Юсуповы. Кровь и смерть

***

Ближе к полуночи в главном зале стало посвободнее. Гости все больше собираются группками по пять-шесть человек. Главные сплетни пересказаны, новые – выдуманы. В курительной не продохнуть от плотного сизого дыма. Юсупова ненадолго хватило, покинул помещение после пары сигарет. Поискал глазами брата, но того как ветром сдуло. Может нашел себе развлечение на вечер.

Проскальзывая между гостями и раздаривая уже сникшую улыбку, Юсупов заметил подозрительное шевеление в дальнем конце зала. Дамы перешептываются, сверкают глазами, будто хотят попробовать запретный плод. Как говорится, и хочется, и колется. Влекомый щекоткой любопытства где-то под лопаткой, граф проследовал за волной ароматов и шорохом платьев. Преодолев лестничный пролет, он оказался в темноте. В гостиной опущены портьеры. Круглый стол по центру застелен багровой скатертью. Две свечи с высоким пламенем. Десяток мужчин и женщин держат ладони на столе и соприкасаются мизинцами.

За их спинами толпится пара дюжин зрителей с заставшим выражением любопытства и ужаса на лицах. Юсупов их энтузиазма не разделяет. Да что там, он мысленно взвыл – опять эти фокусы! Сейчас какой-нибудь грузный мужик с пышными усами или бледнокожая девица с острым подбородком начнет вещать размеренным голосом, вгоняя в транс. Сделает финт со столоверчением. Тут еще поди сообщник затесался, который непременно хлопнет дверью, скрипнет ногтем по стеклу или пошевелит занавесками.

– Оставьте это, – властным голосом сказала женщина в темном платье с глубоким декольте. – Оставьте ваш скепсис. Кто пришел за правдой – останьтесь, кто пришел ради забавы – покиньте зал.

Юсупов мысленно усмехнулся. С модой на месмеризм скоро все эти медиумы-гадалки повыгоняют хозяев из их домов. Сегодняшнюю «командиршу» ничто не отличает от ей подобных, коих граф насмотрелся за почти девяносто лет. Эта и правда сложная, холодная, угловатая. Тонкие запястья, высокие скулы, нездоровая бледность – будто вышла из бульварных романов прошлого столетия. Суккуб, вампирша во тьме ночной и, не сомневайтесь, какая-нибудь Маруся, Иванова дочь при свете дня. Кем она себя называет сейчас? Воплощением Святой Марии? Может сложным именем с отсылкой к античным эпосам? Скажем, Кассандра или Мельпомена? Нет, у этой недостаточно холода и безразличия в глазах. Видимо, недавно практикуется в этой роли. Старается производить впечатление, но не переигрывать. Роза. Да, скорее всего Роза, Розалия, Розмира…

– Роза Лесаж, – все тем же тоном произнесла шарлатанка.

Юсупов едва сдержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Нет, ему и самому пора организовывать спектакли с полетом в иное измерение. То-то спросу будет… и смеху. А уж папеньке как понравится – разнесет весь кабинет в крошку.

Прижав кулак ко рту, Юсупов скрыл ухмылку. Интересно, сколько продлится это представление? Десять минут? Может двадцать? Или до первого обморока?

– Меня зовут Роза Лесаж, – повторила медиумица. Ну а как ее еще назвать-то? – Я из древнего рода. Воплощалась жрицей в Древнем Египте, затем хранителем знаний в ордене Тамплиеров. Была ученицей самой мадам Ленорман. Имею посвящение третьей степени магического ордена Золотой Зари. Знаю прошлое и вижу грядущее.

Ее голос напоминает волны, которые накатывают на берег с удвоенной-утроенной силой снова и снова. Тон не меняется, лишь чередуется интенсивность – от властного к почти заискивающему. Хм, может Роза не так и проста, как кажется. По крайней мере, технику гипноза освоила.

– В призыве духов умерших есть правила, – продолжила та. – Блюсти тишину. Света не разжигать. Рук от стола не отнимать. И ни коем случае…

Шарлатанка выдержала театральную паузу и окинула гостей тяжелым взглядом.

– Ни в коем случае не прерывать сеанс. В противном случае дух не сможет вернуться в астральный мир. Будет скитаться здесь, среди вас, питаться вашими чувствами, вызывать дурные сны, путать мысли. Держите магический круг и тянитесь к свету, – закончила она.

На этих словах участники сеанса переглянулись и плотнее сомкнули руки. Некоторые даже прижались плечами. Остальные зрители переминаются с ноги на ногу, встают на цыпочки, перешептываются.

– Я призываю дух… – Роза запнулась.

– Михал Сергеича, – напомнила ей дама напротив. Уже в летах, но все еще с роскошными локонами и такими же роскошными бриллиантами в ушах, на шее и на пальцах.

Интересно, сколько из этих украшений сегодня перекочует в карман медиумицы?

– Михаил Сергеевич, – томно повторила Роза. – Приди! Приди! Мы призываем тебя.

С минуту не происходит ровным счетом ничего. Публика успела заскучать. Шепотки стали громче, а шарканье каблуков – настойчивее.

– Приди, дух! Призываю тебя! – сорвалась на крик Роза.

Под потолком что-то лопнуло и осыпалось осколками хрусталя с многоярусной люстры. Публика ахнула. Кто-то даже взвизгнул совсем не женским голосом. Юсупов же сохраняет непроницаемое выражение лица. Темнота ему не помеха. Он хорошо видел, как из-за шторы в самом углу мелькнула тонкая рука с предметом, похожим на рогатку. Серьезно?

– Не размыкайте круга! – скомандовала Роза. – Спрашивайте.

– Земельный надел в Псковской губернии, – срывающимся голосом сказала дама в бриллиантах, – переписать на младшенькую Ирочку или продать на аукционе? Невестка-то давно на меня зуб точит. Со свету сжить хочет, а я на своем стою и…

– Ответь! – перебила ее Роза и погрузилась в молчание.

Она опустила голову, закрыла глаза, сделала несколько нервных движений плечами, локтями. Потом и вовсе ее как озноб прошиб, и угри в панталоны залезли. Задергалась, завздыхала, завыла утробно.

– Не дай… не дай невестке погубить себя, – раскачиваясь в наигранном экстазе, не своим голосом вещает Роза. – Надел себе оставь… себе. Будет тебе знамение в грядущем месяце. Купец найдется. Сынок у него юродивый… так и узнаешь его. С ним не торгуйся. Человек он божий. Ему завещай… скажи, гхык… гхык… скажи, должок от Михал Сергеича уплачен. Гхык… ой, не могу больше… гхык… горю вся, горю-ю-ю!

Стол загудел, затрясся. Зрители заохали-заахали, заозирались друг на друга.

– Круг! Держите круг, – тем же загробным голосом приказала Роза.

От люстры снова откололись хрусталики и со звоном покатились по полу. Участники спиритического сеанса с напряженными лицами удерживают руки на столе. Бросают взгляды, полные страха. Еще секунды вздохов, гула ножек стола и тряски – и все смолкло.

Роза откинулась на стуле и хрипло сказала:

– Ушел.

Шепот перерос в гомон. Гости потянулись к шарлатанке. Каждый предлагает свою цену, спрашивает, когда можно ожидать визит с того света и так далее. Юсупов протиснулся прямо к портьере. Едва заметным движением ухватил тонкое, почти детское запястье. В ответ услышал недовольное шипение. Из полумрака на него уставились круглые, но неиспуганные, скорее наглые глаза. Пареньку от силы лет пятнадцать, даже пух над губой не пробился.

– С рогаткой сам придумал? – вполголоса спросил Юсупов.

– Не рогатка это, – буркнул парень и вырвал запястье. – Сдадите?

– Да зачем мне? Представление хорошее, но с люстрой ты зря. Хрусталь нынче дорогой. А этот – итальянского производства.

Парень поджал губы, но глаз не опустил. Так и пялится с вызовом. С ним держи ухо востро.

– Вот что. Придешь завтра к булочной на Малой Конюшенной. Знаешь где?

Парень кивнул.

– Работу тебе дам. В театре, – сказал Юсупов и подмигнул. – С канатами занавеса управишься?

– Знамо дело, – ответил тот. Затем забегал глазами между портьерой и окнами и спросил, – точно не сдадите?

Юсупов хмыкнул, сунул руки в карманы и небрежной походкой направился к выходу из зала. Что ж, сходить в салон оказалось хорошей идеей. По крайней мере, два новых знакомства у него заимелось. Осталось понять, насколько они многообещающи.

***

Николай сидит смурной, прикрыв глаза ладонью. Мало того, что не соблазнил никого на этот вечер, так еще и напиться не удалось. Автомобиль дважды подпрыгнул на ухабах, рыгнул выхлопом и продолжил движение по ночному Петербургу.

Юсупов плотнее закутался в пальто, поправил шарф. Он знает, как брату хочется выпить. До дрожи в коленках, до зубной боли, до рычания откуда-то из глубин животной натуры, что кроется в каждом. Все это граф проходил долгими днями и ночами после обращения. Вот только тяга к крови никогда не сравнится с тягой к опиуму или спиртному.

– Я нашел нам помощника для работы с декорациями, – нарушил молчание Юсупов. – Подтяну его к твоей новой постановке. Сделаем движущийся экран.

– Угу, – только и ответил Николай.

– Пригласим Муравьевых, Зубовых, может Северянина с Ларионовым.

– Угу.

– Думаю, тебе пора расширять труппу. Папенька никогда не одобрит твоего театрального увлечения. Но есть маман…

– Угу.

– Тебя сама графиня Воронцова-Дашкова похвалила. Думаю, после такого заявления маман найдет управу на черствое сердце папеньки. А там, глядишь, он и уступит семейный театр.

Даже после такой фантазии, которая давно видится в грезах Николаю, тот не дернул и подбородком.

– Все еще тянет? – спросил Юсупов.

– Я будто ничего не чувствую, – сквозь рокот автомобиля отозвался Николай. – Будто вообще не способен больше чувствовать без опия или спиртного. Эти демоны всю душу из меня выпили, свели с ума. Как теперь жить?

– Жить надо. Перерывы между наркотическими ломками – это не жизнь. Ты ведь актер. Сыграй чувства, пока сам в них не поверишь.

– Это тебе помогло после обращения?

Юсупов дернул уголком рта и ответил не сразу:

– Со мной было все иначе. К тому же, я не настолько талантлив, как мой брат. Потому у меня ушло гораздо больше времени.

Николай наконец открыл глаза и покосился на брата.

– Ты хорошо держишься, – сказал Юсупов. – Продержись до лета, а там – махнем в Лондон или в Париж. Я говорил тебе, что подумываю пойти на учебу в Оксфорд?

Этот вопрос-таки вызвал ухмылку на лице Николая. Значит, все не так уж и плохо. Совсем неплохо.

Глава 3. М. фон Г.

Пѣтѣрбургскiй листокъ, №22, 22 января 1908 года

Назначено бракосочетанiя дочерi контр-адмирала А. Гейдѣна и офицѣра А. Мантѣйфеля

«Намѣднi на балу въ Таврiческомъ дворцѣ было объявлѣно о грядущемъ бракосочетанiи дочерi контр-адмирала А. Гейдѣна – Марiнъ и ротмистра А. Мантѣйфеля.

Будущiя молодожѣнъ познакомились въ концѣ прошлаго года. Арвiдъ Эрнѣстовичъ увидѣлъ Марiну Алѣксандровну въ Марiинскомъ тѣатрѣ. И ужѣ черѣзъ нѣсколько днѣй почтилъ ее родитѣлѣй прѣдложѣнiям.

Дѣбютантка сѣзона фрѣйлина импѣратрiцъ Марiна Алѣксандровна получила извѣстность благодаря своей красотѣ и умѣнiю танцѣвать. Аврiдъ Эрнѣстовичъ къ своимъ двадцати восьми годамъ ужѣ командуетъ гвардѣйскимъ коннымъ полкомъ лѣйб-гвардiи Его Вѣличества.

Бракосочетанiя назначено на 23 апрѣля 1908 года. Извѣстно, что ужѣ начались свадѣбные хлопотъ. Пошивъ платья из бѣлаго шелка съ пѣной кружѣвъ и жѣмчужинъ поручено лучшей модисткѣ Пѣтѣрбурга…»

Юсупов зашуршал газетой и отпил кофе. Как любопытно выходит – дебютантка сезона и уже сосватана? Не поторопились ли родители? Все же граф Мантейфель – не самая выгодная партия. Да и невесте недавно исполнилось девятнадцать. Уж пару сезонов еще можно потерпеть.

Лично с Арвидом Юсупов не знаком, но кое-что слышал. Участник русско-японской войны, боевой офицер, громкой фамилии не имеет. На чем же настояли родители невесты? На схожем происхождении? На знании языков? Безусловно брак дворянки с военным – не новость. Посмотрите на супруга Зинаиды Юсуповой – тоже ведь не дворянина выбрала. До сих пор не все понимают ее выбора. И что только такая яркая, богатая и обворожительная нашла в солдафоне? Юсупов потер подбородок и не притронулся к завтраку.

А эта Гейден – еще та кокетка, что ее в летах даже простительно. Другое дело, что в ту их встречу она не просто намекала. Разве что не кричала!.. Но может грядущая свадьба поумерит ее пыл, в чем граф тут же усомнился. Нет, только не такая женщина. К ее ногам будто моторчики приделаны, а кожа светится… и этот взгляд. Черт, да она – еще та головная боль.

– Берешь плохой пример? – прервал его размышления Николай, усаживаясь напротив.

Выглядит свежо. Волосы зачесаны, на щеках ни намека на щетину. Приятно пахнет одеколоном. Рубашка застегнута на все пуговицы. Под воротом упирается острый кадык. Трезвость брату определенно к лицу.

– Это все новая кухарка, – отозвался Юсупов, повозив вилкой в омлете с беконом и голландским сыром. – Схватывает быстро, но до сих пор не научилась отличать сыры. Вчера напекла гренок с сыром и сомнительными приправами. Отдать бы собакам, да и у тех случится несварение.

Николай хмыкнул и принялся за уже остывшую овсянку с брусничным джемом.

– Когда назначена читка? – спросил Юсупов.

– Сегодня в пять. Придешь?

– Конечно.

Очередной благотворительный спектакль в пользу добрых дел государыни, где дозволено сыграть дворянским особам на правах «специальных гостей», запланирован на конец месяца. Пока Николай увлечен театром, его настроение по-прежнему напоминает неуправляемую бурю, но хотя бы творческую, а не наркотическую. Труппа собрана, сейчас период читки, а затем – долгих часов репетиций, в которые старший брат погружается так же, как в теннис.

– Фамилия Гейден тебе о чем-нибудь говорит? – самым обыденным тоном спросил Юсупов.

У Николая между бровей пролегла складка, темные брови сдвинулись.

– Не припомню, – ответил он.

– Я имел удовольствие познакомиться с некоей графиней Гейден в салоне у Воронцовых-Дашковых. Говорит, тоже увлечена театром. Тебе как раз, кажется, нужна пассия для роли, напомни какой?

– Труппа собрана, – отрезал Николай. – Чего тебе эта Гейден?

Юсупов пожал плечами и отмахнулся.

– Ничего, – сказал он. – Она уже сосватана, так что мой интерес – чисто творческий. Все ради искусства.

Он подмигнул брату и поднял чашку с кофе, предлагая чокнуться. Николай хмыкнул и промолчал. Видимо, безвкусная каша занимает его куда больше грядущей постановки.

Когда сам Юсупов приспосабливался к вампирской жизни, тоже старался отвлекаться на что угодно. На еду, что даже с букетом специй отдавала травянистым вкусом. На вина, даже лучшие крымские или французские, которые скорее напоминали уксус. На фехтование до изнеможения, которое не наступало даже после тренировок по четыре-шесть часов кряду.

Тихий стук каблуков разбавил звяканье чашек с кофе. Слуга склонился с серебряным подносом, на котором лежит пачка писем, записок и визиток. Юсупов принял и начал перебирать. Приглашения в салоны, на званые обеды и ужины. Визитки от только что открывшихся магазинов кофе, табака и салонов головных уборов. Пара записок от Шурочки Муравьевой Юсупов узнал сразу по слишком терпкому аромату, исходившему от бумаги. Боже, она будто полощет письма в тазу парфюма. Брезгливым движением он отложил письма на край стола. Еще несколько записок передал Николаю – поклонницы не оставляют надежд на взаимность. Тот даже не взглянул на них. Отодвинул в сторону и переключился на омлет.

Хрустнула восковая печать, зашуршала плотная бумага. Юсупов пробежал глазами, потер висок и сказал:

– Мы приглашены на ужин артистов-любителей. Расскажешь о подготовке, может споешь пару своих романсов. Что скажешь?

Николай пожал плечами, что Юсупов воспринял как согласие. Подобные ужины – не редкость. Это способ объявить о премьере, разогреть интерес, заодно завести полезные знакомства. На одном из таких ужинов Николай был представлен самому Станиславскому, от игры которого последний оказался в восторге. И даже предлагал место в своей театральной труппе. Папенька скрепя сердце дал согласие, а вот сам Николай не проявил особого интереса. Тогда его увлеченность опием была сильнее творческих амбиций. Но может в этот раз свезет…

***

Ресторан «Кюба» на Большой Конюшенной славится не только высокой публикой, но и высокой кухней. В 1903м здесь проходил торжественный завтрак для императорской семьи в честь 200-летия со дня основания Петербурга – с перепелиными яйцами, запеченными в золе и тертыми рябчиками. Однако сегодня в меню – черепаховый суп, который Юсупов не любит. Блюдо отдает необъяснимым душком. Непонятно, чем оно так излюблено царем-батюшкой?

Осетрина заварная, соус раковый, филе де-беф, соте Жуанвиль. Воздушные и кремовые десерты. Вина в хрустальных графинах приятно поблескивают в вечернем свете. Вазы с цветами в виде фруктов и с фруктами в виде цветов.

Гостей по суеверным обычаям рассадили так, чтобы число не составляло тринадцать человек за одним столом. Уже прозвучало несколько тостов за здравие, за родину, за искусство. Так что Юсупов порядком успел заскучать. Жеманные улыбки и недвусмысленные намеки от придворных дам и не совсем умелых актрис выглядят пошло. Но воспитание обязует отвечать, балансируя на тонкой грани взаимной симпатии и допустимой дистанции.

Юсупов поглядывает на брата поверх бокала с вином. Тот склонился к соседке за столом и сосредоточенно слушает ее болтовню. Тарелка его почти пуста, а бокал – полон. Хороший знак.

Ужин дважды прервали для танцев и перекура. Разговоры стали более расслабленными. Готовящийся спектакль обсудили со всех сторон, так что теперь труппе Николая не отвертеться – навешали ожиданий, чего уж.

Но беспокоит Юсупова совсем не спектакль и не будущая оценка самой императрицы Марии Федоровны. А вот эти голубые глаза, которые бросают сноп искр, едва Николай оказывается в поле зрения.

– Очень приятно, графиня…

– Мне о вас много сказывали…

– Поздравляю с помолвкой…

– Вы так блистательно танцевали намедни…

Марина Гейден явилась на ужин и объявила об участие в постановке. Брови Юсупова поползли вверх, а Николай дернул уголком рта. Оказалось, императрица желала видеть свою фрейлину на сцене. Какое очарование, какая милость и, черт побери, какие хлопоты!.. Эта женщина без стеснения заигрывает с каждым. Без шуток – с каждым мужчиной, кто даже мельком на нее взглянет. Такое чувство, будто ее цель – завладеть вниманием, пусть и на грани приличий.

Нет, к постановке ее допускать никак нельзя. Юсупов не ошибся в первом впечатлении о Марине и явно поспешил замолвить за нее словечко Николаю. Сам Николай вряд ли об этом помнит, а вот Марина оказалась гораздо искуснее и хитрее. Кто посмеет перечить воле вдовствующей императрицы?

Зная характер Николая, он не проигнорирует искристый взгляд этих голубых глаз и соблазнительные движения этого тонкого тела. Все же придется брать удар на себя.

– Я восхищен вашей хитростью, – сказал Юсупов, присев на освободившийся стул рядом с Мариной.

Блондинка обернулась, совсем на миг стушевалась, затем просияла и ответила:

– Вы зовете меня плутовкой? Думаете, роль в пьесе я выпросила своим положением?

– Что вы, – промурлыкал Юсупов. – Будь я на вашем месте, непременно взял бы главную роль, сорвал бы все овации и еще долго зачитывался заголовками в прессе. Поздравляю.

Они чокнулись бокалами, но пить не стали.

– На вас роли не нашлось? – спросила Марина.

– Предпочитаю быть тенью режиссера, – подыграл Юсупов. – Завязывать тесемки на костюмах, изображать дерево, под сенью которого герои признаются в своих чувствах.

– А я слышала, вы выступаете сольно перед мужской публикой и разбрасываетесь жемчугами и рубинами.

– Не все то правда, что говорят нетрезвые посетители дешевых кабаков. Зато в газетах не обходят стороной истории, подобные вашей. Примите мои поздравления с помолвкой.

Марина на миг сникла, отвлеклась на вино, которое явно пить не хотела. Облако эмоций потускнело.

– Ротмистр – блестящая партия для дебютантки сезона, – добил Юсупов.

Марина поджала губы и оперлась на руку с бокалом.

– Вы очень добры, граф.

На сим светский разговор, полный колкостей, можно считать оконченным, но Марина оставила последнее слово за собой.

– А что ваш брат? Представьте меня. Нам на одной сцене срывать овации, а может признаваться в своих чувствах под сенью дерева.

Юсупову пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не скрипнуть зубами и выдать самую благосклонную улыбку.

– Извольте.

Они поднялись и направились к Николаю. Тот широко улыбается даме в темно-зеленом платье по правую руку от него. Кажется, разговор идет самым лучшим образом. Давно Юсупов не видел брата таким живым.

– Николай, позволь представить тебе Марину Александровну графиню Гейден, – начал Юсупов. – Я упоминал о ней.

Николай поднялся и с поклоном принял ладонь Марины. Хм, ему-то она преподнесла для поцелуя, а не для пожатия. Ну вот что с ней делать?

Марина же наигранно округлила глаза и вставила:

– Вы говорили обо мне?

Николай на миг стушевался и ответил:

– Женщины в мужских разговорах не редкость.

Юсупов мысленно выдохнул и похвалил брата. А вслух произнес:

– Марину Александровну протежирует сама императрица. Великая ответственность ложится на твои плечи, брат.

– Сделаю все, что в моих силах, – ответил Николай и отвел глаза.

Марине это не понравилось. Она коснулась пиджака Николая и с вызовом сказала:

– Прошу, не берите на себя столько. Я разделю вашу ответственность. Мне нельзя ударить в грязь лицом перед Ее Величеством. Когда читка? Непременно жду от вас расписания репетиций. Знаете, я так долго упражнялась в танцах. Нагрузки мне не чужды.

Николай кивнул и ответил, что сообщит о ближайшей творческой встрече. Повисла неловкая пауза, из-за чего в глазах Марины блеснуло разочарование? Обида? Недоумение?

Юсупов перехватил инициативу и пригласил ее на танец. Кажется, Марина ожидала приглашения не от него и согласилась скорее машинально, чем сознательно. Протянула ладонь и весь танец то и дело поглядывала на спину Николая.

***

Несколько читок Юсупов пропустил из-за светских и не только встреч, которые перенести или отложить было ну никак нельзя. На вопросы «как все прошло» Николай отмахивается. Непонятно, что и думать – не то Марина и вправду не произвела на него впечатления, и нечего тут переживать. Не то Николай умело скрывает свое отношение. Да только своим особым зрением Юсупов так и не увидел ни намека на страсть или хотя бы нездоровое влечение. Может обойдется?

На репетицию Его Светлость явился с опозданием – лопнуло колесо автомобиля, из-за чего пришлось ловить извозчика и еще раздавать наставления, куда отправить машину на починку. Пока добрался, разыгрался аппетит. Мысленно пообещав себе хорошую порцию крови нынешним вечером, Юсупов преодолел ряды сидений и разместился с края у лестницы.

На сцене трое молодых людей отыгрывают дуэль, путаются в последовательности движений, забывают слова. Юсупов покосился на брата. Тот сидит напротив сцены и потирает лоб. Николай начал закипать.

– Стоп! – скомандовал он. – Вы готовитесь умереть! Где ваша честь? Где самоотверженность? А вы будто у болота собрались куропаток пострелять! Еще раз!

Актеры стыдливо опустили глаза, что-то переговорили и заново начали читать диалог. Юсупов окинул других актеров по соседству с братом. Несколько знакомых лиц с трудом прикрывают зевоту. Один вон и вовсе откинулся на сиденье, скрестив руки на груди и прикрыв глаза. Ну хоть не храпит.

– Я сказал живее! – взорвался Николай и вскочил. – Вы еще не выстрелили, а уже будто померли. От вашей игры императрица уснет быстрее, чем от колыбельной. Блеск в глазах! Мне нужен блеск в глазах и страсть к жизни!

– Позвольте мне?..

Из-за кулис нарисовалась точеная фигурка. Марина сделала несколько шагов на сцене и уселась вполоборота.

– Возможно им трудно показать страсть, не имея стимула, – сказала она. – Представьте, что стреляетесь из-за меня или из-за любимой женщины, которую оскорбили.

Актеры на сцене переглянулись, ожидая одобрения Николая. Тот поиграл желваками, переводя взгляд с Марины на молодых людей. Кивнул и с нетерпением вернулся на место. Марина кокетливым движением откинула светлые локоны, оголяя шею. Хитра, чертовски хитра…

К слову, репетиция пошла бойчее. Актеры вошли во вкус, да так что готовы были и вправду впиться друг другу в глотки. Юсупов разволновался, как бы не пришлось разнимать мужчин. Но положение спас Николай. Поднялся и зааплодировал, похвалил за достойную игру и объявил перерыв.

Актеры с облегчением выдохнули, покинули сцену и зал. Марина лишь на миг бросила взгляд на Николая, затем перевела на младшего брата. Дернула уголком губ и тоже вышла на воздух.

– Покурим? – предложил Юсупов.

Николай принял сигарету и повел к выходу.

– Черте что, – пробурчал он. – Бардак, а не репетиция. Они хуже навозных мух! Ноют, а не читают диалоги. Такое стыдно ставить даже плебеям.

– Скажи громче про навозных мух, и они точно превознесут тебя до небес, – ответил Юсупов. – Порой кнут действеннее пряника. Кстати, о прянике. Как тебе фрейлина?