Пути Основ

Бой окончился быстро. Дезорганизованные лемуры не смогли сдержать стремительной атаки Боевого полка и большей частью были убиты либо бежали. Теперь победители спокойно и не торопясь рассматривали то, что досталось им силой оружия. Посматривая под ноги, чтобы не запинаться о трупы, Штерн медленно шагал между домов. Удивительно, но именно здесь, в центре поселения лемуров, здания были совершенно нормальными. Знакомо четырехугольные, успокаивающе прямостенные, они возвращали уставшему мозгу ощущение уверенности.

Завернув за угол, Штерн почти уткнулся в спины офицеров Полка. Полковник, капитан, лейтенанты и несколько простых милитов – все столпились перед длинным и массивным строением, повелительно нависающим над остальными домами. Юноша подивился мастерству архитекторов – здание было мастерски вписано в рельеф, составляя с холмом, окрестными домами и скалой позади единый ансамбль, притягивающий к нему любой взгляд. По видневшимся следам ржавчины можно было угадать, что когда-то обветшавшие стены были украшены изящным металлическим орнаментом, но даже без него здание выглядело величественно и впечатляюще. Его архитектура неуловимо напоминала дворец мидийских мастеров, только без лишних добавлений и пристроек.

В здание (Штерн про себя окрестил его «лемурский дворец») вели гигантские двустворчатые двери. Их обрамляла стрельчатая арка, вокруг которой, несмотря на явные попытки разрушения, все еще виднелись остатки серебряной инкрустации редкой красоты. На лицах суровых милитов застыло не свойственное им благоговение. Куратор первый сделал шаг к дверям, но одумался и пропустил вперед полковника Джейкобса. За ними, тихо переговариваясь, зашли остальные. Штерн прибавил шагу и тоже заскочил внутрь.

Вступив за порог, он едва не потерялся. Под высоченными сводами одинокие фигурки людей растворялись в неприметности. Запрокинув голову, юноша глазел на могучие лапы опорных колонн, остатки одновременно утилитарных и изящных арок и украшенных фризов. Через узкие, местами заколоченные окна все же попадало достаточно света, чтобы казалось, будто холодные камни светятся изнутри. Однако когда Штерн опустил взгляд, он был неприятно поражен контрастом оболочки с содержимым. Для чего бы здание ни было построено изначально, теперь его стены стали лишь выскобленной скорлупой. Внутри располагались бесконечные ряды хаотично и криво расставленных стеллажей из серых, едва обработанных досок и перекореженных, явно выдранных откуда-то стальных балок. На их полках теснились тысячи разнообразных кривобоких пузырьков из мутного стекла. Они были заполнены чем-то, напоминающим по цвету не то деготь, не то старое вино. Почти полностью укрытые пылью у входа, дальше, вглубь, стеллажи и пузырьки на них становились все новее.

Завернув за очередную полку, Штерн увидел Куратора. Первый Капитан неподвижно стоял посреди коридора, в ошеломлении оглядывая уродливые нагромождения под прекрасными сводами. На лице вечно сдержанного милита появлялось и пропадало выражение растерянности и разочарования. Видеть Куратора в таком состоянии было так непривычно и неправильно, что Штерн поежился. Остальные бойцы разбрелись вокруг, и никто не заметил минутной слабости Первого Капитана. Только полковник Джейкобс приблизился и положил ему руку на плечо. Куратор моргнул. Он секунду виновато смотрел на полковника, затем оба зашагали по коридору вглубь, будто ничего не случилось.

Спустя короткое время впереди раздалось короткое и очень злое ругательство. Не понимая, в чем дело, остальные милиты поспешили на звук. Сладковатый запах, скрытый пылью и источенной древесиной, по мере приближения становился все сильнее и резче. Еще немного, и ошибиться стало невозможно – тяжелый дух разложения перекрыл все другие запахи. Проскочив кожаные занавеси в бурых пятнах, Штерн тут же зажал руками нос, удерживая рвотные потуги. Он уже почти справился с этим, но, немного присмотревшись, немедленно вывернул содержимое желудка на пол. И не он один.

Комната представляла собой страшный музей плоти, сюрреалистичный кошмар неограниченной жестокости, почему-то оказавшийся в реальном мире. Он казался тем более жутким, что все предметы в нем были не для того, чтобы производить впечатление. Они имели предназначение. Развешанные по стенам грубые маски из дерева, обтянутые человеческими лицами, имели аккуратные петельки для ношения и небольшие надписи снизу. Отрезанные и насаженные на проволочные каркасы конечности были аккуратно рассортированы по размеру и тоже подписаны. Куски нарубленной человечины, лежащие около небольшого настольного очага, были прикрыты заскорузлой до твердости ветошью. Даже брызги крови, летевшие из бьющегося в агонии тела, были аккуратно стерты влажной тряпкой. Видение разумной воли, стоящей за каждым предметом, не давало воспринимать содержимое комнаты как нечто нереальное.

Посреди комнаты на невысоком постаменте стоял стол с разложенными в ряд разнообразными инструментами. В том, что лежало на столе, человек угадывался трудно. На отодвинутой в сторону отрезанной голове застыла настолько мучительная гримаса, что Штерна снова свернуло в судорогах. Возле расчлененного тела стояло несколько чашек с прозрачными, мерзко пахнущими жидкостями. Чуть в стороне стоял заполненный пузырек, точно такой же, как на полках бесконечных стеллажей.

Петрашек, не переставая, грязно ругался. Капитан, внешне спокойный, лишь все сильнее сжимал зубы и по-бычьи наклонял шею. Подойдя к стене содранных человеческих лиц, он снял одну из масок. Черты лица на ней сильно отличались от остальных, несомненно, принадлежавших лесным людям.

– Робер… Вот, значит, куда пропала твоя группа… – он провел по освежеванному лицу кончиками пальцев.

Затем, осторожно отложив маску в сторону, деревянным тяжелым шагом направился вглубь анфилады из многочисленных комнат. Проходя одну за другой, заполненные то использованными инструментами, то склянками и коробками, Куратор страстно желал встретить того, кто все это время хозяйничал здесь. Попадись ему сейчас лемур – он не задумываясь разорвал бы его голыми руками. Но – и разумом он понимал это – неизвестный живодер либо уже лежал мертвым у баррикад, либо испытывал на скорость ноги в окрестных лесах, одинаково недостижимый для его гнева.

Откинув очередную кожаную занавесь, Куратор зажмурился от неожиданно ударившего в глаза солнечного света. Он прошел мрачный дворец насквозь и теперь стоял на высоком пороге перед обширным пустырем. Все вокруг было завалено остатками жестоко выдранных украшений, обломками камней, досок и неопределимым мусором. С дальней стороны пустыря, уже без особого удивления, он увидел глубокий ров, заполненный разлагающимися изуродованными телами.

Сзади заскрипела пыль. Кто-то остановился за его плечом.

– Значит, все старые сказки моего народа на самом деле были чистой правдой.

Хуграккур присоединился к капитану на краю рва. Прикрыв нос и рот рукавом, они смотрели вниз на беспомощно изломанные фигурки, отсюда похожие на множество выброшенных тряпичных кукол. У некоторых даже не было лиц – и мозг отказывался верить, что каждый из этих сморщенных кусков плоти когда-то стремился жить, надеялся на завтра, что-то чувствовал и создавал.

– Что говорят ваши легенды? – даже балансируя на краю пропасти гнева, Куратор все еще оставался собой, командиром разведки Четвертого Полка.

– Я думал раньше, что только женщины и дети могут верить в страшилки про лемуров. Не воины, – в отличие от капитана, ненависть лесовика была размеренной и холодной, он с какой-то меланхоличностью наслаждался ею. – На поле боя лемуры не выглядят чудовищами. Они убивают, умирают, сражаются и паникуют так же, как и мы. На одну их жестокость мы отвечаем двумя, а они на них – тремя. Наши мужчины научились не бояться древнего врага, узнали, как драться с ним…

– Например, не сдаваться в плен ни при каких условиях? – Куратор посмотрел на него искоса.

– Например, не сдаваться в плен, – лесовик сделал вид, что не заметил насмешки. – Но теперь ты видишь, откуда пошел этот обычай. Хотя они чужды нам во всем, я достаточно долго сражался с ними, чтобы начать видеть сходство. И только сегодня понял, чем мы отличаемся от них на самом деле.

– Тем, что вы не сумасшедшие изверги? – Куратор не знал, провоцирует ли он лесовика, чтобы получить информацию, или дает выход собственному гневу.

– Ты не понимаешь, вождь, – человек леса смотрел на него с грустным удивлением. – Ты все еще не видишь того, что перед тобой. Мои люди, ученики великого Флаккари, да и вы, чужаки из-за гор, – он кивнул в сторону дворца, – не пытаются создать свою суть. Они рождаются с ней, и, проживая годы, лишь полнее осознают, следуют или борются с этим. Не знаю, есть ли в этом смысл, – лесовик настойчиво убеждал кого-то: то ли себя, то ли чужака рядом, – но мы те, кто мы есть. Лемуры же – пустые оболочки. Они создают свою суть. В них нет своего. Они всегда стараются быть теми, с кем живут рядом. Они перенимают их поведение, обычаи, одежду, оружие, со временем – даже внешность. Они вытесняют своих бывших соседей, замещают их собой, и со временем от народа, с которым рядом жили лемуры, не остается даже памяти. Так говорят легенды, и сегодня я убедился, что они не лгут.

Воин леса с минуту помолчал, потом кивнул на кожаные занавеси позади:

– Все это – не пустая жестокость. Это изучение. Они хотят быть такими, как мы, они хотят стать нами. Я не мудрец племени, но могу догадаться, что содержимое этого отвратительного дома, – он снова кивнул назад, – значит для лемуров намного больше, чем весь город вокруг него, чем жизни всех его обитателей.

– Знаешь, когда-то этот дом был важен и для моего народа, – проговорил Куратор, обдумывая услышанное. – Только совсем в другом качестве.

«Когда-то он много значил и для меня», – с горькой иронией подумал он. Второй раз за день подавив свои чувства, он заставил себя забыться в деле.

Но еще далеко было до заката.

Едва Первый Капитан снова вышел на улицу перед баррикадами, его нагнал один из разведчиков Льюиса.

– Командир! Вам требуется увидеть. У нас нештатная ситуация, – милит был необычно смущен, но больше ничего к сказанному не добавил.

Куратор быстрым шагом последовал за ним. Следом увязался и лесовик. Они вошли в одно из больших зданий по сторонам от «дворца». В начале узкого и извилистого коридора лежал одинокий мертвый лемур, костлявые лапы сжались на стволе ржавой винтовки. Перешагнув его, Куратор приблизился к плотному кольцу молчаливых милитов. Капитану быстро освободили путь, но, сделав лишь шаг в центр, он замер как статуя.

Группа маленьких бледных созданий смотрела на него, широко раскрыв полные испуга глаза. Сутулые, костлявые, с непропорционально большими головами, трясущимися в мелком нервном тике, они вызывали еще большее отвращение, чем взрослые. Как у крысят перед змеей, их взгляды оцепенело застыли. Видения человеческих тел, перекрученных нескончаемой болью, проносились перед глазами Куратора, пока его рука медленно ползла к кобуре. Не шевелилось ни одно существо в комнате. И все же за сантиметр до рубчатой рукояти что-то остановило неотвратимое движение руки. Он дернулся сильнее, но хватка не ослабевала. Опустив глаза, Куратор уставился на собственную левую руку, намертво сжавшую запястье правой. Ничего не чувствуя, словно это происходило не с ним, человек смотрел, как синеет пережатая кожа, как в яростном стремлении скребут по бедру пальцы, как от напряжения выступает под ногтями кровь и начинают размываться границы зрения. Он не знал, сколько стоял так – секунду или год. Кто-то шагнул мимо него и опустил нож. Пронзительный писк корчащегося детеныша распрямил Куратора как пережатую пружину. Он ударил Хуграккура с такой силой, что лесовика развернуло на месте. Прижав его к стене, капитан начал выворачивать нож из руки, не обращая внимания на болезненные пинки и тычки. Петрашек молниеносно шагнул вперед, прижал крупнокалиберный пистолет к виску лесного воина, но Куратор, сжав зубы, лишь покачал головой, и штурмовик отступил.

– Пусти… Они… заслуживают большего… чем смерть… – тяжелое дыхание вырывалось из груди лесовика.

Даже в такой момент глаза лесного вождя оставались ясными. Он хотел убийства совершенно осознанно. Кровь за кровь, страдание за страдание.

– Мы… не делаем… так! – тоже задыхающийся, но от ярости Куратор все дальше выворачивал кисть противника – Мы… не будем… как они!

Сустав Хуграккура громко хрустнул, и он со стоном выронил нож.

– Ты же видел сам! – прижав к груди больную руку, он с искренним непониманием смотрел на капитана. – Они оскверняют не только тела людей, но даже саму память о них! Мы должны отомстить в память о наших умерших!

– Должны? – лицо Куратора побагровело еще больше, и он вжал лесника в стену так, что у того снова затрещали кости.

Глаза капитана горели безумной яростью, он выдыхал тяжело и резко, как бык.

– Я – капитан Четвертого Боевого полка, и я сам решаю, что я должен! – наклонившись вплотную, он орал прямо в лицо сползающему вниз человеку. – Не ты, не они, не чье-то мнение, не старый обычай, а я, слышишь, только я буду решать, кого и когда убью!

Он отшвырнул немаленького мужчину обратно к входу и развернулся, готовый схлестнуться с любым, кто посмеет перечить. Не попытался никто. Даже лесовик, отряхнувшись и со злобой посмотрев на капитана, предпочел промолчать.

– Отпустить, – Первый Капитан ткнул пальцем в маленьких дрожащих уродцев. Его злость постепенно отступала. – Если кто-то ослушается – застрелю.

Он развернулся на каблуках и вышел. Бойцы ошеломленно проводили его взглядами.

Глава 8

Полковник ковырял носком ботинка небольшую кучку гильз. Кто-то из лемуров отчаянно отстреливался здесь, уже было невозможно сказать, кто именно: в груде трупов храбрец не отличался от труса. Завидев Куратора, он приглашающе махнул рукой. Мельком глянул на подрагивающие руки и раскрасневшееся лицо капитана, но ничего не спросил. Лишь оглянулся по сторонам еще раз.

– Многовато всего случилось для одного дня.

– Угу, – капитан встал рядом, пытаясь выкинуть из головы события последних часов.

Без своего обычного, отстраненного и трезвого взгляда на происходящее Куратор ощущал себя неуютно и уязвимо. Джейкобс тоже беспокоился. Но, как оказалось, совсем о другом.

– Сколько их тут было?

Куратор понял, что командир говорит о лемурах.

– Если считать вооруженных, то сотни три-четыре, наверное. Треть мы перебили по пути, остальные лежат здесь.

Он тоже посмотрел на кучку гильз.

– Тебе не кажется, что их должно быть больше? Если это – их столица, – полковник не спрашивал, просто рассуждал вслух. – И ни одного БК, которых так боялись лесники.

– Может, конечно, они валяются где-то на соседнем чердаке, позабытые в спешке, но это выглядит маловероятно, – кивнул Первый Капитан. – Похоже, мы разминулись с их главными силами.

– Похоже. Не знаю, радоваться этому или беспокоиться.

– Ты уже беспокоишься, – Куратор быстро приходил в себя, решив пока отложить произошедшее на дальнюю полку размышлений.

Полковник со вздохом пнул металлические цилиндрики и оглянулся на город перед ним.

– Уходить или встречать их здесь – вот в чем вопрос. Мы здесь со всеми силами, что у нас есть, и ребята в нужном настроении для драки, но…

– Мы почти ничего не знаем про врага, – закончил мысль Первый Капитан. – Сколько их там, какой состав, как они воюют.

– А твои любимые фокусы с неожиданной информацией?

– Командир, я управляю людьми, а не бесплотными духами. Они не умеют доставать информацию из воздуха. Уж ты-то понимаешь это. Так что придется импровизировать и надеяться на лучшее.

– Если ты импровизируешь на поле боя, значит, твое боевое планирование никуда не годится, – полковник криво улыбнулся. – Тем не менее, твои люди верят в тебя. Считают, ты знаешь, что любой из них скажет в следующий момент.

Куратор подавил короткий самокритичный смешок.

– В тебя они верят еще больше.

– Знаю, – Джейкобс необычно тяжело вздохнул. – Постараемся оставить их в живых?

Первый Капитан согласно кивнул.

– Полковник!.. Капитан!.. – разведчик задыхался, едва удерживаясь на ногах после быстрого бега.

Офицеры переглянулись. Началось.

– В лесах вокруг города собираются силы лемуров!..

– Они готовы к атаке? – перебил его Куратор.

– Нет, пока что они замыкают окружение и продвигаются вперед. Лейтенант Льюис думает, что он пойдут в атаку примерно там же, где и мы – с окраин.

– Сколько? – полковник уже вовсю крутил головой по сторонам, быстро принимая решения.

– Со стороны нашей группы мы насчитали около двух сотен, но они идут широко, так что их наверняка больше. Видели пять «бочек». Но сколько всего – трудно сказать… Извините, сэр, – добавил он после короткой заминки.

– Почему ваша рация молчит? – сурово спросил Джейкобс. – Сейчас каждая минута на счету, а вы тут с донесениями пешком бегаете.

Вместо подчиненного ответил Первый Капитан.

– Опасаются радиоперехвата. Мало ли что у этих лемуров есть. Отправив гонца, оборвали связь, залегли в укрытия. Постараются пропустить врагов вперед и маневрировать по тылам. Теперь они сами по себе до конца боя.

Он посмотрел на бойца. Тот удивлено расширил глаза:

– Так точно.

«Чему тут удивляться, Льюис учился у меня, а я сделал бы именно так», – подумал про себя Куратор.

– Что ж, пожелаем им удачи. И нам тоже, – Джейкобс помассировал висок и посерьезнел. – Куратор, собирай лейтенантов.

Командир полка решил держать оборону за той же баррикадой, где совсем недавно укрывались враги. Повторяя себе, что он не суеверен, Джейкобс наблюдал, как шаткую и дырявую конструкцию доводят до состояния неплохого полевого укрепления. На душе было неспокойно. Взгляд останавливался то на каменно-сосредоточенных лицах снайперов, пожимающих друг другу руки перед тем, как разойтись на позиции, то на устало разминающих плечи штурмовиках, снова надевающих боевую броню, то на безмятежных парнишках из резерва. Юнцы, ободренные недавним боем, уже были уверены в новой победе.

Шли минуты. Люди давно заняли свои позиции и теперь убивали время и напряжение кто как умел.

«Идут!» – один из наблюдателей махнул с крыши соседнего дома. Вскоре между домами замелькали скрюченные силуэты лемуров. Они громко переговаривались на своем языке, состоящим из тресков и писков, среди которых иногда проскакивало нечто, до дрожи похожее на человеческие слова. Некоторые даже постреливали в сторону баррикады. Милиты сохраняли молчание и не открывали огня. «Мы, конечно, не знаем, как они воюют, зато они не знают, как воюем мы», – усмехнулся про себя полковник.

Все больше лемуров скапливалось в переулках возле площади, все громче звучали их возбужденные вопли. В какой-то момент все они слились в ритмичное уханье, перешедшее в протяжный горловой крик. Все поняв без слов, милиты крепче сжали оружие. Волна серошерстных существ выплеснулась сразу отовсюду. Одетые кто во что горазд, вооруженные чем попало, трясущиеся пародии на людей, с глазами, полными целеустремленного желания принести боль и смерть каждому человеку. Передние уже подбирались вплотную, а сзади все продолжали вылезать новые. По рядам милитов пробежал страх, но никто не двинулся с места. «Пора бы старому трюку сработать еще раз», – понадеялся про себя Джекобс и как только лапы первого лемура коснулись баррикады, выкрикнул:

– Огонь!

Множество стволов разом появились в бойницах. Залп смел первый ряд атакующих напрочь. В упор не мазал никто. Однако лемуры даже не замедлились. Спустя секунды второй залп закачал их ряды. Десятки падали ранеными и убитыми, но остальные все шли и шли, брызжущими слюной ртами выплескивая свою жажду крови. Третий залп, не менее смертоносный, но уже нестройный, встретил их на вершине баррикады. По-прежнему без нужного результата. Полковник нахмурился, сплюнул сквозь зубы.

– Стрелки́! Разойтись на фланги! К краям, черт побери, к краям! – его тренированный бас перекрыл грохот выстрелов и крики.

Расслышав приказ, лейтенанты криками и пинками стали оттаскивать людей по сторонам баррикады. В дыру в обороне тут же начали лезть худолицые. Первые из них, попав под огонь с двух сторон, быстро потеряли задор и жизнь, но их становилось все больше. Некоторые начали залегать, используя трупы соплеменников как укрытия, остальные пытались атаковать, но плотный огонь сбил их в тесную кучу. Сверху все прыгали новые лемуры, не видевшие, что творится за баррикадой. Когда они стали мешать друг другу до того, что не могли нормально перезаряжать оружие, Джейкобс снова глубоко втянул воздух:

– Штурмовики! Атака!

С трудом дождавшийся приказа Петрашек прыжком вылетел из укрытия. За ним последовало его отделение. Они ударили прямо в гущу врагов. На этот раз не озаботившись взять щиты, они яростно работали боевыми ножами и стальными кулаками боекостюмов, раскидывая тела ошеломленных чужаков, как беспомощные куклы. Погибающие лемуры, наконец, сломались и полезли обратно к своим, но огонь приободрившихся стрелков не дал вернуться почти никому. Первая атака захлебнулась, и воинственные крики среди домов стихли.

Еще горячие от драки, милиты подсчитали потери. Убитых пока не было, но от многочисленных неприцельных выстрелов оказалось порядком раненых. Лемуры оставили по обе стороны баррикады несколько десятков своих. Хотя люди сдержанно радовались успеху, полковник понимал – все только начинается.

Предчувствие не подвело – едва милиты перевели дух и перезарядили оружие, как со стороны врагов снова послышались ритмичные крики, будоражащие кровь воинов и жертв. Внезапно Джейкобс поймал тревожный взгляд Куратора, и почти одновременно лейтенант связи засигналил ему рукой.

– Полковник, «бочки» идут!

– Уфф, сколько же их… – выдохнул кто-то с вершины баррикады.

Несколько секунд спустя Джейкобс увидел сам. В назначении металлических конструктов нести смерть усомниться было невозможно. Но вот в остальном… Округлые и гладкие, или худые, утыканные шипами, высокие или приземистые, сверкающие свежей краской или разваливающиеся на ходу – среди них не было двух одинаковых. Как будто орда безумных конструкторов соревновалась в том, кто выразит себя в наиболее извращенной форме. При взгляде на некоторые из них было вообще непонятно, как внутри мог расположиться пилот. Как и все, созданное этими жестокими тварями, боекостюмы вызывали неприязнь и стойкое чувство неправильности, но в тяжелом уверенном шаге стальных машин полковник увидел до боли знакомое знание собственной силы. Остальные чужаки почтительно расступались перед ними, давая дорогу. Что напомнило полковнику…

– Снайперы! Сосредоточить огонь на вражеских БК. Стрелки, отсечь сопровождающих. Дайте снайперам чистый выстрел. Беглый огонь!

В общем залпе грохот крупнокалиберных винтовок почти не был слышен. Основная группа снайперов еще до начал боя потратила немало сил на штурм отвесных стен плато, возвышающегося над баррикадой. Они терпеливо ждали, положив пальцы на скобы спусковых крючков, и наконец дождались. Чересчур уверенные в своей неуязвимости, пилоты боекостюмов некоторое время даже не понимали, что свистящие вокруг пули опасны не только для простых лемуров, и продолжали размеренно шагать вперед. Около дюжины боекостюмов добавилось к серым телам вокруг баррикады, прежде чем оставшиеся, наконец, перешли на неровные, припадающие к земле прыжки. Едва аура превосходства вокруг них рассеялась, Джейкобс заметил в движениях вражеских боекостюмов скованность и замедленность, какую многократно видел у молодых штурмовиков своего полка. «Действительно, не умеют пользоваться. Еще не встречали настоящего противника», – с удовлетворением отметил про себя командир Четвертого.

И все же радоваться было пока нечему. Волна атакующих приближалась. Защитники разряжали свои стволы выстрел за выстрелом, но признаков паники среди лемуров все еще не было. Бронированные машины, вырвавшись перед основной массой дергано движущихся тел, уже прыгали на баррикаду. Полковник увидел реальную опасность.

– Отходить! Немедленно! Общий отход на вторую линию! Быыстрооо!

Он не утерпел и вскочил на груду ящиков, наводя пистолет на первую голову, появившуюся над укреплением. Краем глаза Джейкобс заметил, как Первый Капитан метнулся веред, буквально за шиворот оттаскивая какого-то слишком увлекшегося бойца и во всю глотку повторяя приказ командира. Милиты все же услышали приказ и, с трудом выныривая из горячки боя, поспешили на кое-как устроенную среди домов вторую линию обороны. И вовремя – за их спинами раздался тяжелый грохот ударивших в землю металлических ног. Секунда-другая – и боекостюмы врага настигнут отступающих стрелков.

– Петрашек! – штурмовик все видел и сам, и едва услышав первые звуки своего имени, повел бойцов вперед.

Девяти штурмовикам Четвертого противостояли почти два десятка вражеских экзоскелетов, но милиты не промедлили ни секунды. Ветераны знали – именно эти секунды решают судьбу боя. Пока приземлившиеся пилоты врага осматривались, пытаясь спланировать следующий прыжок, а толпа остальных лемуров еще карабкалась по стене укрепления, боекостюмы Боевого полка налетели безжалостным ураганом ударов. Опытные, привыкшие сражаться вместе штурмовики разбились на тройки, маленькими смертоносными клиньями врубившиеся в ряды врагов. По двое, по трое нападали на одного, мгновенно убивали и уходили с места до того, как его сосед развернется. Пилоты лемуров слишком привыкли полагаться на свою броню, но выстрел из крупнокалиберного пистолета в упор был разрушителен, даже если не добирался до тела, а прыжок костюма, заканчивающийся ударом боевого ножа, был равен силе быка, сосредоточенной в одной крохотной точке. Ни одно сочленение не держало его.