Бастулозак-2. Саглезиры

Вострянова решила пробежаться через живой участок леса. Злыдень упорно не хотел оставаться дома, желал составить компанию потенциальной хозяйке, пришлось Лизе, не без страха перед огромным, демоноподобным псом, поднять голос. К счастью, могучий питомец, поскуливая левой головой и хрипя правой, повиновался.

Добралась до станицы быстро, только пот и одышка замучили, остановилась у колодца, утолила жажду, осмотрелась. Ничего не говорило о нарушении баланса сил: дневной Бастулозак по-прежнему прекрасен! Люди гуляют, старушки сплетничают на лавочках, от озера доносятся всплески, свисты, крики; собаки, коты и птицы дополняют ауру. – «Эх, – с печалью выдохнула Елизавета, – никто и не знает, что случилось с Сашей… не с кем разделить печаль».

Пока Вострянова следовала к сгоревшему дому Натальи, пришлось останавливаться десятки раз: здороваться, перекидываться парой фраз, подтверждать раз за разом, дескать, – «Да, я новая помощница Вохрана! Сейчас осталась «на хозяйстве за него, он в Полынный поехал по делам, через два-три дня вернётся!» – и далее по списку. Надолго задержала Лизу местная учительница, человек поистине авторитетный в станице, член правления. Женщина лет шестидесяти, представившись, сразу поразила девушку:

– Кликать меня Василиса Тамаровна.

– Как?! – удивилась Вострянова.

Учительница ласково улыбнулась, чем насторожила Лизу: зубы идеально ровные и белые, что в Бастулозаке чаще является признаком принадлежности человека к нечисти: либо ведьма, либо кто иной… конечно, может просто ухаживает за полостью рта? Тем не менее, следует оставаться начеку.

– Да, ты правильно услышала.

На уме Елизаветы крутилась глупая догадка: европейские стандарты?! Неужто у Василисы Тамаровны было две мамы и ни одного папы? Или как там правильно? Родитель «номер один» и родитель «номер два»? Не может быть! В её возрасте… впрочем, в Бастулозаке всякое может быть, пальмы же растут среди дубов и ясеня. Всё равно странно. По естественным причинам уточнять постеснялась:

– У вас редкое отчество.

– Кликали отца исключительным именем – Тамар! – внесла ясность учительница, отчего Вострянова едва не ударила себя ладошкой по лбу и покраснела, да не от бега, застеснялась недавних мыслей.

В остальном интерес к новой знакомой у Лизы пропал! Василиса Тамаровна быстро утомила девушку рассказами, равно – жалобами на учеников, а куда больше на их родителей! Да, «яжематери» потихоньку добираются и до глухих, мистических станиц. Нет, Лиза мечтала о собеседнике, только-о… ей самой хотелось выговориться, пожаловаться, получить совет, никак не наоборот, загружать без того забитую голову чужими проблемами. Как отделаться?

На горизонте показался молочник в компании с невысоким мужичком, как поняла девушка из доносящихся с помощью ветра фраз – это кум Степаныча, Леонид. Утро, а они «навеселе», вот жизнь у людей! К счастью, молочник подозвал Вострянову, чем избавил последнюю от неприятной, нет, неправильно, скорее – от утомительной беседы.

Молочник, согласно привычке, предложил Лизе отхлебнуть самогона из армейской фляги, с известным итогом. Справился о Вохране и получил стандартный, заученный ответ, после представил кума:

– Тык, право, знакомьтесь! Энто Ярослав, по совместительству местный электрик.

Недовольный кум поправил Степаныча:

– Я не электрик, я – энергетик! Но знакомству очень рад, очень! Люблю, знаете ли, молодых и красивых девиц… нет, не примите к сердцу близко, я не содомит и не извращенец, просто нравится девичья улыбка, если что с электрикой случится, обращайтесь, не стесняйтесь, к вам прибегу без очереди!

– Спасибо, – улыбнулась Вострянова, ей стало приятно от первого, за бог знает сколько времени, искреннего комплимента, – обязательно обращусь.

Последовала пара классических фраз, типа, – «Здорова ночевали? Какие планы?» – и-и кумовья зачем-то отправились на лесопилку. Вострянова, наконец-то, проследовала почти безлюдными закоулками к сгоревшему дому. Путь девушка выбрала не с целью, чтобы не встретить кого-то из станичников и снова застрять в разговоре, из-за интуиции, – «Ступай так и точка!» – Будто некто направил Лизу по специальному маршруту… если бы она не последовала советам из подсознания, повстречала Серебрянцева, чего сейчас не желалось.

Елизавета пнула давно не белыми кроссовками обуглившуюся деревяшку и пробурчала:

– Эх, досталось домику! В таком Наталья жить… эм… существовать или как там? Пускай и в виде призрака, не сможет… куда её переселить? И возможно ли подобное? У кого уточнить?

Да, жильё знатно пострадало: шифер на крыше полопался, хотя почерневшие доски не упали; печная труба из стали погнулась от температуры; стены, сложенные «в два кирпича» – выглядят крепкими, единственное, окрасились в цвет пожарища, стёкол нет в окнах.

– Стоп! – осенило Лизу, – стёкла! Их, по-моему, не было и до поджога. Точно! Дом Натальи был развален, это я когда в первый раз пришла он выглядел новым, потом, поняв, что имею дело с призраком, я выпрыгнула в окно и сшибла гнилые доски! Следовательно, фантому и не нужно хорошее жилище, Наталья, когда является сюда, сама воссоздаёт дому прилежный вид, получается, тоже делает его призрачным! Ой, чего я тогда парюсь?! Надо идти домой, ну, к Вохрану, готовиться морально к ночному походу на кладбище, дабы пытаться вернуть «подругу».

Настроение Елизаветы от умозаключений поднялось выше, чем та метла с одной из одиннадцати ведьм, только с хорошим расположением духа пришла и знатная сонливость, сказывалась общая усталость юного организма и психики.

– Любуешься работой? – напугал из-за спины мужской голос Вострянову, – сама подпалила, теперь радуешься?

Обернувшись, Лиза увидела (и узнала) милиционера с «КП», она, проезжая тогда в Бастулозак на телеге молочника хоть и притворялась спящей, всё-таки сумела через прищур рассмотреть постового.

– Здравствуйте! – Поздоровалась девушка, – да я не… это не я. Короче, не докажете! – В шутку обронила Елизавета и засмеялась.

– Ладно тебе! Знаю я: зачем, почему и кто тебе приказал это сделать. Потушили вовремя, не переживай, всё хорошо. Слушай, я к тебе по делу, Василиса Тамаровна подсказала, в какую сторону ты пошла, мы и поехали сюда. – Указал на «Уазик» с водителем старший лейтенант: да, в Бастулозак и рядовых по должности сотрудников, в звании ниже лейтенанта не принимают, ответственный пост!

– Слушаю? – по привычке от «лихой молодости» насторожилась девушка: «По какому такому делу её ищут представители власти?».

Ответил старлей не сразу, ремень от «АКМС» натёр ему шею, он долго не мог его снять, автомат запутался в остальной амуниции.

– Ты вроде помощница Вохрана, меня правильно осведомили?

– Да! – не без гордости, выпятив по инерции грудь, подтвердила девушка.

– Где он? – не обратил милиционер внимания на женские «достоинства», то ли не в его вкусе, то ли устал, а может, не хочет связываться с помощницей саглезира, какая разница? Востряновой всё равно неприятно, задело отчего-то гордость… нашла время для кокетства.

– В Полынный уехал.

– Надолго? Он нужен нам по делу, по важному…

Вострянова хотела сказать, – «Говорите мне, Саша вернётся, я передам!» – передумала из-за всё больше одолевавшей её усталости, настолько одолевавшей, что боялась не дойти до дома саглезира, потому соврала:

– Он должен по идее приехать, надо дома глянуть, поехали, покажу короткую дорогу через лес, заодно меня на «Уазике» подкинете.

– Знаем мы дорогу. Да заезжали, вроде нет его… ладно, давай снова смотаемся, вдруг вернулся? Прыгай в «Козла».

Естественно, Вохран не вернулся домой… Вострянова, сделав озадаченный вид, и, подавляя зевоту, рапортовала:

– Задержался, наверное, не знаю, скоро придёт. Говорите мне, или тайна большая? Я передам только ему, слово в слово, больше никому.

Милиционер помешкался:

– Как имя? Алёна, если не путаю?

– Лиза, Елизавета Павловна.

– Прости, я запомню. Ладно, Елизавета Павловна, ты скажи Вохрану, что его… эм… «подопечные», чего-то ночью пёрли на нас, чуть-чуть стрелять не пришлось… пусть зайдёт на «КП», как вернётся, у нас мало специальных боеприпасов осталось, которыми можно, – он кивнул в сторону гиблого леса, – этих косить. Короче, помощь нужна.

– Я поняла, обязательно передам. Чай, кофе? – Предложила гостеприимная Лиза, которая по факту сама находилась в гостях, с надеждой, что сотрудник откажется, очень спать хотелось, не до бесед.

– Нет, спасибо, мы очень спешим. – Лязгнув автоматом, снова указал постовой на водителя «Уаза», – до свидания.

– Рука создателя с вами.

– Спасибо! – Улыбнулся милиционер, подтвердив плачевным состоянием передних зубов, что он явно не «нечистый» и уехал.

Елизавета из последних сил прошла в дом, закрыла двери, насыпала корм Злыдню, после прямо в одежде плюхнулась спать… называется, – «Подготовилась морально к ночному походу на новое кладбище».

Грезилась Елизавете приятельская беседа с призраком Натальи, говорили про важное, крайне важное… Лиза проснулась и не смогла вспомнить: о чём доподлинно?

– Блин, что я так на ней помешалась, на мертвячке? – спросила Вострянова Злыдня, который вместо ответа недовольно прорычал, – возможно, я чувствую верный знак, что следует попытаться вернуть призрак? А, собачка?

Размышления прервало осознание: проснулась девушка не сама, её разбудил дом и демоноподобный пёс! У забора слоняется посторонний, подключилась и интуиция, что подсказывала очевидное.

– Кто там может ходить? – Спросила Вострянова и дом, и Злыдня, и себя, ответа не последовало, – хм, светло вроде, пускай ненадолго, закат не за горами, точнее, не за замком, выходит, не нечистые. Кто тогда? Станичники пришли к Вохрану? Так! Хорош всего пугаться, Лизонька, иди и проверяй! – отдала девушка себе команду и подчинилась.

У ворот слонялся молочник, он в смятении бегал взад-вперёд и звал на выручку саглезира. Увидев знакомое лицо, Степаныч обрадовался и завопил:

– Лиза-а-а! Право, зови батьку! Меня оборотень хочет съесть.

Старик развеселил на мгновенье Елизавету, она хотела пошутить, помешал сверхъестественный рёв из стороны гиблого леса, близкий рёв. Вострянова в два прыжка оказалась у калитки и впустила Ярослава Степановича, который, пробежав несколько метров, с облегчением пал возле дверей бани.

– Фух! – воскликнул дед, – право, успел! Слава богу! Тык, где батька наш? Чего не выходит? Осерчал на меня? За что, право?

Лиза в астрономический раз повторила:

– Я вам уже сегодня говорила: Саши нет дома, он отбыл в Полынный по делам, скоро вернётся, не переживайте, я временно за него на хозяйстве.

– Да? – недоверчиво прищурился молочник, – хорошо! Проводи в хату, а то, право, оборотень выйдет скоро! Тык, он сюда не пройдёт и нас не тронет, но смотреть на него незачем!

Вострянова, подобно гостю, выразила сомнения:

– Какой оборотень? Вохран его убил при мне!

Молочник поднялся, отряхнул колени, достал из-за пазухи бессменный атрибут – армейскую флягу, не предложив Лизе в этот раз (странно), отпил самогона и с важностью поправил собеседницу:

– Ты, думаю, про деда моего глаголешь? Тык, я про другого оборотня, про обычного! – и, словно схватившись об оголённую массу, дедок подпрыгнул, – правда?! Батька-атаман сразил деда?! Тык, замечательно! Следует это отметить! Я, право…

– Стоп, стоп! – перебила Степаныча Лиза, – вас какой оборотень преследует? Есть другой? – Не успела девушка договорить, её осенило: «Точно! Вохран давал „домашнее задание“, которое я не успела выполнить, пока он был жив! Выявить ликантропа! Ох, я уже терминами из литературы саглезира пользуюсь, хорошо!», – вслух уточнила, – кто он? Другой, обычный оборотень?

– Тык, кум мой! – поразил неопытную ведьму Степаныч, – право, представляешь? Он должен был завтра обратиться, тык, после заката! Я один из немногих, кто знает тайну Лёньки: его мой дед и покусал лет пять назад… чудо, что не разорвал! Тык, стал кум обращаться раз в месяц в волка! Да, как и у вас, право, толкую про баб, всё «по календарю», по часам было! Ой, право, сЫкрет его страшный, никто не знает почти про него, кроме батьки, меня, ныне тебя, да «тёмных», люди думают, право, Лёня забухивает раз в месяц по-чёрному и потому пропадает, ан нет! Он оборотень! Превратится в чудище на ночь, тык, потом пару дней болеет. И не помнит ни фига! Вот… право, видать, как и у вас, баб, произошёл сбой! Он сегодня, а должен был, право, завтра, обратиться, а стал сегодня. И до заката, представляешь? Еле ноги унёс, право, коли секунду лишнюю, сожрал бы меня! – Сбивчиво и местами непонятно разъяснился Вольнов.

Из невнятного для городского жителя рассказа и говора, Вострянова осмыслила суть: Молочник, зная секрет кума, рисковал ради близкого и гулял с ним, видимо, из-за давних, братских уз. Учитывая, что день обращения Леонида и примерное время известно, собственно, Степаныч рисковал несильно, но-о… произошёл сбой! Главный энергетик Бастулозака обратился в полуволка-получеловека раньше на сутки, до заката! Причина? Елизавета её знала без колдовской интуиции: нарушен баланс сил, саглезира в станице нет… остальные объяснения и размышления бессмысленны.

– Проходите в дом! – дружеским жестом указала Вострянова на жилище саглезира, старик последовал совету, но, увидев, что Лиза задержалась у калитки потащил её за собой.

– Нечего, внучка, тебе глазеть на оборотня! Право, неприятно оно! Тык, понимает, понимает старик, что видела ты и моего деда, «генерала оборотней», который в сотни раз страшнее, тык, право, не стоит лишний раз, не стоит.

Вольнов сумел убедить Елизавету мягким, действительно, родным и дедовским тоном, она проследовала в дом, к счастью, вовремя! Дверь из спальни забыла закрыть и Злыдень, не зная лично молочника, собирался с тем… нет! Не разделаться, не «попробовать на вкус», а просто, дружески поздороваться! Учитывая, что демоноподобный «приятель» весит более 150 килограмм, прыжок двухголового питомца обернётся для Степаныча (минимум) болезненным. Вострянова успела захлопнуть дверь с союзником. Объясняться с Вольновым, благо, не пришлось.

– Знаю! – по-свойски развалился молочник на диване в гостиной, – там у батьки особый пёс живёт! Право, никогда его не видел, тык, не очень и хочется! Раз тебя слушает, право, верю, ты – законная помощница батьки. Выпьешь? – лязгнув крышкой фляги на цепочки предложил старик Елизавете самогонки.

– Да не пью я! Сколько можно повторять?!

– Прости, право, у нас так принято! Всем предлагать, всех угощать, – слегка обиделся Степаныч.

Лиза поняла, что нагрубила, стало неловко:

– Простите, пожалуйста, Ярослав Степанович! Всё из-за нервов, Саша уехал, я одна и-и-и…

Молочник её перебил:

– Уй, не извиняйся внучка, право, всё понимаю, всё! Тык, за твоё здоровье! – поднял он флягу. – Это, право… батька запрещает, а ты… может, право, позволишь?

– Чего?! – не поняла Вострянова.

– Затянуть песню, право, вашу, донскую, какую дед мой, Царствие ныне ему Небесное, покуда оборотнем не стал, отцу передал! Позволь, право, а?

– Пойте! – засмеялась заместительница саглезира, настроение её поднялось знатно: с собеседником, особенно не «чёрным» на душу, куда приятнее.

Когда Вольнов «завыл», Елизавета поняла почему Вохран запрещал петь молочнику, приличия ради прерывать не стала, дотерпела до конца.

Неожиданно для Степаныча Вострянова захохотала. Старик, естественно, подумал из-за его сомнительных вокальных данных, нет, причина иная: Лиза посматривала сквозь приоткрытую на цепочке дверь в сторону гиблого леса, хотела обнаружить оборотня и-и-и… увидела! Нечистый вылез из-за засохших стволов деревьев, рычал, становился на задние лапы. Что развеселило юную колдунью? Вид ликантропа! Да, «нечистый» в обращённом состоянии превосходил ростом Леонида – вместо 165 сантиметров, вышло около двух; был шире в плечах, с вытянутой, неслабой волчьей мордой, рыжеватого оттенка, но-о, по сравнению с «генералом оборотней» выглядел «модернизированный» энергетик, мягко говоря, как фанерный самолётик первоклассника из кружа авиамоделирования на фоне настоящего, реактивного истребителя пятого поколения! Оттого Вострянова засмеялась, хотя понимала: встреться она с Леонидом «один на один», да не сработай её подсознательные (и неуправляемые) колдовские силы, пришлось бы несладко.

– Что веселит тебя, внучка? – уточнил подвыпивший Степаныч, по-доброму, без обиды.

– Да так, – соврала Елизавета, – анекдот вспомнила, вы кушать не хотите? Я бы поела…

– Нет, – тоже солгал молочник, – тык, за компанию с тобой, право, грех отказаться!

– Сейчас-сейчас, – бытовым способом, без аномалий, засуетилась неопытная ведьма, – посмотрим, что нам Саша оставил в холодильнике?

Долгого «пира» в доме саглезира не получилось! Едва развалины замка бросили мистический закат на Бастулозак, к забору Вохрана вернулся недавний знакомый Востряновой – коемифлет. Сегодня нежить без «камуфляжа» в виде симпатичной женщины: пришёл в оригинальном виде. От вчерашних ран, полученных путём несанкционированного разумом Лизы колдовства, почти не осталось следа, так, несерьёзные отметины. Вострянова, приличия ради, извинилась перед гостем и, позабыв взять обрез, заряженный бастулозаком, да открыть двери для Злыдня на всякий случай, уверенно отправилась к забору.

Девушка нагло, с вызовом, бросила чудовищу:

– Чего припёрся? Мало вчерашнего? Смотрю, зализал раны?

Нежить не отреагировала на сарказм, исходя из «пособий» Вохрана, многие (далеко не все) «нечистые» не понимают юмора:

– Где саглезир? Братья и сестры хотят его видеть, это не вопрос и не просьба – это требование!

Елизавета попробовала мысленно изуродовать без того безобразный вид коемифлета с помощью необузданного колдовства, не вышло! Потому спокойно соврала:

– Скоро приедет!

– Ложь! – усомнился монстр.

– Нет.

Из кустов выползла другая особь нежити – подадон: мерзкий, зелёный вид упыря, который вылез из-под донного ила пруда! За ним церилеп, зловеяник, обычный кровосос, кто-то неопознанный для Востряновой и далее, далее, далее… целая делегация представителей ада. Нечистые не в силах минуть забор саглезира, однако в словесной перепалке у них явный перевес, столько голов! Неясно, чем бы кончились распри, если не случилось совсем уж необъяснимое для Лизы, даже учитывая, что она находится в заповедники нечисти, в Бастулозаке. Из-за сухих стволов, откуда недавно выползал оборотень (Леонид), вышла девчонка, на вид лет десяти, не более. Она смело, нет, нагло растолкала своими ручонками падших, повозмущалась и, приблизившись к воротам Вохрана, переползла через них. Упала на землю, встала, отряхнулась, подошла к Востряновой.

– Здравствуйте! – поздоровалась девочка, одетая не по сезону, на дворе жара, а малютка укутана по-осеннему: в серой, пуховой куртке, розовая, вязанная шапочка, чёрный шарфик, варежки болтаются на резинках.

Вострянова вмиг вспомнила (и пожалела) про обрез, Злыдня, необузданное колдовство и, что нечистые не могут миновать забор саглезира. Мгновенье и мозг воспроизвёл в голове юной колдуньи прочитанный давно в соцсетях анекдот, – «В полночь на кладбище школьница с косичками напугает любого человека больше, чем толпа пьяных отморозков!»

– Кто ты?! – Вострянова отпрянула к бане, схватила первый попавшийся дрын из дерева и, приняв «боевую стойку», приготовилась к обороне.

– Вы дурочка? – Обиженно и одновременно с удивлением спросила девчушка, – простит меня бог за такие слова. – Перекрестилась малютка, – я – Варя! А вы? Наверное, Лиза? Василиса Тамаровна за вас говорила днём, когда приходила со мной Толстого читать. Где дядя Вохран?

– Не подходи! – Сильнее сжала Лиза «оружие» и изо всех сил старалась пробудить силы магии.

– Я и так стою. Так, где дядя Вохран?

– Ты кто? Как миновала забор?! Почему нежить тебя не трогает?! – Протараторила Вострянова.

– Варя я! Говорила ведь… нет, вы – дура. Прости меня, Господи! – снова совершила крестное знамение малютка.

Из дома вышел Степаныч, самогон «поджимал» его пройтись «до ветра». Молочник, увидев девчушку, крикнул:

– Варюха! Привет! Иди сюда, чего стоишь?! Батьки, право, нет сейчас, тык, Лизка за него, проходи, мы ужинать только сели, есть чем поделиться… я… я… я на минутку отлучусь и приду, проходи.

Дружеский тон, неподдельная радость и слова Вольнова успокоили Елизавету, она отбросила кол, застыдилась, извинилась и проследовала в дом за Варей.

Степаныч, открыв вторую флягу, что не окрашена в цвет «хаки», раздобрев в прямом и спиртном смысле, принялся расхваливать малютку:

– Тык, это Варя наша! Как там правильно? Стоп, стоп, не подсказывать! Думаете, Степаныч совсем допился? Ничего не помнит? Нет, право, сейчас вспомню! А-а! Тык, официально, она – Голицкая Варвара Степановна! Хорошая девочка, родилась чуть не вчера, а знает её вся станица, сколько тебе? Право, лет пять?

Неторопливо прожевав пряник, девочка поправила:

– Двенадцать мне, выгляжу молодо. Можно ещё чайку? Только из самовара… не умеете разжигать? Я научу!

Степаныч продолжил:

– Я и говорю – двенадцать! Право, нечистые тронуть её не могут! Тык, таких людей, во всём мире меньше десятка! Неужто батька не рассказывал? Тык, меньше десятку, меньше! Она чиста, ни единого греха, первородный, как заверил батька, право – бред! Невиноват человек перед богом, что родился, и тем более за грехи далёких предков, потому ни единого. Сама рука Создателя с ней, ни один нечистый, включая самого Сатану, тронуть её не в силах!

Вострянова решила поумничать, впрочем, «на автомате», без лихого умысла:

– Сатана или Диавол?

Степаныч долго не думал:

– Тот, что главнее из них! Тык, если Варечка не испортится, не станет грешить, всю жизнь её никакая зараза и не тронет, и не болезни, и-и, право, не сам чёрт! Тык, батька вернётся, он тебе лучше объяснит, внучка.

Вострянова в общих чертах уяснила суть происходящего, волновал её крайний вопрос:

– Варя, как ты в лесу ночью одна осталась? Я понимаю, нечистые тебя не трогают, всё равно… маленькая, ночами гулять, родители отпускают?

Девочка, по-хозяйски растопив самовар, причём она объясняла свои действия, но Лиза не слушала, ответила:

– Нет, не отпускают. Отец у меня выпивает много, очень… надеюсь, Господь его вразумит скоро, терпим с мамой. Нет, папа хороший, когда трезвый, очень хороший, если меня в школу собирать надо али зима на дворе, он бросает пить и идёт зарабатывать, чтобы одеть меня, учебники купить. А мама очень хорошая, терпит папу, за меня заступается, тоже работает. Нет, не отпускают ночью гулять, надо им позвонить, предупредить, где я нахожусь, есть телефон?

Вострянова «зависла», у неё мобильного нет с момента ненастоящей смерти… потом осенило, – «У Саши был телефон! В шкафу лежит, надо попробовать родителям девочки позвонить!» – вслух сказала:

– Предупредим, не переживай. Прости, я не поняла, как ты в лесу-то оказалась?

– А-а! – Поставила Варя парящую кружку напротив Лизы, затем угостила чаем и Степаныча, тот после самогона не хотел, но не посмел отказаться, боялся обидеть, малютка продолжила, – я по грибы ходила, дождь недавно был, их много в Бастулозаке после дождя.

– И не заметила, что темнеет? – не поняла Елизавета.

– Заметила! – захихикала Варя, – деда Ярик правильно вам рассказал: нечистые тронуть меня не могут! Сам Бог-Отец меня бережёт! А вот люди… люди могут. Беглые уркаганы попались на пути и пристали ко мне, я начала убегать, мало ли? Люди бывают страшнее любой нежити.

Вострянова сглотнула, представив, что могут беглецы сделать с ребёнком… от стереотипов никто не убережён. Елизавета с сочувствием выдавила:

– И? Что они сделали? Надеюсь, не догнали?

– Нет! – весело ответила Варя, – я быстро бегаю, очень! Могу показать, если не верите.

– Верю. Но побегаем вместе обязательно, днём.

– Я лес хорошо знаю, – продолжила Голицкая, – и гиблый, и живой, говорю ведь: папа у меня хороший, когда не пьёт, многому научил. Я и петляла, словно зайчик серенький, между деревьев, закат ведь близился! Надо было увести беглых подальше от старого кладбища и гиблого леса.

Вострянова снова поразилась:

– Зачем?! Если тебя нечистые не трогают, наоборот, завела бы беглецов к какому-нибудь коемифлету, и пусть рвёт сволочей.

– Не выражайтесь! – по-взрослому сделала Варя замечание Елизавете, последняя извинилась, – как я могу так поступить? Они ведь люди! Пускай совершили преступление, сбежали, плохие дяди, грешники, но-о, люди! Живые люди… я не могла оставить их на смерть, не могла. Плохие и плохие, бог им судья, никак не я! Раз Бог-Отец послал их на меня, значит, замысел его таков, дал им Создатель шанс на спасение, я и вывела их к КП. Ну, постаралась вывести, не успела. – Девочка всхлипнула, – сегодня странный вечер, всё не так, как обычно! Я… я… я не знаю, что случилось и кто вылез, но, я упустила из вида беглецов. Надеюсь, они живы и добрались до дядей милиционеров, те их арестуют, зато не убьют! Я, я честно хотела помочь, но не смогла… стемнело и пошла сюда. – Варя заплакала.