Мера благодарности

Неделю спустя мать взяла девочку с собой на рынок. Прямо у них на глазах в торговых рядах начался пожар. Огонь быстро охватил ряды телег и фургонов, с которых велась торговля. Люди в панике бежали прочь, толкая друг друга. В толпе мать упала, а когда встала, Эрианы уже не было. Мимо бежали люди, не обращая на нее внимания.

Эриане повезло. Какая-то женщина схватила ее за руку и уволокла прочь от горящих повозок. По узким улочкам и переходам они убежали подальше от рынка, и только тогда женщина спросила: – Как ты? Где твоя мама?

Эриана рыдала и не говорила ничего связного. Она не смогла назвать ни имени родителей, ни места, где они живут. Женщина привела ее к себе домой. Она жила одна в маленьком домике. Обстановка была самая простая, но в доме было чисто. По двору гуляли куры и утки, невысокий забор был увит виноградом.

Затопив камин и покормив девочку, женщина уложила ее в кровать. – Утро вечера мудренее, – сказала она. – Завтра будем искать твою маму. Да она уже сама тебя ищет, город у нас маленький, все друг друга знают, все будет хорошо.

– Я тебя знаю, – неожиданно сказала девочка. – Ты мне снилась. Женщина внимательно посмотрела на нее. Почему-то она не удивилась. – Расскажи свой сон.

Эриана подробно рассказала, как ее спасли из горящей башни, как ее родители отказались помочь ей и как они не стали ее слушать.

– Эта женщина из твоего сна была похожа на меня? – спросила женщина.

– Да, и я помню, как тебя… ее зовут… Гудрун. Женщина вздрогнула.

– А как тебя зовут?

– Эриана.

– Вот и познакомились. А как меня зовут, ты знаешь. Зови меня матушка Гудрун. Я знахарка, травница… – она замялась. Не было смысла рассказывать трехлетнему ребенку, чем она зарабатывает на пропитание. Да она и слов таких не знает. – Ладно, ложись, завтра, все завтра.

Гудрун была в округе личностью известной. Лечиться к ней приходило полгорода, к тому же она была хорошей повитухой. Рука у нее была легкая, с соседями она ладила, так что даже самые злые языки не могли сказать о ней дурного слова. Она овдовела несколько лет назад, деток Бог не дал, вот и вековала одна. Нередко захаживали к ней и господа из высшего сословия. Когда не помогали патентованные лекари, приходилось идти на поклон к матушке Гудрун. Лечила она и камнями, и восковыми компрессами и специальными мазями да притираниями, а больше всего – добрым словом. И помогало! Много за труд свой не брала, но на жизнь хватало.

На следующее утро они пошли искать дом Эрианы. Это оказалось несложно. Выяснилось, что Гудрун хорошо знает бабушку Эрианы, больше того – именно она учила матушку Гудрун премудростям родовспоможения и знахарства. Тесен мир!

Отец был дома, но принял Эриану неласково. Он был по обыкновению пьян.

– Где ты шлялась, безмозглая дура? – заорал он на нее? – Давно тумаков не получала?

Матушка Гудрун поспешила покинуть негостеприимный дом.

В потоке снов маленькой Эриане врезался в память один, особенно страшный. Ее отец идет по темной улице, падает, разбивает в кровь лицо, пытается подняться, но ему это не удается. Он лежит лицом вниз, хрипит и нечленораздельно ругается. Редкие прохожие опасливо обходят его стороной. – Помогите! – кричит Эриана, но ее никто не слышит.

– Перестань орать, дура! – слышит она голос отца. Не вполне проснувшись, Эриана шепчет: – Папа, папочка, ты жив! – и получает в ответ хорошую затрещину.

Не прошло и двух месяцев, как возвращаясь с очередной попойки, глава семейства споткнулся на мостовой, ударился головой о камни брусчатки и скончался, не приходя в сознание.

Во время похорон матушка Гудрун подошла к безутешной вдове и после приличествующих ситуации соболезнований предложила ей взять в ученицы Эриану. Потеря кормильца стала тяжелым ударом для семьи. Лишний рот не улучшал положения. Мать Эрианы согласилась. Так девочка стала ученицей матушки Гудрун.

Глава 4. Друг

Мы выбираем не случайно друг друга… Мы встречаем только тех, кто уже существует в нашем подсознании.

Зигмунд Фрейд

Одним из первых партнеров по «Смерти короля» для Эвальда стал его друг Агнус, занимавший в то время важную должность главного сборщика налогов Великого герцога Дэймонда Аденхаррахского.

– Ты играешь в «Смерть короля? – удивился Агнус, как-то зайдя к приятелю и увидев на его столе расставленные фигуры – Боюсь, мне будет скучно играть с тобой. Я прочитал манускрипт знаменитого игрока Лолли и пособие Лусены. Я вообще ближе к ученым и интеллектуалам, чем к простым обывателям. В то время как для тебя жизнь – это просто бег крысы в колесе, для меня каждый день – это любовь, творчество и общение с Богом. Эвальд промолчал. В библиотеке его отца тоже были упомянутые манускрипты, и он тоже тщательно проштудировал их, прежде чем прийти к своим выводам о глубокой природе этой игры как возможной модели принятия решений в обычной жизни, но говорить об этом он счел ненужным хвастовством.

– Ладно, – снизошел Агнус, – расставляй фигуры. Надеру тебе задницу разок.

К некоторому своему удивлению, уже после третьего хода Эвальд обнаружил, что большая занятость государственными делами не позволила Агнусу удержать в памяти знаменитую ловушку из манускрипта Лолли, и он остался без рыцаря. Еще через несколько ходов перед мытарем возникла угроза неизбежной смерти его короля. Он с досадой смешал фигуры и воскликнул: – Я сегодня совсем не сосредоточен. А ты не так плохо играешь! Я что-то не помню такой хитрой ловушки ни у Лолли, ни у Лусены. Ты сам это придумал?

– Да, нет, – потупившись ответил Эвальд. В самом начале книжки Лолли, странице на третьей внизу приводится его партия с Греко.

– Ах ты хитрец! – так ты тоже читал Лолли! Чего ж ты мне не сказал об этом? Друзья так не поступают. Если бы я знал, что ты так хитер, я избрал бы другую стратегию. Но сегодня я и в самом деле не в настроении.

В дальнейшем они еще несколько раз сыграли в «Смерть короля». Агнус честно применял все хитроумные приемы, рекомендованные в упомянутых книгах: старался посадить Эвальда так, чтобы солнце светило ему в глаза, щедро подливал в кубок неразбавленного вина, сам избегая пить, громко разговаривал о посторонних вещах при ходе противника и замолкал при своем. Он даже пробовал брать ходы назад, что считалось в этой игре крайне дурным тоном. Ничего не помогало. Результат оставался неизменным, пока Эвальду не пришло в голову, что непреднамеренными ударами по самолюбию он ранит своего товарища. При следующей встрече он допустил грубую ошибку уже на втором ходу, открыв своего короля. «Уууу! – радостно загудел мытарь и бросился в атаку. Если Эвальд на минутку задумывался, как незаметнее сделать так, чтобы его король не смог избежать гибели, Агнус прикрикивал: «Шевелись, бездарь, не тяни время!» и счастливо ухмылялся. Когда всё было кончено, он сиял, как начищенный шлем и гордо заявил: «Истина! Видишь, я играю в «Смерть короля» лучше тебя. Я творю монументальное стратегическое полотно на века, а ты пользуешься моими грубыми промахами». Он тщательно записал сыгранную партию (Эвальд помог ему вспомнить все ходы), после чего никогда больше не попытался хотя бы еще раз обыграть товарища.

Эвальд и Агнус оказались очень разными людьми. Эвальд тяжело переносил шутки своего друга, простые и грубые, как солдатский сапог. Сказывалось бабушкино воспитание. К примеру, Агнус любил рассылать друзьям к празднику скабрезные картинки, на которых была намалевана голая женщина с мужским гульфиком на голове, либо записки с текстом примерно следующего содержания: «Надеваешь шубу. Ожидание: В кармане забытый золотой дукат. Реальность: в кармане грязные женские трусики». Подобные записки казались другу Эвальда верхом остроумия, и он каждый раз смеялся, по много раз читая вслух одни и те же шутки.

Не по годам рассудительный барон, впоследствии получивший от своих армейских товарищей прозвище Хитроумный, сделал для себя вывод. Создатель дает в одни руки примерно поровну пороков и добродетелей, предлагая самому выбрать, какая сторона бытия для него более ценна.

Они сблизились после того, как Агнус оказал молодому барону неоценимую помощь, дав толчок началу его военной и придворной карьеры. В ту пору Агнус, будучи старше Эвальда лет на пять, занимал довольно высокую должность старшего сборщика налогов при Великом герцоге. У барона не было ничего кроме скромного титула и недурных боевых навыков. Не было денег даже на то, чтобы купить коня и вооружение. Узнав о стесненном положении Эвальда, Агнус благородно предложил ему свою помощь. Он не мог напрямую помочь барону деньгами, но намекнул одному аптекарю, годами уклонявшемуся от финансовых обязательств перед герцогом Дэймондом, что тот искупит вину перед государством, если приобретет за свой счет для верного слуги герцога барона Эвальда ван Рэя доспехи, оружие и доброго коня. Аптекарь в слезах приполз к барону на коленях, клялся, что у него нет таких средств и умолял подписать какую-то грамоту, свидетельствующую, что у него, барона нет никаких претензий к несчастному нищему аптекарю. Юный барон признавал три лекарства: охоту на медведей и кабанов, доброе вино и хорошую закуску. В силу возраста он не пользовался никакими пилюлями, пиявками, примочками и прочей ерундой. Потому у него в самом деле не было никаких претензий к аптекарю, и он с легким сердцем подписал искомый пергамент. В тот же день хитрый аптекарь сел на судно, отплывающее на другой континент, и был таков, а Эвальд получил изрядную выволочку от своего благодетеля за непроходимую тупость в государственных делах. Через пару дней Агнус направил к барону еще одного должника, и тот абсолютно добровольно занес в замок Эвальда солидный кошель с золотыми дукатами. Хватило не только на коня, доспехи и оружие, но и на то, чтобы обновить обветшавший замок и нанять пару слуг.

Отсутствие хорошего воспитания уживалось у Агнуса с добротой и честностью в делах. Он не брал взяток и жил на жалованье. Эвальд был свидетелем, как увидев однажды в храме большую группу детей из приюта, Агнус со слезами на глазах побежал в лавку и накупил игрушек и сладостей, чтобы раздать их сиротам. Он постоянно раздавал продукты семьям простолюдинов, еле сводивших концы с концами – вещь с точки зрения высших сословий герцогства совершенно немыслимая. Благотворительность была вполне обычным делом среди знати, но распространялась исключительно на рыцарей, пострадавших в военных действиях и их родственников. Эвальд был безмерно благодарен другу за помощь с больным отцом, хотя общие темы для разговоров у них находились с трудом.

По ряду причин Агнус был вынужден завершить свою карьеру мытаря, но герцог Дэймонд по старой памяти обеспечил ему синекуру, назначив начальником охраны казны и монетного двора. Под началом Агнуса оказалось сорок воинов. Он заставлял их регулярно выходить на пробежки и тренировки по рукопашному бою, в которых сам активно принимал участие. Впрочем, недовольство воинов вызывали не столько эти вполне разумные действия, сколько то, что Агнус проповедовал – притом, весьма косноязычно – слово божие. Он заставлял всех солдат читать священное писание и ежедневно отчитываться о количестве прочитанного. Итогом его деятельности стало то, что он получил от своих подчиненных кличку «Яйцеголовый»

Узнав об этом, Великий герцог ржал, как боевой конь, но спустя короткое время, освободил Агнуса от тяжкого бремени службы. Не последнюю роль в этом решении сыграло то, что когда дело дошло до пограничной стычки с соседним герцогством, Агнус сказался больным и уклонился от демонстрации своих боевых навыков в условиях реальной войны. В качестве компенсации Дэймонд предоставив ему место советника в Совете по спасению души истинно верующих и борьбе с ересями, ведьмовством, колдовством, белой и черной магией et cetera. Должность, спору нет, почетная и важная. Единственным малозначительным недостатком полученного места было то, что должность это была неоплачиваемой. Получение мзды за столь нужный и благородный труд на благо человечества оценить презренным металлом было просто невозможно.

Агнус поначалу рьяно взялся за дело искоренения ведьмовства и колдовства в герцогстве. Он рыскал по городам и весям, допрашивал потенциальных преступников, но его инициативы были мало кем поддержаны. Быстро выяснилось, что причина абсолютного большинства обвинений и доносов кроется в корысти, зависти и личной неприязни доносчиков. Сам Великий герцог намекнул ему, чтобы он немного поостыл в своем рвении. Немного поеерепенившись, Яйцеголовый впал в глубокое уныние, запил и перестал появляться на людях. Он сильно располнел, забросил телесные упражнения и уже с трудом садился на коня. Но всякая пустота требует быть заполненной. В свое время Агнус прочитал немало старинных книг. В голове осталось немного. Но он считал себя лучшим знатоком исторической и духовной литературы в герцогстве. В один прекрасный момент он понял, что мог бы написать не хуже – ему есть что сказать миру. И первой жертвой взрыва творчества и тяги к духовной проповеди стал его друг Эвальд.

Глава 5. Семь магических искусств

Магическое знание – это другое восприятие и описание мира. Видеть – принципиально иной способ восприятия. Остановка мира – не метафора, а краеугольный камень учения.

Карлос Кастанеда

Счастье не может длиться вечно. Эриане не исполнилось пятнадцати, когда их с матушкой Гудрун спокойной жизни пришел конец. Поздно вечером в калитку тихо постучали. Эриана открыла, пропустив во двор мужчину, его лицо было прикрыто капюшоном. В дом мужчина заходить не стал. Они недолго поговорили с матушкой Гудрун, и таинственный посетитель исчез так же незаметно, как и появился.

– Собирайся, – тихо сказала матушка Гудрун, – мы уходим. Берем только самое необходимое. Сюда уже не вернемся.

– Куда?

– В горы. Верный человек принес весть, нам грозит опасность. Помнишь того рыцаря, которого придворный лекарь лечил кровопусканиями и сулемой? Он был совсем плох, когда пришел к нам. Он поправился. Сегодня ночью нас должны схватить по обвинению в колдовстве. Лекарь написал на меня донос. По счастью, он рассказал об этом своему случайно выжившему пациенту. Если бы его лечили в соответствии с научными методами, его бы ничто не спасло.

Сборы не заняли много времени. Матушка Гудрун была мудрой женщиной и знала, что нечто подобное может случиться в любой момент. На этот случай у нее в горных лесах было припасено тайное убежище – и не одно. Помогали благодарные пациенты – таких было немало.

Маленькая хижина была искусно укрыта ветвями деревьев, так что даже самый внимательный взгляд не мог бы ее обнаружить. К тому же матушка Гудрун была мастерицей наводить морок. Захочешь – не найдешь. Впрочем, желающих лазать по крутым склонам, было немного. Они с Эрианой нередко навещали хижину, это было их тайное место на границе миров. Здесь они могли быть самим собой и предаваться тому, чему нет названия. Обыватели называют это магией и колдовством. Настало время, когда это убежище понадобилось.

Автору невозможно описать словами то, чему посвятили свою жизнь героини нашей истории. Он может лишь чуть коснуться этой запретной для профанов темы, сам являясь профаном. Он позволил себе с великой осторожностью назвать то, что непереводимо на язык обыденности, «магическими искусствами». В действительности это одно неделимое искусство, которому нет имени в нашем мире. Высокое искусство дотянуться сознанием до невидимых форм бытия, тех, что называются миром тонких тел, и активно влиять на них, вглядываться в бездну до тех пор, пока бездна не взглянет на тебя.

Матушка Гудрун и Эриана родились с даром интуитивного постижения Бога. Творца, Абсолюта, Света, Высшего начала, Бесконечного непостижимого – человеческие имена неполны и условны. Многие люди рождаются с такими способностями, единицам суждено раскрыть его и найти Путь.

Солнце и луна, растения и деревья, животные и насекомые, камни и вода обладают жизнью. Матушка Гудрун и Эриана научились слышать их и говорить с ними. Они жили в соответствии с природными циклами. Дни летнего и зимнего солнцестояния стали для них не просто днями календаря, но благоприятной возможностью восполнять силы для осуществления своих замыслов. Они общались с природными стихиями, духами природы и животных. Это стало для них не вопросом веры, но точным знанием того, как это устроено в природе на самом деле. Они вставали перед рассветом, чтобы поздороваться с Солнцем и просыпались в полночь, чтобы поклониться Луне. Они просили прощения у плодов и трав, срывая и собирая их, разговаривали со своими покровителями-животными, понимали речь ручьев и слышали дыхание камней.

За годы, проведенные в обучении у матушки Гудрун, Эриана вспомнила все свои прошлые жизни. Ее душа обитала в телах жриц и целителей, воинов и магов, поднималась к высотам неизреченной мудрости и падала в пропасть роковых ошибок. Вот почему путешествия вне тела во снах и наяву давались ей легко – легче, чем ее учительнице. Она уже ходила этим путем в других жизнях и сейчас вспоминала то, что знала всегда. Не она выбрала Путь – Путь выбрал ее. Матушка Гудрун добровольно и осознанно приняла на себя роль ступеньки к высшему знанию и пробуждению магических сил своей воспитанницы. И хотя Эриана так и не поняла по-настоящему, кто она такая, одно она знала точно: если она не совершит какой-то ошибки, это ее воплощение на Земле будет последним.

Вот уже несколько лет Эриана помогала Матушке Гудрун при родовспоможении. Она чувствовала, когда у роженицы отходят воды, какой стороной выходит плод и не запуталась ли пуповина вокруг шеи младенца. Она знала, родится мальчик или девочка, едва ли не через месяц после зачатия, и в каких случаях уже нельзя помочь смертельно больному. Она определяла по внешнему виду, радужной оболочке глаза и запаху тела, какими болезнями страдает пришедший к ним человек. Более того, она видела, какие недуги могут проявиться в нем за год до появления первых симптомов и излечивала их, ничего не сообщая об этом пришедшему к ней. Ее дар целительства рос год от года. И главное: Эриана знала, что главный дар матушки Гудрун – искренне радоваться успехам своей ученицы – был выше всех ее талантов.

Матушка Гудрун и Эриана в совершенстве владели искусством ритуальных церемоний. Будет ли брак счастливым и многодетным, придет ли в дом богатство, будет ли год урожайным, продлится ли срок жизни на Земле, отмеренный Создателем, или судьба прервет нить жизни до срока – для всего существовали ритуалы и обряды. Они включали в себя общение с высшими сущностями, гением места, духами лесов, гор и озер. В их основе всегда лежало взаимодействие со стихиями Земли, Воды, Огня и Воздуха. В ход шли заклинания и мысленное обращение к невидимым силам, использование магических предметов и молитвы к Создателю. До бегства из города матушку Гудрун часто приглашали совершить то или иное действо. Ритуал проводился с минимальной оглаской в горах за городской стеной. Обвинение в черной магии было равнозначно смертному приговору. Но это не уменьшало числа желающих получить помощь Знающих. Эриане всегда было ведомо, когда необходимо отказать в проведении ритуала. Это случалось не так уж редко. Девушка владела искусством предвидеть будущее, она чувствовала опасность издалека. Благодаря этой способности они благополучно избегали неприятностей.

В своих практиках они использовали особые знаки и символы. Карты и загадочные рунические буквы, магические орнаменты и древние надписи на камнях – всё служило источником внутреннего знания. Магия символов позволяла определить истинную цену вещей, узнать, правду ли говорит собеседник, изменить неблагоприятную жизненную ситуацию, привлечь в жизнь любовь, деньги, удачу. В умелых руках это были идеальные проводники энергии. Наверное, многие из читателей держали в руках картинки, когда, расфокусировав зрение, можно увидеть совсем другие прозрачные, как будто выдутые из раскаленного стекла искусным стеклодувом образы. Что-то похожее проделывали Посвященные с древними рунами. Вглядываясь в тайные знаки, они «проваливались» внутрь плоского изображения и проникали в мир иных образов, глубокие зеркала иных миров, в которых видели отражения прошлого, настоящего и грядущего.

Особенно хорошо у Эрианы получалось накладывать чары на предметы. Ее амулеты, талисманы, обереги и прочие артефакты подобного рода пользовались бешеной популярностью. Никто не знал, как это работало, но получивший оберег Эрианы обретал с ним жизненную силу, любовь, богатство, здоровье. В ход шли камни, которые они с матушкой Гудрун собирали в горах, старинные монеты и кольца, браслеты из металлов и тканей, украшенные бисером, ракушками и костяными накладками. Матушка Гудрун имела дар находить старинные кольца, серьги, монеты на улицах, в ручьях, на лесных тропинках – где угодно.

Но, пожалуй, самым важным умением Знающих было искусство останавливать хаос мыслей в голове. Из него вытекали все прочие магические искусства. Абсолютное большинство людей живут по привычке, погрязнув в мирской суете и не думая, на что они тратят свою жизнь. Искусство, которому посвятили свою жизнь матушка Гудрун и Эриана, основывалось на глубоком понимании того, что они делали. Они концентрировались на одном действии, силой намерения влияя на всякий объект своего внимания, и видели такие знаки, детали окружающего мира и скрытые закономерности бытия, существование которых мало кто мог себе даже представить. Сначала они пропускали это знание через себя и только потом несли в мир.

Спустя короткое время у Эрианы закончилось время ее ученичества. Наставнице уже давно было ясно, что ученица во многом превзошла ее. Это не отменяло того, что матушка Гудрун могла еще научить Эриану очень многому, как и того, что каждая из них постоянно совершенствовала свои знания и навыки. Эриане исполнилось семнадцать, когда она прошла обряд посвящения в Ведающие и получила тайное имя Мрия. Очень приблизительно это можно перевести с древнего праязыка как «видение, воплощаемое в действительность». Началась взрослая жизнь.

Бегство в горы заставило их изменить образ существования. Эриана без особого труда освоила способность быть невидимой для других. Она спокойно могла пройти мимо городских стражников, не привлекая к себе внимания или заморочить голову профессиональным доносчикам, так что они не узнавали находящуюся в розыске девушку.

Ей было дано бесконечно больше того, на что способен обычный человек, но противиться испытаниям, предопределенным судьбой, не могла даже она. Всякое бездействие – есть действие, просто его последствия будут иными. Повинуясь зову, она спасла барона ван Рэя от неминуемой смерти. Следующая встреча с ним была неизбежна, и предчувствия говорили, что ее последствия несут ей не только хорошее, но и тяжелые испытания.

Глава 6. Искусство дипломатии

До той секунды, пока не прозвучал первый пушечный залп, всякая война называется дипломатией.

Пьер Певель

Ветер неумолчно бил в глухие барабаны черепичных крыш. Иногда ему удавалось оторвать кусок черепицы и с грохотом обрушить на булыжники мостовой. Ветер радовался своему успеху, как ребенок и снова и снова колотил по крышам и стенам замка с веселой яростью.

– Назойливость моего доброго дядюшки Гэмайна начинает действовать мне на нервы, – сказал Дэймонд. Месяц назад мне в замок поставили два бочонка вина. Вино оказалось отравленным. Умер виночерпий. Поставщика пытали и повесили. Спустя неделю кто-то подменил дворцовому лекарю настойки от подагры. Лекарь оказался на удивление внимательным. Он понюхал настойки и заметил подмену. Сребролюбивую служанку пытали и повесили. Это становится утомительным. Еще спустя неделю в меня стреляли во время охоты. Мне повезло больше, чем отцу: я без кольчуги по лесу не гуляю. Стрелка поймали и пытали. Он выдал заказчика – да я и без того знал его имя. Повесили идиота. Ноту протеста писать не стали. Это становится утомительным. Я же палачу сдельно плачу. Так и разориться недолго.

Эвальд ван Рэй потер подбородок. – Может, устроить налет на его гадюшник? Мои молодцы – большие умельцы по этой части.

– Ввязываться в большую войну сейчас нельзя. Дядя Гэмайн трусоват, но если он объединится с кузеном, мы можем не сдюжить.

– Никто не говорит про войну. Два десятка крепких парней переоденутся разбойниками, перережут дворцовую охрану. Сыновья Вашего почтенного родственника храбростью не отличаются, воины они никакие. Нам бы только до внутренних покоев добраться, и можно выражать официальные соболезнования вдове покойного. И Эвальд с выражением продекламировал: «Неизвестные преступники под покровом ночи вероломно проникли в замок любимого дяди Великого герцога и коварно обезглавили его и троих наследников, похитив казну. Великий герцог выразил соболезнования вдове покойного и приказал ввести войска в соседнее герцогство с целью поддержать порядок в дружественной державе, изловить и примерно наказать злодеев.»