Изгнанная жена дракона. Хозяйка лавки «Сладкие булочки»

Ох…

– Тпру! – мужик дергает поводья, и телега останавливается. – Ну вот мы и приехали.

Мы оказываемся у двухэтажного здания с выступающим вторым этажом. На первом – дверь и два окна по обе стороны от нее. Над входом, похоже, раньше была вывеска, но все, что от нее сейчас осталось – это кольца, на которых она держалась.

Стены покрыты пятнами плесени от постоянной сырости, окна мутные, давно не мытые, а медная ручка на деревянной, потемневшей от времени, дубовой двери вся покрыта зеленью. Как памятники в наших городах.

Я слезаю с телеги, не забыв захватить с собой сумку, а возница машет рукой куда-то дальше по улочке.

– Если что, я там, недалече. Спросишь дядю Михаса, покажут, – говорит он. – И не стесняйся: одной с ребятенком-то… ох. Я-то уж знаю, дочь у меня… Эх…

Он машет рукой и пускает лошадь дальше. А я остаюсь перед пекарней, не зная, что мне теперь делать. Может, и к лучшему, что Фриды нет больше? Наверное, для нее было бы ударом узнать, что Лети умерла…

А вот мне бы где-нибудь надо найти ночлег. Хотя бы, может, за работу какую-нибудь.

Оглядываюсь по сторонам в поисках чего-то подходящего. Чуть дальше от пекарни находится маленькая бочарная мастерская, откуда доносится характерный стук молотков и запах свежего дерева. Перед входом в мастерскую всегда стоят готовые бочки.

Напротив, судя по вывеске, живет сапожник. Рядом что-то похожее на лавку старьевщика, а, может, ломбард? Жаль, мне даже заложить сейчас нечего, кроме души. Но ее я точно никому не отдам.

По оживленной улице разносится аромат свежей стружки и чьего-то немного подгоревшего обеда. Опять я о еде… Да и Дэйрон начинает все настойчивее о себе напоминать. Приходится одной рукой чуть крепче его прижать, чтобы не вылез из перевязи.

– Ох, Всеблагой! Да не уж-то! – слышится возглас из окна соседнего дома.

Оконные створки распахиваются, несмотря на возможность выхолодить помещение, и оттуда высовывается круглое лицо женщины лет сорока.

– Летиция, ты что ли? – как будто не веря своим глазам, говорит она. – А мы уж не надеялись! Погоди, сейчас я спущусь.

Ну вот… Снова… Попытаюсь ей объяснить, что я не Лети и мне нужна помощь. А там – как повезет.

Прохожие оглядываются на меня с интересом, наверное, тут многие Фриду знали. Да и Лети, возможно, тоже. Кто-то даже останавливается, чтобы поглазеть.

Я подхожу ближе к ее дому, что оказывается весьма необдуманным действием. Женщина, похоже, полная воодушевления, вылетает из двери и чуть не сбивает меня с ног. Я только успеваю развернуться так, чтобы не пострадали малыш с котенком, но сумку из моих рук она умудряется выбить.

По мостовой разлетаются фляжка, краюшка хлеба и пара яблок – то немногое, что я схватила в карете. Успеваю уберечь только бумаги и машинально вглядываюсь в верхний лист. Это оказываются документы Лети. Просто с именем, без каких-либо других опознавательных знаков.

И тут я осознаю, что за мысль у меня крутилась в голове: я могу стать Летицией. И ведь никто не сможет ничего сказать, потому что, как я поняла, они не были близки с Фридой.

Это осознание кажется ведром ледяной воды, опрокинутым на меня. Это же шанс. И я буду полной дурой, если им не воспользуюсь.

– Лети! – женщина помогает собрать все в сумку. – Не дождалась тебя Фрида, а ведь уж полгода как все болтала о тебе. Надеялась…

– Муж… Не пускал, – говорю полуправду я,все еще пытаясь осознать то, что я собираюсь сделать. – И так еле сбежала.

Тут Дэйрон сдается и начинает громко плакать, выдавая свое присутствие.

– Ой, батюшки! – всплескивает руками женщина. – Да ты еще и с дитем! Нехорошо-то как! Давай скорее тогда в пекарню зайдем. А то не спешит нас весна радовать, не приходит.

Она достает из кармана ключи и поворачивает в замке, открывая передо мной ту самую дубовую дверь. Я мешкаю только секунду, собираюсь сделать шаг вперед, но тут происходит неожиданное.

Котенок, которого я подобрала несколько часов назад буквально слепышом, выскакивает из-за пазухи и неуклюже, но очень уверенно сам шествует в открытую дверь.

Глава 9

– Ну что ж ты стоишь? – Женщина поворачивается ко мне. – Проходи. Сейчас печь растоплю, а то дом за неделю успел выхолодиться. Ребятёнка, наверное, перепеленать надо. Первым делом воды тебе нагрею.

Женщина говорит и говорит, а я уже не вслушиваюсь в её слова. Губы невольно растягиваются в улыбке.

Дом, может, и “выхолодился”, но от слов этой незнакомой женщины становится тепло. Мир не без добрых людей. А вдруг получится тут прижиться?

Захожу внутрь и первым делом тороплюсь закрыть за собой дверь, чтобы не выстуживать дом ещё больше. Тяжелая дубовая дверь поддаётся с протяжным скрипом.

В нос бьёт застоявшийся запах – смесь плесени, муки и едва уловимого аромата корицы, который, кажется, въелся в стены. Свет проникает сквозь пыльные окна тусклыми лучами, выхватывая из полумрака очертания заброшенного помещения.

Всё покрыто тонким слоем пыли. На полу отпечатки кошачьих лапок. Самого котёнка нигде не видно.

Пробегаюсь взглядом по помещению.

Прямо напротив входа прилавок из темного дерева, за ним пустые полки, разделённые бортиками. Сейчас они пустые, но наверняка совсем недавно на них были разложены буханки хлеба и те сладкие булочки, о которых сокрушался Михас.

В углу свалены в беспорядке большие корзины для хлеба.

Огромная каменная печь занимает едва ли не половину длинной стены. И чувствуется, что именно она сердце пекарни. Сейчас это сердце не бьётся, но если разжечь огонь, то наверняка станет очень уютно. Ну и убраться, конечно, нужно.

На полу возле печи лежит небольшая кучка дров.

– На сегодня хватит, – говорит женщина. – Ты не волнуйся, Лети, на заднем дворе за пекарней целая поленница. Завтра попрошу мужа и сына, чтобы натаскали побольше.

– Спасибо, госпожа…

– Брось, какая я тебе госпожа? Зови меня тётя Райта. Мы с твоей бабушкой, как родные были. Мы ей помогали по хозяйству, как совсем одряхлела, а у нас дома на столе всегда был самый свежий хлеб, благодаря ей.

Дэйрон начинает плакать и Райта ускоряется. Достаёт из шкафа большой нож и прежде всего ловко расщепляет одно из полешек на лучинки. Оттуда же из шкафа извлекает огниво и сухую солому.

Я качаю на руках малыша, а глазами ищу место, где его можно будет положить и переодеть. Из разбившейся кареты я среди всего прочего прихватила пару тряпок. Но надолго этого не хватит. Нужно будет прямо сегодня устроить стирку. Вот только чем в этом мире стирают. Память Алтеи помалкивает. Ну ещё бы. Едва ли эта барыня что-то делала своими руками.

Огонь понемногу разгорается, но помещение ещё прогревать и прогревать.

– Ты погоди немного, – извиняющимся тоном говорит Райта. – Согревающих кристаллов тут, к сожалению, нет. У нас городок небогатый. Такие дорогие артефакты только в богатых домах. А нам, простым людям, и печей достаточно. Сейчас вернусь.

Она обходит печь и исчезает за дверью, которая ведёт в сторону, противоположную входу.

А я подхожу поближе к печи, чтобы согреться.

Райта возвращается минут через пятнадцать с ведром воды и ставит его вплотную к печи.

– Вы следили за домом, да? – спрашиваю я очевидную вещь.

Это и так понятно. Райта знает, где и что тут лежит. Посторонних людей в доме явно не было.

– А как иначе? – с гордостью говорит она и тут же, слегка смутившись, добавляет. – Не за порядком, конечно. Дом сразу же закрыли, внутрь никто не заходил. Мэр нам поручил приглядывать, чтобы никто не влез. Вовремя ты приехала, девонька. По закону бесхозные строения уже через месяц может забрать в своё ведение городская управа. Поговаривают, что мэр хочет сделать тут таверну для проезжего люда. Мы хоть и в стороне от основного торгового пути, однако путь в северные пределы лежит как раз через нас. Мэр давно Фриде предлагал продать пекарню городу. Но она ни в какую. Приедь ты на месяц позже, и сложно тебе было бы получить её обратно.

Рассказывая обо всём этом, Райта времени не теряет.

Она достает из всё того же шкафа большое полотнище и, надрезав край ножом, с треском отрывает полосу ткани.

Смочив водой тряпку, Райта быстро протирает поверхность массивного стола, находящегося рядом с печью.

– Здесь можно будет ребёночка перепеленать, – объясняет она. – Тут и теплее и светло сейчас будет. А потом обживёшься, сама решишь, что и где делать. Запасные пелёнки есть?

Киваю и, достав их из сумки, выкладываю на стол. То, что стол не для пеленания, это очевидно.

Деревянная поверхность иссечена бесчисленными рубцами от ножей. Пыль, которой он покрыт, перемешана с мукой. Тут же лежит скалка.

Райта убирает ее в шкаф.

– Давай я помогу. – Она протягивает руки к Дэйрону. – Ты замёрзла вся и устала за дорогу. Девочка?

– Сын, – отвечаю я и, чуть поколебавшись, передаю ей малыша.

И только доверив этой женщине сына, соображаю, что на своё счастье я ребёнка уже один раз переодела в те тряпки, которые нашла в карете. Дорогие пелёнки, в которых я забрала малыша из дома, так и остались под грудой коробок.

Всё это напоминает мне о том, что если я хочу скрыть свою тайну, мне следует быть очень внимательной к мелочам. Скидываю плащ, радуясь, что тот, кто мне помог бежать, дал мне простое платье.

Тем временем воздух поблизости от печи нагревается быстро, и, когда Райта разворачивает малыша, мне уже не так страшно, что он может простыть.

– Попробуй воду, – командует она, и я, оторвав от того же полотнища второй кусок ткани, направляюсь к ведру. Вода едва тёплая, но и это уже замечательно. Смачиваю водой ткань.

– Я сама, – говорю я, но Райта, отбирает у меня тряпку.

– Успеешь ещё сама. Я целыми днями у тебя не буду. Но первое время помогу.

Она быстро обтирает Дэйрона и перепелёнывает его в чистую ткань. Как ни странно, малыш воспринимает её заботу без капризов. Гулит и пытается ухватить её за руки. На всё ещё прохладном воздухе он находится считанные мгновения. Я бы так быстро не смогла бы.

– Даже не знаю, как вас благодарить, тётя Райта, – говорю я, и горло перехватывает от волнения.

– Чего уж там, – смущённо улыбается добрая женщина. – Фрида рассказывала, что ты тоже мастерица по пекарскому делу. Вот восстановишь бабушкино дело, весь городок будет тебе признателен.

– А как же таверна? Она же, наверное, тоже городу нужна?

– Ой, не думай об этом. Несколько мест есть, где её можно построить. Просто дом Фриды в самом выгодном положении находится. Рядом с центром. Потому мэр на него и зарился. Но по мне уж лучше запахи свежего хлеба, чем толпа пьяных проезжих рядом с моим домом. Ты ведь восстановишь пекарню?

Вот ведь вопрос вопросов. Смогу ли я? Небольшой опыт выпечки хлеба у меня есть, но там в своём мире я пользовалась электрической хлебопечкой, а уж никак не такой, как тут.

Пока я думаю, что ответить, Райта спохватывается:

– Ты тогда осматривайся, а я сейчас за молоком сбегаю домой. Он ведь голодный, да?

Райта выскакивает из пекарни, а беру на руки сына и начинаю его покачивать. Еда – это очень вовремя. Сейчас надо будет разобраться, как работает печь, чтобы не дай бог не угореть тут, покормить Дэрона и самой что-нибудь перекусить.

А потом для начала выбрать помещение, где мы с Дэйроном будем жить.

Обхожу по кругу первый этаж, дохожу до лестницы, ведущей на второй. Сейчас пока туда не полезу. И вообще, наверное, пока помещение не прогреется, нужно будет хотя бы первую ночь провести тут, на первом.

Дверь хлопает. Поворачиваюсь, рассчитывая увидеть Райту, но в проёме стоит высокий полноватый мужчина с аккуратно подстриженной седой бородой и в дорогом костюме.

– Кто это тут покушается на городскую собственность? – неприветливо интересуется он.

Глава 10

В смысле на городскую? Это внезапное заявление мэра вызывает протест и ощущение, что он обнаглел. Райта же сказала, что в собственность города пекарня отошла бы только через месяц. Прошла неделя.

– Здравствуйте, – я чуть удобнее перехватываю Дэйрона, который не спит и немного недовольно возится из-за того, что голодный. – Пекарня не успела перейти в собственность города, поскольку месяц еще не прошел.

Лицо мужчины вытягивается, от удивления, а потом он возвращает себе надменный, наверное, властный, с его точки зрения, взгляд.

– Но и наследников не явилось, – произносит он, оглядывая меня с головы до ног и обратно. – А всяких приживалок и бездомных я не собираюсь привечать тут. Ищите в другом месте…

– Кто вам сказал, что нет наследников? – усмехаюсь я.

Вот ведь наглость-то, а? Похоже, облеченные властью во всех мирах одинаковые. И передо мной, кажется, тот самый мэр, который хотел оттяпать эту пекарню себе.

– У Фриды не было прямых родственников: ни детей, ни братьев с сестрами, – спокойно отвечает мужчина. – Даже оповещать о ее безвременной кончине было некого. Поэтому…

– Она уже некоторое время просила меня к ней приехать, – спокойно сообщаю я. – К сожалению, в путь с совсем крохой зимой отправляться было неразумно. Жаль, что я немного не успела.

И откуда во мне появляется вся эта уверенность? Наверное, его наглость побудила во мне протест, достаточный для того, чтобы утереть нос мэру.

– И, вообще-то, я была бы благодарна, если бы вы представились, прежде чем заявлять права на пекарню.

Ухоженное лицо мэра начинает покрываться красными пятнами.

– Я Аластор Форту, мэр Соргота, – чуть ли не рыча, говорит он. – А вот кто вы?

Я пожимаю плечами, пытаясь сохранить спокойствие на лице. А сердце-то все быстрее бьется от волнения.

– Меня зовут Летиция, я двоюродная внучка Фриды и, соответственно, наследница пекарни.

Аластор уже не может сохранить лицо и свою надменность, он сжимает челюсти, прищуривается:

– Назваться-то ею может каждый, а вот доказать…

– Документы будут доказательством?

Я отхожу, чтобы обойти прилавок и взять бумаги из сумки, мэр собирается пройти за мной, но я останавливаю его, подняв руку:

– Постойте здесь, я вам не разрешала входить.

Аластор замирает на месте, шокированно глядя на меня. Похоже, к такому он не привык. А я не привыкла впускать в свой дом непрошенных гостей – нечего им тут делать.

С лестницы спускается ещё более подросший котенок, доходит до угла прилавка и садится в позу копилки, гипнотизируя своими золотыми глазами мэра. Как будто мысленно говорит: “Я слежу за тобой, человек. Только попробуй что-то не то сделать, я тогда… Умурмяу тебя!” Далеко этот котяра пойдет.

Дэйрон начинает пыхтеть, ворочиться, искать грудь. Совсем голодный… Да только вот Алтее-то и предложить нечего, ведь она ни дня не кормила. “Грудь портится”. Глупая…

Нахожу бумаги и показываю мэру. Он хочет взять их в руки, да только я не позволяю: экземпляр один, восстановить не выйдет, если Аластору вздумается избавиться от доказательств родства.

Еще одна моя удача состоит в том, что рядом с документами Летиции находится письмо от Фриды, написанное местным писарем из храма Всеблагого. Даже с церковной печатью, поскольку они отправляли послание.

Мэр придирчиво изучает всё, вчитывается в каждую строчку, несколько раз поднимает на меня неприязненный взгляд и порывается вытащить из моих пальцев бумаги. Молчит, думает, а потом внезапно выдает:

– Нира Летиция. Ну вы же понимаете, что пекарня требует даже не просто ухода, она требует значительного ремонта. Фриде уже не хватало сил, чтобы содержать ее в приличном виде, – наставительно говорит Аластор. – Сами посмотрите: и вывески уже нет, и мебель тут весьма старая, да даже черепица уже сломана, потому крыша наверняка в сильные дожди протекает.

Тут мне сложно с ним поспорить. Как и у многих пожилых людей, особенно когда они болеют, сил хватает разве что делать так, чтобы совсем не развалилось. А лишних денег, чтобы кого-то нанять, я думаю, у Фриды не водилось.

У меня их тоже нет, потому мне придется непросто…

– Так вот, – заметив на моем лице сомнение, продолжает мэр. – Мы можем легко договориться: я найду вам более-менее приличный домик… Где-нибудь… А вы просто отдадите мне эту убогую пекарню.

Вот зря он это сказал. Протест, который только-только поугас, разгорается с новой силой. Пекарня – не убогая, а “домик где-нибудь” звучит ой как сомнительно! И на следующей фразе я убеждаюсь, что все же из Аластора переговорщик отвратительный!

– Тем более где-то ближе к окраине женщине с ребенком и без… мужа будет проще зарабатывать на жизнь. Ну разве что найти себе богатого покровителя, но… Вряд ли у вас это получится.

– Покиньте пекарню, господин Форт. Немедленно! – я даже не ленюсь открыть ему дверь и указать на улицу. – Ваши предложения оскорбительны, а я не намерена терпеть вашу беспардонность.

– Но…

Я чуть наклоняю голову и продолжаю ждать.

– Вы… еще пожалеете, – сквозь зубы произносит мэр и выходит, чуть не натыкаясь на Райту.

Соседка вопросительно смотрит на меня, заходя в пекарню и прикрывая за собой дверь.

– Этот шакал уже тут как тут? – кивает она на дверь.

– Да, – вздыхаю я, чувствуя, как весь воинственный настрой улетучивается. – Уже считал пекарню своей, поэтому мое присутствие оказалось очень некстати.

– Ох… Ходят про него разные слухи, – Райта качает головой. – Ты главное, на его предложения не соглашайся. Обманет – недорого возьмет.

– Да я уж поняла… – вздыхаю и опускаюсь на единственную скамью, потому что спина ноет неимоверно.

Райта снова протирает стол и выкладывает из корзины на него краюшку хлеба, горшочек с чем-то очень ароматным и очень съедобным и кувшинчик с молоком. Последний она ставит тоже ближе к печи, от которой уже заметно пышет теплом.

– А ведь я знаю, чего он торопится, – говорит Райта. – Хочет нажиться посильнее.

– Вы о чем?

– О празднике. У нас скоро праздник Пробуждения. В главном храме Всеблагого будет большая служба, – рассказывает она, нарезая хлеб. – Уж, извини, не такой вкусный, как у Фриды, но пока приходится брать у Леоны, в пекарне через две улицы.

Она отвлекается и находит глиняную тарелку с небольшой щербинкой на краю.

– Вы знаете, я со своими приключениями ела так давно, что я и разницы-то не почувствую, – честно признаюсь я.

– Давай мне малыша, а сама тогда скорее за стол, – Райта снова забирает Дэейрона и идет проверять молоко.

Я не спорю, потому что голодная и уставшая я точно ни с чем не справлюсь.

– Вы что-то говорили про праздник, – почему-то цепляюсь за эту новость я.

– Так да, – Райта переключается на малыша, но продолжает рассказывать. – Тебе бы как раз успеть к нему пекарню запустить. Народа много будет. Любимый праздник всех горожан: мы так рады, что именно у нас главный храм Всеблагого.

Да… Алтея что-то такое знала, но ей больше нравились не эти народные праздники, а балы и приемы во дворце короля, потому ей было все равно, Всеблагой ли, бог людей, или Праматерь, которую почитают драконы… Главное побогаче, повычурней и поближе к королю.

Так себе жизненная позиция, конечно.

– К Фриде однажды даже сам дракон заходил, так вкусно она пекла! – восторженно заявляет Райта. – Вся улица потом только об этом и говорила.

– Дракон? – от этой мысли сердце уходит в пятки.

– Конечно! Они же все тут у нас собираются на праздник. Тебе непременно надо на них посмотреть!

Все драконы?! То есть и муж Алтеи тоже?!

Глава 11

Невольно вздрагиваю.

– Замёрзла? – участливо интересуется Райта. – Так давай поближе к печи. И поешь уже наконец, не смущайся.

Стараясь не подать виду, насколько тревожит меня прилёт драконов в недалёком будущем, сажусь за стол. В конце концов, Райта сказала, что один раз заходил один дракон. То есть пекарня находится в стороне от основных маршрутов гостей. Едва ли мне так повезёт, что сюда забредёт тот самый единственный дракон.

Успокоив себя таким образом, открываю горшочек, принесённый Райтой. Аромат запечёной картошки распространяется по всему помещению. И все тревожные мысли отступают временно на второй план. Кончиком ножа поддеваю запечёную сырную корочку и часть её кладу себе в тарелку. Ложкой набираю и перекладываю картошку и небольшие кусочки белого мяса.

– Мяса немного, – извиняющимся тоном поясняет Райта. – Сейчас перед праздником все животы малость затянули. Основной пир впереди.

– М-м-м, – отвечаю я, потому что горячий ломтик картошки занимает всё моё внимание, а прожевав, наконец, обретаю дар речи: – Как же это вкусно, тётя Райта. Что бы я без вас делала?

– Мы же соседи, девочка, – вздыхает женщина. – Очень уж хорошим человеком была Фрида. И уж всяко лучше, если нашей новой соседкой будешь ты.

Кровь бросается мне в лицо. И кусок застревает в горле. Чувствую себя обманщицей. К счастью, в этот момент Райта уже переключается на Дэйрона.

Успокаиваю себя, что не от хорошей же жизни.

– Пей, малыш, – воркует Райта. – Сегодня у нас с тобой только молочко, зато хорошее, свежее, утром козу подоила.

И неожиданно спрашивает меня:

– Он у тебя уже хорошо с ложки ест. Ты ведь начала его прикармливать? Завтра с утра кашу принесу.

И что отвечать? Ребёнком Алтея совсем не занималась.

– Э… – растерянно тяну я. – Немного. Но я, наверное, сама уже могу. Столько проблем с нами.

– Ну уж нет, – возражает добрая женщина. – Пару дней я буду почаще забегать, пока не освоишься. И сейчас первым делом нам нужно разобраться, где с малышом будете жить первое время. Как ты его назвала, кстати?

– Дэй… – начинаю я и осекаюсь.

Ещё один неожиданный вопрос, к которому я не готова. Дэйрон имя благородное, за версту отдаёт драконьим родом. И, как назло, в памяти Алтеи нет близких по сходству имён простолюдинов.

– Дэйн или Дэйр? – подсказывает Райта.

– Дэйр, – выбираю я вариант из предложенных.

– Красивое имя, – одобрительно говорит женщина поднимаясь. – Идём, покажу тебе где тут что.

Сытый Дэйрон, то есть Дэйр, лучше мне привыкать к этому имени, довольно угукает.

– Спасибо, тётя Райта, давайте его мне, я перепеленаю.

Процесс подмывания и переодевания Дэйра не радует. Но, как только он оказывается завёрнутым в нагретые рядом с печью пелёнки, малыш моментально успокаивается, начиная осматриваться и пытаться изучать мир.

– Хозяйские комнаты на втором этаже, – негромко рассказывает Райта, забирая малыша из моих рук. – Только туда уже давно никто не поднимался. Фриде тяжело было из-за больных ног. И она жила вот тут в чулане. Здесь и теплее. Я бы тебе посоветовала, тоже здесь пожить, пока дом не протопится.

Райта показывает мне на дверь в тёмном углу, почти сливающуюся со стеной. Киваю.

– Я тогда пойду приберусь там?

– Иди-иди, а я пока с Дэйром посижу.

Нет, мне никогда с ней не расплатиться. Как же мне повезло, что у бабушки Фриды такая соседка.

– Воду пока эту бери, – она кивает на ведро, стоящее у печки, – только перелей в другое, это чистое. Скоро сын мой придёт, ещё принесёт.

В комнату бабушки Фриды я захожу с трепетом. Я человек не суеверный, но кто его знает? Если в другой мир можно перенестись, то и всё остальное, включая страшилки о привидениях, может оказаться правдой.

Как отнесётся к моему обману ушедшая хозяйка? Хочется верить, что она так же добра, как Райта и поймёт меня.

Закрываю за собой дверь и оглядываюсь.

Неделю комната стоит без хозяйки, но ощущение, что пыль здесь копилась не меньше месяца. Вот с неё и начнём.

Платье, которое на мне, решаю поберечь – все же оно почти новое. Хоть и грязное после дороги, но все же не лучшая одежда для уборки. Поэтому я решаюсь заглянуть в комод. Один за другим выдвигаю ящики. В самом нижнем нахожу постельное бельё, а в верхнем пару домашних платьев. Стареньких, но чистых.

Теперь можно и за дело браться.

Снимаю с кровати постельное бельё и, свернув его в узел, выношу из комнаты.

– Как же ты на неё похожа, – растроганно встречает меня Райта. – Особенно в этом платье.

Ну что ж, всё говорит о том, что я нахожусь на своём месте.

Вздохнув, возвращаюсь в комнату.

Методично протираю все поверхности влажной тряпкой. Их немного: старый комод, столик у окна и резные деревянные столбики кровати.

Затем, подоткнув подол, принимаюсь за пол. Тут работы больше. Вода в ведре быстро становится грязной.

К счастью, к этому моменту, появляется сын Райты, коренастый широкоплечий паренёк лет пятнадцати. Он приносит несколько вёдер чистой воды. Надо будет потом посмотреть, куда он все выливает.

Ждать, пока вода нагреется, мне не хочется. Нужно как можно скорее привести комнату в порядок и подумать о других проблемах. А их много. Например, где взять хотя бы немного денег на первое время. На шее у Райты сидеть вечно не будешь.

Руки покрываются цыпками от холода, но я тщательно оттираю доску за доской. И они постепенно приобретают тёплый медовый оттенок старого дерева.