Мортидо

Отсюда было видно, что лес скоро заканчивается, а берег становится всё выше. Даже скорее это море опускается, всё больше обнажая прибрежные скалы. Преодолев оставшуюся часть пути, я вышла из леса. Передо мной раскинулся огромный участок, как перед Башней, а невдалеке расположился замок. Вот так сюрприз! Не зря я проделала весь этот путь. Здесь есть, на что посмотреть. Неужели Ян его не обнаружил?! Нет, скорее всего, его отстроили недавно, на месте того, который по легендам сгорел. Да, наверняка этот замок новый, и появился здесь уже после того, как Ян покинул эти места.

Замок из серого камня с башенными пиками и стрельчатыми окнами выглядел как крепость, которая хранит много тайн, а лес зелёными доспехами обнимал его, словно верный и сильный страж, и как жадный любовник прижимал к обрыву, чтобы никто не подступился, чтобы никто не достал. Величественное здание в ухоженном ландшафте производило впечатление жилого, но людей нигде не было. Мне очень хотелось подойти поближе.

Чтобы навестить соседей и познакомиться с ними, нужно принести с собой бутылку вина и домашнюю выпечку, иначе я могу произвести впечатление невоспитанной и наглой девчонки, – рассуждала я. Сидя в траве, свесив ноги с обрыва, я подумала о том, что обязательно попробую приготовить что-нибудь вкусное, и что это замечательная идея. А потом моими мыслями полностью завладел закат.

Кроваво красный закат. Солнце пылало над горизонтом, а море было словно в огне. Я терпеливо ждала момента, когда раскалённый шар коснётся воды. Но с другой стороны неба внезапно начала надвигаться гроза. Море возмутилось, волны становились сильнее, и всё яростнее они бились о скалы внизу, пенясь и разлетаясь брызгами вверх. Я сидела настолько высоко, что брызги не долетали до меня. Из тёмно-серой тучи в воду впивались тонкие, ломаные молнии. Глухие раскаты грома говорили мне, что пора покинуть место в зрительном зале и укрыться в башне от надвигающейся бури. Наконец солнце коснулось воды. Жаль, что продолжения увидеть я не смогу. Наслажусь этим зрелищем в другой раз.

Я поднялась на ноги, напоследок окинула взглядом поле и замерла от удивления. Ко мне направлялся молодой мужчина лет тридцати. Рядом с собой он вёл чёрную лошадь. Он был ещё в метрах ста от меня. Моя нелюдимость должна была бы заставить меня скрыться в лесу, пока он не подошёл, но, что-то в молодом брюнете меня как будто околдовало. Меня не покидала абсурдная мысль о том, что это может быть Ян. К тому же смутное воспоминание и необъяснимая ностальгия обострили замешательство. Он был красив, но не это меня завораживало. И я, пытаясь что-то вспомнить или осознать, просто стояла и смотрела, как он приближался.

Он остановился в метре от меня и молча, но с удивлением и любопытством смотрел мне в глаза. Я пришла в себя, осознав, что передо мной стоит незнакомый человек. Не выдержав напряжения, я заговорила первой, понимая, что меня всё равно не поймут, ведь я не в русскоязычной стране.

– Добрый вечер. Наверно, я нахожусь на территории ваших владений. Я уже ухожу. Прошу прощения за вторжение.

Пока я говорила эти слова, запинаясь, смущаясь и волнуясь, он окинул меня взглядом с ног до головы, ещё больше смутив. Я оглянулась на море, откуда до меня донёсся пронзительный звук грома. Потом оглянулась на лошадь, которая нетерпеливо фыркнула, наверно для того, чтобы молодой человек поторопился. Я развернулась, чтобы уходить.

– Куда Вы идёте? – на русском с непонятным еле уловимым акцентом спросил незнакомец, и я тут же остановилась. – Буря, дождь… – продолжал он. – Вы из дэ Эскобъя́до?

– Да, – неуверенно сказала я, припомнив на въездных воротах Башни надпись, которую я лишь примерно сумела прочесть из-за деформации, ржавчины и желания поскорее оказаться в помещении.

Туча закрыла солнце. Стало мрачно. Начался мелкий дождь.

– Давайте поспешим, – сказал молодой человек.

Мы быстро зашагали в сторону замка. Вдруг всё стихло. Ветер, шум деревьев, дождь, птицы, море – всё погрузилось в молчание. Это было настоящее затишье перед бурей, почти зловещее. Мы подошли к воротам.

– Быстро идите в замок, – сказал незнакомец, а сам повёл лошадь в стойло.

Поднялся сильный ветер. Когда я уже закрывала за собой дверь, хлынул дождь. Началась буря. Боюсь себе представить, как меня настиг бы этот шторм на полпути к башне. Но это уже не важно.

Я была изумлена красотой помещения, в котором оказалась.

Огромная гостиная высотой в три этажа, из которой щупальцами коридоры с комнатами уходили в правую и левую стороны здания. Две лестницы вели на один сплошной балкон между крыльями второго этажа, в которые тоже, наверно, вели коридоры с комнатами. Лестницы на третий этаж не были видны снизу.

Диковинное, ценное, даже старинное убранство гостиной смотрелось хоть и торжественно, но по-домашнему. В такой дождливый вечер здесь было очень уютно. В глаза бросилось кресло в красной обивке, в которое захотелось забраться с ногами, и спрятаться под пледом от непогоды. И оттуда уже наблюдать праздничные игры света в хрустале люстр, бокалов и сосудов с напитками на любой вкус, ловить блики свечей на позолоте канделябров и рам картин, сюжеты которых уносят в мысли о судьбах героев, умиротворяют или тревожат пейзажами. Я прошлась к изящному деревянному барному столику, и у меня потекли слюнки от вида фруктов и сладостей на серебряных подносах, но угоститься я не посмела. Шаги по керамогранитному полу наполняли гостиную загадочным эхом. У окна, стоя возле тяжёлых бархатных занавесок, я сдвинула собранный волнами кулис шёлковый тюль, чтобы посмотреть на улицу: где там хозяин.

Но в это мгновение хлопнула входная дверь – я испуганно оглянулась. Мужчина промок насквозь под дождём, но стал от этого чрезвычайно счастливым. Он широко улыбался, а глаза его блестели. Увидев, что я растерялась в непривычной обстановке, он сказал, указывая в сторону бара:

– Прошу Вас, налейте себе выпить, возьмите перекусить и располагайтесь в кресле или на диване, где Вам будет удобней. А я приведу себя в порядок и вернусь.

Он ушёл на второй этаж, а я с жадностью разглядывала на столе еду, фрукты, всякие вкусности и напитки из бара. Попробовала угощения, перед которыми не могла устоять, налила себе ром из бутылки, которая была уже начата, взяла с собой немного фруктов и сластей и уселась в кресло тут же у бара.

В электрическом камине недалёко от меня «потрескивали дрова». Это немного успокаивало и сохраняло уют, ведь мягкий свет ламп не мог заглушить пугающих молний, вспышки которых легко проникали в комнату сквозь большие окна за прозрачным тюлем, лишь обрамлённым портьерами.

Наверху послышался шорох, как будто кто-то двигался в пышном средневековом платье, и я заметила мелькнувшую тень на балконе второго этажа. А ведь и правда, в таком огромном замке вполне может быть кто-то ещё, кроме молодого человека. Вряд ли он живёт здесь один. И всё же почему-то кажется, что один… Шум не прекращался, я хотела уже поинтересоваться, кто здесь, но вовремя распознала в беспокойном звуке шевеление штор на ветру. В то же мгновение окно закрыли, и шум прекратился.

Хоть бы не пришлось ночевать в этом замке, – думала я. Гроза была ещё в самом разгаре и как будто не собиралась прекращаться, а за окном уже слегка потемнело. Буквально час, и будет темно. После этой мысли захотелось выпить ещё.

Я допивала третью порцию и успела опьянеть во второй раз за сегодня, когда незнакомец, наконец, вернулся.

– Прости, что так долго.

Он обратился ко мне на «ты». Я растерялась и ничего не ответила, и наверно, это было не очень вежливо с моей стороны. Мысли смущали меня, потому что снова и снова я думала о том, что брюнет красив, даже очень. Высокий, сильный на вид. Смуглая от загара кожа. Чёрные почти до плеч волосы вихрами затеняют лицо. Тёмно-карие печальные глаза, и при этом очаровательная улыбка. Он двигается и вальяжно, и проворно одновременно, точно лев.

Это всё алкоголь. Не нужно больше пить.

– Я не представился. Меня зовут Кай.

Всё таки не Ян.

– Диана, – назвала своё имя.

Он с грустью улыбнулся. Меня же снова охватило смущение. Что со мной? Я посмотрела в окно, чтобы отвлечься. Уже почти стемнело, а гроза никак не кончалась. Кай, наверно, понял, что за мысли заставляют меня ёрзать в кресле и постоянно с ужасом вглядываться в окно, поэтому сказал:

– Не переживай. Ты можешь переночевать здесь.

Я взволновано начала тараторить, избегая зрительного контакта:

– Неужели никак не добраться в дэ Эскобъядо? Я причиняю неудобства! Мне ужасно неловко.

– Доберёшься туда завтра утром. О неудобствах не может быть и речи – замок огромный, я здесь один.

Он улыбнулся. Я не сдержалась и посмотрела ему в глаза. Но вынести его испепеляющий взгляд дольше нескольких секунд не смогла.

«Так значит, и правда, один», – думала я, глядя в свой почти пустой стакан. Я поинтересовалась, как же он в одиночку содержит такой огромный замок. Он ответил, что наёмные работники ему в этом помогают, но никто из них не проживает в замке постоянно и даже не ночует. Мне это показалось подозрительным или скорее нереальным. Такое таинственное место может ли иметь регулярное сообщение с внешним миром, тем более с "прислугой", у которой и язык без костей и фантазия через край, а способность к сплетням на виртуозном уровне, – насколько мне известно из романов. Может он много платит за молчание, или держит их языки за зубами угрозами. И вообще, не причастен ли он к смерти родителей Яна? «Бред!» – спорила я сама с собой.

И всё же есть в Кае что-то жестокое. Это видно по холодному блеску в глазах и по нарочитому стремлению к безупречному внешнему виду. Потому что именно так он и выглядел – безупречно, как и всё убранство замка.

Раздался приглушённый обстановкой гостиной раскат грома, и я вернулась к мыслям о погоде.

– В детстве я очень боялась грозы. Часто здесь такая погода?

– Да, – певуче протянул Кай и пошёл к бару. – Гроза не редкое явление в этих местах, – продолжил он, наливая что-то в свой стакан.

Потом он медленно повернулся ко мне и пугающе произнёс:

– Тебе и сейчас страшно?

Я сглотнула, опустила взгляд на бокал, чтобы убедиться, что он уже окончательно пуст, и не зная, куда деть глаза от смущения, уставилась на безупречные манжеты рубашки молодого хозяина замка и ответила:

– Трудно сказать. Сейчас я пьяна.

Он рассмеялся, и этот притягательный звук снова заставил меня поднять взгляд на его лицо. Было ощущение, что с каждой секундой он становится всё красивее.

– Если ты будешь напиваться каждый раз во время грозы, то довольно скоро можешь спиться.

Мои глаза в ужасе округлились.

– Неужели она бывает настолько часто?

– Боюсь, что да. По меньшей мере, один раз в два дня, – закончив фразу, Кай вернулся в своё кресло.

– Звучит зловеще, – заключила я и в очередной раз опомнилась, обнаружив себя незваным гостем в чужой гостиной. – Кай, мне на самом деле очень неловко нарушать Ваше одиночество.

Его глаза снова сверкнули из-под чёрной гривы, как будто слова задели его за живое. Я не поняла в чём дело, но решила, что, действительно, уже никуда не смогу отсюда уйти, и вежливо было бы выразить благодарность, а не скулить без пользы:

– Но Вы очень добры, что готовы меня приютить, – продолжила неуверенно.

Резким движением головы он откинул назад чёрные пряди волос, которые непослушно падали ему на глаза, избавился от мрачной задумчивости и бодро ответил:

– Прекращай переживать по пустякам. И давай на «ты».

Я улыбнулась. Следующие несколько минут мы провели в молчании. Я была слишком уставшей, чтобы вести светские беседы, и к тому же слишком пьяной и смущённой. Поэтому прибегла к мудрости, ранее вычитанной в одном из романов: «Не можешь сказать ничего путного, ограничься замечаниями о погоде».4

– Мне кажется, что дождь стал слабее, – сказала, пользуясь советом создательницы самой счастливой женщины в мире.

– Сильный дождь шёл всего четверть часа. Теперь его почти нет, почти нет и ветра. Остались лишь частые молнии и гром.

– Странные здесь грозы.

– И места сами по себе очень странные. Сюда не приходят просто так, здесь не бывает туристов и отдыхающих, хотя, согласись, места эти весьма живописны.

– Почему здесь никого не бывает? – сказочная манера Кая подталкивала задавать вопросы.

– Бытует мнение, что эти места прокляты.

Мой спаситель явно не был намерен рассуждать о природных явлениях, а его мрачная натура не хотела дать покоя моим страхам.

– Ты меня пугаешь!.. – вспомнился мужчина, который объяснял, как доехать к дому привратницы, и его попытки отговорить меня от этой поездки.

– Нужен особый источник информации, чтобы попасть сюда, и недюжинная смелость, чтобы здесь остаться, – продолжал нагнетать атмосферу Кай. – Здесь не бывает случайных людей. Это закрытый клуб, и ты попала внутрь. Я предлагаю тебе изучить это место, его истории, и поверь, оно тебя не разочарует.

– И что же я узнаю?

– Хм… – Кай улыбнулся, встал и отнёс свой стакан к бару. – Уже поздно. Надо ложиться спать. Гроза почти прекратилась.

Моё опасливое любопытство резко отступило под влиянием неожиданного приступа слабости, я бы даже назвала его истомой.

– Да, пора. К тому же у меня голова разболелась, – именно так мне пришло на ум описать постыдный приступ, в котором было больше удовольствия, нежели боли.

Я ощутила головокружение.

– Кай, ты тоже чувствуешь запах дыма? Что это? – мои обонятельные рецепторы обволок сладкий, обессиливающий аромат. Мышцы расслабились, и тело перестало держаться в пространстве.

– Диана! Диана, – проваливаясь в черноту я слышала, как негромко и безо всякой паники окликал меня Кай.

Это последнее, что помню. В глазах всё поплыло, и я потеряла сознание.

_____

3 Цитата – фильм «Достучаться до небес» (1997 г., реж. Томас Ян)

4 Цитата – «Разум и чувства», Джейн Остин (1811 г.)

Глава 6. Моджо

***

Это печальное создание приводит меня в дикий восторг! Ты только посмотри на её грустные глаза, на ручейки слёз, на дымку во взгляде! Что может быть прекраснее! Когда причиняешь мучения, острее испытываешь то же самое, что чувствуешь, когда доставляешь удовольствие.

Твой ум извращён до невозможности… Ты омерзительна.

Перестань! Неужели ты не видишь той красоты, какую вижу я?

У нас разное понятие о красоте.

Вот она, самая одинокая душа во вселенной. Наконец я её нашла. Хочу, чтобы она принадлежала мне.

Зачем тебе ещё одна?

Нужна свежая кровь! Ты должен меня понять!

Я устал от твоих игр, и больше не хочу. Мы должны прекратить.

Почему вдруг?

Ты знаешь, а я слышу, как они кричат по ночам… Мне жаль их. Мне кажется, что их уже сотни… Я лишь увязаю всё глубже. Меня не спасти.

А что они кричат?

«Моя Королева!..»

***

Я проснулась от стонущего крика сотен голосов: «Моя Королева!..» Совершенно ужасный сон. Он был похож на воспоминание, давнее воспоминание, как будто из прошлой жизни. Я подслушивала чей-то разговор. Вокруг была такая же роскошная обстановка как в этом замке. Наверно, все прочитанные мною романы, гроза и убранства гостиной привели к такому жуткому сну. Или… моё имя, произнесённое Каем, – не последнее, что было произнесено при мне вчера. Мог ли этот диалог произойти между Каем и некой дамочкой, когда я потеряла сознание?!

Я открыла глаза и обнаружила себя в огромной роскошной комнате. Тонкий и сладкий аромат разносился по воздуху от букета благоуханных кустовых роз в вазе на тумбочке рядом с изголовьем кровати. Два кресла, кушетка, туалетный столик с зеркалом – всё в стиле шебби-шик, в нежных розовых и бежевых тонах, в миниатюрных цветочных принтах. Именно так я представляла себе комнату Элизабет в Пемберли.

Появилась надежда, что ясный день, заглянув в спальню, разгонит мрачные мысли. Распахнув окно, я объяла взглядом раскинутый на несколько больших холмов виноградник. Синее море завораживало бескрайностью. С этой стороны замка всё кажется иным. Я быстро отвлеклась от тревожного сна, и мысли вошли в романтическое русло.

Вспомнилось вчерашнее впечатление, которое произвёл на меня Кай. Как с каждой минутой он казался всё более красивым. И приятно было думать, что я могла бы увлечься им и насладиться курортным романом. О, об этом думать очень приятно. Давно я так не думала. Можно сказать, что никогда.

Романов у меня не было. Лишь однажды ещё в самом юном возрасте я была влюблена. И никогда об этом не вспоминаю, потому что заперла воспоминания в блокнот под скотч и под кругленькую сумму, уплаченную шарлатану-гипнотизёру, на которую разорилась мать, чтобы вывести меня из глубокой депрессии. Можно сказать, что гипнотизёр всё-таки не был шарлатаном, ведь я успешно забыла детали истории, которая сводила меня с ума, и успешно не вспоминаю их и по сей день.

Помню лишь, что была безумная, но ещё непорочная страсть. А когда «забыла», всё резко прекратилось. Не только страсть нашла свой конец, а всякое чувство во мне. Мир вокруг опустел. Чувства и желания исчезли. Я ощущала скуку. Не грусть, не печаль, а скуку. С каждым годом меня всё меньше радовали подруги, друзья или новые знакомства. И я стала много времени проводить в одиночестве.

В последнее время даже пропал аппетит и сон. Начала бесцельно бродить по городу: до работы, после работы и в выходные. Ходила по книжным и винным магазинам. Эти места казались полными таинственности, загадочности и смысла. Там было хорошо. Но ощущение скуки никуда не девалось, а становилось лишь сильнее.

И вот однажды я почувствовала, как моё сердце начало биться быстрей, а кровь разогреваться. Ощутила волнение впервые за многие месяцы. Это случилось именно тогда, когда я нашла письмо. Прочитав его, поняла, как сильно меня тянет к Башне. Это было не желание, а притяжение, магнит невероятной силы. Я знала, что всё равно сюда приеду, и вот я здесь.

Похмелье давало о себе знать лёгкой потерей координации и чрезмерной чувствительностью к свету. Я привела себя в порядок, пришла в норму и спустилась вниз. Представления об этом месте, как о загадочной безлюдной пустыне рассеялись. Несколько горничных уже хлопотали по дому. Одна из них на чужом языке позвала меня в столовую и накормила самым вкусным завтраком в моей жизни. Я выяснила, как пройти к винограднику и отправилась на экскурсию. И здесь жизнь кипела с самого утра. Множество рабочих трудились над урожаем, ухаживая за лозой. Зелёные градинки начинали приобретать бордовый оттенок. Потрясающее красное вино, которое мне предложили за завтраком, возможно, делали из винограда, выращенного здесь. У меня была мечта прикоснуться к искусству виноделия. Побывать на виноградниках и в винных погребах. Прав был Кай – это место меня не разочарует!

Я сорвала одну подрумянившуюся ягодку, чтобы попробовать. Она оказалась ещё кислой, даже горькой. Погримасничав, аккуратно выплюнула пожёванную виноградинку под куст, с которого её и сорвала. Чтобы убедиться, что никто не заметил мелкой пакости, окинула взглядом ближайших рабочих. Один из них всё-таки заметил меня. Он широко улыбнулся и что-то сказал на своём языке. Было похоже на приветствие, и я кивнула в ответ. Рабочий вернулся к своим делам и принялся снова что-то обрезать с лозы. Я наблюдала, как ловко он это делает.

– Как тебе мой виноградник? – послышался голос Кая за спиной.

Я не оборачивалась, боясь смутиться от стыда за вчерашнее, а мне сейчас хотелось только наблюдать за лозами.

– Он великолепен! Мечта! Какие сорта здесь выращивают? Каберне-Савиньон? Мерло? Шардоне?

– Мы предпочитаем красные сорта, не столь популярные, но для нас наиболее подходящие. К примеру, Карналин родом из Вале, юго-запад Швейцарии. Дольчетто из Пьемонта, Италия. Из Дольчетто получается отличное молодое вино «Эл пекадо капричосо». Ты могла попробовать его за завтраком. А вот из сорта Карналин производим одно из лучших вин: «Эл венэно дэ ла соледад», с длительным сроком выдержки. Пойдём, – завершил свою речь Кай.

Я обернулась только когда поняла, что он уже прошёл вперёд и передо мной была его спина, но не глаза. Последовала за ним.

Пройдя по каёмке виноградника, свернув за угол одной из выступающей башенной части замка, мы оказались у заросшего плющом погреба. Кай отпер дверцу, и я увидела лестницу, уходившую в темноту под землю. Кай запалил масляную лампу, и освещая себе путь таким старинным способом, мы спускались по лестнице всё глубже и глубже. Лестница закончилась, и начался коридор, в стенах с обеих сторон которого размещались дубовые бочки. Мы шли молча.

Кай был загадочно сосредоточен, а я чувствовала, себя как в сказке, как в мечте, которая исполнилась. Запахи, звуки, виды в погребе были волшебными. Коридор вывел нас в просторную комнату. Щёлкнул выключатель, и её наполнил мягкий приглушённый свет электрических ламп, но огонь остался гореть. По стенам тянулись открытые шкафы с бутылками вина. В центре стояли кресла и стол для дегустации.

– А почему свет не проведён в коридоре? А только здесь? Как-то это неудобно, – сказала я.

– Там тоже есть свет. Но на всякий случай, входя в помещение, где бродит вино, лучше иметь при себе свечу или масляную лампу. Тогда, если процесс брожения пошёл слишком активно, то потухший огонь даст знать, что кислорода мало и нужно срочно уйти, чтобы не отравиться.

Я задумалась, глядя на трепещущий живой огонёк.

– К тому же пройтись по мрачному коридору при тусклом освещении наверняка тебе было интересно, – продолжил Кай.

Улыбкой я согласилась с ним.

Здесь было очень уютно и пахло деревом, прохладой подземелья и вином. В помещении стояла густая духота, но чувствовался свежий сквозняк, наверно, из-за того, что дверь в погреб мы за собой не прикрыли. Пару раз от этого сквозняка у меня перехватило дыхание – казалось, что тебя касается призрак. Но жутко здесь не было. Если в этом погребе и живут привидения, то они добродушные и гостеприимные.

Я села в кресло-качалку за круглый деревянный стол, который был усажен пятнами от пролитого вина и усеян крошкой сухих виноградных листьев. Кай поставил на стол два хрустальных бокала и отправился выбирать вино. Затем он мастерски расправился с пробкой, и лёгкий хлопок, как первый вдох младенца, пропустил в сосуд свежий воздух, и впервые за многие годы закупоренная «огненная вода» пробудилась. Открытую бутылку Кай оставил рядом с бокалами, сел в кресло напротив меня и сказал:

– Вино должно подышать.

С этими словами он впервые за утро поймал мой взгляд. Меня бросило в жар, а лицо наверняка залилось краской. Я мысленно сердилась на себя за такую слабость.

– Какого оно года? – спросила, чтобы отвлечься.

– Тысяча девятьсот девяносто шестого.

– Никогда не пила вино старше трёх лет.

– Тогда тебя ждёт много открытий. Зрелое вино – это ни на что не похожий вкус и аромат, а ещё оно считается эликсиром молодости и здоровья.

Кай снова посмотрел мне в глаза, и снова я видела необычный блеск. Он говорил простые вещи, которые вполне могли бы сойти за рекламные тексты, но ощущение было, что он доверяет мне какую-то огромную тайну. Взгляд Кая заворожил, и я не отрываясь смотрела в чёрные глаза, пока он не сказал:

– Ну, всё. Теперь можно начинать.

Он имел в виду, можно начинать пить вино, но я не сразу поняла. Поэтому, когда он подался вперёд, чтобы взять бутылку, я резко отстранилась в своём кресле назад. Испугалась, но не знаю чего.

Как только Кай наклонил бутылку над бокалом, и вино с характерным бульканьем тонкой струйкой начало течь, почувствовались яркие ноты смородины, чернослива, пряностей. Они были настолько выразительны, что я без труда их различила. Это, наверно, и есть одно из открытий, про которые говорил Кай. Цвет вина был густой и насыщенный, но при этом прозрачный. Я восхищённо наблюдала, как чистая тёмно-бордовая жидкость с чёрным блеском, источая десяток различных ароматов, наполняла бокалы: один, а потом другой.

Кай взял один из бокалов за ножку и поднёс его ко мне:

– Прошу!

В его улыбке, жестах, манере держаться было нечто сакральное. Я всем существом ощущала, словно совершу сейчас что-то вроде греха. Бокал в моей руке завис в воздухе, а я с разомкнутыми от замирающего дыхания губами уставилась в вводящие в транс глаза Кая. Я хотела услышать ещё что-нибудь из его уст, но вместо этого, видела нечто мистическое в его глазах.

Он с насмешкой отвёл взгляд, чтобы вернуть меня на землю, и начал демонстративно дегустировать вино. Несколько раз подносил бокал к носу, вдыхал эфирные пары и отстранялся. Затем он наклонял бокал на свету, то в одну, то в другую сторону. Покрутил вино внутри, чтобы слой истончился и можно было бы взглянуть на напиток как бы в разрезе. Оценил узор, который оставляет вино при стекании по прозрачным стенкам. Кай делал это напоказ, чтобы я понаблюдала, как правильно надо оценивать напиток. Но он делал это так легко и непринуждённо, что я не рискнула повторить. Лишь один раз неуклюже поднесла бокал к носу. Это явно позабавило Кая. Он ухмыльнулся, а я от смущения выдохнула неловкий смешок. Обстановка разрядилась.