Друг из шкафчика

Кира лежала на какой-то поверхности, а Мальзамур, нависнув над ней, что-то говорил. Разобрать слов Сэм не мог, но отлично видел отвратительную ухмылку твари. И тут вновь лишь волей одного желания Сэм оказался рядом, обхватил врага сзади, цепляясь за него всеми силами. Этого было достаточно, чтобы Кира куда-то скрылась.

На мгновение Сэм ощутил, что держит само олицетворение тьмы. Тварь дёрнулась, с силой сбросила его, но именно в этот миг Кира вернулась. В руках у неё что-то блеснуло, Сэм не успел разглядеть. В следующую секунду Мальзамур рухнул на пол, изогнулся, зашипел что-то нечленораздельное, а Кира бросила короткое:

– Полежи.

И снова исчезла.

В глазах Мальзамура вспыхнула ярость. Он не собирался отпускать Киру живой, но Сэм успел прыгнуть ему на спину. Руки обвились вокруг шеи монстра, и хотя сил было недостаточно, чтобы повалить его окончательно, этого хватило, чтобы задержать. А потом…

Взрыв.

Мир треснул. Лес вспыхнул, словно его полили соляркой. Пламя обхватило каждую ветку, каждый листик, и даже сам Мальзамур запылал, как соломенное чучело.

Сэм вспомнил о пленниках на опушке и второй твари. Он хотел побежать к ним, но ни Егора, ни матери Киры со Станиславом Юрьевичем уже не обнаружил. Остались лишь Амелия и её жуткое подобие с багровыми нитями вместо волос и пустыми глазами.

Это подобие подняло голову, постучало неестественно длинными пальцами по карману жилетки, как бы намекая на что-то спрятанное, и, улыбнувшись до ушей, исчезло вместе с Амелией.

Оглушённый, Сэм стоял посреди пылающего леса, и лишь его одного пламя почему-то не замечало. Даже наоборот: земля под ногами покрывалась тонкой коркой изморози. Пальцы на руках и ногах закололо, парень почувствовал, что кровь снова курсирует по телу.

Мальзамур корчился в костре, меняя облики, но даже сквозь боль не изменял своей улыбки. Та никуда не исчезала, какое бы лицо ни примеряла тварь.

– Думаешь, это конец? – прошипел он сквозь треск горящих стволов.

– А что же это, если не конец?

Мальзамур выгнулся, и с его языка сорвался смех, больше похожий на предсмертный хрип.

– Глупый ребёнок…

– При этом глупый ребёнок сейчас не горит, – отрезал Сэм со свойственным себе спокойствием.

Издеваясь, тварь продолжала менять лица: то Егор, то Амелия, то Кира с искривлёнными чертами.

– Я лишь один из. Таких, как я, много, – сказал Мальзамур, и огонь взвился ещё выше, слизывая ветви. – Но даже это – лишь верхушка айсберга. Ты и сам уже понял… А если не понял – тебе помогут.

Пламя трещало слишком громко, но слова Мальзамура, кажется, звучали прямо в голове Сэма.

– Наслаждайся жизнью, пока можешь.

Тварь щёлкнула пальцами – и мир разорвался. Сэм провалился в вязкую темноту.

Вырвался он из неё громким, рваным вздохом, заходясь кашлем, словно надышался дыма. В горле першило, голова кружилась. Сэм вскочил – и тут же рухнул обратно: всё тело, затёкшее, как чужое, не слушалось. Несколько минут он сидел, тяжело дыша.

Постепенно зрение прояснилось. Никакого леса. Никакого огня. Только знакомые стены кабинета биологии, влажный воздух – и никого больше, кроме Сэма.

Парень прикрыл глаза ладонью. Он уже не помнил, как оказался здесь и какой вообще сейчас день. Но это было неважно. Важным было только одно:

– Где Кира?..

Ощущая странную смесь слабости и возбуждения, Сэм торопливо стал шарить по карманам в поисках телефона. Но, перед тем как пальцы наткнулись на него в боковом отделе рюкзака, взгляд обнаружил на парте записку. Её точно писали второпях, но даже так почерк Киры выглядел узнаваемым и аккуратным.

«Когда всё закончится, обязательно вернусь и открою дверь. Хотя не думаю, что у тебя возникнут проблемы с тем, чтобы просто снять её с петель».

– Петли с другой стороны, гений, – пробормотал он вслух.

Конечно, снять дверь Сэм никак не мог, да и сил не было даже встать. Но сама уверенность Киры, будто он способен провернуть невозможное, приятно согревала изнутри.

Однако сидеть в кабинете и ждать, когда за ним придёт одноклассница, Сэм не собирался. Опершись на край парты, он дождался, пока рябь в конечностях отступит, и, шатаясь, пошёл к двери. Сначала постучал тихо, потом громче и, наконец, забарабанил обеими руками, требуя немедленного освобождения.

– Господи боже мой! – воскликнула Марина Анатольевна, выглядывая из-за плеча дежурной, стоявшей с запасным ключом на пороге кабинета биологии. – Волков?! Неужели Миронова специально заперла тебя тут? – изумилась учительница, прижимая руки к груди. – Если бы лично не отдала ей ключ, ни за что бы не поверила!

– Девочки нынче похуже парней, – прокомментировала ситуацию дежурная. – Мы бы себе такого не позволили.

– Я обязательно донесу это до классного руководителя, – твёрдо заявила учительница биологии. – Ну это ведь совсем не дело – запирать одноклассника в кабинете и убегать. Волков, – обратилась она к Сэму.

Но тот протиснулся между женщинами, почти споткнулся о порог и побежал к лестнице. Марина Анатольевна выдала испуганное «Ах», думая, что беды не миновать и ученик намерен немедленно отомстить однокласснице. Кое-как, на каблуках и в юбке-карандаш, она побежала следом. Но куда ей до лучшего баскетболиста в параллели?

Воздух в коридоре казался Сэму спертым, словно здание обтянули пищевой плёнкой. Он не видел ничего вокруг – лишь выход из школы, а в голове крутилось: найти Киру и узнать, что с ней всё хорошо.

На улицу Сэм выбежал, совсем забыв о куртке. Вокруг толпились школьники. Очевидно, недавно закончился урок, поэтому их количество увеличивалось с каждой секундой. Но никто почему-то не спешил домой: все стояли, как прибитые к земле, устремляя взгляды куда-то вверх.

Сэм уловил запах гари и тоже поднял голову.

Над городом клубился дым. В районе частных секторов, между домиками с зелёными крышами, полыхало пламя. Оно взмывало так высоко в небо, что можно было подумать, будто горит целый лес. Горит лес!

– Кира… – сорвался с места Сэм.

Сердце бешено колотилось, в висках шумела кровь. Он мчался по улице, лавируя между ошарашенными школьниками, повторяя самому себе: с ней точно всё хорошо.

И вдруг – движение навстречу.

Тонкая фигурка, синие волосы. Самая сумасшедшая девушка на его памяти (тоже без куртки!) неслась с такой скоростью, что Сэм на миг решил: она собьёт его с ног и пробежится по телу, даже не заметив.

За секунду «до» он остановился, упираясь ногами в асфальт и расправляя плечи, а в следующее мгновение Кира врезалась прямо в его грудь.

Удар оказался сильнее, чем Сэм ожидал. Девушка вцепилась руками в его жилетку и прижалась, словно хотела вытеснить из лёгких парня весь воздух. Сдавила грудь так, что казалось – ещё чуть-чуть, и сломает рёбра.

Но Сэм только улыбнулся: он готов был простоять так целую вечность. Положил руки девушке на спину и нежно прижал к себе. По-другому с самым драгоценным, что есть в этом мире, он и не смог бы.

Всё вокруг мгновенно испарилось. Ни разговоры школьников, ни запах дыма, ни сирены пожарных машин – только их дыхание и бешеный ритм сердца, общий на двоих.

Кира первой разорвала долгожданные объятия. Её пальцы тут же скользнули по плечам парня, груди, рукам.

– С тобой всё в порядке? Цел? – её голос дрожал и прыгал от вопроса к вопросу. – Голова? Руки? Ничего не болит? – Она торопливо осматривала его лицо, шею, ощупывала одноклассника так, что он аж слегка смутился.

Глаза Киры метались: то задерживались на его бледности, то снова пробегали вниз по телу, в страхе пропустить хоть малейшую ранку.

– Ты понимаешь вообще, что нельзя так делать?! – вдруг сорвалась она, ударив Сэма в грудь, а в следующую секунду поглаживая это же место. – Ты… ты лежал, не просыпался! Я думала… думала, что всё…

Сэм молчал, позволяя Кире выговориться. А потом медленно поднял руки и обхватил её лицо ладонями. В глазах девушки мелькнуло что-то испуганное и упрямое одновременно. Она нервно сглотнула, но всё с той же угрозой договорила:

– Волков… ещё раз так сделаешь – я сама тебя прикончу.

Последние слова прозвучали едва слышно: её губы дрожали, а его уже были так близко, что между ними с трудом протиснулся бы лист бумаги.

– Ты будешь моей девушкой? – спросил Сэм.

Кира в миг потеряла ощущение реальности и собственного тела, но каким-то образом выдала короткое:

– Да, – касаясь дыханием его губ.

Тогда он преодолел последние миллиметры.

Поцелуй вышел неловким и яростным сразу. Сэм чувствовал, как в груди растягивается что-то горячее, обжигающее, но совершенно новое – мир, наконец, сложился правильно. Каждое движение этого неземного и совершенно сумасшедшего создания в его руках, даже дрожь ресниц, отзывалось трепетом где-то в груди.

Кира, сначала зажмурившись, прижалась к парню, боясь, что он снова исчезнет. Но в следующую секунду её пальцы вцепились в его жилетку не от страха, а от желания держать крепче. Она впервые позволила себе забыть обо всём – и это забвение оказалось сладким, пугающим, до щемоты прекрасным.

Где-то рядом завывали сирены пожарных машин, кто-то до кого-то пытался докричаться, кто-то пробегал мимо, но для Киры и Сэма это было не больше чем шум дождя за окном. Весь мир стянулся в одну точку – в этот миг она находилась ровно между их губ.

***

Новоиспечённая парочка разомкнула руки только на пороге архива – и то лишь потому, что Станислав Юрьевич как-то уж слишком пристально их осматривал.

– Свершилось, – в итоге сухо произнёс он.

Слова прозвучали одновременно как констатация и как приговор. Оба подростка вспыхнули, словно их застали за чем-то неприличным. Но даже разжав ладони, они так и остались рядом, плечом к плечу, а кончики их пальцев всё равно касались друг друга. От этих простых прикосновений и Киру, и Сэма едва ощутимо пробивали разряды тока.

Физик облокотился на стол и сдержанно, но не без усталости, заговорил:

– Души, находившиеся под защитой резонатора, всё ещё здесь. Думаю, для их освобождения нужно отключить поле. Но я ждал вас. Подумал, что вы захотите попрощаться с Лебедевым.

Сэм, как всегда, выдержал внешнюю невозмутимость. Его лицо выглядело каменным. Любой другой решил бы, что ему всё равно. Но Кира увидела, как на миг вспыхнули глаза парня, как в уголках губ мелькнула почти радостная складка – и тут же исчезла, оставив только тень разочарования.

– Значит, я его больше не увижу? Отлично, – тихо сказал он, усмехнувшись, но усмешка вышла горькой.

– Настолько рад, что даже не посмотришь, как он машет нам ручкой через зеркало? – наигранно удивилась Кира.

Сэм мгновенно встрепенулся, глаза расширились.

– В смысле? – тут же нахмурился он.

Станислав Юрьевич достал из кармана то самое зеркало с надписью «Sam».

– Когда мы покидали участок Левина, прямо на ручке калитки нашли жилетку Орловой, – пояснил мужчина. – В кармане было зеркало и небольшой листок с рисунком, перевязанный красной нитью.

В жилетке Орловой? Сэм сразу вспомнил, как в лесу перед исчезновением Куртель указал ему на карман.

– Значит… та девушка… с красными нитями вместо волос… это…

– Валерия, – кивнула Кира, ощущая неприятный холод. – Самое странное, что за секунду до взрыва она ещё была без сознания, прямо на пороге дома. А когда мы выбрались из-под портьеры… её уже не было.

– Она явно не случайно обронила жилетку, – заключил Сэм.

– Верно, – согласился с ним физик. – Кстати, рисунок, который лежал в кармане, – это то, к чему привязана душа Амелии. А красная нить – то, что удерживает её в этом мире. Как зубы Куртеля-стоматолога. Как мой резонатор.

– Значит, Амелия тоже тут? – с надеждой посмотрела на учителя Кира, и тот кивнул.

Она взяла зеркало, створки слегка скрипнули. Сэм стоял у девушки за спиной и, едва коснувшись, положил подбородок на её плечо, чтобы не занимать места в отражении и хорошо всё видеть. От его дыхания кожа Киры пошла мурашками, но внимание привлекло другое.

В зеркале, чуть ли не катаясь по полу, корчился от смеха Егор. Он то и дело складывал пальцами сердечки и посылал воздушные поцелуи своему лучшему другу.

– Придурок, – прошипел тот себе под нос.

Рядом с Егором стояла Амелия – спокойная, чуть усталая. Она демонстративно закатила глаза и врезала парню кулаком в плечо. Тот мгновенно затих, только улыбка сильнее расползлась по лицу – тёплая и живая.

Чтобы прощание с другом состояло не только из немых взглядов, Сэм достал блокнот Егора. Оба оставили друг другу пару «ласковых» словечек – так, будто между ними не было этой дурацкой смерти.

А потом Егор предложил, чтобы другие души тоже воспользовались блокнотом и написали своим близким какие-то послания, а Кира и Сэм отправили их адресатам. Чистых листов оставалось немного, но хватало ровно настолько, чтобы вместить то, что некоторые не успели сказать при жизни.

Кто-то оставил строчку для родителей: «Люблю вас, поцелуйте за меня братишку».

Кто-то для своей второй половинки: «Иди дальше, не застревай в прошлом».

Кто-то просто – «Спасибо».

Когда очередь дошла до Егора, тот, ухмыляясь, черкнул:

«Мам, пап, я всегда мечтал о братике или сестрёнке. Никогда не поздно ;)»

Сэм тихо выругался сквозь зубы, но так, что услышал только Егор. Тот натянул довольную улыбку и махнул рукой, будто говорил: «Расслабься, зануда».

Кира же долго всматривалась в последнее послание:

«Я тебя прощаю, сестра», – его оставила Амелия.

Сэм и Кира не отводили глаз от зеркала. Казалось, что если моргнуть – друзья растворятся быстрее, чем положено. А вдруг именно в этот миг кто-то из них решит поделиться чем-то важным? Сказать последнее слово, признаться в чём-то, пошутить – оставить частичку себя. И если они отвернутся, момент будет утерян навсегда.

– Я выключаю, – тихо, но твёрдо произнёс Станислав Юрьевич.

Кира резко схватила Сэма за руку. Ногти её впились в ладонь парня так сильно, что стало больно, но он не вырвался – наоборот, крепче переплёл пальцы с её. Лишь так можно было проводить друзей без слёз.

Резонатор затих. Подвал заполнило голубовато-золотое сияние. В зеркале Егор и Амелия, держась за руки, улыбнулись. Последний миг – и они растворились в свете.

Кира стиснула зубы, чтобы сдержать накатывающие эмоции. Внутри всё обрывалось, у неё буквально вырвали кусок сердца. Сэм же стоял неподвижно, скулы напряглись, а пальцы дрогнули, когда он перестал различать черты лица этого придурка Егора Лебедева. Его лучшего и единственного друга.

Двое, держась за руки, так и стояли, не моргая, всматриваясь в зеркало, пока кроме себя не увидели лишь пустую стену архива. Трудно описать, что каждый из них почувствовал в этот момент, но одно они поняли ясно: жизнь продолжается.

– Миронова, – нарушил тишину физик, когда подвал снова освещала лишь одинокая лампа под потолком.

– Мм? – вздрогнула она, ощущая странную смесь пустоты и облегчения.

Немного замешкавшись, Станислав Юрьевич провёл рукой по волосам:

– Я бы хотел навестить Лидию Николаевну. У меня такое чувство… она сегодня приготовит драники.

Кира моргнула, не понимая, шутит учитель или всерьёз. Но отчего-то именно эта просьба дала девушке разрядку, и она звонко засмеялась.

***

– Асик! – радостно воскликнула Лидия Николаевна, открыв дверь.

Она обняла Станислава Юрьевича так крепко, словно они – старые друзья. Физик даже слегка смутился: он не привык показывать другим свои чувства, а тут ещё его ученики рядом.

Когда в прихожую шагнул Сэм, Лидия Николаевна с любопытством посмотрела на него.

– Семён, – представился парень.

Кира вскинула брови – слышать его полное имя от него самого было чем-то на уровне фантастики.

– Очень приятно, – тепло отозвалась Лидия Николаевна. – Проходите, драники как раз дожариваются.

На кухне царила домашняя атмосфера. На плите шипела сковорода, в воздухе витал тёплый аромат картофеля и масла.

– Совсем перестал меня навещать, – упрекнула Лидия Николаевна взрослого мужчину, словно тот был её нерадивым внуком. – Отчего же сегодня решил зайти?

Станислав Юрьевич отвёл взгляд:

– Захотел ваших драников.

– Тогда буду готовить их чаще, – потрепала она ему волосы, а тот даже не соизволил возмутиться!

Кира поняла, что Станислав Юрьевич был не редким гостем бабушки до её, Кириного, переезда в этот город. Наверное, он был тем, кто заботился о пожилой женщине, возможно, помогал с покупками или даже ходил с ней на прогулки. Спросить об этом Кира не рискнула, но мысленно поблагодарила учителя.

Разговор незаметно скатился к воспоминаниям. Лидия Николаевна рассказывала сначала о Кире, потом о Саше.

– Кстати, – вдруг кое о чём вспомнила Кира и повернулась к бабушке. – Мы тут… встретили маму, она просила тебе передать… – и поцеловала Лидию Николаевну в щёку.

– Птичка моя, – погладила она внучку по волосам. – Где же ты её встретила?

На это Кира промолчала.

Когда тарелки опустели, а на сковородке осталась лишь тонкая корочка масла, Станислав Юрьевич отодвинул стул и поднялся.

– Спасибо за ужин, – сказал он уже в прихожей.

– Останьтесь ещё хоть ненадолго, – попросила Кира не только из вежливости.

Черты лица мужчины, несвойственные для него, смягчились; он положил ладони на плечи своих учеников.

– Вы справитесь, – заявил он, но ни Кира, ни Сэм не поняли, к чему это. – А меня ждут дела, хочу успеть сегодня разобрать резонатор.

***

Утро встретило маленький город оглушающей новостью. Радио, школьные чаты, соседи на лавочках – все наперебой обсуждали одно: дом директора местной школы сгорел дотла. По официальной версии – утечка бытового газа. О судьбе самого Левина Ильи Евгеньевича никто ничего не говорил.

Так же следователи умолчали и ещё об одной детали: при осмотре обугленного когда-то шикарного дома обнаружили, что вентиль на газовом баллоне отсутствует. Но, закрыв на эту деталь глаза, они объявили: «Несчастный случай». А значит, дело вот-вот закроют.

Городок стоял на ушах, а Кира и Сэм, не дозвонившись до Станислава Юрьевича, бежали со всех ног к архиву.

Там их встретила тишина и полный порядок. Всё вернулось в исходное состояние, как если бы последних недель и не существовало.

Кроме одного.

На столе лежал свёрток и записка:

«Вы сделали больше, чем я имел право ожидать. За это спасибо.

Миронова, я никогда не умел прощаться. И не начну. Скажу лишь: разум без сердца пуст, а сердце без разума слепо.

Волков, помни – держи то, что тебе дорого, крепче, не повторяй моих ошибок.

Я уезжаю, потому что иначе – нельзя. Вы справитесь.

С.Ю.»

Кира сжала в руках записку так, что та чуть не превратилась в пыль.

– Вот же!.. – прошипела она, шагнув к столу. – Даже попрощаться как нормальный человек не смог! И что это за: «вы справитесь»?! Как это понимать? С чем мы должны справится?

Она обошла архив по кругу, словно высматривая, не спрятался ли учитель за шкафом или, может, за креслом Егора. Каждый шаг сопровождался всплеском раздражения:

– Разум без сердца пуст! Ну конечно! – она провела рукой по волосам, будто пародируя его. – Просто взял и сбежал… – голос дрогнул, и Кира резко отвернулась, чтобы Сэм не увидел блеска в глазах.

Он молча наблюдал за её метаниями. Потом спокойно поднял со стола свёрток, на котором было выведено: «Миронова».

– Это тебе, – протянул его Кире.

Она сердито схватила свёрток, пергамент летел во все стороны, но не успел последний кусочек коснуться пола, как Кира замерла. В её руках оказалась пижама с утками – жёлтыми, глупыми и нелепыми. На ткани лежала ещё одна маленькая записка:

«Однажды твоя мама расхаживала в подобной по центру столицы».

В следующую секунду нервный смех наполнил маленькое подвальное помещение.

– Ненавижу, – пробормотала Кира, уткнувшись лицом в пижаму. – Терпеть его не могла. А теперь… – голос сорвался. – Теперь ненавижу за то, что ушёл.

Сэм шагнул ближе и обнял девушку, прижимая к себе так крепко, что она перестала дрожать. Его голос прозвучал спокойно и уверенно, без тени сомнения:

– Думаю, мы ещё встретимся.

И Кира ему поверила.

Эпилог

Сэм шёл по лесу.

Клёны стояли высокие, золотые, а небо над ними было голубым, без единого облачка. Тишина не пугала – напротив, она была такой, какой Сэм всегда её хотел: мягкой и в какой-то степени музыкальной. Дул лёгкий ветер, перебирая листву, и каждый шаг отзывался шорохом.

Холод в руках больше не доставлял дискомфорта. Наоборот, даже казался приятным. Он будто был нечто большим, чем просто ощущение, он был частью Сэма. Создавалось впечатление, что этим холодом можно управлять.

Парень остановился у ближайшего дерева, протянул руку. Огненный лист шелохнулся – и покрылся тонкой изморозью. На солнце она засияла всеми цветами радуги. Сэм улыбнулся, коснулся другого – и тот тоже засиял.

Это был сон, и Сэм понимал это. Но не тот страшный сон, где приходил Мальзамур. В нём не было боли, страха, гнили – только спокойствие. Сэм вдохнул прохладу леса и впервые за долгое время позволил себе выспаться.

В тот самый день, когда они с Кирой нашли записку Станислава Юрьевича, помимо свёртка Сэм заметил на столе ещё папку с какими-то распечатками.

Кира плакала и смеялась, держа пижаму с утками, а Сэм тихо взял папку и, пока девушка не видела, спрятал её в рюкзак.

Позже, оставшись один, он открыл её. На страницах – те самые записи из журнала деда Станислава Юрьевича. Сэм листал их без особого интереса, пока взгляд не зацепился за обведённую строчку:

«Те, кто побывал на грани жизни и смерти, кто каким-то образом выбрался из плена Мальзамура, сохранив тело, больше не могут жить как прежде».

– И что, теперь я какой-то другой? – непонимающе Сэм провёл пальцем по строчке. – Бред…

Он закрыл папку, спрятал подальше у себя в комнате и решил Кире ничего не говорить. Не хватало ещё, чтобы она начала переживать. Ему хотелось, чтобы его девушка улыбалась – всегда.

Его девушка.

Мысль обожгла приятным жаром.

– Моя девушка, – повторил он уже вслух, пробуя слова на вкус.

***

Лето выдалось на удивление тёплым.

Кира и Сэм гуляли почти каждый день. Иногда просто сидели на лавке в парке, иногда ездили за город – катались на велосипедах, слушали музыку, ели мороженое, смеялись до коликов в животах.

Лето будто специально тянулось дольше обычного, позволяя им проживать каждый день как маленькое приключение.

Первое свидание оказалось немного нелепым – Сэм в последний момент купил цветы на рынке у какой-то старушки, но выбрал почему-то пышный букет гладиолусов, с которыми Кира выглядела скорее как первоклассница, чем как девушка на свидании. Она смеялась до слёз, а Сэм шёл рядом с мрачным лицом, не понимая, что не так с этими цветами.

Первый поход в кино был совсем другим: тёмный зал, хруст попкорна, реклама в начале сеанса – и Сэм, который взял Киру за руку. А потом она весь фильм не могла сосредоточиться на сюжете, чувствуя, как учащается пульс.

Но настоящей битвой оказался первый совместный снимок.

– Давай сделаем фото, – прищурилась Кира из-за яркого солнца, когда они сидели на ступеньках возле набережной.

– Нет, – безапелляционно отрезал Сэм.

– Ну, пожалуйста.

– Нет.

– Семён! – она дёрнула его за рукав чёрной футболки, а потом строго добавила: – Это наше первое лето, и я не хочу, чтобы ты его забыл.

Он вздохнул так, будто она только что попросила его сразиться с Мальзамуром ещё раз.

– Один кадр. И всё.

– Обещаю, – просияла Кира, доставая телефон. – Садись ближе.

– Я и так близко, – буркнул он, но всё же подвинулся.

Она сделала один снимок, потом ещё – и ещё, потому что на первом Сэм получился с мрачной миной, на втором отвернулся, а на третьем прикрыл лицо рукой.

– Сём! – взмолилась она. – Ну хоть на секунду сделай нормальное лицо!

– Оно всегда нормальное.

– Нет, – ткнула Кира в самое первое фото, – ты выглядишь так, будто не рад находиться рядом со мной.

Он тихо выдохнул, потом вдруг наклонился к ней ближе и чуть улыбнулся – едва-едва, но так, что у Киры перехватило дыхание. Щёлк! – и на экране появился кадр, где они сидят плечом к плечу, солнце пробивается сквозь кроны, а его тёмные глаза смотрят на неё так, что можно потерять сознание.

– Вот! – Кира прижала телефон к груди, как какое-то сокровище. – Можешь ведь, когда хочешь.

Сэм лишь пожал плечами, но на следующий день Кира увидела это фото на заставке его телефона.

– Серьёзно?! – не верила она своим глазам.

– А что, не нравится?

– Нравится, – ударила она парня в плечо, а потом спрятала в него же лицо, думая о том, что никогда ещё не была так счастлива.

Лето продолжалось, и каждый день всё сильнее отдалял двух влюблённых от страшных снов и монстров. В какой-то момент можно было бы решить, что их и вовсе не было, этих монстров.