У горизонта событий. Том I

Эта мысль казалась… естественной, что Гелекта лишь еще более ужасало. Он сам, каким-то неведомым ему образом, подпал под влияние мага, готов был… любить его, благоговеть перед ним и почитать.

«Но каково это – воспринимать чувства других, видеть других насквозь, всю низменность и мелочность их желаний – но не скатиться при этом к презрению и брезгливости, уметь закрыть глаза там, где нужно, уметь найти в человеке личность, которую можно уважать?» Это было изречение Первого Спутника. О Пророке. И оно ведь в полной мере было применимо к Юсту!

– Что вы на меня так таращитесь, господин инквизитор? Неужели не нагляделись за три с половиной года? – спросил Юст, с подозрением покосившись на него.

Гелект заставил себя небрежно усмехнуться:

– Сильно волнуюсь. А ты же сам утверждал, что созерцание прекрасного успокаивает нервы.

Юст фыркнул, отвернулся и снова задумчиво уставился куда-то в пустоту, провел рукой по остриженному темени и пробормотал под нос что-то похожее на ругательство.

– Право, тебе так лучше, – заметил Гелект.

– Вынужден с вами не согласиться, – возразил Юст, яростно скребя затылок.

– Уши только топорщатся.

– Дались вам мои уши!

– Мелочь, а приятно!

– Вам больше нечему в жизни порадоваться?

– Я рад лишний раз убедиться, что нет в мире совершенства.

Юст снова фыркнул. На такую ерунду он не обижался. Ремко весело ухмыльнулся, слушая их перепалку.

Четыре года назад, отправляясь в плавание, старший инквизитор и представить себе не мог, что будет шутить. И, главное, с кем? С проклятым Пророком магом! И когда? После того, как этот маг наглядно продемонстрировал, на что способен.

– Еще какими комплиментами хотите меня одарить, а, Гелект?

– Вы наглый самодовольный хам! – это, конечно, адмирал сказал совсем недавно, но не грех и повторить.

– Неправда, – возразил Юст. – Я никому не хамлю и не обзываюсь, в отличие от некоторых.

Гелект незаметно для себя перешел на «вы» – обычно он начинал говорить Юсту «вы», когда хотел подступиться к чему-то серьезному.

– Хорошо, тогда самодовольный и самоуверенный сноб.

– Какой же я сноб! – искренне возмутился Юст, но против эпитетов возражать не стал. – Вы же сами все обвиняли меня в панибратских отношениях с матросами.

«Может, ты и держишься с ними запанибрата, – подумал Гелект, – Только они тебе все равно в рот заглядывают и любое твое вежливо выраженное желание бегут выполнять, хитрец!»

– Вы можете сказать прямо, что вам от меня нужно? – спросил Юст. – Вот конкретно сейчас?

– Много чего, – буркнул Гелект. – Хочу понять вас.

Он, конечно, не рискнет заговорить с Юстом о Пророке и Его посланнике, потому что знает, что маг воспримет это враждебно. Что он не верит в Писание, Гелект не сомневался.

– Откуда вы взяли те слова про тьму, что шевелится за Саркофагом? – спросил Гелект.

– И не будет прятаться вечно. И тогда придет конец спокойствию, воцарившемуся в нашем истерзанном мире, – продолжил Юст, фыркнув. – В книжке, конечно же, прочитал. Запрещенной. А что?

Гелект вскинул на мага удивленный взгляд:

– Я тоже читал эти слова. По-видимому, совсем в другой книге.

– В Писании?

– Нет. А вы разве не читали Писание?

Юст пожал плечами:

– Очень… бегло. Так что мог кое-что и упустить… А что – вы не нашли лучшего момента, чтобы пооткровенничать? Точнее, чтобы я пооткровенничал с вами?

– Я давно хотел лучше вас узнать. – ответил Гелект. – Думаю, мое любопытство простительно. Тем более сейчас, когда вы открылись с такой неожиданной стороны. А другой случай может и не представиться. Кто знает, чем закончится наша сегодняшняя предполагаемая встреча с магами?

Юст рассмеялся, но невесело, глянул на него прищурившись:

– Ну, может, я знаю. Вам не приходило это в голову?

Гелект уставился на него изумленно:

– Благодаря тому, что вы называли Предвидением? Но вы же сами говорили, что способны сдвинуть время лишь на несколько мгновений вперед.

Юст покачал головой:

– Нет, это другое. Когда я создал сеть, я увидел… гораздо больше. Возможно даже, общий замысел. Сейчас почти все уже расплылось и улетучилось. Но мне кажется, что какая-то часть знания до сих пор лежит где-то в глубине меня, только достать его я не в силах. Извините, если я не очень понятно выражаюсь. Одно вам обещаю: все будет в порядке. Сегодня.

«Интересно, веришь ли ты в это сам», – подумал Гелект. Он поймал на себя взгляд Юста: глаза мага казались совсем черными и бездонными, завораживающими.

– И да, – добавил Юст, заговорщицки подмигнув. – Не думайте, что ваш инквизиторский блок такой уж непроницаемый. Хотя в сеть я вас включить не могу: просачивание слишком незначительное. Но догадываюсь, какие мрачные мысли и мучительные противоречия терзают вашу душу…

– Что у вас с Зеишем Заракасом? – поинтересовался Гелект. – Почему он так вас ненавидит?

Юст искренне рассмеялся:

– А кого он не ненавидит? Ну, пожалуй, меня он ненавидит больше остальных, так как я нечестивый маг.

– Что он мог на вас конкретного накопать? Кроме посещения борделей, конечно, и других сомнительных притонов подобного толка. Ничуть не сомневаюсь, что, каждый раз, когда вы перемещались в Даору-Бу якобы за кофе, вином и шоколадом, вы не упускали случая провести достаточно времени и в этих заведениях.

– Я понимаю, господин инквизитор, что вы придерживаетесь своего целибата, целомудрия и всего такого, – ядовито процедил Юст, – но я вовсе не обязан следовать вашему примеру. Четырехлетнее воздержание – не для меня, извините. И я был отнюдь не единственным посетителем из нашей экспедиции.

– Но у вас ведь жена, как я слышал, – язвительно заметил Гелект. – Которая родила вам двух сыновей-близняшек.

Остатки самодовольства слетели с лица Юста, он стиснул зубы и вперил в Гелекта яростный взгляд:

– Не надо меня… воспитывать и усовещивать! Моя личная жизнь вас не касается! Хотя, гляжу, вы именно такой реакции от меня и добивались.

– Я не думаю, что вам повредят угрызения совести, – отрезал Гелект.

Тем не менее он решил вернуться к менее конфликтной теме:

– Так на чем вас подловил младший инквизитор?

Юст упрямо молчал, но потом все же соизволил ответить:

– Зачем ему меня на чем-то ловить? Разве Заракасу нужен повод? Ему достаточно того, что я «использовал магию», как он пару часов назад выразился. И еще он застукал меня за чтением…

– Запрещенных книг? – понял Гелект.

– Ну да, – Юст пожал плечами. – Разумеется, я не так глуп, чтобы прилюдно покупать их или держать в доступном для посторонних месте. Но я читал – прямо за прилавком и в читальном зале Варентской библиотеки.

– Вам.. стоило бы опасаться Зеиша Заракаса.

– А что? Внимательно просматривали его доносы, точнее, донесения в Лиоренцию?

– Да, старался, по крайней мере, – признал Гелект. – Некоторые, довольно пространные, даже не были зашифрованы. И, как вы понимаете, я его начальник только номинально и не имею на него влияния. Мысль в его писанине, собственно говоря, была одна – вы неблагонадежны и опасны, и следует принять меры. И учтите, что последние сообщения он отправлял еще на Диоданских островах, со станции Быстрой связи. С тех пор, полагаю, у него накопилась к вам еще масса претензий, и они уже изложены в письменном виде и не в одном экземпляре. И ждут первой возможности отправиться на родину.

Гелект замолчал и после некоторых колебаний все-таки добавил:

– Для вас было бы лучше, если бы Заракас не вернулся в Лиоренцию. Может, тогда и не все донесения бы дошли до адресата…

– Неужели и вы, Гелект! – воскликнул Юст, картинно всплеснув руками.

– Что я? – не понял инквизитор.

– И вы тоже предлагаете мне помощь в избавлении от своего коллеги? А как же профессиональная солидарность? Бедный Заракас! Его никто не любит.

– Вы опять иронизируете, Юст! Это… неуместно, не следует его недооценивать.

– Я знаю, знаю, – раздраженно бросил Юст и, криво усмехнувшись, добавил:

– Однако со своим предложением вы все же припозднились. Он ведь с десятком своих прихвостней отчалил в море, на инспекторском флейте. Кстати, самое быстроходно судно из нашей небольшой флотилии. Досточтимый Зеиш Заракас постарался сбежать в первых рядах. Не думаете же вы, что он дрейфует и послушно дожидается нас?

– А разве у него есть выбор? – спросил Гелект. – Как иначе флейт переправится через Бурлящую полосу? Или, по-вашему, Заракас положится на волю и милость Пророка?

– Думаете, что Пророк не будет достаточно милостив к своему столь ревностному служителю? – иронично поинтересовался Юст.

Гелект сцепил зубы, удерживаясь от резкого отповеди, и позволил себе задать вопрос, который его все же интересовал, и предположительный ответ на который был ему известен:

– Вы верите в Писание?

– Во что именно? – тут же отреагировал Юст, сложив губы в саркастичную ухмылку и сверкнув глазами. – В то, что Пророк проклял магов как виновников Катастрофы и Войн Хаоса? В то, что после смерти меня ожидают вечные муки в Адской Бездне? Ну, или не вечные, а лишь до наступления нового Конца Света… Вам какая трактовка больше по душе? О! Касательно пункта про муки и Адскую Бездну гораздо проще было бы причислять себя к безбожникам или, на худой конец, еретикам. Спокойнее, знаете ли…

– Так верите? – настойчиво допытывался Гелект.

– В то, что перечислил – да, к сожалению. Понимаете – маги не верят, они знают. Возможно, именно поэтому многие из них такие … поехавшие от вседозволенности и безнаказанности, и не считают нужным ограничивать свои желания. Ищут всяческие лазейки, используют разные средства, порою весьма радикальные. Беда в том, что никакой гарантии избавления от Бездны эти лазейки и средства все равно не дают.

– Маги сами себе вырыли яму, погнавшись за могуществом и бессмертием, пожелав истребить остальное человечество. И, в результате, оказались в ловушке, из которой нельзя выбраться.

– Цитата из Откровений Спутников? – полюбопытствовал Юст с явным пренебрежением. – Это лишь удобная трактовка для последователей Пророка. Кто вам сказал, что так и было? Однако вступать в религиозные диспуты с инквизитором – не самое безопасное дело, не находите? Не хочу прослыть еще и богохульником. Я должен смиренно принимать свою судьбу, даже муки в посмертии, не так ли?

– Вы не верите и в то, что облучение помогает? – спросил Гелект. – В то, что, избавившись от магических способностей, вы сможете избежать Адской Бездны?

– Волнуетесь, о моей душе, о том, что станется со мной после смерти?

– Да, волнуюсь – прямо ответил инквизитор, – Возможность спасения – разве это не стоит прижизненных страданий?

– Спасение кого? – возмущенно переспросил Юст. – Тихих смирных идиотов, в которых Инквизиция превращает людей? Вы бывали на Скорбном острове?

Гелект молча кивнул, не решившись на комментарии. Тут сложно было возразить.

– Облучение калечит и ломает, – обвиняюще добавил Юст. – Вам ли не знать. Вы же не слепой. От больших доз, да еще и примененных многократно, на что не скупятся дознаватели Следственного отдела, распадается личность. Люди превращаются в покорных, безразличных ко всему… существ. Им больше ничего не надо от жизни – только есть и спать.

Юст

Юст кипел праведным гневом. Что-то он чересчур разошелся. Никогда раньше он не говорил со старшим инквизитором в таком тоне. И не собирался, как бы хорошо Гелект к нему ни относился. Но, видно, сегодня многое изменилось, и сам Юст изменился и готов выложить все, что накопилось. Пусть знает. Пусть хоть доклад начальству напишет. Но Гелект, конечно, не напишет ничего, что бы порочило Юста в глазах Инквизиции.

– Вы на взводе, Юст, – прозрачно намекнул Ремко, тоже ведь выслушавший все его откровения.

Это точно. Напряжен, как взведенная арбалетная пружина. Юст, в принципе, не отличался хладнокровием и выдержанностью, и размеренной медлительностью. Скорее, напротив. Сейчас он сознательно поддерживал себя в состоянии… готовности – на случае внезапного появления магов.

Гелект и не думал от него отставать. Присосался. Любитель расспросов. Сказывается-таки профессиональная деятельность.

– Я читал в нашем архиве, что девять лет назад вы провели восемь дней в Следственном отделе и после стандартной проверки вас выпустили… – продолжил Гелект, чувствуя некоторую неловкость от того, что лезет Юсту в душу.

– Стандартная проверка? – Юст передернулся. – Не знал, что это так называется. Но, да – выпустили. Не сожгли. Премного благодарен за это вашему… учреждению.

Конкретно на Гелекта Юст не злился, и отношения со старшим инквизитором ценил, питая к нему вполне выраженную симпатию. В том числе за то, что и Гелект испытывал к нему положительные чувства, а этими чувствами из-за ментального блока Юст никак не мог впрямую манипулировать.

– Сжигают не живых, Юст, а уже мертвые тела, – Гелект попытался оправдаться, хотя лично и не принимал участия в подобных… мероприятиях. – Перед тем как зажечь костер, палач удавливает преступников веревкой.

Преступников!

– Да-да! Это же верх добросердечия! – вскинулся Юст. – Скажите еще, что и пытают не живых, а уже мертвых!

– Юст, зачем вы… – начал Гелект, но Юст его оборвал и продолжил свою обличительную речь:

– Ах, как же я забыл: пытают обязательно под наблюдением лекаря – он должен следить, чтобы допрашиваемый не терял сознания! Такое проявление заботы!

– Вас пытали?

Через блок от инквизитора просачивалось неподдельное сочувствие, и Юст задавил всколыхнувшийся в нем гнев. Интересно, насколько глубоко осведомлен Гелект о делах своей организации? Наверняка ведь изучал допросные документы!

– Ваш же нынешний подчиненный и пытал. Совсем еще юнцом тогда был, в послушниках ходил. Не один пытал, ясное дело, там желающие в очередь выстраивались. Но Заракас, несомненно, проявил самые большие способности на этом поприще, – процедил Юст, перекосившись.

Гелект тяжело вздохнул:

– Вас подвергали облучению?

– Само собой, – пожал плечами Юст. – А потом решили, что этого маловато будет и повыдирали ногти на пальцах. – Юст оглядел свои руки, покрутил кистями. – Ничего, отросли, как видите. Не сочтите за неучтивость, Гелект, но я не слишком жажду рассказывать вам подробности… процедур, которым меня подвергали.

К счастью – да, все-таки, к счастью – пытали его не слишком долго. Иначе бы он не выдержал. Собственно, его никто не старался именно сломать. Устрашить, вытрясти все сведения, какие только можно, унизить, или, как дорогой садист Заракас, просто помучить наконец, получая от этого удовольствие – это да. Но чтобы специально сломать… Хотели бы – сломали. Юст знал, что очень уязвим в некоторых вещах.

Несгибаемый, стойкий, несокрушимый? Это не про него. Для него подходили совсем другие слова. Вопящий от боли, затопленный ужасом, проклинающий все на свете, но при этом исторгавший из себя единственную членораздельную фразу: «Я ничего не знаю!». А после рыдающий от жалости к себе, корчащийся в судорогах в камере. И снова орущий, неспособный отрешиться, отключиться от боли, жаждущий, чтобы хоть на миг все это прекратилось и наконец спасительно провалившийся в забытье.

Воспоминания о пережитом копошились в голове омерзительными червями. Юст загнал их обратно, глубоко в недра памяти. В общем-то, иногда это полезно. Отрезвляет. Помогает забыть о могуществе.

– И вас не спасло даже то, что ваш отец – не просто нобиль, но сенатор? – снова спросил Гелект.

– Бросьте! Вашему учреждение на это плевать. Все люди равны, да? – Юст криво усмехнулся. – На самом деле спасло, отчасти. Не казнили ведь. Не покалечили всерьез. Не сгноили в застенках. Выпустили… всего через восемь дней. Обычно люди у вас задерживаются на куда как больший срок.

И выпустили, кстати, вовсе не из-за отца. Отец ничего и не знал, и находился не в Лоретто, а в Витерлаге. Из проклятой Цитадели Юста вытащил Кенлар, лучший друг их семьи. Тогда он был членом Совета Двенадцати и обладал намного большим влиянием, чем отец.

Из памяти Юста снова полезли непрошенные воспоминания.

Он валялся в полузабытье, замерзший, закостеневший внутри, в наручных оковах и ошейнике, соединенных цепью, которая была продета во вмурованное в стене кольцо. Заскрежетал дверной засов и зашел надзиратель, рывком поднял его с гнилого соломенного тюфяка, разомкнул замок, вытащил цепь из кольца, и, держа ее, как поводок, вытолкал Юста из камеры в коридор. Они куда-то шли, Юста била предательская дрожь, ноги едва шевелились. Они свернули на узкую лестницу, и Юст ощутил, как снизу дохнуло сырым промозглым холодом пыточных подвалов. Колени подогнулись, и он рухнул на пол, захлебываясь слезами.

– Вставай! – тюремщик дернул за цепь, вздергивая его на ноги – Вверх!

«Не в допросную», – промелькнуло в голове Юста, и он всхлипнул от облегчения. С трудом заставляя себя передвигать ноги, он поднялся по ступеням и покорно шагал, куда его вел надзиратель. Они пришли в какую-то комнату со скамьями вдоль стен и маленькими зарешеченными окошками.

Здесь были окна, и через них лился свет! Юст снова видел солнечный свет!

Он непроизвольно шагнул к окну, и надзиратель тут же рванул его за оковы:

– Стой на месте!

Юст едва обратил внимание на окрик, потому что заметил Кенлара. Тот был одет в традиционную сенаторскую тогу – белую, с пурпурной каймой. На шее висела тяжелая золотая цепь с совой – символом Совета Двенадцати. И два знакомых перстня на правой руке – с рубином и бриллиантом – Юст тоже углядел.

Он стоял перед Кенларом немытый, со слипшимися спутанными волосами, трясущийся, дрожащий, жалкий, затравленный. Фаланги пальцев покрыты были спекшейся кровью, грязное грубошерстное рубище, которое ему позволяли надевать в камере, присохло к ранам на боках, оставленных раскаленным железом.

Кенлар окинул его отстраненным взглядом – внешне совершенно бесстрастный, хладнокровный, светло-серые глаза кажутся сделанными изо льда. Однако Юст сразу ощутил исходящее от него знакомое тепло, потянулся, ловя, и немного отогрелся. Он глубоко вздохнул, стараясь унять сердцебиение, вызванное преждевременным облегчением и всколыхнувшейся надеждой.

– Я договорился, чтобы тебя отпустили, – сказал Кенлар спокойно. – Но домой тебе в таком виде нельзя – стоит поберечь твою мать и сестру… Пусть эти упыри сначала приготовят ванну и дадут тебе что-нибудь переодеться.

Юст отчаянно замотал головой, посмотрел почти умоляюще, прошептал пересохшими растрескавшимися губами:

– Забери меня, пожалуйста, отсюда… Прямо сейчас.

Кенлар поймал его взгляд, моргнул и после короткой заминки произнес:

– Хорошо. В таком случае поедем сначала ко мне.

Его голос по-прежнему звучал ровно и бестрепетно. Он подошел ближе, еще раз осмотрел Юста с ног до головы и, обратившись к надзирателю, приказал:

– Снимите оковы!

Тот повиновался, хоть и без всякой охоты, отцепил висевший на поясе ключ, всунул в замочную скважину. Замок со скрежетом щелкнул, Юст высвободил руки, шагнул к Кенлару и ухватил его за предплечье, не обращая внимания на боль в покалеченных пальцах, так сильно, что чуть не оторвал кусок тоги.

Он все еще боялся верить…

Кенлар, осторожно поддерживая Юста за плечо, подтолкнул к выходу в коридор. Юст шел на задеревенелых ногах, страшась оглядываться и считая шаги, приближавшие его к свободе.

На улице было раннее утро, дул легкий бриз. Юст зажмурился от бившего в глаза рассветного солнца, по щекам потекли слезы. Он так быстро забыл, что такое солнечный свет и как это здорово – просто подставлять лицо теплым лучам! Кенлар провел его через внутренний дворик, весь усаженный цветами, к одному из боковых входов, сунул старшему стражнику сложенный вдвое лист. Пока тот читал, сердце Юста скакало по всей грудной клетке и больно билось о ребра. Затем стражник вернул Кенлару бумагу и кивнул, разрешая пройти. Когда стены Инквизиторской крепости остались позади, Юст не стал оглядываться за спину. Он надеялся, что никогда больше, НИКОГДА БОЛЬШЕ не окажется там, внутри.

У причала под Длинным мостом их ждала лодка с навесом и знаком Совы на корме. Юст запрыгнул на борт, Кенлар сел напротив, приказал гребцам отчаливать и задернул занавески.

Один из гребцов оттолкнул лодку веслом от причала, и она устремилась к другому берегу Главного канала, покачиваясь на мелких волнах. Кенлар подал Юсту темную ворсистую накидку прикрыть рубище, в которое тот до сих пор был облачен. Юст закутался в мягкую ткань и с облегчением откинулся на спинку обитого бархатом сиденья. Ему казалось, что сил у него больше ни на что не осталось.

Кенлар насыпал в деревянную чашку орехи и изюм, поднес к его губам серебряную флягу:

– Выпей!

Голос был все такой же спокойный, но звучал мягче. Юст послушно сделал несколько глотков – кофе с коньяком. Он жадно осушил флягу, затем, сжимая чашку в дрожащих ладонях, высыпал себе в рот все её содержимое.

– Как? – наконец нашел в себе силы спросить он. – Как тебе удалось? Ты заплатил?

Кенлар отрицательно покачал головой:

– Договорился.

– Как? – снова спросил Юст.

– Потом, мальчик мой, потом. Дома.

Кенлар осторожно погладил его по плечу унизанной перстнями рукой, брезгливо ощупал торчавшее из-под накидки грязно-серое рубище.

– Я… очень плохо выгляжу? – спросил Юст.

Кенлар бросил на него быстрый взгляд и коротко сказал:

– Да.

Юст отвернулся, рассматривая в щелку между занавесками бликующую на солнце бирюзовую воду. Они миновали устье Обводного канала и вплыли в Узкий, причалив у бокового входа в особняк Кенлара.

Кенлар, снова обхватив Юста за плечо, провел его в малую гостиную, распорядился сделать прохладную ванну с травами, найти чистую одежду, подать вина и еды и немедля привести лекаря с Аптечного переулка.

Юст сел на мягкий диван, обитый темно-коричневым бархатом, а Кенлар не без помощи слуг снял с себя длинную тяжелую тогу вместе с цепью советника, оставшись в белой льняной тунике, тоже являвшейся частью традиционного облачения.

– Что они сделали с тобой, мальчик? – спросил он, разливая в бокалы поданное красное вино и протягивая один из них Юсту.

Юст пригубил, облизнул губы: «Кровяной москит», наверное, не менее чем десятилетней выдержки, из их виноградников в долине Полоны.

– Ничего особенного, полагаю, – ответил он, после того как сделал пару глотков. – То же, что делают с остальными.

– Я вижу.

– Как тебе удалось? – в третий раз повторил Юст свой вопрос.

– Тебя это не касается, Юст.

– Не касается? – вскинулся Юст.

– Нет, – твердо произнес Кенлар. – Это не твоя забота. Нужно было бы – сделал бы то же еще раз. Что они хотели от тебя?

– Неважно, – в тон Кенлару ответил Юст, с упрямым вызовом посмотрев в глаза.

Тот улыбнулся, дернув углом рта, отпил из бокала.

– На самом деле с тобой все не так плохо, как мне показалось вначале. Материнский норов быстро к тебе вернулся, – Кенлар замолчал, раздумывая, а затем продолжил, подбирая обтекаемые слова: – Я заключил сделку с Понтификом и Великим инквизитором. Заложил ему свои тело и душу, скажем так…

– Ему нужен твой голос? – предположил Юст. – Или твое место в Совете для верного человека?

Кенлар опять дернул ртом, потер указательным пальцем подбородок:

– Разумеется, он был бы рад и тому, и другому. Власть – не та вещь, которая приедается, а у Понтифика и Великого инквизитора она возбуждает все больший аппетит, как бы до несварения не доигрался… Что они от тебя хотели, Юст?

Юст подумал, что Кенлар стал относиться к Понтифику… хуже, чем раньше. И раньше-то его не любил, сейчас же испытывал едва ли не ненависть, холодную и тяжелую.

– Мне и самому интересно, что им было надо, – произнес Юст. – А Понтифик и Великий инквизитор тебя не просветил на этот счет?

– Нет, увы, – Кенлар стиснул зубы. – Он заявил, что вообще… не имеет к произошедшему отношения.

Неужели? Да уж, конечно!

Юст неопределенно пожал плечами:

– Они хотели от меня всего, что я могу им рассказать. Про… то, что случилось в Абре. Они задавали вопросы о тебе. Они под тебя подкапываются.

Кенлар задумчиво кивнул.

– Ладно, поговорим подробнее позже. Тебе надо поесть, привести себя в порядок и отлежаться.

Юсту вдруг пришло в голову, что он сидит на роскошном диване, а от него между тем воняет, и одежда, и вообще… Он неловко покраснел, уставился на свои изуродованные пальцы.

Кенлар понял.

– Пойдем! – он помог Юсту подняться. – Я сам посмотрю, что у тебя там в порядке, а что нет, а то лекаря не дождешься.

Он отвел Юста в комнату с ванной, снял с него грязную одежду, отодрав в тех местах, где она присохла. Юст прикусил язык от боли и едва не потерял сознание. Ожоги на боках выглядели плохо, Юста мутило от одного их вида. Кенлар молча указал на них глазами: