Коридор офиса

Она была права, и я не стал с ней спорить. Люди болеют, но Макалистер Хейл не был человеком, поэтому не мог к этому относиться. Наш отец пытался отменить обед, но его босс отказался. Нужно было обсудить важные дела. К тому же он сказал моему отцу, что у Эмили будет "достаточно времени, чтобы привести себя в порядок" до их приезда.

Макалистер, вероятно, решил, что это просто похмелье, а не настоящее пищевое отравление, как объяснил мой отец.

"Может, душ поможет, – сказал я, глядя на экран своего телефона. Встреча была неизбежна, и ей нужно было привести свою задницу в порядок, если она собиралась выглядеть презентабельно.

"Хорошо", – слабо сказала она. Я помог ей подняться с пола и поплелся в душ, включив воду.

После того как она закончила, в дверь ванной постучали, но она распахнулась, не дожидаясь ответа, и в комнату вплыла наша мама. В ее волосах цвета темного шоколада не было ни пятнышка седины, потому что она заплатила большие деньги за то, чтобы они не седели. На ней было платье в красно-морскую полоску с плиссированной юбкой, и, хотя обед подадут только через час, она была начищена и готова дать фору Марте Стюарт.

Она наблюдала за тем, как Эмили неуверенно вылезает из душа, и по ее лицу пробежало беспокойство. "Кто-нибудь еще заболел?"

Я покачала головой. "Эм – единственная, кто заказал лосося".

Моя мама нахмурилась, создав складку на лбу. "Не называй ее так сегодня, хорошо?"

Раньше прозвище сестры никогда не было проблемой. В любое другое время меня бы раздражала идея изменить свое поведение в угоду кому-то другому, но сегодня я смирилась с этим. "Хорошо".

В семье Хейлов все было под контролем, и моим родителям пришлось бы меньше переживать из-за визита президента Соединенных Штатов. Предполагалось, что они будут друзьями, но каждый момент общения с Хейлами был жестким и формальным. Визит к Макалистеру был похож на собеседование, которое никогда не заканчивалось. Каждый ваш ответ и действие оценивались и каталогизировались в его мозгу, и одно неверное движение могло привести к катастрофе.

"Надо позвонить в ресторан и сообщить им об этом", – сказала моя мама. "Часто об этом не сообщают, и…"

Она замерла, глядя в налитые кровью глаза дочери. Было очевидно, что в ее голове крутятся разные мысли. Первой была тревога за то, как больна Эмили, но вторая мысль была почти такой же приоритетной. Она беспокоилась о том, какой будет реакция Макалистера.

"Кажется, у меня есть визин", – прошептала я.

Внимание мамы переключилось на меня, и, когда она моргнула, ей показалось, что она видит меня в первый раз. Ее критический взгляд остановился на моих глубоких изумрудных волосах, прошелся по майке и шортам и остановился на моих шлепанцах.

"Марист, пожалуйста. Одевайся. Я начинаю нервно потеть, глядя на тебя".

Эмили снова бросилась к унитазу. Тошнить было уже нечем, и мы с мамой беспомощно стояли рядом, наблюдая за ее сухим дыханием. Если бы я могла как-то перенести болезнь на себя, я бы с радостью это сделала. Было так тяжело смотреть, как сестра чувствует себя несчастной.

И она сказала, что лосось был даже не очень вкусным. Вчера вечером мы пошли с ее друзьями праздновать ее окончание школы. Это было небольшое собрание. Вечеринка в саду, которую планировали мои родители, должна была состояться на выходных в День поминовения, когда погода будет лучше.

Мама смотрела на меня, пока Эмили кашляла и стонала. "Надень что-нибудь красивое. Возможно, сегодня тебе придется представлять обеих моих дочерей".

После долгих споров я надела гранатовое платье, которое собиралась надеть Эмили. С моими зелеными волосами в мае я была в рождественских красках. Вечернее платье с V-образным вырезом было не в моем стиле, но оно подошло мне и удовлетворило мою измученную маму.

Одевшись и нанеся макияж, на котором настояла моя сестра, я задержалась наверху, когда пришли мужчины из Хейла. Я ждала, пока отец не позовет меня к ним. Это было маленькое чудо, что я так долго не встречалась с Ройсом после возвращения из колледжа, но я больше не могла его избегать. Я спускалась по лестнице на каблуках Эмили, которые были мне велики на полразмера и заставляли меня крепко держаться за перила.

Вежливые разговоры прекратились при моем появлении, и на мгновение я превратилась в Медузу, превратив всех в статуи. Первым нарушил форму отец и удивленно улыбнулся, обрадовавшись моему появлению. В конце концов, в Хейлз можно было быть уверенным в безопасности.

Патриарху семьи гостей потребовалось больше времени, чтобы прийти в себя и снова выглядеть как человек.

В пятьдесят два года в волосах Макалистера не было ни одной серебристой пряди. Они были идеально уложены на одну сторону, ни одной пряди не было на месте, и я подумала, что, если он просто прикажет это утром, его волосы встанут в ряд.

У него был длинный нос, высокие скулы, и он был в прекрасной форме.

Как и его сыновья, Макалистер был безжалостно привлекателен.

Но в его глазах была какая-то тревожная грань. Как будто он видел весь мир, до каждой щели, и нашел его таким разочаровывающим.

Его верхняя губа скривилась, когда он окинул меня взглядом сверху донизу. О, он чертовски ненавидел мой неестественный цвет волос, и это было так плохо, что он даже не собирался признавать меня. Я не заслуживала ни капли его внимания.

Ройс, напротив, застыл и смотрел только на меня. Его широко раскрытые глаза не мигали в течение ненормально долгого времени, и с удивленным выражением на лице он выглядел… странно. Как будто он не мог поверить в то, что видит. В остальном он выглядел так же, как и в прошлый раз. Все такой же раздражающе сексуальный, в кобальтово-синем костюме без галстука, с уверенно поникшими плечами.

Неужели он не ожидал меня увидеть? Я догадывалась, что в этом есть смысл. Его младший брат Вэнс не пришел, а когда Макалистер попросил устроить обед, он попросил присутствовать только Эмили.

Тревога не помогла моей сестре справиться с тошнотой.

Макалистер прочистил горло, выводя сына из ступора, а затем сузил свой строгий взгляд на моего отца. "Где ваша вторая дочь?"

Мой отец напрягся. "Она все еще плохо себя чувствует".

Макалистер был всего на несколько дюймов выше моего отца, но он, казалось, возвышался над всеми, и его недовольство струилось вниз, пронизывая всю комнату. "Тогда она может присоединиться к нам после обеда".

Плечи моей матери поникли, но она кивнула и жестом пригласила нас в столовую, направившись к столу, который экономка Дельфина накрыла нашим изысканным фарфором.

Поскольку отец сидел во главе стола, я оказалась напротив Ройса, и большую часть трапезы провела, уставившись на золотую филигрань в своей тарелке, вместо того чтобы выдержать его сверлящий меня взгляд.

Разговор, как и всегда, сводился к натянутым любезностям. Единственным хобби Макалистера было быть придурком, поэтому с ним было трудно разговаривать. Он так изменился за эти годы. Я почти не помнил, каким он был раньше, и улыбался ли он когда-нибудь искренне.

Как только Дельфина убрала тарелки с основным блюдом и скрылась за дверью на кухню, босс моего отца сцепил пальцы и положил их на стол. Воздух в комнате изменился. Пришло время обсудить дела.

"Ройс войдет в совет директоров, – сказал Макалистер.

Святое дерьмо.

Он бросил на стол свое простое заявление, но оно упало, как наковальня, и пробило пол, угрожая утянуть за собой всех нас. Ни для кого не было секретом, что мой отец хотел получить вожделенное место в совете директоров. Ройс был Хейлом, поэтому вполне естественно, что в конце концов ему предложили это место, но, Господи, он работал в компании всего год.

А ему было двадцать пять.

Красные пятна ползли по шее отца и выглядывали из-за накрахмаленного воротничка его рубашки. Несомненно, он думал о том, как работал на "Хейл бэнкинг энд холдинг" еще до рождения Ройса. Чарльз Норткот должен был стать следующим в очереди.

Я перевела взгляд на Ройса, но он просто смотрел в ответ, лишенный каких-либо эмоций. Он снова превратился в статую.

"Как чудесно", – задохнулась мама.

"Да, – солгал отец.

Макалистер едва заметно кивнул. "Как вы знаете, это огромная честь". Его тон был беглым. "У нас есть традиция, которая сопровождает это". По моей спине ползли тысячи крошечных паучков.

В последний раз, когда кто-то вступил в совет, мне было восемь лет. Никто не объяснил мне, что это за процесс, да никто и не мог объяснить. Традиция насчитывала несколько поколений в компании, и только члены совета были посвящены в нее. Проводилась инициация, или церемония, или какой-то странный обряд посвящения, а потом устраивалась грандиозная вечеринка в честь этого. Подобно закрытым и неуловимым обществам в школе Лиги плюща, я находил всю эту тайну претенциозной. Мужчины раздувают из мухи слона и притворяются более важными, чем они есть на самом деле.

"Теперь, когда Эмили закончила школу, – продолжал Макалистер, – вполне логично, что она присоединится к Ройсу. Как только он займет свое место, мы объявим об их помолвке на последующем празднике".

Удивительно, что, когда моя челюсть упала, она не стукнулась о стол.

За последний год у Эмили и Ройса было всего одно свидание, и, по ее словам, оно было ужасным. По ее словам, у них было мало общего и совсем не было химии. Меня это немного удивило. Он, конечно, был придурком… но никакой химии? У меня с ним такой проблемы не было.

Его поцелуй обжигал еще несколько недель.

Какая-то часть меня втайне радовалась, что между ними ничего не вышло.

Подожди меня, – раздался его голос в моей голове.

Сидя под столом, я сжала колени. Трудно было справиться с воспоминаниями, когда он сидел прямо передо мной.

Но он не протестовал против предложения жениться на моей сестре. Он ни черта не сказал о том, что только что объявил его отец, и иррациональная ревность пронзила меня насквозь. И даже если отбросить отсутствие химии, Эмили даже не было в этой гребаной комнате.

Это не должно было так шокировать. Это предложение о браке было связано не с любовью, а с деловым слиянием. Макалистер не считал нужным втягивать мою сестру в переговоры по этому поводу.

Замешательство моей семьи выразилось в одном-единственном слове моей мамы. "Что?"

Он выглядел раздраженным из-за того, что ему пришлось говорить все по буквам. "Ройс хотел бы попросить руки Эмили".

У меня вырвался недоверчивый смех. Он что, серьезно позволял своему папе делать это? "Может, нам стоит позвать сюда Эмили", – сказал я саркастическим тоном. "У нее могут быть какие-то мысли по этому поводу".

Когда ледяной взгляд Макалистера обратился на меня, я задрожала. Мне хотелось свернуться калачиком, пока ничего не останется.

"Тогда, возможно, вам стоит пойти и позвать ее", – решил он.

Я выскользнула из-за стола, радуясь тому, что ушла. Я выскочила из туфель на каблуках, поставив их у основания ступенек, и помчалась вверх по парадной лестнице, на ходу размахивая платьем. Без стука я ворвалась в комнату Эмили и обнаружила, что она сидит на не заправленной кровати, сложив руки на животе. Казалось, она держит себя в руках.

"Эм", – сказал я. "Тебе нужно спуститься вниз".

Я бросилась в гардеробную и порылась в висящих там платьях. Там было персиковое платье в цветочек, немного слишком летнее, но вполне подходящее. Я стащила его с вешалки и ворвалась обратно в ее комнату, срочно протягивая платье.

"Макалистер только что спросил, может ли Ройс получить вашу руку в жены". Я ожидала смеха. Неверия. Шока.

Вместо этого она опустила свои остекленевшие глаза с красными ободками на дамасское покрывало. Каким-то образом она знала, что это произойдет.

В моей груди образовалась пустота. Моя сестра была моей лучшей подругой, и мы рассказывали друг другу обо всем.

Нет, не стоит.

Я не рассказала ей о своей ночи в библиотеке с Ройсом. У меня была веская причина не делать этого до того, как они попытались завязать отношения, а после того, как стало ясно, что ничего не получится, рассказывать ей было бессмысленно.

Я отодвинул свои вопросы и чувство предательства на второй план. Мы разберемся с этим позже. Сейчас нам нужно было разобраться с ситуацией. Я любила отца всем сердцем, но он не был так силен, как нужно. Он был восприимчив. Он слишком быстро сдавался и уступал, особенно когда речь шла о чем-то, чего он хотел, например об очередной сигаре или стакане виски.

Что, если Макалистер предложит место в совете директоров в обмен на Эмили? Проницательный бизнесмен так бы и поступил, и, возможно, наш отец был бы достаточно глуп, чтобы согласиться. Не то чтобы моя сестра согласилась на это, но просто безумные переговоры могли бы стать катастрофой.

"Одевайся, – приказал я.

Она сделала то, что я ей сказал, двигаясь так, словно пыталась оттянуть петлю палача.

Ее волосы были вымыты, но не уложены, а на лице не было ни пятнышка косметики, когда я вел ее вниз по лестнице, но это было лучше, чем ее полное отсутствие. Когда мы появились, Макалистер поднялся со своего места. Это была вежливость или властный ход? Ройс тоже встал, но из-за его нерешительности это выглядело как нечто второстепенное.

Ее голос был таким же хрупким, как и ее внешность. "Мистер Хейл". Ее взгляд упал на его сына. "Ройс".

Макалистер обогнул край стола и направился к ней, протягивая руку для приветствия. Ранее при встрече с таким ничтожеством, как я, он отказывался от рукопожатия, давая понять, что предпочитает мою сестру.

"Рад снова видеть тебя, Эмили". В его тоне не было теплоты, но я и не думала, что он на это способен.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова не шли. Вместо этого она выплеснула содержимое своего желудка на его руку.

ГЛАВА ПЯТЬ

ЗАКРИЧАЛА МОЯ МАМА. Это был ужасный звук, гораздо хуже, чем стон Эмили, которая безуспешно пыталась прикрыть рот и остановить катастрофу. Красный краситель из спортивного напитка, который она выпила, стал тошнотворного цвета, когда вернулся на поверхность, как фальшивая, аляповатая кровь, проступающая сквозь пальцы.

Ножки отцовского стула заскрипели по твердому дереву, когда он вскочил на ноги, сдернул со стола полотняную салфетку и поспешил на помощь своему боссу.

Макалистер отпрянул назад. С его руки стекала красная желчь, и он держал ее далеко от своего тела. Если бы он мог в тот момент отрубить ее, то, возможно, так бы и сделал. Мы с Ройсом стояли в ошеломленном молчании, в то время как все вокруг кипела бурная деятельность.

Эмили пробормотала извинения и исчезла. Мой отец повел своего босса в ближайшую ванную, чтобы вымыться, а моя мать побежала за Дельфиной, чтобы убрать лужу рвоты на полу.

Мы остались с Ройсом наедине, глядя друг на друга из-за широкого стола, которым моя семья почти никогда не пользовалась.

"Привет, Марист. Или теперь это Медуза?" На его губах играла слабая улыбка. "Ты сделала то, что я просил?"

Воздух остановился в моем теле, и все вокруг сжалось. Я не могла поверить, что у него хватило смелости спросить меня об этом после того, что только что произошло, после всего этого времени, да еще и так непринужденно. В моей груди вспыхнуло пламя. "Это Медуза".

"Лжец". Он улыбнулся так победоносно, что я почти не уловил облегчения, которое он пытался скрыть под этой улыбкой. Его взгляд переместился с меня на дверь, через которую исчезли наши отцы. "Она беременна?"

За последние несколько секунд произошло так много событий, что я не успел ничего понять. "Что?"

Он не стал повторять, а просто молча задал вопрос.

Эмили не могла быть беременной. "Она даже ни с кем не встречается".

Он изогнул бровь. "Насколько я знаю, это не обязательное условие для того, чтобы забеременеть".

Я не могла справиться со своими эмоциями. "Она не такая".

Как только это заявление прозвучало, я начал сомневаться. Что бы ни происходило с этим безумным предложением о свадьбе, она ничего не рассказала мне. У меня пересохло во рту. Вчера вечером она тоже ничего не пила. Одна из ее подруг заказала праздничные коктейли с текилой, но Эмили отказалась. Она сказала, что ее тошнит от "Патрона" после выпускных экзаменов, а от запаха ее тошнит.

Должно быть, выражение моего лица выдало мои мысли, потому что он выглядел самодовольным.

"Отвали, Ройс", – прорычал я. "Если бы она была беременна, она бы мне сказала".

Дверь на кухню распахнулась, возвещая о том, что мы больше не одни. Холодный сквозняк из Макалистер-Хейла вернулся, заставив температуру в комнате упасть до арктической.

"Она беременна?" Он был в таком же ужасе, как и тогда, когда мою сестру вырвало на него.

"Нет, это не так", – быстро ответил я.

Ройс засунул руки в карманы брюк и покачивался на пятках, словно все это его забавляло. "Иди и спроси ее. Сто баксов на то, что это так".

Я не хотела доставлять ему удовольствие, убегая, но его отец умел заявлять о своих желаниях, не говоря ни слова. Судя по его плечам и тому, как он выжидательно наклонился ко мне, у меня не было выбора. Сжав руки в кулаки, я поплелась обратно по лестнице. Я хотела бы насладиться моментом, когда кого-то вырвет на Макалистера, и если бы это был кто-то другой, не из моей семьи, я бы так и сделала.

На этот раз она не сидела на кровати, и я слышал ее тихий плач, доносившийся из ванной. Она склонилась над раковиной, брызгая водой на разгоряченное лицо. Как только она увидела меня через плечо в зеркале, она выпрямилась.

"Можно ли умереть от стыда?" Она уставилась в потолок, безнадежно пытаясь смахнуть слезы. "Я хочу. Я так чертовски смущена и несчастна".

Я понятия не имел, что сказать. Я не умел приукрашивать ситуацию, а моя сестра не была идиоткой. Она знала, что Макалистеру такое быстро не простят и не забудут.

Когда я неловко задержался в дверях, выражение ее лица изменилось на озабоченное. "Что теперь?"

"Вы беременны?"

Я сказала это шепотом, но ее реакция была такой, как будто я крикнула ей об этом. Глаза моей сестры расширились от шока, а затем чувство вины растеклось по ним, как красное вино, пролитое на белую скатерть. Ее взгляд упал на ноги. "Я… опоздала на три недели".

"Три?" У меня был миллион вопросов, но практический прозвучал первым и в спешке. "Черт, почему ты не сдал тест?"

Она оттолкнулась от раковины и прижала тыльную сторону ладони к губам. "Потому что, – сказала она тихо, – я знаю, что он скажет, и я не хочу этого, ясно?" Слезы бежали по ее щекам и капали на травертиновую плитку.

Мое сердце немного разбилось. Не только из-за нее, но и из-за себя. Она подозревала уже несколько недель и не признавалась мне. Сколько же у нее было секретов? "Чей он?"

"Я ему еще не говорила".

"Эм".

"Он женат. О Боже, я ужасный человек". Она закрыла глаза, выдавливая из себя очередную порцию слез. "Это… доктор Галлиат".

"Ваш профессор психологии?"

Она кивнула. "Что, черт возьми, мне делать?"

"Для начала, ты не выйдешь замуж за Ройса Хейла". Я положил руку ей на плечо и притянул ее к себе, сжимая в объятиях. "Все в порядке", – пробормотал я. "Все будет хорошо".

Я успокаивающе обнимал ее, пока рыдания сотрясали ее тело, не заботясь о том, что ее слезы пачкают мое платье. Я подумала, не может ли этот ребенок быть замаскированным благословением. Я, конечно, не могла представить Макалистера в роли свекра и не хотела, чтобы мы были связаны с семьей Хейлов еще больше, чем уже были. Мне казалось, что это уже слишком.

К тому времени, когда я вернулся в столовую, все было так же, как в начале обеда, за исключением слабого, затянувшегося запаха дезинфицирующего средства. Все сидели на своих местах и выглядели спокойными, но напряжение было настолько сильным, что проникало в мои чувства, как густая паста.

"Как она?" – спросила мама.

Ройс взглянул на меня и ухмыльнулся. "Беременна. Ты должна мне сто долларов".

Макалистер не отреагировал на это выражением лица. Он был совершенно спокоен, даже когда хлопнул кулаком по столу с такой силой, что раздался огромный гул, а столовое серебро заплясало на тарелках. Ройс протрезвел, и впервые на моей памяти он выглядел нервным.

"Это неприемлемо". Глаза Макалистера стали ярким норд-остом, и я закрыл колени, прежде чем ураганный ветер сбил меня с ног.

Мои родители были ошеломлены, но удар по столу, казалось, вернул мою мать к жизни. Она отодвинула стул. "Пожалуйста, извините меня". "Садитесь".

В ответ на рычание Макалистера она замерла на полпути из своего кресла, но затем выпрямилась и встала во весь рост, ее позвоночник стал тверже. "Нет. Мне нужно поговорить с дочерью".

"Через минуту", – приказал он. "Сначала вы услышите, что я хочу сказать". Его внимание скользнуло в мою сторону. "Займите свое место. Теперь это касается тебя, Марист".

Он почти никогда не произносил моего имени, и за это я была ему благодарна, потому что всегда вздрагивала, когда он его произносил. Ноги сами, без участия разума, донесли меня до кресла, и я упала в него, а сердце поднялось к горлу.

"Не уверен, что вы в курсе, – он поправил рукава рубашки под костюмом, – что семья Норткоттов накопила столько долгов,

скорее всего, вы объявите о банкротстве к концу лета". Я коротко рассмеялся.

О чем, черт возьми, он говорил? Я окинула взглядом нашу столовую. За богато украшенным столом с ручной резьбой могли разместиться шестнадцать человек, а занавески были из шелка дюпиони. Мы только что отведали ужин, приготовленный нашим личным шеф-поваром и обслуживаемый нашим персоналом, проживающим в доме.

У нас было много денег.

Тем не менее…

Когда я взглянул на родителей, они оба выглядели так, будто проглотили канарейку и подавились ею до полусмерти.

"Я не понимаю", – сказал я.

Мои бабушка и дедушка, в честь которых меня назвали, оставили маме свое огромное состояние. Кроме того, годовая зарплата моего отца составляла шестизначную сумму. У нас были деньги на разных рынках. Имущество. Активы. Банкротство никак не могло скрываться за углом. Это было просто чертовски невозможно.

"Десять лет назад, – объявил Макалистер, – ваш отец сделал ряд ужасных инвестиций. Некоторое время он гнался за рынком и вырыл себе еще более глубокую яму. Чтобы удержаться на плаву, они начали выкачивать свои сбережения. Вы изучаете экономику в Этонсоне, верно?"

Гиперсознание проникало сквозь кожу, сопровождаясь ужасным чувством страха. "Да, сэр".

"Тогда мне не нужно рассказывать тебе, что твоя плата за обучение плюс плата за обучение твоей сестры – это больше, чем Чарльз зарабатывает за год. Чтобы ты продолжала учиться, он продал свои опционы на акции".

Мое сердце бешено колотилось, когда финансовые стены начали приближаться, заставляя меня сглотнуть. "Но дом…"

"Она была заложена три года назад и сейчас находится в состоянии дефолта. Уверен, вы знаете, какой банк владеет залогом". Он выглядел до тошноты довольным тем, что рассказал мне все это. "Дело в том, что Чарльз и Деланси уже много лет живут не по средствам. Но сегодня это закончится".

Я ждала, что родители что-то скажут, будут защищаться или утверждать, что это неправда. Но они хранили полное молчание, и тишина становилась все более мучительной с каждым моим вдохом. Все наши деньги… пропали?

Макалистер развел руки и положил кончики пальцев на столешницу. "Единственное, чем вы сейчас владеете, – это ваше имя и репутация". В его словах прозвучала угроза. Мы все прекрасно понимали, что он может забрать их так же легко, как и дом. Одно его слово – и нас будут сторониться.

"Я собираюсь сделать предложение", – сказал он. "Только дурак не примет его".

Я отвела взгляд от Макалистера, не в силах смотреть на него. Я не хотела, чтобы он видел панику, захлестнувшую мои глаза. Вместо этого я обратила внимание на его сына.

Ройс сидел совершенно неподвижно, положив одну руку на стол, а кончиками пальцев упираясь в край сложенной салфетки. То, как он неестественно застыл в этой непринужденной позе, навело меня на мысль, что это было сделано напоказ. Внутри он был напряжен и чувствовал себя неуютно и боялся, что если он пошевелится, то выдаст себя.

Макалистер выпрямился в своем кресле, привлекая мое внимание к себе. "Когда в совете приветствуют нового члена, женщина играет важную роль в этой традиции".

Из-за стыда мои родители не могли говорить, поэтому говорить пришлось мне. "Что за роль?"

"Она становится его женой".

О, Боже мой. Хейлы всегда были старомодны, но это было… архаично.

"Брак – это важное партнерство, – продолжил он. "И совет должен его одобрить". Он не заметил шока, охватившего меня. "Ваши родители ужасно распоряжались своими финансами, но они прекрасно справлялись с воспитанием своих дочерей. Очевидно, что Ройс не собирается жениться на Эмили, но ваша фамилия имеет достаточный статус, чтобы, несмотря на вашу молодость, эта пара имела смысл. К тому же Хейл, выходящий замуж за Норткота, – это то, чего всегда хотела мать Ройса".