Бастулозак-2. Саглезиры

– Вот это да! – сказала Лиза подбежавшему Злыдню, – как я это сделала?! Представляешь, – начала она гладить одну голову пса, так как второй рукой опиралась о землю, – использовала от злости могучее колдовство и не помню, как именно! Что за напасть. Ладно, пошли в дом, поспать не получится, хоть проанализируем ситуацию.

Глава 2. Тёмные семена души

Серебрянцев после столкновения с Елизаветой, мечтой прошлой жизни, когда на себе испытал гнев и могущество юной (и неопределившейся) ведьмы, нервно ждал заката. Коля вернулся на новое место постоя, к родителям своего погибшего, армейского друга Сергея. Тёть Света возилась с ужином, что-то рассказывала, спрашивала; её муж Игорь, устроившись напротив гостя, и, открыв очередную бутыль самогона, настойчиво склонял гостя составить компанию в распитии. Николай автоматически выпивал, поддерживал беседу, а мыслями находился далеко, ему натерпелось отправиться к новому наставнику, члену правления станицы Бастулозак и колдуну – Рыжевойтову Василию Антоновичу: поделиться с ним (и его женой ведьмой) важными новостями. Во-первых, – он, Серебрянцев Николай, согласно воле Варантокула становится одним из тёмных, пусть и пока весьма слабых колдунов; во-вторых, – его прошлая любовь и мечта, Вострянова Лиза, смогла использовать свои незаурядные способности, девушка буквально свалила Колю, здоровенного мужика с ног одним взглядом и не позволяла вставать; в-третьих, – Елизавета упорно не хочет идти на уговоры и принимать сторону теней, её влечёт к саглезиру, к Вохрану.

Спиртное не брало Серебрянцева, да и выпил немного, так, чтоб хозяина дома не обидеть, разумеется, не обидеть открыто! Ибо теперь душа Николая принадлежит великому князю тьмы, по сути, он уже не совсем человек, не хозяин своим мыслям, действиям, потому должен не только скрытно не обижать родителей погибшего друга, но и всячески им пакостить, учиться на Светлане и Игоре наводить порчу… собственно, это позднее, сперва Антоныч должен научить, как именно вредить магией? Последнее является четвёртой причиной, почему Серебрянцев сильно ждёт заката.

Вдруг разум, настоящий, людской разум вернулся к Коле… его начала мучать совесть: как он поступил с Востряновой – предал её самым низким способом, пускай виной тому не столько он сам, сколько подаренная Варантокулу душа; за то, что он собирается медленно, но верно изводить родителей погибшего друга, которые тепло его принимают, а изводить зачем? Правильно, чтобы оставаться жить самому, желательно более благополучно, чтобы не вернутся во «Вселенную вечных теней», в место нескончаемых пыток, прозванное у христиан адом. – «Фу! Что со мной творится? – Сделалось мерзко от себя Серебрянцеву, – взять „Маузер“ и пустить пулю себе в сердце? Ой, кого ты обманываешь, Коляш… ты этого не сделаешь никогда!» – да, не сделает и вопрос не в слабости духа, а в страхе перед попаданием в упомянутую локацию. Почему в разуме Серебрянцева промелькнуло прозрение? Непонятно! Возможно, упущение Варантокула и перед закатом его силы переключаются на другое, оттого не контролирует полностью душу и тело Николая, возможно, князь тьмы умышленно «отпускает» на время нового слугу, дабы дополнительно потерзать… непонятно! Одному Варантокулу известно.

Солнце ушло за горизонт, развалины замка снова бросили мистическую тень на Бастулозак и мёртвые (равно как другая нечисть) вышли на охоту. Серебрянцев задержался в доме тёть Светы, ради показного приличия: помогал дотащить «уставшего» дядю Игоря до постели; после вышли сложности с покиданием временного жилища из-за хозяйки дома, которая наотрез отказалась выпускать гостя на улицу:

– Ты что, Николай, ошпарился?! Сумерки опустились! Запамятовал, что находишься в Бастулозаке? Выйти не успеешь, как разорвут тебя! Возможно тот, – она всплакнула, – кто раньше звался нашим сыном.

Сколько Серебрянцев не старался уговорить тёть Свету – пусто! Не силу же применять к ней, в конце концов? Разум Николая хоть и вернулся в «тёмное состояние», он перестал быть прежним парнем, всё-таки бить пожилую женщину в открытую не мог, плюс нельзя: хозяйка дома с мужем не раз пригодятся в качестве «подопытных» и для практики наведения порчи. Потому Коля сделал вид, что отправился спать, а сам с нетерпением ждал, когда стихнет тёть Света, затем сбежал через окно… благо гвозди, коими заколочены рамы, он с утра тихо выковырял.

Невзирая на поздний час, впрочем… почему невзирая? Ночь – это отведённое время для бодрствования слуг великого князя Варантокула! Потому в положенный отрезок суток Серебрянцев спешил к Рыжевойтову через сумеречный, полный нежити Бастулозак. Боялся ли Николай идти? Конечно! Его пугали крики разрываемых беглецов из леса, которых убивали «нечистые», стоны призраков и коемифлетов; шаркающие по кустам упыри и красные глаза между могучих стволов деревьев. Почему пугали, если Николай стал одним из них? Элементарно, по привычке! Знаете, с подобным сталкивается человек, который длительное время управлял транспортным средством без водительского удостоверения, когда ему на пути встречались сотрудники ГАИ, то человека «без прав» начинало дико трусить: «Вдруг остановят, а у меня прав нет?!» – и потом, когда такой индивид получает (наконец-то) водительское удостоверение, он всё равно по привычке начинает мандражировать при виде поста ДПС, после вспоминает, – «Ой! Чего это я?! Ведь права в кармане, всё в порядке! Нечего бояться!» – так случилось с Серебрянцевым, идёт, пугается, начинает бежать, затем его озаряет, – «Я для всех свой! Сам Варантокул меня пожаловал в чин, пускай и низший!» – и успокаивается.

Коля негромко постучал в дверь Антоныча, раз, второй, третий – тишина! Слух у Николая отличный и он прекрасно слышал: колдун и ведьма не спят, – из-за плотных дверей доносится возня, кряхтенья, стоны… постучал громче. Наконец, дверь отворилась, на улицу буквально вывалился замученный колдун, да без одежды… так, полотенцем обвисшее хозяйство обмотал. Рыжевойтов набросился словесно на незваного гостя:

– Пакостник, чего ночами шляешься по хатам?! Как дам сейчас тростью! – погрозил Антоныч пустой рукой, в которой ни клюки, ни иного предмета не имелось, – или случилось чего?

Серебрянцев растерялся от «тёплого» приёма, он ожидал, что колдун в курсе событий.

– Да я… я это… как его… вас не предупреждали?

– Кто меня должен был предупредить? – строже сделал и без того грозный тон колдун.

– Князь…

– Ты перепил?! Какой князь? Их в семнадцатом году отменили…

Антоныч, заметив, что переборщил и Серебрянцев сейчас «растает» от растерянности и стыда, засмеялся:

– Шучу я! Кхе-кхе! Конечно, Великий князь дал знать о тебе! Ты, парень, привыкай, чувство юмора – это первое дело для колдуна! Без юмора ты людей располагать к себе ни в жисть не сможешь! Ладно, проходи, чего в дверях стоять? Люди ночью в станице хоть и бояться выходить, да мало ли? Подслушает кто… проходи, проходи.

– Напугали вы меня! – положил руку на сердце Коля и, улыбнувшись, прошёл внутрь.

– А ты молодец, что пришёл! – закрыв двери прошептал на ухо Коле Рыжевойтов, – моя заезженная кобыла с ума сошла! Глупостей требует, говорит: «Я себя моложе чувствую! Давай, пень старый, пошалим!» Загоняла меня… у самой суставы на одной магии держатся, в морщинах утопнуть можно, а всё молодуху из себя строит, тьфу ты! – сплюнув, колдун обернулся на дверь: не услышала ли жена его нелестных слов? Вроде нет. Любит всё-таки Антоныч супругу, да и побаивается, в чём никогда не признается.

– Не понял? – свёл тонкие, чёрные и словно нарисованные фломастером брови Серебрянцев, – какими глупостями? Колдовством?

– Дурак! – констатировал Антоныч, – нет, сперва колдовством, ибо после восьмидесяти лет без него никак, а людские таблетки на меня не действуют, даже ваша пресловутая «Виагра», потому поколдовали сперва, а это бесследно в моём возрасте не проходит… потом за «глупости». За те глупости, чем молодые обычно ночами занимаются… не только ночами.

– А-а-а! – хлопнул себя широкому лбу Коля, – понял.

– То-то! – взял Антоныч из тумбочки трубку из человеческой кости и принялся её набивать, – потому молодец, что пришёл и отвлёк, ты не спеши! Подольше со мной посиди.

– Я бы рад, Василий Антонович, да боюсь, тёть Света проснётся, обнаружит, что меня нет… дверь-то на крючок закрывается, всё же, начнёт звать, я не отзовусь! Без того еле сбежал из избы.

Старик закурил самосад, наполнив гостиную приторной вонью самодельного и бог (скорее Диавол) пойми, чем смешанного табака.

– Это не горе! – замотал колдун спичкой, которая не хотела гаснуть, – дам тебе порошок особый, научу им пользоваться, морок на людей наведёшь такой, что до рассвета из пушки не поднимешь. С ним легко сможешь ночами избу покидать, делать его незазорно, но я не люблю с травами возится лишний раз, жена моя тебе покажет, как наводить, что собирать, заодно для практики полезно.

– Спасибо! – обрадовался Серебрянцев, что проблема покидания избы ночью практически решена.

– Рассказывай, что стряслось? Чую, не за едиными уроками по колдовству ты припёрся.

– Ваша правда… у Оли… ой, теперь Лизы! Сколько имён у неё… короче, у неё силы пробудились, сегодня глазами чуть не раздавила меня, в прямом смысле!

– Иди ты! – закашлялся Антоныч, не от удивления: дыма много затянул.

Дверь из спальной комнаты распахнулась и в гостиную прошла жена Антоныча, напугав последнего: «Неужто подслушивала? Ох и влетит мне потом, что старой её обзывал!»

– Очень подробно, милок, рассказывай! – Устроилась ведьма за столом рядом с мужчинами.

– След падших с вами, Анна Ивановна! – поздоровался Серебрянцев и принялся подробно рассказывать о случившемся днём, как он «огрёб» от неумышленного колдовства Востряновой.

Серебрянцев закончил историю, не упустив и малейшей детали.

– Дела-а! – в унисон отозвались колдовские уста Рыжевойтовых.

Несколько минут просидели в тишине, заострив взгляды на потрескивающей, толстой и чёрной свече, электричество в доме есть, но «нечистые» нередко предпочитают классику. Первой тишину нарушила ведьма, обращаясь к гостю:

– Что с Вохраном, не знаешь? Я чувствую нарушение баланса сил, аж моложе стала! Посмотри на меня, – она поднесла свечу ближе к своему лицу, – правда, помолодела?

– Да! – Подтвердил Серебрянцев, кстати, он не льстил: пожилая колдунья действительно стала выглядеть лет на пятнадцать моложе, примерно на шестьдесят семь!

В беседу вклинился Антоныч:

– Можешь уточнить у своей ненаглядной, где саглезир? Я тоже чую: он либо сильно ранен, либо уехал на время из станицы, либо… либо, хвала Диаволу, коньки отбросил!

Николай с трудом сглотнул:

– Если честно, стыдно признаться, я чего-то боюсь к Оле… тьфу ты! К Лизе подходить… но-о, я попробую, да, попробую.

– Отлично! – снова в унисон отозвались супруги.

Ведьма встала и отправилась в потайную комнату, в подпол. Через несколько минут она вернулась и протянула красный кисет Николаю, со словами:

– Держи, это порошок для наведения морока! Твои Светка с Игорем люди простые, плюс горем от потери сына изношенные, он на них отлично подействует, даже если застанешь их бодрствующими, сыпь смело перед ногами, они не вспомнят ничего утром.

– А слова? – уточнил Серебрянцев, – заговоры какие произносить? Много учить?

Колдовская чета рассмеялась:

– Нет! – вдоволь повеселившись ответил Антонович, – сказок меньше читай и фильмов смотри, слова в нашем деле – последняя мера, малонужная. Заклинания произносят обычно так, чтобы не забыть порядок действий и усилить силу мысли. Чародейству, да и Свету, нужны мысли, сильные мысли, не слова! Просто пожелай от сердца и чёрной души, чтобы люди заснули, морок на них напал и всё. Аннушка права: Светка и Игорёк слабые совсем стали, ты и без опыта их заколдуешь. Что иного расскажешь?

Недовольная Рыжевойтова слегка ударила мужа по плечу:

– Потом расскажет! Сейчас ему пора домой! Завтра, чтоб постарался выяснить про саглезира, уяснил?

– Так точно, Анна Ивановна! – вытянулся Серебрянцев по стойке смирно.

– Я не всё рассказал ученику! – С обидой, потирая ушибленное плечо, простонал Антонович, жена осталась неумолима.

– Потом, усё потом, ступай в комнату, мы там с тобой не до конца доколдовали. Быстро! – Рыжевойтов повиновался, погасив трубку, кряхтя ушёл.

Ведьма, открывая двери перед уходящим гостем, сказала напоследок:

– Научим, Коленька, всему тебя научим! Завтра и начнём учить, не переживай. Ах да, придёт зловеяник, гони ты его! Не стесняйся, толку для нашего дела ноль, только мешает.

– Кого гнать? – не понял Серебрянцев, хотя Рыжевойтова говорила чётко и слово он разобрал превосходно.

Анна Ивановна, по девичьи обнажив идеально ровное и белые зубы, приятельским тоном шепнула:

– Зловеяник. Зло-ве-я-ник, – с одной буквой «н». Ну, поймёшь скоро. Всё, след падших с тобой! – громкий хлопок двери.

Домой (вернее, на постой к родителям погибшего друга) Серебрянцев шёл уверенно, без «синдрома» водителя-нарушителя перед постом ГИБДД. Николай испытывал удовлетворение, больше – воодушевление! Коля поймал себя на мысли, что ему начинает нравиться его новая жизнь, если текущее состояние, когда собственная душа не принадлежит разуму можно обозначить термином – жизнь. Мужчина остановился подумать, причём недалеко от сгоревшей церкви, он посмотрел на колодец «Одиннадцати ведьм», вспомнил, каким пыткам подвергали его фурии и особенно их необъятная «мамка», приятного малого, но настроения это не испортило и страха/отвращения не вселило. – «Странно, – размышлял Серебрянцев, – и Лиза, как „мечта“, как любимая девушка более не требуется, она отныне интересует меня, как источник информации и та, кто нужен повелителю! Интересно, это мне самому стало нравиться быть колдуном, ну, почти колдуном, пока начинающим… или всё из-за проделок Варантокула?» – действительно, загадка, на которую ответа для Серебрянцева искать на текущем этапе бессмысленно. Ему либо тому, кем его сотворил князь тьмы, доставляет удовольствие быть на стороне падших, хочется показать себя, выслужиться, как перед Рыжевойтовыми, так и перед самим Варантокулом, а в мечтах уже замахивается, чтобы стать сильнее Антоновича, превзойти его, «подвинуть», чтобы не он, Николай, бегал к старому колдуну за советом и, что хуже, очередным поручением, наоборот!

М-да, хочется верить всё-таки, что подобные мечты есть не плод истинных желаний Николая, а «созревание» чёрных семян, посеянных повелителем падших Бастулозака в его загубленной по глупости душе.

Серебрянцев долго не мог проникнуть обратно в избу: он специально, вылезая из дома в окно, поставил раму на место и хитро её закрепил, дабы никакая нечисть, в особенности его погибший друг, не пробралась к хозяевам. Дело не в доброте бездушной, в корысти: тётя Света и дядя Игорь нужны Николаю самому в качестве подпитки и «подопытных» в делах нечистых. Не иначе в воду смотрел, за спиной Коли прошипело:

– Неплохо устроился у моих, корешок армейский!

Не оборачиваясь, Серебрянцев, тяжело вздохнув, прошептал:

– След падших с тобой, Серёга… или кто ты там?

– Я… я им и остался, смерть меня мало изменила. Ты повернись, чё ли? Али брезгуешь? Так мы одного погоста кресты теперь, даже семья ныне одна… только тебя, чужака, пускают в избу, а меня, сына кровного, пусть и остывшего, нет… не дают согреться после могилки сырой у печи русской.

Серебрянцев, сжав кулаки, развернулся… зря! Перед глазами поплыло, голова закружилась, если не бревенчатая стена, Николай бы свалился, следовало лучше готовиться морально ко встрече с погибшим другом. Казалось, Коля столько перевидал за последние дни, и нечисти разной, и пыток от одиннадцати (десяти по факту) ведьм, более того, «погостил» в особой локации «Вселенной вечных теней», что в народе зовётся адом, всё одно, увидев стоячего «не человека», гроб которого сам сопровождал из армии сюда, которого сам хоронил, пошатнуло знатно. Николай быстро овладел собой:

– Я понял! – Умышленно следуя методике Лизы, постарался шутить Серебрянцев, – ты ревнуешь меня к своим? Или обиделся, что на могилку не захаживаю? Стоп, стоп… это ты, как его? Зловеяник? С одной «н», как мне пояснили.

Нечистому не понравилось обращение, он причмокнул и со злостью ответил:

– Да, людишки так прозвали нас, но ты… ты отныне свой! Зачем так? Долой обиды! Давай поздороваемся, обнимемся по-братски.

Сергей протянул Коле руку, последний промешкался, но принял жест и быстро пожалел: рука мертвеца невероятно холодная, склизкая, вымазанная землёй, глиной и неведомым компостом, про запах лучше промолчать. Николай желал скрыть брезгливость, не вышло.

– Ум-ум, – причмокнул зловеяник, – какие мы нежные. Ты теперь один из нас, привыкай, в нашей работе с чистыми руками никто не останется… эм… кроме великого князя Варантокула, храни его Диавол и след падших с ним.

– Чего ты хочешь? – задал Серебрянцев прямой вопрос, он спешит, рассвет не за горами, хозяева могут вот-вот проснуться, порошок-то магический для наведения морока в кармане, но мало ли? Авось не сработает? Лучше быстрее оказаться в избе, плюс спать захотелось сильно, чего греха таить?

– Проведи меня в избу! По дому соскучился… ай, ты же свой, чего врать? Подпитка нужна энергетическая, я сколько времени родителей пытаюсь хорошенько «выжать», не выходит! Знающие они, в дом не пускают, тоскуют через окна/двери, маловато от такого «общения» пищи мне, ой-ой, как маловато… надо побольше! На полчаса пусти, а? От них не убудет, я ведь не упырь, кровь не выпью, восстановятся быстро, ну-у, пусти. Коляш, пусти, ради того, что было в армии, забыл, сколько я тебя выручал?

– Хах! – удивился прямой наглости зловеяника Серебрянцев, – тот, кому я за службу должен, умер! Ты лишь его тело, души в тебе нет, бесёнок мелкий в тебе живёт и трупом управляет.

– И что? В тебе тоже своей души нет, ты её Варантокулу подарил, храни его Диавол! Думаешь, я не знаю? Какая разница между нами? Мы одного погоста кресты… впусти, ну?

Серебрянцев имел огромное желание ответить, – «Пошёл прочь! Иначе колом угощу в сердце, или чем вас там убивают? Не посмотрю, что „свой“, мне за тебя всё рассказали, пиявка эмоциональная!» – сдержался, знает место! Знает, рано «зубы показывать», потому пообещал, сжав дулю в кармане рядом с кисетом, наполненным морочным порошком:

– Рассвет близко, не успеешь, давай позднее? Я научусь морок на них наводить и тогда впущу.

– Слово? – прищурился зловеяник, впрочем, луна спряталась и Коля скорее почувствовал это, нежели увидел.

– Да!

– Ладно, прав ты, Коляша, рассвет вот-вот замок окатит. Буду ждать, когда научишься, ну, след падших с тобой! Погнал я до могилы… кстати, а меня на кладбище ты всё-таки навести, цветочков положи, травку выполи… хорошо?

– Сделаю. – Честно пообещал Серебрянцев про уход могилки, а про «впустить зловеяника в избу позднее» он не решил.

– Ну, след падших с тобой!

– След падших с нами!

Глава 3. Собеседники

Ожидания Востряновой, касательно наступления адской ночи после гибели саглезира не подтвердились. Да, вой нежити раздавался с четырёх сторон (если дом с душой не глушил их для Лизы), нечистые бушевали больше, гораздо больше обычного, тем не менее, «малого апокалипсиса», какого опасалась Елизавета, не происходило… пока! Понятно, почему! падшие до поры не ведают, не чувствуют, что воина света нет, не зря посылали к дому Вохрана «разведчика» – коемифлета. Долго скрывать правду не получится, тем более Варантокул, с его мощью и родством, должен чувствовать: саглезир пал и замены ему не прислали. Это терзало Вострянову… почему? Потому что ожидание страшнее прочего… пусть плохое, особенно если оно неизбежно, случается сразу, чем скорее его преодолеешь, тем лучше.

Вздремнуть по естественным реалиям у Лизы не вышло, она старалась… куда там! Сверхскоростные мысли скакали, стараясь проанализировать тонны информации, казалось, перегрузка мозга колоссальная, вот-вот отключится сознание, нет! Не засыпала и баста.

«Что способствует моему сну? – сердилась девушка, что никак не отдохнёт, – правильно! Прогулка и чтение. Первый метод сегодня я точно не использую, завтра осмелюсь и выйду в ночную станицу; второе… да, следует почитать матан, литературу, что завещал мне Вохран!»

Вострянова поднялась и принялась изучать многочисленные бумаги. По иронии или замыслу судьбы, одновременно с тем, как Серебрянцев беседовал с погибшим другом у избы тёть Светы и дяди Игоря, Елизавета читала именно про эту разновидность нечисти, вслух. Злыдню нравится, когда его потенциальная хозяйка бубнит:

– «Зловеяник», в скобочках – (с одной н) – это обычный мертвец, далеко не упырь, питается преимущественно человеческими страхами; в отличии от упомянутого кровососа, даже в крайнем случае, не может использовать для подпитки животных или насекомых. Предпочитает пугать и изводить людей, что были близки его сосуду при жизни. Открыто физического вреда не наносит, так как сам, подобно бродячей шавке, боится если на него прут со смелостью, тем не менее, старается запугать до смерти. Довести человека до остановки сердца для зловеяника высшая «радость». – Лиза оторвалась от чтения, помассировала глаза и попросила дом сделать ярче освещение, – интересно, как убить эту зловонючку? А-а, написано: «Поражается подобно большинству нечистых из низшей или средней касты – пробить сердце, срубить голову или нанести множественные повреждения деревом (не обязательно ясень, но желательнее), кованным металлом определённого сорта или серебром».

– Хм, запомним. Ладно, Злыдень, давай перекусим? Хах, вижу, ты не против.

За завтраком Вострянова продолжила посягать науку о представителях «Вселенной вечных теней» путём чтения. Периодически девушка возмущалась, – «Блин, в документах Вохрана описывается, как убить определённую особь нечисти, да подробно, а в тех бумагах, что он давал мне, подобного нет! Интересно, почему? Он специально так сделал или случайно, недоглядел?»

Попалась Лизе объёмная глава и о призраках, где из нового узнала для себя, что фантом может принять любой возраст, в каком существовало его тело: хоть ребёнком, хоть стариком, если доживал, естественно, до преклонных лет. Однако людям является чаще в том виде, каким его запомнили при жизни, чтобы привычнее, меньше пугать и легче пойти на контакт. И-и-и, начинающая колдунья-таки нашла сноску, что человеку иногда дозволено дружить с привидением, дозволено! Почему тогда саглезир категорически ей запретил общаться с тенью умершей Натальи? Явно не из-за ревности, пускай и приятельской. – «Ладно, – в очередной раз убеждалась Елизавета, – Саше, оно виднее, следует довериться его мнению, а не своим желаниям. Хотя от подруги, пускай давно умершей, пускай без физического тела, я бы-ы, ой как не отказалась». – И вдруг чудо или проклятье! После окончания главы, на пустом пространстве в конце страницы проявился текст, изложенный другой рукой, нежели тот, что выше, где описывался подробно обряд по вызыванию призрака из могилы.

– Что это? – насторожилась Вострянова, – хороший знак или моя колдовская сила даёт о себе знать и я использую её подсознательно? Наверное, так и есть! Стоит ли мне практиковать этот обряд и пытаться вернуть убитый мной призрак Наташи? Не столько ради приобретения своеобразной подруги, сколько для тренировки? Хм… или это проверка? Использую я магию в личных целях или нет? С другой стороны, зачем бы тогда в «светлой» литературе попадался обряд, будь он «тёмным» и запрещённым для использования? Одни вопросы! Где взять ответы? Эх, Саша, Саша, почему ты так рано меня оставил. – Плаксивым голосом пропела последние слова Лиза, словно стояла у гроба саглезира перед погребением, что априори невозможно. – Ладно, подумаю после: практиковаться или нет? Одна беда, всё равно придётся использовать внутреннюю силу, которую я никак не натренирую, никаких заклинаний в обряде не упоминается, одна концентрация внимания, использование «подручных средств», острое желание и поток мыслей, м-да.

Кстати, во втором пункте переживаний интуиция также подвела вечером Елизавету: никто из станичников утром не ломился в ворота павшего саглезира, не выстроилась очередь у калитки из возмущённых проделками нечисти людей. Вроде радоваться следует, ан нет! Девушка испытывала разочарование, чему удивлялась, ведь ночью в перерывах между чтением и беседой с коемифлетом, репетировала предстоящую, пламенную речь, которую она собиралась выдвинуть с рассветом недовольным жителям Бастулозака… выходит, зря! Что делать? Спать по-прежнему не хочется, еда не лезет, без того набила живот, от чтения глаза слезятся, убираться рано, да и чисто в доме Вохрана идеально, а скука разъедает! – «Нет, надо, надо попробовать вернуть призрак Натальи! – не покидала посветлевшую (давно не красилась) голову Лизы навязчивая идея, – иначе с ума сойду, лучше с покойницей беседу иметь, нежели сводить себя с ума внутренними диалогами. Тем более Вохран сам общался приятельски с Варантокулом! А мне нельзя? Хм… Саша не совсем человек… блин! Впрочем, я тоже намерена стать саглезиром или, по меньшей мере, белой ведьмой, так что можно и мне! Или нельзя?! Или можно?! Или нельзя?! Стоп… хватит! Надо меньше думать о ерунде. Эх, раньше хоть бабушка во сне приходила… впрочем, я всё равно давно не дремала, как она явится?! И предупреждала старушка, чтоб больше не ждала её, эх! Нет, надо, надо практиковать силы и возвращать призрак… только куда? Дом-то я её спалила! Кстати, надо сходить и посмотреть: дотла сгорела хата Натальи или чего осталось целого?»