Блуждающий во лжи

– Кофе? – даже несмотря на красивый макияж, она выглядит уставшей, мне не показалось. Возможно, и её приятный тон – следствие этому.

– Да, благодарю. – кто откажется от машинного кофе, когда в отделе его ждет ослиная моча 3 в 1?

– Побудете в кабинете?

– Это просьба, или предложение пройтись с вами? – даже жаль, что рыться в чужих вещах это противозаконно. Слишком велик соблазн. Оставить меня в кабинете одного было бы опрометчиво, но безопасно, я ведь из полиции.

– Как хотите. – она ведь даже не спорит. И кто смог испортить настроение этой женщине? Мне она казалась непробиваемой.

Пройдя мимо нескольких кабинетов в коридоре, мы вошли в небольшую комнату отдыха. Наверное, она предназначалась только для какой-то определенной части работников, или, просто не пользовалась популярностью, потому что пустовала. Одетта поставила пару чашек на подставку кофемашины, закинула в неё капсулы, и включила. Характерный звук заполнил комнату, мешаясь с приятным ароматом кофе. Держу пари, в прошлый раз кофемашина была не капсульной.

Мы устраиваемся на мягком белоснежном диване в её кабинете. Он расположен, как и мой – у окна, но обладает той мягкостью, что моему и не снилась. Одетта протягивает мне серую папку, озвучивая содержимое в ней.

– Мой специалист по дешифровке посмотрел тексты.

– Тексты? Он ведь один. – я нахожу в папке фотографии, на которых действительно не один текст на древнекоуэльском.

– Мы нашли письмо, внутри таблички. Надпись на ней самой – имя жертвы.

Я нахожу бумагу с отчетом дешифровщика и вижу: “Джошуа Росатти, сын Господний”. Убийца подписал свою работу, это интересно. И Ник не зря рылся в делах пропавших. Ниже, нахожу расшифровку письма: “для чего Ты Меня оставил?”. Что это значит?

– Для чего оставил? Что это значит?

– Понятия не имею. Но, вероятно, он знаком с жертвой.

– Смерть могла произойти случайно?

– Нет. – она обрубила мою версию сразу же. – Джон уверен, это убийство. Травма черепа на сто процентов нанесена тупым предметом, других повреждений на теле не найдено, это не характерная для падения или чего-то еще, травма. Его убили.

– А отпечатки? На письме, есть?

– Увы. Вероятно, убийца пользовался перчатками или обработал пальцы, чтобы не наследить.

– А на трупе?

– Ни одного. – блять. Это хреново, где взять хоть что-то для сравнительного анализа?

– Джошуа Росатти это старик, о котором я говорил, верно?

– Он самый, детектив. Более того, он действительно муж той женщины, что к вам приходила. Сравнительный анализ ДНК подтвердил, что её сын – и его тоже.

– Нужно ехать опрашивать их. – я откладываю папку на стол и встаю с дивана, но рука Одетты касается моей.

– Не спешите, Адам. Это не всё. – она отпускает мою руку, и я поражаюсь нахлынувшему чувству грусти в этот момент. У меня больше не встает член на каждое её слово, это прогресс, пубертатный пацан во мне ослабил хватку. Зато теперь, выдает перлы мозг. Я сбиваю хрипоту с голоса.

– Вы обнаружили что-то еще?

– Скорее, не обнаружили. В Центральном парке стоят камеры видеонаблюдения. Это самый крупный парк Девнеста, они должны работать всегда, но, почему-то, мы не нашли записей. Вообще ни одной. Камеры не работают.

– Не может быть. Откуда у убийцы доступ к ним?

– О, это не самое интересное. На дорожных камерах мы тоже не обнаружили ничего подозрительного. На чем нужно перевозить двухметровый труп мужчины, чтобы не засветиться?

– Фургон. Автобус. – я пожимаю плечами, точно не легковое авто.

– Мои люди пробивают все крупногабаритные машины, которые проезжали мимо Центрального парка с ночи перед обнаружением тела, до момента нашего прибытия на место преступления. Я хочу попросить вас подключить и ваших сотрудников, машин много. Нужно опросить каждого.

– Хорошо. Пусть ваши люди обратят особое внимание, на каком расстоянии от места обнаружения тела эти машины останавливаются. Как правило, максимум – 100 метров можно протащить труп к месту захоронения. Тут же, у нас бетонное основание и деревянный крест. Это было сделано либо с чьей-то помощью, либо, труп тащили от машины недолго. – Одетта кивает. – Следов шин в парке не обнаружили? – не особо обрадуются мои ребята, конечно, но тут она права, действовать нужно быстро. Убийца уже мог избавиться от улик.

– Нет. Делайла пригласила к нам еще одного палинолога, они пробуют собрать споры с тела жертвы, чтобы определить, где его убили и в чем могли перевозить. Все это займет время. Возможно, много времени. Но нам, как вы и сказали, есть, чем заняться. – она допила свой кофе и оставила чашку на кофейном столике.

– Опросим чету Росатти.

Бестия достала из шкафа легкий тренч, взяла с собой большую сумку, в которую сложила ноутбук с блокнотом, и, попросила меня взять наши чашки, чтобы оставить их в посудомоечной машине по пути. Бюро Федеральных Расследований действительно было оснащено гораздо лучше моего полицейского участка. Даже в таких мелочах, как удобство и комфорт для сотрудников. Моя задница до сих пор помнила мягкость этого дивана, в кабинете Одетты. Мой – был такой же твердый, как койка в изоляторе.

Мы вышли на парковку. На улице все так же светило солнце, лучи которого приятно грели кожу в сочетании с легким осенним ветром.

– Поедем на моей машине, мне нужно ваше внимание и мозги, детектив.

Одетта водила свежую модель спортивной машины. В ФБР настолько хорошо платят, подарок родителей, или, у нее есть мужчина? Стала бы она тогда так себя вести со мной несколько дней назад? С ним она была тогда в баре? И зачем мне это, блять, знать.

Лаверье уже имела представление, куда нам нужно ехать, и вбила адрес в навигатор, так что, я просто сел на пассажирское сидение и расслабился.

– Думаю, мы оба согласимся с тем, что это убийство ритуальное и особой жестокости.

– Полагаю, что так. – я действительно был с ней согласен.

– Убийца оставил тело жертвы в белом районе, и жертва, тоже белая. Это практически наверняка говорит о том, что и убийца – белый мужчина. Предполагаю, в возрасте от 23 до 35 лет. Ранее был судим.

– Отчего вы решили? – я перебил её, так как мне было интересно услышать ее мнение на этот счет.

– Что у него есть судимость? А вы предполагаете, что на такое изощренное преступление способен человек, который не делал раньше ничего подобного?

– Он религиозный фанатик. С таким почерком во всем Норсестаддене убийц не сыскать, не то, что в нашем городе. Но… невозможно с настолько жестокого убийства начать криминальный путь. Стоит проверить. – Одетта усмехнулась.

– Он оставил тело в Центральном парке, на аллее, которая скрыта от глаз прогуливающихся с детьми мамочек, но, не в его глубине. Он хотел, чтобы тело обнаружили быстро. Я могу сделать вывод, что он местный житель. И, вероятно, отец. – интересное умозаключение. Постукивая по рулю пальцами, она продолжила:

– Модус операнди у него довольно интересный. Жена жертвы, она сказала, как пропал ее муж?

– У него деменция. Сын отвернулся на минуту, а отца рядом после не обнаружил.

– Ага. Значит, я права. Жертва была похищена.

– Или, он завел в темный переулок ничего не понимающего старика и убил на месте. Нужно проверить камеры.

– Уже смотрят. Что касается почерка, он еще более необычен. Проломленный череп это одно, но бальзамирование, покрытые тела смолой и его распятие на кресте – совершенно другое.

– Погодите, смолой? Я думал, это бетон.

– Эксперты определили. Можно не думать. – она ехидно улыбнулась, показав, наконец, ту Одетту, что я видел в первый день нашего знакомства. Надеюсь, именно моё присутствие подняло ей настроение.

Мда. Поплыл. Нужно взять себя в руки.

– Так вот, это всё, – говорит о том, что убийца знаком с технологией бальзамирования и тем, как следует обращаться с телом.

– Предлагаете искать бальзамировщика?

– Или просто работника морга. Как вариант. – она снова улыбнулась, довольная собой.

– Интересное намечается дело. – я усмехнулся. Сложности с отсутствием отпечатков пальцев убийцы уже не так нервировали. Быть может, он прокололся в другом. – А что насчет профиля личности? Составляли?

– Да, но без достаточного количества улик я в нем пока не уверена. Но, могу сказать наверняка – пойти на преступление его заставил сильный всплеск стресса. Такая жестокость по отношению к жертве указывает скорее на перемещенный гнев, потому что будь он направлен на саму жертву, не было бы этой инсталляции в парке. Мужчины не убивают так других мужчин. Что-то, или кто-то подтолкнуло его пойти, и убить старика. Ссора с женой или матерью его ребенка, возможно, потеря этого ребенка, или, потеря работы – то, что выбило его из привычной жизни. Триггер, ставший последней каплей.

– Вера в Господа подвела. – усмехаюсь. Стандартный профиль личности, увы, ничего примечательного. Даже самые изощренные убийцы, в том числе и среди серийных, не идут убивать просто так. Этот триггер похож на правду, он выбрал не главную аллею, но ту, где труп быстро обнаружат. Местный, белый мужчина до 40 лет, вероятно женат и возможно, имеет ребенка, работающий в сфере ритуальных услуг…

– Может, и так. Он был разгневан на Господа и отнял душу, что тот послал в мир. – бестия поддерживает мою усмешку.

– Надо дать объявление СМИ. Это может помочь в поисках, и, может быть, найдутся свидетели, которых мы могли упустить.

– Мое руководство будет против. – Одетта сжимает пальцами руль и ерзает на сидении. Похоже, ей тоже приходила эта мысль в голову.

– Это нужно будет сделать позже, если мы так и не найдем, за что зацепиться. Ваше руководство должно это понимать. СМИ оказывают хорошую помощь в расследовании таких дел, помогая найти свидетелей.

– Хорошо. – она тяжело и недовольно вздыхает. Федералы не любят светить лицом на телевидении, тем более, с просьбами о помощи. Это выше их достоинства. Даже Мадс такой. А Одетта, она из таких?

– К чему было это “на что ты меня оставил?” в письме? – у меня все это время не выходила из головы эта фраза.

– Понятия не имею, детектив. Как я уже сказала, это может быть послание к самой жертве. Но судя по характеру преступления… Не знаю, я могу ошибаться и жертва с убийцей не были знакомы.

– Тогда каков мотив? Религиозный?

– Маловато вводных для его определения. Если все завязано на одной религии, да. Извращенная форма обращения к Господу. С нерелигиозным сложнее.

– Думаю, другого нет. Записка странная, но звучит знакомо.

– Знакомо?

Одетта припарковывает машину у милого, небольшого домика. Он походит на его хозяйку. Чистый газон, цветы в клумбах, пара деревьев на участке, под которыми не видно опавшей листвы. Ухоженный двор с верандой, на которой красуется винтажный кофейный столик, похожий на старушку Жослин.

Последняя, занималась клумбой когда мы вышли из машины, выкапывая луковицы цветов.

Жослин Росатти встретила нас теплой, старушечьей улыбкой. А мне до безумия жаль было, нести ей плохие вести о её любимом муже. Бросив на еще зеленый газон свои рабочие перчатки, старушка обтерла ладони о теплые велюровые штаны в клеточку и подбежала к нам, открыть замысловатый замок на низких железных воротах.

– Господин полицейский, вы не одни! – она с теплом в глазах, посмотрела на Одетту. – Проходите, давайте в дом, я чаю заварю, пирог поедите, еще горячий, персиковый.

Я не смел возразить, но Одетта, хотела – не успела, больно быстро для ее состояния здоровья, старушка в доме скрылась.

Одноэтажный, он был небольшим. С порога, можно было сразу очутиться в уютной гостиной, на полу которой был узорчатый ковер с довольно длинным ворсом, на нём, располагался старый диван, с подушками явно ручной работы, – вышитыми розами. Напротив, за кофейным столиком, стояли уютные кресла с высокими спинками. С такими же подушками, что украшали диван. Кофейный столик был из хорошей древесины. Я умел определять такую благодаря отцу. Он хоть и был профессором литературы в университете, любил мастерить руками мебель в гараже. Мы часто пропадали с ним там на выходные, и я безумно скучал по тому времени. Его уже давно нет, но в воспоминаниях, – он живее всех живых.

Жослин прокричала с кухни:

– Вы пока устраивайтесь на диване, не стесняйтесь!

Он был мягким. Старость совсем не испортила поролон внутри. Возможно потому, что на нем не часто проводили время, или, это просто был отличный диван. Раньше их умели делать. На стенах, висело множество фотографий Жослин и Джошуа. И, конечно, их сына. По всей видимости, он был единственным их ребенком. Подошедшая с подносом чая и пирога женщина это подтвердила.

– Один он у нас, Лиам. Я его как родила, больше не могла детей иметь. Тяжелые были роды, врачи еле вытянули. – она с грустью улыбается, но, грусть эта – добрая, приятная.

Я не хотел её нарушать, но мне пришлось.

– Жослин, мы пришли, потому что…

– Я знаю. Джо… – она перебивает меня, не давая произнести эту страшную новость вслух, а на глаза пожилой женщины наворачиваются слезы, которые она смахивает пальцами, присаживаясь на диван, рядом с нами.

– Нам нужно задать вам пару вопросов, госпожа. – Одетта не вовремя и ни к месту, сразу же начинает допрос. Я одергиваю её, пытаясь сказать одними глазами дать старушке успокоиться. Та, расставляет на кофейном столике наши чашки и десертные тарелочки, на которых красуется еще теплый, персиковый пирог.

– Я готова, ребятки. Спрашивайте уж, что вам нужно знать. – Жослин улыбается вымученной улыбкой и делает глоток горячего чая.

Одетта спрашивает о том, где была госпожа Росатти в день исчезновения мужа, а также, в ночь предполагаемого убийства. Но старушка не говорит ничего нового. Она была одна, в этом самом доме, и ждала своего мужа, которого до самой ночи искал её сын. В день убийства – тоже была дома. Она ведь старушка, ей глубоко за 60, ноги еле ходят, ну какие на неё могут упасть подозрения, Одетта?

– Кто-то может подтвердить ваше алиби?

– Господи помилуй, да кто ж, кроме сына-то? Соседей опросите, может, видели чего. Я не сплю с того самого дня, всё по дому что-то делаю. – она смотрит на Одетту уже не так тепло, как у ворот. Людей всегда задевают подобные подозрения. Но, статистика не врет – большинство убийств совершены близкими родственниками. Однако я уверен, что конкретно этот случай – совсем не подходит под эту статистику.

– Жослин, какого вероисповедания вы придерживаетесь? – я вспомнил, что хотел узнать об этом еще в полицейском участке, но уже упустил ее из виду.

– Коуэлизм. – только теперь я заметил у нее на шее крест Святого Джесуа, на тонком кожаном шнуре.

– А ваш муж? Сын?

– Ну, сынок в меня пошел, нечего было делать, приходилось с собой его на службу брать, Джо работал, а уж хозяйство на мне было, да воспитание Лиама. – она помолчала пару минут, раздумывая над ответом. – А Джошуа совсем не верующий. Семья у него была такая. Некому было, дать любовь к Господу нашему. – я был прав. Он не верующий. За это его распяли, как Святого Джесуа? Или, это просто совпадение?

Телефон Одетты разразился противной трелью, извинившись, она отошла ко входной двери, отвечая на звонок.

– Жослин, мы бы хотели пообщаться с Лиамом тоже. Когда это будет возможным?

Она взглянула на часы, что висели прямо напротив, на стене в кухне.

– Он уже совсем скоро вернется, господин полицейский. Подождите. Поешьте пока пирог, вкусный, персиковый. Давайте-давайте. – старушка придвинула поближе ко мне блюдце с аппетитным куском пирога, который я с удовольствием попробовал, ни капли не разочаровавшись во вкусе. Мягкий бисквит таял во рту, а персики не отдавали кислинкой, как это обычно бывает. Безумно вкусно.

Одетта вернулась с видом, не сулящим добрых вестей.

– Адам, мне нужно тебе показать кое-что, пройдем в машину. Я оставила там ноутбук. – уже развернувшись на каблуках, уточнила: – Госпожа, мы скоро вернемся! – бестия засеменила к выходу, я, извинившись перед Жослин, последовал за ней.

Мне нравилось, как мы начинали терять формальность друг к другу. Но, будто бы в данном случае, это действительно не сулило ничего приятного. Я сел на пассажирское сидение, пока Одетта копалась в своем ноутбуке.

– В чем дело?

– Перед смертью, на старика страховку оформили. – она открыла письмо на почте, отправленное её специалистами и повернула экран ноутбука ко мне.

– Хочешь сказать, что это рядовой случай убийства члена семьи ради денег? – мне было сильно сложно в это поверить. Я в недоумении уставился на письмо с экрана ее ноутбука, глядя на него немигающим взглядом. Жослин страдала по-настоящему, я знал это наверняка. Я видел, как выглядит жена, потерявшая мужа. Но, мы еще не общались с их сыном…

– Я просто не исключаю этот вариант. Алиби у нее нет и ты это прекрасно понимаешь. – бестия была жуть как недовольна. И, к моему сожалению, права.

– Опросим сына. Он должен приехать с минуты на минуту. Я запрошу на него досье. – я странно хохотнул, чем вызвал непонимание как у самого себя, так и у Одетты.

– Ты… не говори мне, что ел еду, которую дала эта старуха за те пару минут, что меня не было! – она смотрела на меня распахнутыми глазами, и крайне недовольно. Ее носик очень мило хмурился, отчего я хохотнул еще раз и закрыл рот рукой, пожав плечами.

Одетта взяла из подставки в машине бутылку воды, которую вылила на улицу.

– Мочись.

– Чего?

– Я отдам твою мочу на анализ, мочись! – она протягивала мне бутылку с таким страшным взглядом, что ослушайся я, умер бы на месте. Бутылку пришлось взять.

– Выйди из машины.

Закатив глаза и хлопнув дверью, она ждала снаружи. А я, все еще не веря в эту теорию, и проклиная свою тупость, помочился в бутылку. С чего бы Жослин травить пирог? Это даже звучит абсурдно. Но что более абсурдно, так это жрать еду в доме подозреваемых. Конкретно мозги поплыли.

Закрутив крышку, я положил бутылку на пол и постучал по стеклу, чтобы причина этой плавки мозгов вернулась в машину. А сам, набрал Николасу.

– Да, шеф. – он ответил сразу же, ждать не пришлось.

– Ник, пробей мне одного парня, будь добр. Лиам Росатти. Мне нужно знать как можно больше о нем, но, у тебя есть минут десять максимум.

– Подсобили… – он выдохнул, явно пришлось бросить работу, что он сейчас выполнял. – Принял, ждите.

– Пришли результат на почту. Или набери. – я отключился, осталось только ждать.

Николас хороший парень. Самый бойкий и отзывчивый из всех в моем участке. Думаю, в этом я похож на старину Ричарда, – уже подметил себе замену, еще находясь на посту. А как иначе? Работа в полиции – это не пить кофе в теплом офисе и бумажки перебирать, хотя, по большей части, именно это она и есть. С одним маленьким подвохом – сегодня ты сам – есть, а завтра – землю удобряешь. И когда наступит это “завтра” – не знает никто. Даже твой бронежилет.

– Как ты только додумался жрать что-то с рук подозреваемых, притрушенный? – Одетта еще злилась, сложив руки на груди, хотя с чего бы ей это делать, мне было не понятно. Ну сожрал и сожрал, максимум, в больничку бы меня отвезла и всё.

– Она не подозреваемая.

– Ты что, тупой? Или наивный? В полиции работаешь, блять, как часто убийцей оказывается близкий родственник, а? – она кричала, опираясь руками о водительское кресло, почти вплотную к моему лицу. Я ответил спокойно.

– Послушай. Эта женщина пришла ко мне в истерике. Это во-первых. Во-вторых, ты можешь считать её возраст? А хруст коленей и то, как она еле ходит, на полусогнутых? Каким образом она, по-твоему, этого тяжелого мужика к кресту прибила? Забальзамировала? Да хотя бы просто ударила с такой силой, чтобы он умер, от одного единственного удара по голове? Она не подозреваемая, Одетта. А пирог – ну съел, и съел. Моя ответственность.

– Это тупость. И мы еще не опросили её сына.

– Пусть будет тупость, хорошо. Не опросили. Но она – не подозреваемая. Речь ведь о том, что я додумался сожрать что-то с её рук.

– Я не так сказала.

– Ага, только обозвала меня притрушенным – я посмеялся с её надутых губ и этого выражения в мою сторону. Оскорбления не её конек.

– Прости.

– Что-что ты сказала? – я поддразнил её, но более громких и четких извинений услышать не успел, к моему сожалению. Звонил Ник. Я поставил на громкую.

– Ник. Мы с Одеттой тебя слушаем.

– Одеттой? – он понятия не имел, кто это. Я и забыл, что не знакомил их, так как бестия еще не являла себя в полицейском участке.

– Специальный агент из ФБР.

– А, здравствуйте, Одетта.

– Добрый день, Ник. Давайте к делу. – нетерпеливая.

– Да. Так, судимостей нет, но было одно заявление на него, он подрался с каким-то мужиком на парковке супермаркета. Дело замяли на месте, но побои сняты знатные. Жены нет, детей нет, живет он с родителями. Работает в скорой, водителем. Учился на патолога, но и дня по профессии не проработал. По какой причине, – информации пока не нашел. Грустная у парня жизнь, но он чистый, шеф. – мы с Одеттой переглянулись.

– Спасибо, Ник, встретимся в участке. И… копни глубже. – я отключился.

– Патолог, значит. – я смотрел на Одетту больше с грустью в глазах, чем довольный этим открытием. Всё так просто? Мне ждать несварения, или прям тут сейчас пена изо рта пойдет? А вот бестия, улыбалась во все зубы.

– Агрессивный. – её версия подтверждалась с каждой минутой, проведенной здесь.

Вскоре, машина скорой подъехала к дому Жослин, шелестя гравием. Видимо, ее сын заезжал на обед домой, что было абсурдно – машина неотложки должна быть всегда на маршруте. Возможно, этот грузовой микроавтобус был просто в его собственности, что тоже было крайне странным, но увы, вполне реальным в Девнесте.

Настало время обсудить с парнем интересующие нас вопросы, по этому делу.

Лиам Росатти был высоким, мускулистым парнем со средней длины волосами каштанового цвета. Длинные волосы мужчины в этой семье носить любили, судя по всему. Лицо его, было гладко выбрито и выглядел он хорошо, что не вполне соответствовало профилю личности предполагаемого преступника, который должен был пережить сильный стресс.

Насколько сильный стресс – потерять отца? Могу поклясться, безумно. Даже будь он самым конченым ублюдком в мире, это всё ещё потеря родителя, родного человека. Такая боль всегда видна снаружи. Лиам Росатти снаружи выглядел как человек, потерявший максимум двадцатку, но никак не родного отца, который его воспитал.

– Лиам? – я окликнул парня, но, завидев меня, или, мой щиток на ремне джинс, он рванул с места, обегая дом.

– Сука. – я пустился за ним один, прокричав Одетте, чтобы та осталась в доме, с его матерью.

Парень бегал очень быстро. За домом, куда он побежал, был еще один жилой участок с частным коттеджем, через забор которого прыгать было крайне неудобно. Деревянный, с острыми кольями, он был мне по пояс. За участком, располагалось пшеничное поле, проселочная дорога перед ним была довольно неустойчивой после дождей, так что, убегающий быстро угодил в грязевую яму от колес проезжавшей по ней грузовой машины. Дурак, с испугу бежал не по уже высохшей обочине – я нагнал его быстрее, чем он смог вытащить свой ботинок из грязи. Достав наручники из заднего кармана, заломал ему руки.

– Лиам Росатти, я вынужден арестовать вас по подозрению в убийстве вашего отца. Вы имеете право хранить молчание. Вы не обязаны что-либо делать или говорить, если сами того не желаете. Любые ваши слова и поступки могут, и будут использованы против вас. Ваши права вам понятны?

– Понятны! – он не сопротивлялся, но все же был настроен агрессивно. Очень.

– Мы поговорим с вами мирно, у вас дома, или мне отвести вас в участок и вызвать адвоката?

– Дома, придурок, какого хрена? Я не виновен! Тем более, сука, в этом?

– А какого ты, сука, хрена, убегал? – я прошипел ему это в ухо, совсем чуточку, нарушая протокол. Не для того, чтобы грязь месить, я сюда приехал. И не затем, чтобы в очередной раз убедиться в гнилости этого мира. Больной маньяк, убивший старика, во много раз лучше, чем собственный сын – убийца.

– Растерялся. Думал, арестовать меня приехали.

– Так ты же ни в чем не виновен? – я ухмыльнулся и повел его в сторону дома его матери, которая уже взволнованно ждала нас на крыльце, вместе с Одеттой.

– Ну врезал я одному придурку, может, заявил на меня.

– За что врезал? И когда?

– Отца искал, фото его показывал прохожим там, возле работы его. Один козёл сказал, что видел. Ну я и спросил. Где? А он мне: так по телеку же твоего папашу показали, дохлого. Я и вмазал ему, хера он так про моего отца?

Я немного ослабил хватку, в надежде, что он говорит правду. К тому же, мы уже подошли к дому. Жослин обняла его, рыдая.

– Дубина, зачем убежал. Господин, ну как же так? Пожалуйста, снимите с него эти кандалы. Адам… – было крайне тяжело отказывать этой женщине, но прежде чем я успел вставить слово, своё вставила Одетта.