленно, но необходимо».

Эвальд то терял сознание, то снова приходил в себя. В бреду он видел, как падал в какой-то темный колодец. Он ступал на шаткую опору, держась за стены колодца. Опора проваливалась под ногой, и он медленно погружался в черную жижу. Конец был неминуем, но откуда-то появлялась тонкая женская рука и с неведомой силой вытаскивала его наружу. Жена дневала и ночевала у его постели, но рука была не ее.

В том же день в замок прибыла знахарка. Это оказалась еще нестарая женщина. Она приехала с маленькой девочкой. На вопрос Лавиарии, ответила, что у ребенка дар целительства. Эвальд и в самом деле быстро пошел на поправку. Девочка тихим тоненьким голоском читала какие-то заговоры, клала руки на рану, накладывала на ногу камни и кусочки металла, которые почему-то становились теплыми. Слов заговоров Эвальд не разобрал, что-то про воздух, воду, землю и огонь, про кости и жилы, которые срастутся и кровь, которая возродится.

Вставать, опираясь на палку, Эвальд начал уже через две недели. Лечение заняло почти месяц. В отсутствие знахарки Лавиария ухаживала за мужем сама. Узнав о беде, прискакал друг Агнус. По совету знахарки он возил Эвальда к горячим источникам.

– Как тебя угораздило! – приговаривал он. – Дело то пустяковое. На минуту тебя нельзя оставить. Война – это не мечом махать, тут думать надо. Истина!

По своей инициативе он заказывал церковные службы во здравие Эвальда. Истины ради надо признать, что приехал он по приказу Великого герцога с целью изъять большую часть дядюшкиной казны. Перелом ноги сросся почти без последствий, осталась легкая хромота, не мешавшая ходьбе.

Великий герцог Дэймонд Аденсаррахский был немного разочарован исходом налета. Через послов он выразил соболезнования любимому дяде и объявил трехдневный траур по его безвременно погибшим наследникам. Он приказал изловить нескольких лесных разбойников и показательно казнил их. У них нашли некоторые предметы из похищенного у любимого дядюшки. Их вернули хозяину. К сожалению, большую часть награбленного негодяи успели спрятать или продать. Герцог обещал продолжать расследование. Как бы то ни было, на какое-то время дядюшка умерил свой пыл. Чего не отнять у старика, намеки он понимал правильно.

Глава 7. Правда жизни

Каждый усматривает в другом лишь то, что содержится в нем самом, ибо он может постичь его и понимать его лишь в меру своего собственного интеллекта.

А. Шопенгауэр

Для постройки родового замка Эвальда его предок выбрал большую площадку, расположенную над крутым отвесным обрывом. Поэтому к замку можно было подобраться только со стороны запада, там и был прокопан глубокий ров и завезены экзотические рыбы, питавшиеся мясом. Когда замок пришел в упадок, эти жуткие твари стали пожирать самих себя и, по явно преувеличенным слухам окрестных крестьян, по ночам выходили из рва и нападали на домашний скот, пасшийся по его берегу. Приведя в порядок, родовое имение, Эвальд распорядился подкармливать рыбок-вампиров отбросами с кухни. Однажды нечаянно упавший в ров пьяный мужик едва не стал жертвой рыб-людоедов. Каким-то чудом ему удалось выбраться на берег, не досчитавшись изрядных кусков плоти, и соседи рассказывают, что, оправившись от ран и потрясения, он зарекся пить.

Агнус, друг и благодетель барона не раз заявлял, что, причастившись святых таинств и помолившись, он может войти в страшный ров и затем беспрепятственно выйти целым и невредимым, ибо Бог не допустит, чтобы его верный слуга и представитель истинной соли Земли – верующих в Бога Единого – стал кормом для безмозглых тварей. Однако многочисленные дела, обязательства и занятость на литературном и педагогическом поприще никак не позволяли ему выбрать время для практического осуществления своего впечатляющего плана доказательства бытия и всевластия Божьего, и он был вынужден постоянно смирять себя в своих благородных намерениях. Эти же обстоятельства, впрочем, не давали Агнусу Яйцеголовому реализовать свои навыки в боевых искусствах и принять участие хотя бы в одной из военных кампаний, на которые были столь богаты последние годы правления Великого герцога Дэймонда, прозванного впоследствии Железной Рукой.

Едва ли Эвальд мог бы считать себя баловнем судьбы. Свой путь к достойной жизни он пробивал себе мечом, отвагой, упорством в достижении цели, изощренным и недюжинным умом. Он слыл человеком прямым, но близко знающие его люди знали, что он был себе на уме и лишнего не говорил. В армии к Эвальду привязалась кличка «Хитроумный». На готторпском это слово звучало почти так же, что и «веселый», и одновременно походило на слово «тяжелый». Поэтому из-за несколько меланхоличного нрава, и склонности к ироничным шуткам, нередко переходящим в язвительность, его называли то так, то так, меняя всего лишь одну гласную – в зависимости от его настроения и расположения духа собеседников.

Сегодня Эвальду больше всего подходила третья версия армейской клички. Причина заключалась в том, что он был вынужден выступить поручителем большого займа, который его друг решил взять у столичного ростовщика. Эвальд понемногу вкладывал свободные средства в ювелирные мастерские, скорняжное производство и кузнечное ремесло. Аристократы с презрением относились к подобным способам зарабатывания денег, предпочитая поднимать налоги, но прикинув дебет с кредитом, барон понял, что дело стоящее и не прогадал. У него был нюх на тех мастеровых, которые понимали, что с ним выгоднее вести дела честно, чем жульничать по мелочи. Если у кого-то дела не складывались, барон даже выделял ему ссуду. Честность в делах и мастеровитость он ценил выше денег.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Alter ego – (лат.) второе я.

2

Der Luestige – (нем) веселый.

3

Der Listige – (нем) хитрый.

4

Der Laestige – (нем) тяжелый.

5

Гёц фон Берлихинген (1480–1562) – швабский рыцарь, участник Крестьянской войны в Германии.

6

Клаус Штёртебекер (1360–1401) – пират, один из предводителей Виталийских братьев, один из прототипов Робин Гуда.

7

Жанна д’ Арк (1412–1431) – национальная героиня Франции, одна из командующих французскими войсками в Столетней войне.

8

Инкунабула- (от латинского «incunabula» – «исток», "колыбель", "начало") книги, выпущенные в первые десятилетия книгопечатания в Европе.

9

Списки – в значении: рукописные копии.