Камень 1993. Книга 2

– Устроили тут детский сад, – наконец, выдал он. – Давно бы уже отсюда выбрались.

– Дело говоришь, – улыбнулся я и первым пошел дальше, увлекая за собой остальных.

Мельком посмотрел на Вадяна, тот в ответ на меня. Но, кажется, без угрозы – надеюсь, принял не только мое лидерство в собственной команде, но и границы уже между ним с нами.

Ладно, сейчас главное – поскорее со всем этим закончить и добраться до станции. Я посмотрел на часы, время неуловимо бежало вперед. Сплошное расстройство… Хорошо еще, что Колян Макаров и Макс встретят девушек. А вообще, все наперекосяк. Съездили, называется… А с другой стороны, пусть лучше сейчас все сложности вылезут. Я ведь дал парням выбор, готовы они ко всему или решат соскочить. И без обид – личное не должно мешать делу.

Что-то загрохотало в пустой кирпичной двухэтажной коробке, мимо которой мы как раз шли. Саня от неожиданности выругался, а Дюс отскочил от выбегающих из здания малолеток. Парни лет по десять-одиннадцать, чумазые, рваные, все в царапинах и кровоподтеках.

Трое со всех ног припустили прочь, не оборачиваясь, еще один замер в проеме двери, как вкопанный. Увидел шестерых взрослых парней, испугался и теперь не знал, как быть дальше.

– Ты чего? – спросил Вадян. – Что натворили?

– Дядь, дядь! – пацан сбросил оцепенение. – Там Ромик, похоже, умер!

Я думал всего секунду, которая почему-то показалась мне вечностью. Странно это все. Может, засада? А с другой стороны, вдруг на самом деле кому-то плохо. Время сейчас такое, что даже дети чем только не занимаются… Потом коротко бросил шпаненку:

– Показывай.

Мальчишка нырнул в темный проем, я за ним. Чувствовал, что происходит какая-то очередная дичь, но пройти мимо не мог. Парни зашли следом. Тоже все понимают.

Внутри было темно, воняло котами и человеческими экскрементами. А еще сыростью, гнилой древесиной и еще бог весть чем – тот самый непередаваемый аромат заброшек. Шпаненок взлетел по бетонной лестнице, от которой уже отпилили перила с балясинами, обернулся, показал, что надо идти направо, и скрылся в коридоре.

– Вадик, смотри – шприцы! – меня догнал Дюс и указал на десятки, если не сотни пластмассовых тюбиков и иголок, аккуратно сметенных по углам.

Нет, что-то валялось и просто так, но было видно, что тут убираются. Слишком серьезные развлечения и подход для обычной шпаны. Правильнее было бы развернуться и уйти, но слова о мертвом ребенке продолжали бить в голове.

– Дюс, Саня, Илюха, присмотрите за ситуацией снаружи и будьте готовы ко всему. Можете даже арматуру на всякий случай подобрать… Валерка, а ты за мной.

Кузен будто того и ждал. Отправился за мной с заметным облегчением на лице, даже улыбнулся, несмотря на гнетущую атмосферу. А вот парни-то заметно нервничают…

– Я тоже с тобой, – хрустнув шейными позвонками, сказал Вадян и привычным движением перекинул зубочистку на другую сторону.

– Не стоит, – я остановил его, и мой тезка подозрительно прищурился. – Вдруг ловушка? Будет лучше, если снаружи людей останется больше…

Момент истины. Если это и вправду западня, и Вадян в ней замешан, он может себя выдать.

– Разумно, – секунду помедлив, тот все же согласно кивнул. – Вы поаккуратней там.

Честно, прям от сердца отлегло. Я выдохнул и пошел наверх, Валерка не отставал. Вновь показалась всклокоченная голова взволнованного шпаненка – он ждал нас, боясь, что мы передумаем, выглядывал из дверного проема, будто кукушка в часах.

– Слышь, пацанчик! – окликнул его Валерка. – Вы че там делали хоть?

– Клей нюхали, – выдал тот и мгновенно зажал себе рот ладонью.

– Понятно, – помрачнел кузен.

А у меня внутри все похолодело – неужели и вправду неизвестный мне Ромик отправился к праотцам, переборщив с дозой? Я бросился за шпаненком, повернул в коридор. Электричества давно не было, от лампочек остались замотанные паутиной патроны, зато света вполне хватало от выбитых окон. Дверей, разумеется, тоже не было, как и мебели – вынесли все, что можно, и даже то, что не нужно.

– Сюда! – крикнул мальчишка и нырнул в одну из пустых комнат. Или, скорее, кабинетов, где раньше сидели служащие.

Ощущение ловушки усилилось. Почему-то подумалось, что я бы на месте токсикоманов прятался на втором этаже. Меньше шансов, что засекут, а потом легче скрыться, выпрыгнув с не такой уж большой высоты. А тут… Как назло, довольно большой кабинет оказался перегорожен полусгнившей деревянной стеной – видимо, в свое время обитателей уплотнили и сделали из одного помещения два.

– Давай-ка я первый, братуха, – Валерка решительно шагнул вперед.

Я не собирался отсиживаться за его спиной и двинулся следом.

– Вот он! – раздался испуганный голос мальчишки.

Остро воняло «Моментом», знаменитым немецким суперклеем. Этот запах я хорошо помнил не только из-за того, что использовал по назначению. Шевельнулись воспоминания детства, когда дворовая шпана повадилась нюхать ацетон или клей с бензином в подвалах домов. Токсикомания – вот как это называется. В то время это был настоящий бич, пик детской зависимости. И ничего не поделать, «Момент» продавался в каждом ларьке. Дешево и сердито.

В пустой оконный проем без стекол и даже рамы бил уличный свет. Пусть небо и затянуто тучами, но сейчас день, и все видно. На заплеванном и загаженном полу среди каких-то полусгнивших бумаг и тряпок, в куче песка лежал, скрючившись, мелкий мальчишка. Еще меньше того, кто нас сюда привел. Лет восемь на вид. Его вырвало, темная лужа рядом с лицом нещадно воняла, но это давало шанс – организм попытался избавиться от яда.

– Реально умер? – Валерка испуганно склонился над ребенком, а потом от неожиданности отдернулся, когда парнишка со всхлипом вздрогнул.

– Живой, – выдохнул я и шагнул ближе. – Только его все равно в скорую надо. Валерка, вызовешь?

– Ага, – с готовностью отозвался кузен, а потом смутился. – А где вызывать?

– Да блин! – выругался я, осознав, что ляпнул. – Автомат если только на ближайшей нормальной улице. Тогда понесли!

Я наклонился, аккуратно подхватил мальчика за руки, легко поднял его. Развернулся, потащил прочь из каморы. Несло кислятиной, видимо, он испачкался собственной рвотой. Я старался дышать через рот и не часто.

Вынес мальчишку из загаженной людьми и кошками кирпичной коробки под эмоциональные возгласы парней. Следом вышел Валерка, порывавшийся было перехватить мою ношу, но махнувший в итоге рукой. Рядом неотступно шагал, шмыгая носом, тот самый шпаненок.

– Как зовут? – спросил его мой кузен.

– Сашка, – ответил тот. – Суворов.

– Как полководца! – улыбнулся Валерка. – Позоришь фамилию, шкет!

Мальчишка ничего не ответил, лишь сильней запыхтел носом.

– А с руками что? – спросил я, внезапно заметив бурые вспухшие шрамы.

– Ну, это… – Сашка Суворов смущенно опустил глаза.

– Да эта тупая мелочь себя так разукрашивает, – пояснил Вадян, бесцеремонно схватив пацаненка за руку и вывернув ее, чтобы внимательно рассмотреть. – Головку спички слюнями смочат и кожу трут. Типа шрамы бывалые получаются. Тьфу!

Он смачно выругался. А я, кажется, вспомнил и это действительно безумное увлечение девяностых. В нашем дворе тоже многие одно время так щеголяли. Например, братья Кировские, известные хулиганы из проблемной семьи. Потом они, вроде бы, куда-то съехали, и жители окрестных домов выдохнули с облегчением.

Мы шли в сторону Магистральной, причем почти наугад, потому что в этих чертовых лабиринтах было легко запутаться. Как назло, нам не попалось ни одного человека, я уж молчу про телефоны. Легкий мальчишка по имени Ромик, которого я нес на руках, стал вдруг тяжелым, буквально оттягивая мне руки. Он открыл глаза, посмотрел на меня тупым взглядом.

– У меня земной шар… – прохрипел он, с трудом разлепив губы. – Она в коробочке. И все вертится, вертится…

Лицо его исказило судорогой, он побледнел, и я едва успел повернуть его, чтобы не запачкался сам и не заляпал меня. Мальчишку рвало, буквально выворачивало наизнанку. Рядом выматерился Вадян. Хорошо, что хоть мы к заводскому забору выбрались и шли сейчас вдоль него. Еще чуть-чуть, и очутимся на улице, где есть люди и ходят автобусы…

– Тебе сколько лет? – Валерка опять обратился к Сашке Суворову.

– Мне? Десять.

– А ему? – он показал кивком на корчащегося Ромика.

– Восемь, – однофамилец великого полководца потупил взор.

– Дебилы, – припечатал Дюс.

Саня, заметив, что мне уже стало труднее нести мальчишку, дождался, пока его перестанет рвать, и молча показал, что готов сменить. Я не спорил. Ромик опять потерял сознание, голова его бессильно свесилась. Представляю, о чем подумали пассажиры на остановке, когда мы наконец-то до нее добрались.

Мы уложили мальчишку на асфальт, благо было тепло, и дождь пока только грозился, но не начинался. Нас обступили сердобольные женщины, Дюс побежал искать телефон-автомат.

– Твою мать! – раздался его громкий, полный отчаянья голос. – Трубка оторвана!

– Вон там еще один есть! – показал худощавый парень в линялой застиранной футболке.

– Так сбегай, на! – гаркнул на него Вадян, и худощавого словно ветром сдуло.

Кто-то подложил под голову Ромика портфель, какая-то бабушка вытерла ему рот своим носовым платочком. А я думал: может, еще не все так плохо, если люди так взбудоражились? Подспудно я понимал, конечно, что дело в ребенке. Был бы взрослый, и все бы нашли кучу причин, чтобы не помогать. Наркоман, нажрался, гребаный алкаш… А тут все же цинизм не настолько проник в души.

– Едут! – с облегчением воскликнул кто-то.

Но скорая с включенной мигалкой проехала мимо, сирену заглушил подъехавший к остановке старый автобус, ревущий прогоревшим резонатором.

Глава 3

Кабинет следователя Ерохина

– Давайте его сюда, – усталость Олега Дмитриевича будто рукой сняло.

Он не верил в удачу, но сегодня она им все-таки улыбнулась. Еще одна жертва, уже третья за неделю – это все-таки перебор, и преступник должен был попасться. Так и получилось. Убил очередную девчонку рано поутру, в зарослях на берегу Каменки. Изуродовал и буквально выпотрошил.

А потом спокойно вернулся домой. Весь город стоял на ушах, им уже обзвонились из Ярославля – областное начальство получило нагоняй от министерства, и дальше по нисходящей… Естественно, что вся милиция Новокаменска отрабатывала целый день одно только это убийство. К вечеру нашли парня, которого ранние прохожие видели с окровавленным ножом неподалеку от места преступления, еще и голым, а в его загаженной квартире при поверхностном осмотре обнаружили женские вещи. Целую кучу обуви разных фасонов, размеров и степени изношенности. В том числе черные замшевые туфли, предположительно принадлежавшие убитой. А ту как раз нашли босиком. Впрочем, уверенно говорить пока рано, и как раз именно сейчас в берлоге проводят тщательный обыск – наверху быстро выдали нужную санкцию. Дело-то громкое.

– Давай, заходи, уродец! – Рогов, опер с обгорелым лицом, с силой втолкнул подозреваемого в кабинет.

– Так, Миша, спокойней! – Ерохин слегка приподнялся. – Он еще свое получит…

Задержанный сел напротив, закованные в «браслеты» руки положил на колени. Сам держался спокойно, как будто не осознал серьезности положения. Или, что хуже, был уверен в своей невиновности – стопроцентных доказательств у сыщиков не было, но это лишь дело времени…

Маша Терешенко, сидевшая неподалеку от Ерохина, слегка дернулась от неожиданности – Рогов чересчур громко придвинул еще один стул, разместился позади пойманного парня. Следом зашел Борисов, следак из районного отдела, он сел в уголке, наблюдая сразу за всеми.

– Ну, рассказывай, – следователь Ерохин чиркнул спичкой, прикурил, затянулся дымом. – Как убивал, кто помогал…

– Никого я не убивал, и никто мне не помогал, – медленно, словно заторможенно, ответил задержанный.

– Так не убивал или не помогал? – с трудом держа себя в руках, спросил Рогов.

Ерохин строго посмотрел на него и покачал головой. Опер с обгорелым лицом нахмурился, но жестами показал начальнику, что сейчас возьмет себя в руки.

– Давай так, Володя – следователь перевел взгляд на задержанного. – Ты сотрудничаешь со следствием и отвечаешь на мои вопросы. Тебе это зачтется. Но для начала представлюсь. Олег Дмитриевич Ерохин, старший следователь по особо важным делам. А теперь, Увальцев Владимир Петрович шестьдесят седьмого года рождения, спрошу еще раз. Как убивал, кто помогал?

Задержанный молчал, неспешно обдумывая слова следователя. Неприятный тип, подумала Маша. Старик Ломброзо, как бы его ни ругали, во многом был прав. Неопрятный, под носом гаденькие усики, бегающие мышиные глазки. Штаны из непонятного материала, все в катышках, зато свитер модный, турецкий. Из тех, что с узорами «под ковер».

В этот момент парень мазнул по ней влажными глазами, задержал взгляд, словно ощупывал ноги, отчего Маше тут же захотелось помыться, и потом как-то странно съежился – как будто хотел скрыть естественную мужскую реакцию.

– Ты чего там делаешь? – с подозрением спросил Рогов, привстал и хорошенько встряхнул задержанного Увальцева. – А ну, выпрямись и сядь нормально!

– Не надо, – жалобно попросил тот. – Не надо, пожалуйста!

Маша отвела взгляд, когда Увальцев под напором бывалого опера все-таки распрямился, и стало ясно, что смотрел он в ее сторону не просто так…

– Тьфу! – от души сплюнул Рогов и вернулся на свой стул.

Ерохин молча наблюдал за происходящим, но не останавливал подчиненного. Затушил сигарету в давно заваленной и нечищеной пепельнице.

– Молчишь? – он смерил взглядом задержанного. – Ничего, это бывает. Волнение, знаешь ли. Но я тебе помогу. Утром тебя видели рядом с местом преступления, причем при появлении людей ты почему-то побежал. А еще держал в руке нож…

Маша внимательно наблюдала за поведением подозреваемого. Ерохина тот слушал отстраненно, как будто следователь говорил не о нем, а о каком-то другом человеке. Ни бровью, ни ухом не повел.

– Я рыбу ловил, – наконец-то ответил Увальцев. – Люблю рыбу ловить. Лучше всего это как раз поутру делать, клев самый хороший. А ножом я улов разделываю…

– Прямо на месте? – уточнил Ерохин.

– Да, – кивнул задержанный. – Что-то кошкам отдаю, они всегда рядом трутся. А иногда и прямо на месте уху варю. Очень вкусно.

– Допустим, – следователь кивнул и прикурил еще одну сигарету. – А почему побежал? Еще и ножом размахивал… Напугал женщину.

На этом моменте Увальцев все же разволновался. Он заерзал на стуле и попытался вытереть о штаны вспотевшие ладони, вот только в наручниках это было не очень удобно.

– Так это… – подозреваемый начал торопиться, его голос вдруг задрожал. – Они зачем-то на берег спускаться начали, меня увидели. А я как раз из воды вылез, купался… Женщина закричала, мужчина на меня матом начал орать, извращенцем обозвал.

– А ты? – сощурился Ерохин.

– А я ему сказал, что он сам извращенец! – осмелел Увальцев, даже спину выпрямил. – Ну, тот полез на меня с кулаками, я нож и схватил… Но я попугать его только хотел!

– И потом ты вдруг побежал?

– Потом еще кто-то сверху выглянул, я и побежал, подумал, что меня сейчас будут бить, – парень словно переживал заново эти моменты. – Все бросил. И удочку, и ведро с уловом.

– Прям так голый и побежал? – вставил Рогов.

– Так не до одежды было, – смущенно улыбнулся задержанный. – Лучше голым пробежать, чем по лицу получить. Хорошо, что живу неподалеку. Потом вернулся, а ни одежды, ни удочки уже нет… Все утащили.

– Жалко-то как, – с притворным сочувствием произнес Рогов, и Ерохин вновь подал ему едва заметный знак.

– А вот теперь скажи мне, Володя, – Ерохин наклонился вперед, глядя в глаза Увальцеву, – зачем в твоей квартире столько женских вещей?

Судя по реакции парня, эта тема была для него неприятной. Или как минимум деликатной. Он сглотнул, покраснел, заерзал на стуле, но в итоге все же нашелся.

– У меня сестра есть, – ответил Увальцев. – Это ее туфли.

– Черные замшевые? – быстро уточнил Ерохин.

Маша напряглась. Ее начальник спросил обобщенно про «вещи», а не про конкретные туфли. И лишь потом уточнил, когда парень клюнул на приманку. Неужели это и вправду тот самый неуловимый маньяк? Как же глупо тогда он попался…

– Ну, – Увальцев еще сильнее покраснел и часто-часто задышал. – Ну… и такие у нее тоже есть.

– Она разве с тобой живет? – продолжал давить Ерохин.

– Нет, они с матерью отдельно, – задержанный помотал головой. – Заходят только, навещают меня. Вот сестра и оставляет обувь… У нее много всяких туфель, только новых мало, в основном еще при Союзе купленные.

– И ноги раздвижные, – сказал вдруг Ерохин.

– Что-что? – удивился Увальцев.

– Ноги, говорю, у твоей сестры раздвижные. Патрульные сказали, там даже на глаз разные размеры.

Задержанный хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Здесь его уверенности уже не хватило. Еще чуть-чуть, подумала Маша, и он все выложит. А еще эксперты проверят нож, разберутся с вещами – не исключено, что они принадлежали другим жертвам маньяка. И, судя по количеству найденного, их может быть гораздо больше. Но главное, что он пойман, попался, а доказать все его эпизоды – уже дело техники.

– Ладно… – Увальцев набрался смелости. – Только не смейтесь, пожалуйста.

– Да тут ничего смешного, – подал голос молчавший до этого районный следак Борисов. – Убийство с особой жестокостью…

– Я обувь женскую на помойках собираю, – залившись краской, выдал Увальцев. – Девушки у меня нет, кто на простого дворника-то позарится… Вы же меня теперь отпустите, да? – Увальцев с надеждой посмотрел на Ерохина. – Я же никому вреда не причинил, живу себе спокойно, никого не трогаю… А обувь собирать – разве это преступление?

– Сержант! – крикнул Ерохин, и в дверь тут же заглянул рослый милиционер в форме. – Уведите его.

– Так, а теперь обсудим, коллеги, – Ерохин затушил очередную сигарету, встал и щелкнул раздолбанный электрический чайник, загремевший от плохой воды и загаженной известью спирали. – У кого какие мысли?

– Да мразь он, – припечатал Рогов, наливая темно-коричневую заварку в помятую железную кружку. – Попался, теперь овечку из себя строит. Такие обычно, когда их за жопу берут, невменяемых из себя корчат.

– Нужно пробить его в целом по нашей линии, по врачебной, опросить родственников, выявить круг знакомых… Странный тип, надо бы побольше о нем прояснить, – начальник словно бы смотрел в пустоту, что в его случае говорило о напряженной работе мысли. – И с вещами вопрос ускорьте. Кто знает, сколько он уже девчонок покрошил. Не исключено, что какой-то висяк всплывет.

– Сделаю, – кивнул Борисов. – Найдем, на что надавить, быстро поплывет.

– А вы, Мария, что думаете? – следователь повернулся к девушке.

– Нужно поговорить с соседями, – голос Маши от долгого молчания охрип, она откашлялась. – Сестру найти, мать, с ними пообщаться, на работу к нему сходить. И… я бы еще раз поговорила с теми свидетелями, что его утром видели. Насколько я помню, они встречу совсем по-другому описывали.

– Улицы подметать – для него самое раздолье, – сказал Ерохин задумчиво. – Утро, нет никого. Подмел – и на речку с удочкой. Голый купается. А тут молодая девчонка откуда-то подшофе идет. Бери тепленькой…

– Жаль, что пятница, короткий день, и ЖЭК наверняка уже закрыт, – Маша, рассеянно кивнув начальнику, продолжила сосредоточенно рассуждать. – Но для опроса соседей самое то, все уже дома.

– Бабушек у подъезда обязательно расспросите, – заметил Ерохин. – И Рогова возьмите для подстраховки.

– Миша, поможешь? – девушка повернулась к оперативнику с обгорелым лицом.

– Не вопрос, – кивнул тот.

Хорошо, что маньяка схватили, подумала Маша. Теперь весь город вздохнет спокойно, и можно не переживать за сестру. Ну, а ей с коллегами нужно найти железобетонные доказательства, чтобы этот гад уже не отмазался.

Ярославль, все тот же вечер пятницы

«Рафик» скорой помощи с воем пронесся мимо, а люди, стоявшие на остановке, погрузились в подошедший автобус. Кто-то побежал за машиной медиков, размахивая руками – кажется, это тот парень, кого Вадян отправил звонить.

– Почему же он проехал? – растерянно протянул Илюха.

– Твари! – крикнул вдогонку Валерка. – Неоказание помощи!

Скорая скрылась вдали, старый грязно-желтый «ЛиАЗ» закрыл двери и, взревев двигателем, размеренно покатил прочь. Рядом остались лишь тот самый парень и пара старушек, которые продолжали причитать, охать и ахать.

– Вадик, я, знаешь, что думаю? – ко мне подошел Дюс.

– Что?

– Экипажам ведь вызовы распределяют, помнишь, Ника нам говорила? Это в Америке едут парамедики, видят, что плохо кому-то, и останавливаются… Как в этой передаче…

– «Спасение 911»?

– Ага. Так что тот «рафик» на другой вызов ехал, наши еще в пути, получается.

Я действительно вспомнил ту старую передачу, которая била рекорды популярности в самом начале девяностых. В какой-то момент ее стали показывать поздно вечером, но мы терпеливо ждали, чтобы посмотреть очередной выпуск. Красивая тревожная музыка, бравые американские парамедики, полицейские и пожарные – все четко и слаженно, не как у нас… И просто потрясающие для неискушенного российского зрителя реконструкции происшествий.

– Ох, главное, чтобы у них бензина хватило, – посетовала одна из старушек, по-прежнему протирая мальчишке лицо.

Тот мужественно держался, хотя его все еще клинило на тему «планеты в коробочке». Но главное, что он был в сознании, а значит, отравление не настолько серьезное, как нам показалось вначале. С другой стороны, среди нас нет медиков, откуда нам знать…

– Помню, соседке, Семеновне, тоже скорую вызывали, – заговорила вторая старушка. – А диспетчер так и сказала… Мол, топлива нет, не на чем ехать. Доктора пешком ходють. Два часа ждали.

Меня даже передернуло, когда я это услышал. Действительно же, нередко случалось, что у милиции и медицинских бригад просто не было возможности приехать на вызов. Проклятое время.

– Хватит, – тем временем покачал головой парень, который тоже остался. – Ребенок же, найдут для него бензин…

– Ох, до чего дожили, – со слезами в голосе вздохнула первая старушка. – Уж доктора не едут на вызов! Бензина не хватает на деточек!..

– Соберись, мать! – скомандовал Вадян. – Только что же сказали – найдут.

– Звони, – я повернулся к парню в застиранной линялой футболке. – Напомни, что мы вызвали бригаду к заводу топливной аппаратуры, ждем их.

– А че я-то опять? – запротестовал было тот, но мой тезка так на него посмотрел, что желание спорить у парня пропало.

– Постой! – крикнул я. – Скажи, что мальчишке резко хуже стало, вот-вот концы отдаст…

– А зачем врать-то? – парень вытаращил глаза.

– Чтоб быстрей приехали! Поживей давай!

Пожалел уже наверняка, что связался, но что поделать. Не развлекаемся же, а ребенка спасаем. Так, а где…

– Куда второй мелкий скрылся? – Саня тоже заметил неладное.

– Сбежал, – Вадян сплюнул. – Увидел, что дружок его очнулся, и утек.

– Ну да, на фига ему лишняя ответственность, – согласился я. – Ну, что там?

Сразу забыв про шпаненка, я посмотрел на вернувшегося от телефона-автомата парня.

– Машина у них сломалась, говорят, – тот развел руками. – Чуть-чуть не доехали, на Мышкинском проезде стоят. Диспетчер предложила самим довезти…

– Да твою ж-то мать! – выругался Саня. – На чем?

– Ничего себе, чуть-чуть! – в тон ему возмутилась одна из старушек. – Ой, что же делать-то?! Далеко ведь, не донести на руках вам, ребятки!..

Я быстро прикинул расстояние – сильно дальше, чем мы уже прошли, и непонятно, выдержит ли парнишка… Да мы и сами, честно говоря, готовы сейчас на землю сесть от усталости.

– Попутку надо ловить, – предложил Дюс. – И пацаненка этого к скорой везти. Они там хоть как-то его взбодрят…

– Точно, – кивнул Вадян. – Наверняка вторую бригаду уже подняли, им будет проще друг с другом по рации согласоваться. Ребенок все-таки, не оставят же его помирать!..

Сухощавый, выслушав нас, уже сам побежал снова звонить – выяснять, где конкретно они стоят – уже принял на себя роль связиста. А мы с парнями начали ловить машину. Движение было не ахти какое, но мертвой улицу точно не назвать. Правда, и желающих остановиться немного – точнее, нисколько. Водители легковушек шарахались в стороны, едва завидев размахивающих руками парней.

– Ну, хоть бы кто-нибудь притормозил! – с возмущением воскликнул Валерка, когда его чуть не сбила какая-то «Волга».

– Так, пацаны, «Кавказскую пленницу» все смотрели? – мне пришла в голову сумасшедшая мысль.

В двух словах объяснил идею, напомнив сцену, где Вицин, Моргунов и Никулин перегораживают дорогу, взявшись за руки.